Вино с привкусом пепла

— Уходишь? Данмер в хитиновой броне бросил взгляд на Гелдиса Садри, — хозяина таверны. — Как ты понял? — Не каждый день у меня покупают такое количество припасов, — со вздохом ответил он. — Значит и ты покидаешь Воронью Скалу, Телдрин. Жаль, но все же это правильное решение. — Может, еще вернусь. — Нет, — покачал головой Гелдрис. — Нет, мой друг, многие так говорили, но никто не вернулся обратно. И нет, дело не в умении работать клинком, — я знаю, ты один из лучших во всем Тамриэле. Просто незачем возвращаться в место, где тебя ничего не держит. — Твоя суджамма, Садри, вот по чему я буду скучать, — усмехнулся наемник и продолжил укладывать вещи. — А по своему старому другу не будешь, да? — горько засмеялся Гелдис. Телдрин выпрямился и положил руку на плечо товарища. — Друг, я бы не стал пить твою суджамму, как бы она не была хороша, если бы ты мне был противен. А я пью ее, а значит — уважаю тебя. А потерять возможность пить ее перед жарким костром, — значит потерять возможность выражать тебе мое почтение. Поэтому я и жалею, что не смогу больше пить ее. Гелдис захохотал во все горло и хлопнул наемника по спине. Хитрый наемник криво усмехнулся и отвернулся, пряча от него свое лицо. Он не хотел признаваться, но Воронья скала и правда стала для него родной, что бы он ни говорил. А вообще, зачем куда-то уезжать? Зачем ему какой-то Скайрим или Сиродил, если есть Солстхейм? Зачем ему чужие неприветливые земли? — Друг, ты делаешь все правильно, — вздохнул трактирщик. — Даже не вздумай оставаться здесь еще на день — пропадешь и никогда не уедешь. А потом будешь жалеть. — С чего ты взял? — Уж поверь мне, — вновь вздохнул Гелдис и покинул комнату. Немного хлеба, пара пепельных бататов, десяток бифштексов из хоркера, два яблочных пирога и несколько сушеных фруктов, — вот скромные припасы на время путешествия до Скайрима. И как Гелдис догадался, что он собрался уехать? Наемник зевнул и потянулся, хрустнув плечами. Пора было отправляться на корабль. — Ох, ну и жарко здесь, — пробормотала молодая женщина на соседнем кресле. — Я сейчас засну. Она подкинула кусочек вяленого мяса и поймала его зубами. Телдрин невольно залюбовался точными и ловкими движениями незнакомки. Женщина ничем особым не выделялась, кроме того, что была типичной нордской женщиной. Такое на Солстхейме не каждый день увидишь. — Что привело тебя на этот остров? — неожиданно для самого себя спросил он. — Зов сердца, — засмеялась она и залпом выпила кубок суджаммы. — И великолепная выпивка. Комната казалась ему невероятно пустой и одинокой. Подумать только, здесь он жил почти безвылазно столько лет! Он окинул взглядом осиротевшее жилище, где то там, то сям валялись клочки бумаги, обрывки ткани и осколки глиняной вазы. Гелдис уберет. А когда будет перестилать постель, то увидит прощальный подарок — маску Драконьего Жреца. — Проклятье! Ты не ранен, Телдрин? Небо из безразлично-серого стало кроваво красным. Наверняка, таким же оно становилось около Врат Обливиона, о которых он слышал еще молодым. Его восхищали рассказы о славном Защитнике Сиродила, который вместе с Мартином Септимом остановил Кризис. А теперь он сам оказался в том же аду, что и герои прошлого: взрывы, пламя, рев древних чудищ и постоянные атаки со всех сторон. Впервые в жизни он растерялся. Ему захотелось сбежать, сбежать как тогда, у лагеря бандитов, но бежать было некуда, — всюду был огонь. — Зажми уши! Она вскочила на пригорок, раскинула руки, защищая, и исторгла из своих уст ту’ум. Телдрину показалось, что небо раскололось пополам. А затем все стихло и дракон покорно опустился перед этой храброй женщиной. — Вперед, — спокойно произнесла она. И дракон повиновался. Он напал на другого дракона, яростно кусая и царапая его чешуйчатое тело. А Телдрин стоял на месте, завороженный смертельной битвой двух древних чудищ. — Ты извини меня, — с виноватой улыбкой сказала она после боя. — Я втянула тебя в это не подумав. А ты оказался куда храбрее, чем многие мои спутники. Спасибо и вот, надеюсь, это сгодится в качестве извинений. Она протянула ему маску Драконьих Жрецов, полагая, что он продаст ее за хорошие деньги какому-нибудь скупщику реликвий, но Телдрин оставил ее себе, как напоминание о своей трусости. Он так и не смог признаться ей, что не оставил ее лишь по одной причине, — отступать было некуда. Он вышел из таверны, надел шлем и как можно плотнее запахнулся в теплый походный плащ. Закрытый хитиновый шлем всегда защищал его от пепла, но он впервые за долгое время заметил, что даже в безветренную погоду воздух имел привкус пепла. И он заметил, что пепел, смешавшийся со снегом, имеет розоватый оттенок, а не серый, как он привык считать. Воронья Скала сильно изменилась с тех пор, как здесь появилась та странная женщина: стало куда многолюднее, появились торговцы из Скайрима, по улицам ходили шумные шахтеры. Многие звали ее Довакином, но для Телдрина она всегда была “друг”. Он даже ее имени не знал, но это не мешало быть им в близких отношениях. Она появлялась трижды: в год пришествия драконов, когда многие жители Вороньей Скалы посходили с ума стали работать у странных обелисков, годом позже и три года спустя. — Пойдешь со мной? — спросила она вместо приветствия. А он отказался. Не потому, что не хотел покидать Солстхейм, а потому, что просто не был готов к переменам. Еще четыре года назад он бы с радостью сорвался за ней, устраивать Тамриэлю веселую жизнь. А следствие перенесенной тяжелой болезни, боли в суставах, мешало ему просто ходить. Она понимающе кивнула и ушла не сказав ни слова. Уплыла в тот же вечер, не попрощавшись. Телдрин понимал ее. Таким как она нужны сильные спутники, которые могут защищать тылы, а не беспомощные трусы, которые и шага без вскрика ступить не могут. Так он думал до тех пор, пока не нашел кошель с золотом в своем кармане. Она ушла, чтобы гордый данмер не пытался отказаться от золота, не чувствовал себя беспомощным. Капитан корабля кивнул и спрятал мешочек с золотом за пазуху. Наемник пристроился в темном уголке, положил мешок под голову и стал терпеливо ждать отплытия корабля. С неба падал снег вперемешку с серо-розовым пеплом, который сквозь линзы шлема ничем не отличался от снега. Помедлив, он стянул шлем с головы и подставил лицо снегу. Проходящий матрос презрительно фыркнул и пробормотал: “свихнувшийся”. Но Телдрину было плевать, о чем думают все эти люди. Он прощался с Солстхеймом. — Он мой друг, бестолковая ты голова! Пропусти! Гелдис Садри пришел попрощаться. В руках он держал какой-то сверток и тряс им перед туповатым матросом-орком. Телдрин единым движением вскочил на ноги и кошачьей поступью направился к спорящим. Гелдис обрадовался его появлению и без лишних слов вручил ему тяжелый сверток. — Едва успел! Наемник принял его и непонимающе посмотрел на запыхавшегося трактирщика. — Специально для тебя хранил. Думал, может на твоей свадьбе откроем… Что ж, напиши потом, как оно на вкус… Я… Он замолчал, не найдя нужных слов. — Отплываем, отплываем! Посторонние, покиньте корабль! Подавленный трактирщик сошел на причал. Капитан выкрикивал команды, а матросы стали отталкивать корабль от берега. И лишь тогда Телдрин вспомнил, что ничего толком и не сказал старому другу. — Гелдис, прощай! И не смей делать плохую суджамму, иначе я приеду и прилюдно назову “Пьяный нетч” дешевой таверной, в которой даже нищим стыдно оставаться! Трактирщик обернулся, поднял руку, замер, махнул, словно отгоняя муху и, прихрамывая, пошел прочь. Глядя на сгорбленную фигуру товарища, Телдрину отчего-то стало стыдно. Он торопливо вернулся на свое место, уворачиваясь от бегающих матросов. В свертке была бутылка суджаммы. Телдрин криво усмехнулся и посмотрел на берег, где уже невозможно было отличить человека от камня или еще чего-нибудь. Но ему хотелось надеяться, что та фигура, отдельная от остальных, это его друг, а не просто засохшее дерево, чьи ветви колыхал морской ветер.