— Ваши таланты? — Я за 10 минут могу простую задачу превратить в безысходную ситуацию с кучей проблем. (с)
Ost "Чародеи" – Представь себе Он очнулся, когда тусклое зимнее солнце густыми мутными лучами заскользило сквозь тяжелые портьеры. С трудом разлепив правый глаз, мужчина коротко застонал, накрыл ладонями лоб и с хрипом перевернулся на спину. Голова гудела так сильно, что ему показалось — еще чуть-чуть, и она разлетится на сотни мерзких осколков. Он не помнил за собой такой сильной боли, такой тошноты, такой мучительной пустоты и горечи в сердце. Да он вообще за собою ничего не помнил… Осознание этого странного факта заставило мужчину резко присесть в кровати и тут же в голос зарычать от застучавшего в висках отбойного молотка. — Ч-что… — красавец (а он, естественно, был красавцем) неясным взглядом обвел спящую во тьме комнату и растерянно отнял от лица руки. Местность была незнакомая, но не сказать, что враждебная. Спальня, а это была именно спальня, оказалась огромной, почти всю ее площадь занимала большая кровать из красного дерева, черно-серые обои, черно-серебряные шторы, закрывающие высокие, в пол, окна. Гигантское зеркало в углу, у шкафа-купе. Мужчина выставил правую руку вперед, указывая на элегантный торшер, но отвлекся на свою ладонь, тонкие пальцы. Поглядев на них с долгую минуту, страдалец свел брови и, кое-как встав, пошатываясь, направился к зеркалу. Помогая себе рукой, он, не рассчитав сил, уронил шаткую опору в виде дорогущего дизайнерского торшера и вписался лицом в приятную прохладу зеркала. Застонав от ставшей уже совсем невыносимой боли, бедняга, ладонью упершись в колдовское стекло, отлепил ушибленную щеку от зеркала и уставился на свое отражение. Изумительно красивое лицо мужчины, медленно теряя болезненно-мученическое выражение, принимало застывшую маску растерянности, плавно трансформирующейся в тихий, такой, знаете, чисто мужской сдержанный ужас. Бояться-то там особенно было нечего: бледное лицо с изящными, маняще-завораживающими чертами, тонкие, четко очерченные губы, острые скулы, темные густые брови, волевой и упрямый подбородок. И совершенно колдовские «оплетенные» смоляными ресницами синие-синие глаза, глубокие, мерцающие всеми оттенками аконита… — Так… — хрипло прошептал мужчина и сделал шаг от паскудного зеркала. Высокое стройное тело даже в измятых черных брюках и полураспахнутой на широкой груди белоснежной рубашке выглядело на удивление сексуально и притягательно. Рука сама собою поднялась и махнула по густым черным волосам, давно не остриженным и упругими волнами лежащим на висках и вспотевшем лбу. — Так, — повторил горемыка, увидев на своей груди миниатюрный серебряный крестик. Споткнувшись о поваленный торшер, наш Адонис поспешно вывалился из спальни в столовую. Гул в голове постепенно утихал, оставляя после себя только легкий туман, обволакивающий, теплый, уютный… Опрокидывая шикарные стулья, мужчина, все так же шатаясь, метался по дикой площади обеденной комнаты в поисках чего-то, что могло бы ему помочь. Вы искали когда-нибудь что-то, не зная, что искать? Ну, наверное, да, все этим так или иначе страдали. Так вот, значит, в курсе, что найти-то в этом случае ничего нельзя. Михалков – Мохнатый Шмель Вымотавшись и прислонившись спиной к полке огромного камина, несчастный закрыл глаза и взмолился. Просто так взмолился, потому что кому молиться, он тоже не знал. И, насколько понимал себя, вообще всегда был атеистом. Но тут Провидение сжалилось над терпилой, и откуда-то справа и снизу зазвучало нечто странное: «Так вперед за цыганской звездой кочевой, На закат, где дрожат паруса, И глаза глядят с бесприютной тоской В багровеющие небеса!» — Что, бл*?! — мужчина почуял, как у него слабеют и подгибаются колени. «И вдвоем по тропе навстречу судьбе, Не гадая — в ад или в рай, Так и надо идти, не страшась пути, Хоть на край земли, хоть за край!» …отвечал ему кто-то очень ушлый и ехидный откуда-то из-под стола черного дерева. В сердце у мужчины что-то ёкнуло, зазвенело непонятной яростью и глухой иррациональной тоской. Кинувшись ко столу, красавец пал на колени и нашарил под ним воющую тряпку от «Brioni». Выдернув пиджак и засунув руку в карман, наш герой выудил оттуда «тридцатый айфон» и со всем вниманием, на которое только был способен, уставился на экран. «Валерчик», — объяснял ему истошно орущий «Шмеля» сотовый. С полминуты поводив трясущимися пальцами по экрану и прослушав песенку два раза, мужчине удалось-таки принять вызов. — Алик? — прохрипел ему какой-то неведомый зверь из динамика. — Алечка-Альбеша, ты как?! — Ч-что это вс-се так-кое?! — практически прорыдал в трубку «Алечка», падая на пятую точку и обнимая дрожащие колени свободной рукой. Тоже дрожащей, естественно. — Алька, ты прости меня, пид*раса… — вторил ему соплями в динамик «Валерчик», — кто ж знал, что корейцы столько пьют?! Махонькие на вид, трогательные все из себя… Я сам не все помню. Да и тебя не ждали, ты ж в Москве был, погода нелетная… А ты так лихо на вертолете — и прямо к бабам в баню… — К-корейцы?.. — «Алька» утер откуда-то взявшуюся на небритой щеке слезу. — Какие кор-рейцы?! Какая Москва?! Что происходит?! — Дружище… — насморочный голос собрался в ментальный русский кулак. — Слышь, ты не бзди! Мы все порешаем! Я «мерс» твой в сервис ночью отправил. Так что не ищи. И вообще лучше из дому не выходи. Я приеду. В трубке стихло, брюнет уронил руку вместе с телефоном на пол и невидящим взглядом уставился в ножку опрокинутого стула. Просидев так с минут десять, мужчина встал, громко чавкнул и направился к музыкальному центру. Пошарив за ним, красавец справился с пультом и включил радио. — Доброе утро-утречко-утрюля!!! — весело завопили противным женским голосом. — В Новом Уренгое девять утра!!! За окном первое января нового две тысячи сто пятнадцатого года!!! — Где девять утра?! — ахнул мужчина и попятился от модного центра. — Погода сегодня тоже радует! — отчаянно голосила диджей. — Минус шестьдесят пять, легкий ветерок. Синие глаза, бесцельно скользнув по комнате, уставились в окно, за которым виднелось покрытое снегом дерево, с примерзшим к ветке ледяным снегирем. — А на нашей волне минутка классики, — продолжала охрипшим голосом девушка. — Потап и Настя: «Не пара». Качаясь из стороны в сторону, наш несчастный подошел ко столу, на котором лежал черный дипломат, с каким-то обреченным видом открыл его и, нащупав прохладную книжицу, медленно, так медленно, будто и вовсе не хотел этого делать, вынул ее, положил на столешницу. «Российская Федерация. Паспорт!» — стреляла в него книжица. — Нет… — мужчина как-то заторможенно повел головой. «Да, — настаивал документ. — Читай дальше, алкоголик!» Ходящими ходуном руками брюнет открыл книжицу сразу на нужной странице и тихо осел на стул; паспорт выпал из пальцев и, раскрывшись, улегся ему под босые ноги. «Муж., — гласил разворот, — тринадцатое апреля две тысячи восьмидесятый год рожд., гор. Архангельск.» Рухнул из-под отяжелевшей руки на пол дипломат, посыпались из него ручки, документы, отлетела по итальянскому паркету визитка с серебряным вензелем.Альберт Мстиславович Соболев Председатель правления транснациональной энергетической корпорации «Юсал-газ»
Потап и Настя – Не пара