Ей была нужна не моя, а чья-нибудь рука.
Ей требовалось не моё, а чьё-нибудь тепло.
И я начал чувствовать себя виноватым за то, что я — это я. © Харуки Мураками
В нашем мире бытует мнение, якобы черную полосу жизни рано или поздно сменит белая. Однако, очевидно, это было не мое кредо*, и, чем дальше я шла, тем более насыщенной и непроглядно — темной становилась моя полоса. От до мерзоты белоснежных стен искренне хотелось вскрыть себе вены, казалось, все в моей палате существовало исключительно для того, чтобы я чувствовала себя максимально за пределами зоны комфорта. Даже от запаха недавно принесенных Дейвисом фруктов хотелось блевануть. — У меня для тебя две новости. — Матиас не тратил время на лишние разговоры, конечно, зачем интересоваться у приемной дочки, как она себя чувствует? Впрочем, мне ли его винить? Мужчина всем своим напыщенным видом, ясно давал понять, что злится на меня. Крылась ли причина в том, что я едва не погибла, благодаря собственной глупости и наивности или в том, что я отказалась говорить, кто пытался от меня избавиться оставалось тайной, покрытой мраком. — Дай угадаю, — я немного приподнялась, в очередной раз обматерив кучу приборов, которые должны были отслеживать мое состояние, — одна хорошая, другая плохая? — Нет. — искусственный глаз Матиаса сканировал данные с аппаратов, в то время, как здоровый смотрел в мою сторону, сказать, что выглядело это жутко — не сказать ничего. — Обе хорошие. Не то, чтобы за время, проведенное с приемным папашей я перестала верить в его «хорошие новости», но улыбочка и тон его голоса, явно давали понять, что подводные камни тут явно имеют место быть. — Я заинтригована. — Во-первых, Орабэль готова выпустить тебя в свет, она уверена, что в твоем организме не осталось никаких наркотических веществ. — Матиас недовольно нахмурил брови, заметив, как я тут же начала отлеплять от себя всевозможные проводки, не дав ему даже закончить предложение, однако, очевидно решив, что это не его дело, продолжил все с той же строгой, немного обиженной интонацией. — Во-вторых, мы предоставляем тебе отпуск, через три дня ты едешь на Исла Парадисо, развеешься, покупаешься в океане, придешь в себя. — Пытаешься спрятать меня подальше от гулей? — В том числе, — мужчина смирил меня взглядом, — разумеется, ты отправишься не одна. — О, ну конечно, куда же без моего обожаемого телохранителя! — спрыгнув с кровати, я подошла к приемному отцу. — Заметь, Матиас, Кай был беспомощен в этот раз. — Заметь, бамбина, — прищурив глаза, глава спец. подразделения практически полностью скопировал мою интонацию, — он был беспомощен из-за скопления людей, в том числе, твоего выскочки-истерички. Появись острая необходимость, Неистовый перенес бы тебя сюда за несколько секунд. — Полагаю, возможности отказаться от «отпуска» у меня нет? — Я рад, что ты все понимаешь. — Матиас вздохнул, устало потирая виски, откровенно говоря, мужчина выглядел не лучшим образом, впалые щеки, мешки под глазами и немного заторможенные движения ясно давали понять, что отпуск ему куда нужнее, чем мне. –У вас будет небольшая миссия, Неистовый введет тебя в курс дела, и, ради всего святого, бамбина, не чуди. Небольшой миссией оказалась встреча с неким Демонтином. Все, что я поняла из краткого описания Кая — это был весьма известный и влиятельный упырь, любезно согласившийся принять нас, несмотря на свою чрезмерную занятость. Вампир уверен, что если кто и знает что-то о том, зачем я внезапно понадобилась гулям, то это несомненно Демонтин, тем более, что все упыри, приходившие за мной, были так или иначе связаны с ним. За весь разговор кременианец ни разу не присвоил гулю странную кличку и не обозвал его, что уже было явным признаком пусть и не продемонстрированного уважения. Более того, Демонтин пообещал неприкосновенность и полную безопасность мне, пока я буду отдыхать на островах. Но вот насколько этому можно было верить оставалось открытым вопросом. Одной из основных проблем так же оставалось объяснить все Натану. Практика показала, что поездки куда-либо с Каем хорошо не заканчиваются, более того, Дейвис просветил меня о не самой приятной стычке, случившейся в больнице. Стоит ли мне говорить о том, как ошарашила меня реакция писателя, который при первом же упоминании об Исла Парадисо, рванул к своему ноутбуку. Спустя три минуты, мужчина тыкнул пальцем в экран, лучезарно улыбаясь и не хило нервируя меня. — Мне часто приходят приглашения в разные города на встречу читателей, раздачи автографов и все в этом духе. — Натан снял очки и протер линзы. — Я как раз думал предложить тебе развеяться и, представляешь, буквально на днях пришло приглашение с Исла Парадисо! Говорят, там самые изумительные пляжи! Я сейчас дам подтверждение и закажу нам номер! Представляешь, Венди, солнце, океан и мы только вдвоем… — Втроем… Энтузиазм писателя мгновенно улетучился, нахмурив брови, он тяжело вздохнул: — Я понимаю, — карие глаза, казалось, смотрели куда угодно, лишь бы не на меня, — он твой телохранитель, и, после того инцидента на твоем дне рождение, я осознал насколько все это серьезно, но, Венди, — Скил подошел ко мне, все еще избегая прямого взгляда, — он странный, он нервирует меня, каждый раз, поворачиваясь к нему спиной, я жду, что он метнет в меня нож. — Писатель снова нахмурился. — Образно, конечно. — Теплые руки ложатся на мои плечи. — Прости мне мою наглость, но быть может его можно заменить… — Я пыталась! — делаю шаг назад и качаю головой, Господи, как же это было сложно, мне безумно хотелось рассказать все, объяснить, открыть Натаниэлю глаза, снять «розовые очки», но к чему это приведет? К новым проблемам? К очередной боли? К тому, что Кай превратит мозги Скила в йогурт, пытаясь стереть воспоминания? Или просто к смерти писателя? И, как назло, хихикающее на заднем плане альтер — эго неустанно напоминало одну единственную истину, бьющую по ребрам, убивающую надежду: Натаниэль Скил не примет меня той, кто я есть, не поймет, не поверит. — Знаешь, те бугари, которых я видел в клубе твоего отца выглядят куда внушительнее Кая. — казалось, мужчина хватался за любую соломинку, сложно сказать, чего он хотел на самом деле, вытащить какую-либо информацию из меня или просто избавиться от общества вампира. — Возможно. — с тех пор, как чёртова пиявка вернулась в мою жизнь, все разговоры со Скилом вызывали лишь апатию и усталость, быть может Дейвис был прав и мне не следовала сходиться с писателем? Ведь несмотря ни на что, я всегда осознавала, что Кремено еще не раз затянет меня в свои сети. — Но никто кроме Кая не сможет справиться лучше с поставленной задачей. Не было сил даже на то, чтобы спрятать глаза и, поэтому, я смотрела прямо, не обращая внимания на душащий дискомфорт. — Прости, я очень устала и хотела бы отдохнуть, — писатель открыл было рот, очевидно для очередного вопроса, но я его перебила, — желательно одна. Встреча в аэропорту, как, впрочем, и весь полет до островов прошел вполне мирно, мужчины пожали друг другу руки с чрезмерно натянутыми улыбками и больше старалась не контактировать. Очевидно, дабы избежать колких комментариев и шуток от Кая, Натаниэль уснул, стоило самолету подняться в небо. Немного поразмыслив, я пришла к выводу, что это самое гениальное, что можно придумать в данный момент и последовала примеру писателя. Разумеется, Кай прекрасно понимал, что как минимум час я просто притворялась, терпеливо игнорируя его шепот на ушко и «случайные» прикосновения, к счастью, уснуть мне все же удалось. Вот только, то состояние, в которое я погрузилось сложно было назвать полноценным сном, скорее полудрем, когда невозможно отличить реальность и иллюзию, которую, смеха ради, решил подкинуть мозг. Я стояла на краю обрыва, внутри — пустота, холод, равнодушие. Длинная челка почти полностью закрывает глаза, и я замираю, пытаясь услышать пульс, но это бесполезно — мое сердце остановилось навсегда. Порыв ветра ерошит волосы, превращая их в подобие бушующего пламени, открывая миру мое лицо, я медленно открываю глаза. Один мерцает, как цветок шафрана. Второй — подобен изумруду. Я дернулась, приходя в себя, отгоняя странное чувство паники, которое почти полностью перекрыло ту пустоту и холод. Из-за глупых попыток понять что это было, я совсем не заметила того, что лежу, облокотившись на чье-то плечо, что холодная рука собственнически приобнимет меня и мое резкое возвращение в сознание кого-то потревожило. Трусливо приподнимаю голову и встречаюсь с не менее удивленными голубыми заспанными глазами. Кай молча убрал руку, взъерошил и без того едва не стоящую дыбом челку, продолжая прожигать меня взглядом, в котором то и дело то появлялись, то исчезали изумрудные огоньки, такие же, как были у меня в том странном сне. Я нахмурилась и потрясла головой, словно это могло помочь мне прийти в себя. Наивная. Неправильная. Испорченная. Сломанная. — «Молись, что писака не просыпался, пока вы тут обжимались!» — подливает масло в огонь альтер — эго. И, о Боги, я ведь совсем забыла о том, что Натаниэль сидит совсем рядом! Медленно, словно кто-то внезапно решил посмотреть кино в замедленной съемке, я поворачиваю голову в сторону мужчины в очках. Спит. Слава богу, все еще спит. Остаток пути прошел в полнейшей тишине, после того, как стюардесса оповестила о том, что мы почти прибыли, пришлось аккуратно растолкать Натаниэля, Кай ухитрился шепотом оповестить меня о том, что в голове писателя нет воспоминаний, касающихся недавно возникшей крайне неловкой ситуации. Наш отель располагался на берегу океана, и одного лишь вида на безупречную лазурную гладь было достаточно для того, чтобы все проблемы и заботы ушли на задний план. Вестибюль поражал своими размерами и изумительной обстановкой, повсюду стояли вазы со свежими цветами, в зоне отдыха красовались светлые диваны и аккуратные стеклянные столики, до ушей доносилась тихая расслабляющая музыка. За стойкой регистрации стояла молодая девушка с белоснежными волосами, завидев нас, она приветливо заулыбалась: — Добро пожаловать в отель Тефия*, чем могу помочь? — Добрый день, — Натаниэль первым подошел к стойке, — мы бронировали у вас два номера. Один двуместный и один одноместный. — Очень хорошо, — девушка быстро что-то набрала на своем компьютере, — пожалуйста, назовите ваши имена, я должна зарегистрировать вас. — Натаниэль Скил, — администратор тут же подняла голову и расцвела еще сильнее, пялясь на писателя, однако, очевидно, вовремя вспомнив о работе, быстро кивнула, давая понять, что мужчина может продолжать, — Венди Бэйт, — мое имя не вызвало у девушки никакой реакции, она молча, не поднимая головы, впечатала его в базу, — и Кай…эээ… — Натан посмотрел на вампира, очевидно, только сейчас поняв, что не знает фамилии моего «телохранителя». Неловкая пауза заставила блондинку вновь поднять голову, взгляд светлых глаз непонимающе бегал от Натаниэля к Каю и обратно. — Блэкмор. — наконец нарушил молчание кременианец. Девушка кивнула, быстро распечатала нам свод правил, попросила подписать пару документов и выдала ключи от номеров. — Ничего себе, — воодушевление писателя сложно было проигнорировать, — а я не и не знал, что ты Блэкмор! — глаза писателя практически светились, кажется, он впервые смотрел на Кая так, словно мужчина был музейным экспонатом или долгожданной находкой. — Когда я искал информацию для своей книги, то натыкался на историю этой семьи. — Натан поправил очки. — Должен сказать, она весьма мрачная, и я не думал, что когда-нибудь встречу кого-нибудь из этого рода! — Писатель говорил очень быстро, путался в словах и явно нервничал, — Блэкморы были великим родом, приближенным к королю, их уважали, однако, периодически, из этой семьи бесследно пропадали мужчины. — Натаниэль снял очки и протер линзы краем рубашки. — А потом должна была быть свадьба… Заткнись! О, Господи, ради всего святого, Скил, закрой рот! Но это было бы слишком просто, не так ли? Именно поэтому, игнорируя крайне раздраженный и одновременно отреченный взгляд, очевидно пожалевшего о том, что не придумал ничего получше, Кая, писатель продолжал. — Так вот, молодой граф Блэкмор, имени, увы, не помню, и красавица из рода Кавендиш должны были воссоединиться, им пророчили долгую и счастливую жизнь, но… — Натан нахмурился, резко остановившись. — В день свадьбы на них напали, источники говорят о том, что это были разбойники с огромными волкодавами*. Псы разорвали всех, кто там был, превратили свадьбу в кровавый пир, полностью стерли с лица земли оба рода. А вот тело молодого графа так и не нашли, скорей всего его забрали в качестве трофея и, дай Бог его настигла быстрая смерть. Писатель был настолько увлечен своим рассказом, что не заметил (или не хотел замечать), что все это время я не могла отвести взгляда от Кая. Привычная мне холодная маска дала явно очень большую трещину, голубые глаза потемнели, стали устрашающе синими — цвета скорби. Сложно сказать, на что был способен безумный вампир в таком состоянии и почему он до сир пор не перегрыз глотку Скилу, хотя, судя по выражению лица, уже фактически мечтал об этом. Медленно, стараясь не привлекать внимание Натаниэля, я приблизилась к Каю. А к Каю ли? Что-то внутри меня уверенно твердило, что стоявший передо мной мужчина скорее был тем самым Захарией Блэкмором, о чей смерти так опрометчиво сейчас рассуждал писатель. Мои пальцы коснулись холодной руки вампира, он моментально одернул ее, даже не взглянув на меня. Казалось, холод вырвался из его глаз и просочился в меня, топя и уничтожая, заставляя бояться. Но за кого? За Натана или за Кая? — В общем, все уверены, что Блэкморы были вырезаны тогда под корень, не обижайся, но… — Сомневаюсь, что те, о ком ты говоришь были моими родственниками. — голос кременианца приобрел действительно устрашающие нотки и едва уловимую хрипоту, судя по вздрогнувшему Скилу, этот факт не остался без его внимания. — Куда более вероятно, что кто-то из моих предков просто проникся этой историей и взял себе данную фамилию. — Признаться, об этом я не подумал. — Натан все еще крайне нервно переступал с ноги на ногу, стараясь держаться как можно дальше от вампира и очень неправдоподобно пряча столь явно выпирающий страх. — Такая теория более вероятно, прошу прощения, что загрузил вас этой информацией, просто когда-то очень заинтересовался этим кусочком истории, сами понимаете, занесло… — Все в порядке. — вампир приблизился, Натаниэль нервно сглотнул, очевидно образовавшийся в горле ком, инстинктивно пятясь назад. — Кай? — доброжелательная и всепрощающая улыбка кременианца вызвала дрожь даже у меня. — Мне было интересно послушать про своих однофамильцев, — шипит мужчина, протягивая руку к побледневшему писателю, — а теперь, не могли бы вы отдать мне ключ от моего номера, мистер Скил, я немного утомился.***
POV Автор _______________________________ Он стоял у окна, задумчиво рассматривая пейзаж, не то, чтоб вампир чувствовал себя разбито, но скрывать тот факт, что писака задел за живое, отрицать бесполезно. Разбойники, варвары с волкодавами — эта теория вызывала смех, конечно, что еще могли придумать люди, увидев кучу разорванных тел? В голове все еще настойчиво звучал нравоучительный голос писаки, который, словно маленькому ребенку, рассказывал Каю историю его семьи. Тело молодого графа так и не нашли. Забрали варвары, и, дай Бог, его настигла быстрая смерть. Если бы. Две некогда великие семьи Блэкмор и Кавендиш в одно мгновение потеряли все, и, если, у второй вроде как еще оставались дальние представители рода, то Блэкмора были вырублены из истории под корень. Представьте только, Кай мог раскрыть одну из исторических тайн, сложность заключалась лишь в объяснении. Вообще, если подумать, все в конце концов упиралось в объяснения. Сложно доказать что-то человеку, когда твой единственный аргумент — это я там был. Вампир прикрыл глаза и потер переносицу, дела давно минувших дней вновь стояли перед глазами. За год это был уже второй раз, когда его бесцеремонно окунали в это дерьмо. Тогда все никчемные нюансы, вроде «уборки» и похорон взял на себя Семенхара. Кай, а точнее на тот момент еще Захария был слишком зол, слишком безумен и слишком голоден. Уже потом, спустя десятки, если не сотни лет, кременианец узнает, что рядом с его поместьем отстроен огромный склеп Блэкмор-Кавендиш. Там есть и его могильная плита, но, увы, лишь плита, старик, присматривающий тогда за склепом, пояснил, что, оказывается, молодого графа любили, несмотря на сложный характер и манию величия, большая часть тех, кто его знал потребовали пустого гроба и могильной плиты, дабы душа его знала, он не забыт, он не покинут. Это был один из немногих моментов после «смерти», когда вампир что-то почувствовал, возможно, именно тогда он осознал, что вовсе не бессознательный монстр, хотя с этим вариантом жить было проще. Дверь неприятно скрипнула, Кай поежился, в столь дорогом отеле могли бы и почаще смазывать петли. На пороге возникла стройная фигурка рыжеволосой девицы. — Прости, я не хотела тебя беспокоить, — в каждом ее движении читалась неуверенность, — я просто чувствую себя виноватой и поняла, что обязана зайти, хотя бы ради того, чтобы извиниться из-за Натаниэля. — Ну, валяй, извиняйся. — неизменная усмешка на губах, кажется, еще сильнее смущает Венди. Но она же уже пришла, отступать было бы пиком глупости и поводом для новых насмешек. Взяв себя в руки, девушка вплотную подошла к вампиру и, не давая тому очухаться, обхватив прохладными пальцами его лицо, встала на носочки и поцеловала. А в голове ни одной мысли. Чернеющая пустота. — Я больше не могу так, — шепчет Венди опьяненным голосом, вновь отчаянно впиваясь в его губы, — я соскучилась, я так по тебе соскучилась! Податливое стройное тело прижимается к мужчине, фактически вымаливая у него прикосновений. Девушка, кажется, похрабрела, получив ответ на поцелуй, улыбнулась, опустилась ниже, слегка прикусила кожу на шеи, подушечки пальцев задевают кончики ушей и тело вампира мгновенно отзывается. Венди тяжело дышит, ее руки медленно начинают изучать его тело, осторожно, неспешно, по подкаченной груди, к выпивающим кубикам пресса, пальцы задевают ремень, щелкает застёжка и тот со звоном падает на пол. — Что ты делаешь? Девушка не реагирует, собачка на ширинке скользит вниз, вампир резко перехватывает руку Венди и слегка приподнимает ее, вынуждая гостью выпрямиться: — Я спросил, что ты делаешь, Кассандра? Ярость мгновенно застилает страсть в фиолетовых глазах: — Кассандра? Серьезно, Кай? Кассандра? Ты, что настолько помешался на ней, что не можешь нас отличить? — девушка попыталась вырваться из железной хватки. — Я плюнула на все, ради тебя, а ты… — Прекрати пудрить мне мозг. — холодно перебивает мужчина, резко выпустив руку гостьи, отчего та пошатнулась и едва удержалась на ногах. — Знаешь, что?! — девушка поджала губы и по щекам покатились прозрачные слезинки. — Ты просто… Просто… — Цвет. — Что? — Ты снова ошиблась с цветом глаз, Кассандра, — Кай вернулся к созерцанию пейзажа за окном, — у лисенка другой оттенок, мягче и темнее. — Что? — девушка продолжает изумленно хлопать ресницами, очевидно, отбросив игру в обиженного ягненка. — И грудь у нее на пол размера меньше, — вампир качает головой, — гордость и самолюбие никогда не позволяли тебе все сделать идеально. — Ты совсем помешался на ней, Неистовый! — от слез и наигранной ярости ничего не осталось. — Это не твое дело, проваливай отсюда, суккуб, у меня нет настроения. Дверь вновь тихо скрипнула, словно кто-то включил перемотку и решил пересмотреть фрагмент фильма, на пороге возникла фигура рыжеволосой мисс «вы меня не ждете? Тогда я иду к вам!»***
POV Венди Бэйт _______________________________ Битый час я не могла найти себе место, измеряя шагами комнату и явно раздражая Скила. Что-то изменилось в тот момент, когда Натан упомянул о роде Блэкмор, не было демонстрации клыков, мерцающих зеленых глаз, насмешек и издевок. В тот момент был лишь холод, столь знакомая ненависть к самому себе и поглощающая скорбь. Тогда меня оглушило безумное желание обнять его, пообещать, что все будет хорошо, а самое страшное это то, что я, пожалуй, впервые была абсолютно уверена, что это мои мысли, а не гребанный вампирский гипноз. — Я скоро вернусь! — поцеловав писателя в щеку, я выскочила из нашего номера. Кай был близко, клянусь, я словно слышала его запах. Сладкий аромат пробирался под кожу, тянул, вел за собой и пусть я знала за какой дверью находился вампир, мысль, что я нашла бы его и без этой информации не выходила из головы. Самое простое, что я могла сделать, это обвинить во всем Дейви, который недавно напоил меня кровью чертовой пиявки. Я не стала стоять у двери, зачем давать очередной повод для насмешек? Он же по любому уже знает, что я рядом, гребанная вампирский чуйка его ещё никогда не подводила, а выслушивать очередные комментарии о том, какая я глупая и жалкая настроения не было. Три стука — вздох — нажимаю на ручку и дверь поддается, пропуская меня внутрь, мгновенно из комнаты вырывается волна теплого воздуха, нежно обнимая и заманивая внутрь. Я делаю шаг, собираю остатки сил и выдаю, надеясь, что голос не дрожит: — Прости, я не хотела тебя беспокоить, — вперед, в полумрак, прикрывая дверь за собой и отчего-то боясь поднять глаза, — просто, подумала, что должна извиниться, Натан…он… — внезапно понимаю — мы в комнате не одни, резко поднимаю голову и жалею о всем сказанном, о всем прочувствованном. Кай разбит? Ха! Конечно! Быстрее Бог спуститься с небес и пожмет мне руку. Девушка до этого стоявшая ко мне спиной повернула голову, грустно улыбнулась, кивнула в знак приветствия. Рыжая копна волос аккуратно спадала на плечи, помада на припухших губах размазана, не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, чему именно я помешала. — Серьезно? Я думала, мы с этим покончили. — Литавры* беспощадно громыхали в голове. — «Он легко заменит тебя!» — хихикает альтер-эго. — «А вот ты его нет.» — Я… — Кассандра сделала шаг вперед, но Кай, схватив девушку за руку, прижал к своей груди. — Мы не закончили. — шепчет кременианец, бесстыдно скользя пальцами под платье девушки. В глазах темнеет, и мне бы уйти, пожелать удачи, посмеяться в лицо, но неведомая мне сила зачем-то продолжает держать меня, вынуждает следить за тем, как приоткрываются губы девушки, как слетает с них стон от наслаждения. — Ты же выполнишь мое желание, суккуб? — мурлычет Кай, задевая клыками шею гостьи. — Ты ведь станешь той, которую я действительно хочу и люблю. Глаза Кассандры загораются розовым, она моментально отскакивает от мужчины с нескрываемым ужасом таращиться на мужчину. — Ты сошел с ума, Неистовый?! — Хуже, суккуб, — вампир ерошит челку, — я всегда был сумасшедшем. Глаза, сияющие словно рубеллиты, смотрят в мою сторону и в них столько боли, столько отчаянья и почти беспричинной злобы, что становится не по себе. Сейчас что-то будет. Уходи. Беги, Бэйт. Ведь все внутри тебя горит, царапает, молит. То, что ты увидишь сейчас навсегда изменит тебя. Не тебя, ВАС! Рыжие волосы начинают светлеть, грудь увеличивается на пару размеров, бедра приобретают более мягкий изгиб, Кассандра виновато опускает голову, поджимает губы, и буквально через несколько секунд на меня смотрела красивая блондинка с добродушной улыбкой. В номере отеля повисла гробовая тишина, казалось, все вокруг исчезло, испарилось, пропало, не было больше раздражающего тиканья наверняка раритетных часов, не стрекотали за окном цикады, существовали лишь мы вдвоем. Я и девушка напротив меня. В больших металлически — серых глазах, словно в зеркале — мое отражение. И чувство грязи, порочности, ненависти и призрения к самой себе душат, топят, убивают. Кто я на ее фоне? Недостойная, неправильная, испорченная, сломанная. Блондинка сделала шаг в мою сторону, приоткрыла бледно-розовые губы, очевидно в попытках сказать хоть что-то, но хотела ли я ее слушать? Кай подходит к девушке, смотрит на нее небесно-голубыми глазами, улыбается, нет, нет, не скалясь, как обычно, не пытаясь унижать или насмехаться, напротив высвобождая нежность и столь, казалось бы, далекий от него трепет. Тонкие длинные пальцы скользят вдоль скулы, очерчивая лицо, любуясь каждым миллиметром, вынуждая меня чувствовать себя едва ли не преступником, бессовестно наблюдавшим за чем-то слишком искренним, слишком интимным. Кременианец бережно берет суккуба за руку и шепчет: — Энни. Разрывая меня на куски. Это было больнее, чем нож в спину, честное слово, в ту секунду я с радостью бы его приняла, даже не обернулась бы на шорох шагов, не подала бы виду, что заметила, напротив, гордо расправила бы плечи, смиренно принимая сей «дар». Вместо слез лицо искажает ухмылка, не моя, ЕГО, словно под копирку, мерзкая, насмешливая, принижающая. А все почему? Потому что я якобы сильная? Потому что девушка, смотрящая на меня своими чистыми светло — серыми глазами, так колоссально отличалась от меня? Смиренно опускаю голову, словно закончился бой, исход его нет, нет, не проигрыш, скорее добровольная капитуляция, ведь сил кричать, плакать, давиться собственной ничтожностью уже не осталось. В этот раз разбито было не сердце, то с громким грохотом упало небо разлетаясь на миллиарды осколков, которых уже никогда не собрать. Надменно слизав всю обиду с души, словно не я рыдала ночами, будто не я искала его лицо в каждом прохожем, не я забывалась в его объятиях и не я жертвовала своим миром, надеждами и наивными мечтами пытаясь спасти его, выхожу из номера, плотно прикрыв за собою дверь. Не хотелось возвращаться в номер, воздух в помещении казался слишком горячим, душным, противным, ноги почти на автомате, сами по себе, целенаправленно тащили меня на улицу, на волю. Прохладный морской бриз пробирался сквозь одежду, проникал под кожу, фривольно лаская кости. Отыскав местечко на берегу, подальше от ярких огней и шумных компаний, я уселась на песок. Шум разбивающихся о землю волн заглушал все посторонние звуки, создавая иллюзию одиночества и покоя, океан завораживал своим величием и свободой, вынуждал завидовать и мечтать о чем-то далеком и прекрасном. — Меня всегда поражало то, что людей тянет к воде, — раздался голос совсем рядом, — но, знаешь, кроуд, это все иллюзия, на самом деле, даже океан имеет границы, он далеко не так свободен, как думают те, кто ищет в нем покой. — И тебе привет, Леит, чем обязана? — Решил поставить тебя в известность, — келпи уселся рядом со мной, — я нашел и поймал Шэйна. — Хорошо. — продолжаю смотреть вдаль, любуясь границей воды и неба. — Как он? — Сравнительно неплохо, уже почти смирился с тем, что Батори мертва и не мчится на ее поиски. — А его память? — Все так же, — кременианец тяжело вздыхает, — это странно, знаешь, его память не спрятана, не заблокирована, это что-то куда более могущественное, ее словно выдернули клещами. — Намекаешь на то, что он возможно никогда ее не вернет? — сложно сказать, что я испытывала в этот момент, с одной стороны новый Шэйн был милым, приятным и я совру, если скажу, что не чувствую к нему симпатии, но, с другой, жить без памяти, потерять себя, не знать кто ты. Разве можно придумать пытку страшнее? — Я не знаю, кроуд. — Леит протянул руку и тонкие нити воды моментально оплели его пальцы, красиво переливаясь в свете луны. — Слушай, могу я задать тебе один вопрос? — мини аква-шоу, устроенное духом воды, не могло не зачаровать. — Что будет, если я отвечу «нет»? — во тьме заблестели голубые огоньки. — Я в любом случае спрошу. — пожав плечами, я устало улыбнулась. До чего обычным и естественным стало общение с кременианцами, казалось, найти общий язык с представителями сверхъестественного мира в последнее время было намного проще, чем с людьми. Не осталось страха, агрессии, излишней язвительности, были лишь общие дела, проблемы и цель, объединяющая нас, позволяющая найти друг в друге что-то особенное, теплое, почти родное. — Что ты почувствовал, став всадником? — Силу, — Леит поднял глаза к небу, — власть, мощь, ответственность, словно… — Я не об этом. — перебив духа воды, я обняла свои колени, продолжая гипнотизировать океан. — Что ты стал чувствовать ко мне? Неловкое молчание затянулось, то, что было легкой прохладой, постепенно превращалось в холод, нагло высасывая из меня остатки тепла. Сложно сказать, сколько продлилась эта тишина, холодные нити из воды, подобно чьим-то пальцем, коснулись моего лица, вынуждая повернуть голову и посмотреть в глаза Леиту. — Это сложно объяснить, — голос келпи был настолько тихим и мелодичным, что почти сливался с шумом волн, — я словно посмотрел на все это со стороны, увидел, как глупо выглядел, и насколько жалким и ничтожным было желание обладать тобой. Наверное, это можно сравнить с детской влюбленностью, ты грезишь о том, чтобы быть с человеком, не видишь никого кроме него, а потом резко взрослеешь, поворачиваешься и смотришь, осознавая, как бесполезно это было. От старых псевдочувств остается лишь тепло, которым легко можно пренебречь. Черт. Скрыть боль и отчаянье не удается, я чувствую, как первая слеза неприятно щекочет щеку, смахнуть ее все равно, что признаться, открыться, проиграть. — Думаешь, с ним произойдет тоже самое? — не голос — хрип, с таким наивным отчаяньем, что становится страшно. Неужели ты еще на что-то надеешься? Неужто думаешь, что после всего этого между вами еще что-то может быть? Ты видела ее — она идеальна. Ты знаешь себя — ты ничтожна. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — доносится голос духа воды, были ли в нем нотки сочувствия или это придумала я, чтобы хоть как-то себя утешить? — То, что ты хотела бы услышать или правду? Молчание в ответ значило куда больше, чем хотелось, не надо было этого объяснять, к счастью (а к счастью ли?) Леит прекрасно понимал, насколько мне было страшно и больно. — Я считаю, что с Неистовым произойдет тоже самое, что и со мной. — шум прибоя не в силах заглушить мой тихий всхлип отчаянья. — Однако, — келпи приблизился ко мне, протягивая белоснежный шелковый платок, — никто из нас не был к тебе настолько близок, ни к кому из нас ты не испытывала таких чувств, как к нему, возможно сейчас я дам тебе ложную надежду, но, Венди, ты особенная девушка для Неистового, я знаю его достаточно долго, чтобы утверждать это. До данного момента единственная, к кому он возвращался была Алета, а сейчас, посмотри, рядом с ним суккуб, которая… — Превращается в его мертвую невесту! Келпи тихо вздохнул, поднялся на ноги, отряхнул штаны: — Я не хочу быть частью этого сумасшедшего дома, leanabh, у меня достаточно своих проблем, но советую тебе не делать больших ставок на чувства Неистового, чертовы всадники нехило все усложнили. На самом деле я пришел сказать, что временно поселил Шэйна у тебя в квартире, там его проще всего контролировать. — получив мой усталый кивок, мужчина направился к бушующей воде. — Возьми себя в руки, кроуд, кажется, тебя кое-кто ищет. Едва заметно улыбнувшись, келпи зашел в океан покалено, очередная волна с головой накрыла кременианца, выплеснулась на берег и сползла обратно, заботливо слизав следы на песке. Быстрее, чем смысл сказанного дошел до усталого рассудка, со стороны отеля послышался громкий отклик: — Венди?! Вот ты где! — от прибывающего в слишком хорошем настроение Натаниэля завёрстку несло перегаром. — Слава Богу, я тебя уже битый час ищу! — Прости, — натянуто улыбаясь, — я не очень хорошо себя чувствовала после перелета, вот и решила насладиться океаном. — Океан отсюда и правда прекрасен! — Скил неуклюже бухнулся рядом со мной. — Пока искал тебя, зашел в бар, а там меня читатели узнали, — словно оправдываясь, начал разглагольствовать писатель, — русские, — полушепотом, словно это была какая-то сокровенная тайна, — кто ж знал, что их «выпей с нами» равносильно «пока не ужрешься в хлам — не выпустим»! — Я рада, что ты хорошо провел время. — Я беспокоился, Вен, не убегай от меня! — придвинувшись ближе, Натаниэль прижал меня к себе — Господи, да ты ледяная! Теплые объятия Скила вызвали неприязнь, но пересилить себя все же удалось. — Прости. — Знаешь, я решил закончить свои книги! — поймав мой удивленный взгляд писатель широко улыбнулся, словно это был непосильный груз, от которого он наконец смог избавиться. — Неделю назад поставил окончательную точку, и буквально позавчера оповестил редактора, слышала бы ты как он вымаливал меня продолжить! — И почему же ты решил закончить? — вопрос был задан отрешенно, просто ради того, чтобы хоть как-то поддержать беседу. — Я решил, что больше не имеет смысла «тянуть кота за хвост», всему в итоге приходит конец. — Натан прикрыл глаза и, кажется, облегченно вздохнул. — И я начал новую историю! Вот только с названием определиться не могу, хоть убей ничего в голову не лезет. — И о чем же будет твоя новая история? — должна признать, болтовня со Скилом пусть ненадолго, но отвлекала от проблем и, возможно, даже позволяла немного расслабиться. — Об ангелах! — воодушевленно затараторил мужчина. — Точнее о девушке — ангеле, которая никак не могла получить крылья, а затем и вовсе попала на землю к людям, где ее ждет много открытий и приключений. — И что в итоге? Она сможет обрести крылья? — Разумеется, — Натан крепче прижал меня к груди, — и, знаешь, ее крылья будут самыми красивыми, самыми чистыми, ей ни раз позавидуют те, кто смел над ней издеваться. — Расправь крылья. — я улыбнулась, прикрывая глаза, впитывая тепло мужчины, пытаясь согреться не только снаружи, но и изнутри. — Что? — Натан, кажется настолько ушел в свои мысли, что не понимал, не слышал меня. — Название для твоей книги, как на счет «Расправь крылья?» — Мне нравится! — Скил наклонился и нежно поцеловал меня в макушку. Порой ты встречаешь на своем пути особенных людей, с ними тепло, комфортно и спокойно, ты можешь молчать и при этом чувствовать себя на своем месте, увы, Натаниэль Скил не входил в число таких людей для меня. Поэтому спустя несколько минут, писатель ослабил объятия, немного отодвинулся от меня, смотря внезапно погрустневшим взглядом на бушующие волны. — Я хочу серьезно поговорить с тобой, Вен, — мужчина нахмурил брови, поправил очки, — возможно, этот разговор будет тебе неприятен, но если я не подниму эту тему, то буду очень жалеть. Киваю. А что еще мне остается? Встать и уйти? Оставить Скила наедине с его болью и переживаниями? Разве была я способно на подобное? — «Конечно была!» — бормочет альтер — эго, — «просто сейчас ты не готова остаться одна, просто ты снова используешь его!» — Программа защиты свидетелей, почему ты никогда не говорила мне об этом? — Странный вопрос, — поправляю выбившуюся из прически прядь волос, избегаю взгляда писателя, — логично, что любая информация об этом — это угроза для жизни, не только моей, но и твоей. — Сложно! — Натан зарывается пальцами в волосы, отдаленно напоминая душевнобольного. — Как же с тобой сложно, Венди! Тайны, тайны, постоянные недоговорки, что с тобой не так?! — Скил снимает очки и трет глаза. — С Норой все было иначе, так просто, что казалось даже скучным, я всегда знал где она, с кем она, почему, она не темнила, не скрывала и отвечала на все мои вопросы, а ты… — А я не Нора. — холодный ответ вынуждает мужчину поднять на меня глаза, покачать головой и устало вздохнуть. — Я чертовски устал, и, наверное, было бы правильным признаться, — теплые руки касаются моих, все еще нежно, но как-то отрешенно, — я люблю тебя, Венди Бэйт, люблю так сильно, что готов почти на все закрывать глаза, но… — глаза цвета крепкого чая стыдливо мечутся, — я совру, если скажу, что ничего не чувствую к Норе. Самым страшным в тот момент было не осознания предательства, не факт того, что Натан что-то чувствует к моей подруге, а внезапно нахлынувшее на меня равнодушие. Не было колющей боли в сердце, не было ощущения падающего небо, лишь спокойный вздох то ли облегчения, то ли погибели. Слишком много случилось за один лишь вечер, даже смешно, ведь вчера все казалось совсем другим, на фоне проблем с Кремено признание Натаниэля было не более, чем соринкой, стряхнуть которую не составило бы труда. Найти бы только силы. Я встала, отряхивая колени от песка, бросила прощальный взгляд на уже затихающий океан, поцеловала писателя в макушку и, попросив его не задерживаться, направилась в сторону отеля. — «Пора его отпустить.» — напевает томным голосом альтер — эго, - «ведь ты сама понимаешь, что теперь между вами уже точно ничего быть не может.» И есть ли смысл перекликаться с кусочком порой здравомыслящего подсознания?