***
Рин думал, что после позднего завтрака Кимико сразу убежит, но девушка помогла собрать подушки и скатать футон. И пока они этим занимались, то зацепились обсуждением третьего, финального тура. Но тут Кимото неожиданно приуныла: — У меня вообще никаких идей. — У тебя-то? — не поверил Рин. Кимико уныло сгрузила подушки в одну пирамидку. — Честно? Я не думала, что мы пройдем и, кажется, выдала всё, что могла, на втором этапе. — Эй, что за настрой? Мы классно выступили… ну, ты точно. Кимико смутилась такого уточнения, но потом вздохнула. — Если брать ситуацию в целом, то так или иначе мы все равно выступим в финале, так что к цели мы, вроде как, пришли… но выиграть? Может, чуть снизим запросы? — Кимико-о-о… — Тебя не переубедить, да-да, всё стабильно в демоническом царстве, я поняла. Ой, это что? Они шли по коридору длинного этажа, чтобы отнести подушки в складскую комнату, где хранилось все постельное белье, футоны и подобные вещи, когда общежитие еще функционировало. На обратном пути Кимико краем глаза заметила приоткрытый кабинет, по полу которого были расставлены десятки — нет, даже сотни — подплавленных свечей. — Не говори мне, что вы прямо тут практикуетесь вызывать духов… — Что? А, нет, — Рин выглянул из-за плеча остановившейся девушки. — Это я учусь управлять пламенем. — На свечках? — Ага, — парень толкнул дверь пошире и Кимико с изумлением увидела целую гору свечей по углам: с одной стороны покоилась пирамида из огарков и того, что расплавилось так, что уже свечкой назвать нельзя, с другой громоздились четыре огромных мешка, забитых под завязку еще не использованными. Окна в этом помещении были забиты досками и задернуты старыми жалюзями — то ли так и было, то ли нарочно, чтобы всполохи синего пламени никто ненароком ночью не увидел. — Вы где столько достали? — присвистнула она, рассматривая заляпанный воском старый пол. — Да фиг знает, Шура откуда-то приносит, когда заканчиваются, — Окумура пожал плечами. Кимико заметила, что в комнате, похожей на заброшенный класс, помимо свечей стояло два огнетушителя. И последние явно использовались по назначению. — Ты же сказал, что твой огонь не поджигает вещи, — она ткнула сторону огнетушителя. — Это когда я Курикару вытаскиваю и сам, эм, горю. А так, когда надо своими силами — оно иногда коряво выходит, — Рин сконфужено почесал голову. После его слов Кимико и правда подметила, что в некоторых местах на полу были темные пятна не только от воска, но и будто кто-то пытался разжечь маленькие костры прямо на паркете. — Я раньше на крыше тренировался, а сейчас холодно уже, пришлось сюда уйти. Кимико что-то задумчиво промычала. Она пыталась принять то, что демоническое пламя сын Сатаны гасил обыкновенным огнетушителем. Иронично. Повинуясь странному порыву, Рин украдкой посмотрел на девушку, а потом вытянул правую руку в сторону свечей. С легким шорохом сразу несколько вспыхнули голубоватыми огоньками. Девушка сперва вздрогнула от неожиданности, а потом обернулась к нему. — Это ты сделал?! — Ага. Рин чуть пошевелил пальцами и вот уже все свечи, стоящие на полу, засветились. У двух подплавились бока, что, придирчиво прищурившись, заметил парень, но в целом он остался удовлетворен. Раньше и три зажечь не мог. Выглядело эффектно. — Нет, ты точно гребанный волшебник, — прошептала Кимико, невольно шагая вперед и рассматривая океан голубых огоньков. — Невероятно!.. Сын Сатаны самодовольно заулыбался, довольный произведенным на девушку впечатлением. Миг — и повинуясь желанию, свечи разом потухли, одновременно задымив фитильками. Это было красиво. Под заинтересованным взглядом Кимико, Рин перевернул вытянутую руку ладонью вверх: и вот уже маленький синий костерок заплясал прямо в его пальцах, отбрасывая причудливые, будто морские тени в сумраке заброшенного класса. Однако на это действие Кимико дернулась в сторону. — Ты чего? Парень удивленно согнул руку в локте. Огонек мгновенно погас. — Извини, просто… — Кимико покачала головой, почувствовав, что расстроила Рина такой реакцией. — Просто, когда с пеленок слышишь про синее пламя всякие кошмары — это уже на инстинктах. — Извини… — пробормотал сын Сатаны, не подумав об этом. Да, это было красиво. Но красиво, как ядовитый уран, светящийся под ультрафиолетом. Пока глаза восхищаются — мозг понимает, насколько это опасно. — Рин, — вдруг тихо позвала девушка. — Можно вопрос? Окумура вскинул бровь. — Конечно. — Я слышала… — Кимико замялась. — Все слышали, вернее, что синее пламя смертельно для всего живого. Почему тогда ты никого не обжигаешь? Сын Сатаны озадаченно оглядел девушку. Что за странные вопросы опять? — Смертельно. Если его создатель того желает или вроде того. Я не знаю всех тонкостей, по правде… ну, типа, если я хочу, то могу что-то расплавить. А что? «И даже так Рин сказал «что-то», а не «кого-то», хотя я спросила обратное», — заметила Кимото. Наверное, ей стоило и правда прекращать дергаться по таким пустякам. — Просто интересно, — пожала плечами девушка вслух. Сама же, мысленно вдохнув, незаметно сцепила руки за спиной и улыбнулась: — Покажешь еще раз? Синие глаза мгновенно наполнились радостью вместо вины. — Конечно! — Рин вновь повернул ладонь вверх и голубоватый огонь затанцевал по его пальцами. Так… невероятно видеть подобное наяву: как кожа горит, но не плавится, как пламя появляется буквально с ничего. Выходит, Рин в любой момент мог такое сотворить? Насколько же беспечны все его задиры, не зная об этом… и как же морально силён этот парень, что сдерживает подобное внутри. Если отбросить проклятые эпитеты о происхождении синего пламени — не волшебство ли это? Во второй раз Рин предусмотрительно держит горящую ладонь ближе к себе, видя, что девушку это пугает. Но он отчаянно не хочет, чтобы она боялась. Кимико вообще заметила, что это единственная больная тема для него — даже с ненависти в свой адрес он так не загонялся, как со страха. Поэтому Кимико поколебалась, до боли стиснув собственное запястье за спиной. А потом решилась. — Я обожгусь, если дотронусь? Рин ошарашенно замер. — Нет… Уран, говорите? Даже уран убивает не так мгновенно, как синее пламя. Но Рин говорит, что она не обожжется, и Кимико ему отчего-то верит. Под изумленным взглядом парня, девичьи пальцы осторожно тянутся к ярким язычкам. Синее пламя немного не похоже на обычный огонь. Не только другим цветом. Оно извивается по иному, будто перетекает, как если бы вода могла гореть — плавнее и завораживающе. А еще, когда к обычному огню подносишь руку — да даже к той же свече — она начинает пощипывать горячим воздухом вокруг, предупреждая: не заигрывайся, будет больно. Пальцы девушки замерли буквально в нескольких сантиметрах от огонька на ладони юноши, но воздух вокруг синего пламени не огрызался. Рин тоже замер и, кажется, даже дышать перестал, глядя, как Кимико нерешительно-робко глядит на огонь. Он знал, насколько девушка побаивалась подобного, а потому смотреть, как она самая тянется к тому, что ее так страшит, но только потому что этот огонь принадлежит именно ему — сдавливает грудную клетку от значимости момента. Синее пламя не горячее. На огонь совсем не похоже. Греет, но не кусает. Приятно покалывает подушечки пальцев, словно и правда вода с какого-нибудь теплого побережья. Кимико подносит ладонь, заколдованная моментом. Она и сама не знала, зачем решилась на подобное. Сперва ей просто захотелось извиниться за свою дерганность и показать Рину, что он и его пламя ее не пугают, как раньше, и он может не смущаться подобного. Даже, если это было немного ложью. Но за какие-то секунды ложь стала правдой, а волшебство пропитало не только голубоватые язычки. Кончик указательного пальца девушки коснулся изгиба пальцев юноши. Медленно, мягко и едва задевая, окунаясь в синие всполохи. Рин ощутил, как мурашки бросились от ладони по телу, словно он потерял контроль и вспыхнул весь целиком. И сотни — если не тысячи, раз касавшийся рук Кимико, он вдруг почувствовал дрожь в этот момент. Тонкие пальцы девушки скользнули по открытой ладони, входя в язычки пламени. Аккуратные ноготки чуть царапнули по выступающим на запястье венкам, пуская второй ток из мурашек по телу. И вроде ничего такого — Кимико просто касалась его ладони — так почему же тягуче свернулось внутри, делая этот жест таким интимным? Повинуясь внутреннему желанию, собственная рука чуть повернулась, выпрямляя чужие пальцы своими, а потом переплетая их друг с другом. И сердце забилось еще сильнее, когда пальцы девушки податливо сомкнулись меж костяшек, крепко вжимая ладонь в ответ. — И правда не обжигает… ты добрый волшебник, Окумура Рин. Где-то в углу комнаты резко оплавился сразу десяток свечей, но Рин этого не заметил. Он смотрел на сцепленные в замок руки, а внутри у него горело еще ярче, чем сейчас наяву. И, несмотря на то, что идиотский Шима умудрился добить его надежду окончательно получасом ранее, желание хотя бы попытаться выцарапать из сердца это тянущее, ломающее, болезненное, но такое прекрасное чувство — даже не появилось. Кимико медленно перевела взгляд от светящихся ладоней вверх и посмотрела в его глаза. Из-за отражения огоньков казалось, что глаза у нее поблескивают. Настолько притягательно, что вполне можно совершить какую-нибудь неоправданную глупость. Вот только у Окумуры Рина явно какая-то кармическая задолжность — именно в этот момент у Кимото звонит телефон, заставляя парня и девушку вздрогнуть, а голубоватый огонь резко погаснуть. Кимико будто очнулась и потянулась свободной рукой в задний карман. — Да, мам? Где я?.. — быстрый взгляд на Рина, который отчего-то смутился. Хотя всё еще не его вина, что Киригакуре подкинула им подставу в холодильник. И вообще теперь вот так стоять, держась за руки было чертовски неловко. — Эм, уже иду домой, — уклончиво ответила девушка. — Что-то купить, нет? А, ладно. Поняла. Хорошо, мам. Кимико сбросила звонок. И потом тоже остановила взгляд на их сцепленных ладонях. Но, вопреки ожиданию Рина, не выдернула скорее пальцы. — Ну, эм… я пойду, пожалуй, — через некоторую паузу, сказала она. Парень готов был поклясться, что она чуть провела большим пальцем по его коже, будто стараясь оставить на подольше это чувство, прежде чем мягко расслабила руку и убрала ее. Девушка уходит одна, сказав, что ей хочется проветриться после такой «гулянки» и махает напоследок той самой ладонью. Только почему-то в глаза больше не смотрит. Рин не знает, что это означает. Он же еще некоторое время сжимает и разжимает пальцы правой руки, отстраненно теряясь в пространстве. Царапина от ножа практически полностью затянулась. А вот огненная буря в душе, которую юноша усиленно тушил каждый раз после встреч с Кимото — опять устроила шторм. Теперь еще и Шима в курсе. Рин тяжко вздохнул. К сочувствующим шуточкам от друга он уже морально приготовился, но, черт возьми, почему Рензо с полутора предложений всё понял, а эта ненормальная после всего между ними случившегося — нет?! Хотя, может, и хорошо, что не поняла… «Ри-и-ин!» Сын Сатаны обернулся. Куро, который, оказывается, всё это время находился на кухне, бесился сейчас на ковре: он перевернулся на спину и играл… это что, заколка Кимико? «А что такое шипперить и фетиш?» — раздался в голове голос фамильяра. Рин как стоял — чуть не грохнулся там же. — Ты откуда таких слов понабрался?! «Эта девушка во сне так много разговаривала! Ей снилось что-то веселое… но я не понимал, о чем она говорит», — мявкнул кот, перекатившись на бок. — «Она смешно болтала и щекоталась!..» «Эта извращенка-а-а!», — простонал мысленно Окумуру, схватившись за голову. Даже демону-фамильяру успела наплести своей пошляцкой ереси! «Так ты знаешь, о чем она говорила? Рин?» — Нет, Куро, я не знаю, о чем она говорила, — как можно более ровно процедив через натянутую улыбочку, ответил парень. «О! А давай у Юкио спросим? Он ведь умный, он всё знает!» — воскликнул фамильяр задорно. Рин очень глубоко вдохнул и с дергающимся глазом повторил: — Нет, Куро, мы не будем спрашивать ничего у Юкио. Он очень занят… — и ему явно не стоит устраивать нервный тик. С этими словами парень подобрал заколку девушки, сунул ее в карман и позвал на руки фамильяра. Куро радостно вспрыгнул на плечо, растянувшись воротничком вокруг шеи. «О, Рин! А еще она…» Рин споткнулся о дверной проем, десять раз пожалев, что оставил своего фамильяра с яойщицей. Кажется, вымораживающие вопросики теперь будут преследовать его не только в особняке Кимото. Радовало только одно: дергающийся глаз будет только у него одного — ведь голоса Куро никто больше не слышал.***
В это время в другой части владений Академии Истинного Креста Кимико сползла шеей на холодную спинку скамейки и очень тихо простонала нечто среднее между мученическим воем и досадливым рычанием в небо. Погода стояла хорошая, чуть облачная и морозная, но без сильного ветра. Как раз чтобы остудить кипящую голову. Не боясь получить нагоняй за задержку — ведь ее попросили заскочить в магазин, Кимико не спешила домой. В магазин она сходила сразу же, но остановилась неподалеку от дома в маленьком неприметном сквере, где из посторонних глаз днем водились лишь упитанные голуби. Поэтому никто не косился на девушку, что зажмурила глаза и пару раз нарочно подолбилась затылком о спинку скамьи, издавая странные звуки. Несильно, конечно — мозги Кимото еще были нужны. А вот тысячи роящихся там мыслей — нет. С лица медленно стекала маска беззаботности. Медаль за потрясающее владение последним ей можно было вручать немедленно. Кимико уперлась головой в скамью и посмотрела на небо. Небо, как нарочно: синее-синее. Как пламя в его руках, что она касалась. «Уйти не успела, а только о тебе и думаю. Что я вообще делаю?..», — подумала Кимико, глядя на проплывающие облака. С каждым днем находится рядом с Окумурой и вести себя естественно становилось все труднее. И девушка не могла дать объяснений, что же усложняет это дело. Когда он сваливается, как снег на голову, в россыпи кровавых осколков, становится страшно, а еще — жутко любопытно. Бабушка в детстве часто рассказывала ей о демонах и других страшных созданиях Геенны. С малых лет Кимико знала, что это самые опасные, злобные существа, обманывающие людей своими лживыми речами и подталкивающие их к греху, а иногда и к смерти. Девочка послушно принимает это. Но демон, с которым она знакомится, до жути человечен, эмоционален, вспыльчив и невероятно добр, а еще глаза у него цвета смеркающегося неба — и никак не верится, что это — воплощение зла. Когда сын Сатаны заходит в гости (как это вообще получилось?!), выясняется, что он, ко всему прочему, еще прекрасно готовит и преспокойно себе посещает церковь. Бабуля говорила — это священное место, куда не проникают силы зла. Кому верить — непонятно. Злом Окумура по-прежнему не кажется. Когда он так легко соглашается помочь, Кимико узнает, что такое на самом деле держать обещания. К образу монстра прибавляются надежные руки, весело помахивающий хвост и невероятные нравственные понятия приличий. Когда он спасает ее вновь и вновь, кажется, что огромная волна цунами возвышается защитной стеной. Хочется возвести глаза к облакам и спросить: «Подождите, кажется, это прерогатива ангелов, быть хранителями? Ответьте, эй!». Небеса молчат. Окумура на ангела не тянет. Совершенно. Он воспламеняется синим огнем, скалит зубы, рычит диким зверем и наверняка может убить. Он, наконец-то, похож на злодея, да только поздно. Когда он доверчиво засыпает на плече — всё, чего ей хочется, это укутать его собой в ответ. Защитить самой от всего зла, что когда-либо его касалось. Когда он целует, ноги перестают держать, легкие сжимаются, и она понимает, что бессовестно поддалась искушению. Огонь, что так пугал — теперь только притягивает. Этому демону хочется продать душу. Когда она, наконец, остается одна в тишине книг, то понимает — выбраться уже не может. Это пугает, убивает и вгрызается изнутри. Она никогда не любила и не могла сказать, как называется это чувство, когда находиться с кем-то рядом настолько легко. Что, если все обман? Что, если она напридумывала себе лишнего? Что, если такая заурядица, как она, и задаром не нужна такому, как он? Расцветающая от светлых чувств душа медленно покрывается трещинами отчаяния. Такое уже случалось. Слепая привязанность, которая обернулась рванной пустотой внутри. И второй раз испытывать это не хочется. Но… Но кто бы ее предупредил сразу, что демоны так легко проникают в душу? Девушка не видит лучшего выхода, как просто покорно ждать, пока одной стороне всё это надоест. Она беззаботно улыбается, отшучивается, вторгается в личное пространство, словно это ничего не значит, дразнит демона и тот охотно продолжает ей подыгрывать, будто ему всё равно и его это — нисколько не раздражает. Да так мастерски, что верится на слово. Кимико бессильно прячет лицо в ладонях. Ей кажется, что даже голуби пялятся на нее укоризненно. Девчонкам ее возраста нормально мечтать, разве нет? Так почему даже мечты делают так невыносимо?***
Вечером того же дня Кимико шагает обратно к старому общежитию. На ней уже не потрепанная приключениями на кладбище спортивная одежда, а гораздо более приличный вид. На губах улыбка, хотя они виделись с Рином буквально несколько часов назад. Этот балбес забыл про собственный день рождения. Запоздалое сообщение с приглашением нагнало Кимико на той же злосчастной скамейке в сквере, разогнав всю хмурь мыслей. А она уже было подумала, он не хотел её видеть на сегодня, вот и промолчал. «Только больше не пить ничего подозрительного и вернуться домой. А то второй раз мать меня точно спалит», — со смешком подумала девушка. Снег красиво сверкал на деревьях, подсвеченный фонарями. Руки сжимали коробку, перевязанную бантом. Кимико не знала, должна ли она что-то дарить Юкио, раз день рождения у обоих близнецов разом, но, подумав, смоталась и докупила кое-что, раз уж ее позвали. Сгорая от веселого предвкушения, она почти дошла до темного мрачного здания, когда слышит голоса. И отчего-то останавливается, узнавая их. Близко к заброшенному общежитию почти не горят фонари: только один, у самого входа, поэтому девушка остается незамеченной для компании ребят, что собрались прямо на улице. Кимико сразу видит Рина и Юкио, киотскую троицу и еще двух девчонок. Они о чем-то разговаривают, но ей плохо слышно с такого расстояния. Зато видно улыбки и чувствуется хорошее настроение. Наблюдая из-под раскидистых низких ветвей, заваленных первым снегом, как Рин в их окружении кивает в сторону входа, Кимико вдруг чувствует странное ощущение. Нагнавшее, как неприятных хлопок в спину. Видимо, ребята только-только собрались. Вот они поддерживают, по всей видимости, предложение Окумуры-старшего уйти в тепло. Но не все. Пока Юкио и остальные уходят внутрь, рядом с Рином остается симпатичная девушка: короткие пшеничные волосы, милое личико и неплохая фигурка обтянутая зимним традиционным кимоно. Большие зеленые глаза с щенячьим обожанием глядят на парня. Девушка что-то говорит ему, но Кимико всё еще не слышит — слишком далеко. Зато по сердцу словно ножом режет. Неужели ее взгляд настолько же влюбленно смотрит на него? Окумура что-то стеснительно отвечает ей, улыбаясь, и чешет затылок. Кимико желает отвернуться, но не может. Внутри мерзко сдавливает. Она понимает, что это ничего не значит. По крайней мере, Кимико очень хочется в это верить — ведь логично, что Рин общался и дружил не только с парнями. Но, вопреки этой логике, сердце окутывает противное и эгоистично хочется, чтобы так Окумура улыбался только ей. «Прекрати. Тебя вообще тут не должно быть. Это не твоя жизнь», — жестко обрывает внутренний голос. Кимико опустила взгляд на подарок в своих руках. У нее будто глаза раскрылись в одно мгновенье. А ведь правда. Это не ее жизнь. Не ее друзья. Не ее изнанка. Эксвайеры, конечно, дружелюбные и приятные ребята, но… могла ли она называть их друзьями, всего разок согласившись помочь Рину? Вряд ли. У них нет ничего общего, совершенно. Все эти парни и девушки — будущие экзорцисты. Люди, точно знающие, чего они хотят от жизни и имеющие свои цели. По крайней мере, на ближайшее будущее. Сильные, храбрые, видящие куда больше, чем основное население планеты и не только о демонах речь. Что Кимико забыла среди них? О чем ей с ними разговаривать теперь, когда единственное и общее приключение закончилось? Да она иногда вообще не понимала, что за слова они произносят… демоны, духи, пентаграммы, проклятия, оружие — это не мир в котором выросла или к которому когда-либо планировала прикасаться одна среднестатистическая девчонка, случайно познакомившаяся с сыном Сатаны. Это всё просто воля случая, и только. Да, было интересно, но… Но это и правда не ее мир. Не ее друзья. Как и Окумура Рин — ничего из этого ей не принадлежит и никогда не будет. И не стоит допускать обратного просто потому что ей разок позволили заглянуть за другую сторону. Обрывок ветра доносит клочок смеха, от которого сердце сжимает кровью. Кимико видит, как Рин точно также, как улыбался ей — улыбается этой девушке со светлыми волосами, а потом они вместе заходят внутрь. На улице становится тихо. Рука с подарком опускается вдоль тела. Какое-то время Кимико просто стоит и смотрит в никуда. Пока у нее в кармане не пиликает телефон. Рин, 20:07 ты где? Девушка вскинула взгляд на здание, в котором горело только пара окон на четвертом этаже. Через некоторое время она, уже похолодевшими пальцами, набрала ответ:20:11 прости, не смогу прийти, предки не отпускают заскакивай, как время будет)) а, ну и с днем рождения~ ♡(>ᴗ•)
И, больше не читая, что ответит Рин, девушка убрала телефон, отвернулась от старого общежития и пошла домой. Снег мгновенно замел ее одинокие следы. Кимико не оборачивается, когда телефон в кармане вибрирует, а просто молча отключает звук. Она мечтает о любви, но сама в нее не верит.