***
Судьба — порой злая штука, способная своими капризными случайностями порушить многое. Рин сжал мобильник до треска в кулаке и бессильно прислонился к каменной изгороди дома семьи Кимото за углом, бодая затылком холодные кирпичи. Мимо проехавшая машина безучастно скользнула фарами по лицу. Внутри же будто этими же колесами проехались. «И на что я надеялся?», — пронеслось в мыслях отзвуками колючей боли. Хотел сделать сюрприз: они с Кимико договорились встретиться возле метро, но Рин решил выйти чуть раньше и подловить подругу возле дома. Так волновался сегодня. Решился ведь признаться. Правда, как именно — так и не придумал, но точно решил, что сегодня сможет. Может, словами, а может, как обычно — поступит как-нибудь по-глупому и выдаст себя. Вот только улыбка на искусанных губах исчезла, стоило подойти к жилым кварталам. Он не успел. Сюрприз ждал его самого. Правда, неприятный, внезапный и очень ранящий. Кимико уже вышла на улицу и рядом с ней был парень. Незнакомец сначала просто шел за девушкой в сторону ее дома — откуда они вообще шли, если Кимико буквально полчаса назад написала Рину, что только собирается выходить?.. А потом, как удар под дых — парень нагнал Кимико и обнял. Нога оступилась сама собой, Окумура резко свернул за угол, пока его не заметили. И почти сразу звонок. От Кимико. — …ты еще не вышел из дома? — послышалось на том конце связи. — Нет, — зачем-то солгал он. — О, здорово! — обрадовалась девушка и, к неприятному ощущению Рина, искренне. Внутри съежилось еще сильнее. — А мы, эм… можем на сегодня перенести? У меня тут дела навалились. Клыки прикусили губу почти до крови, чтобы голос остался ровным. — Ладно. Как скажешь… — Спасибо, Рин! Тогда я позвоню, ладно? — Угум. — Всё, давай!.. Гудки режут по ушам, а рука с мобильником безвольно падает вдоль тела. Дела навалились, да? Рину не надо оборачиваться, чтобы увидеть, как через несколько минут Кимико и её дела входят в дом вместе. Он слышит это своими остроконечными ушами, которые сейчас хочется просто заткнуть ладонями. Рина обуяло горьким чувством непонимания. Кто это вообще? Откуда он взялся?! Кимико никогда не говорила, что с кем-то встречается. «А я вообще об этом спрашивал?», — вдруг ужалило внутри. Нет, не спрашивал. Он даже не думал, что у Кимико кто-то может быть еще — она ведь вечно то в своем телефоне да книжках, то, еще реже, с подругами. Но больше всего времени всегда проводила с сыном Сатаны. И, насколько Рин знал, никаких братьев у Кимико не было. Пока Окумура так и стоит, привалившись за углом дома к забору, снег беспощадно засыпает его темную макушку, забивается в капюшон и оседает на плечах. Кимико ему ничего не должна, конечно, да и не факт, что вообще ответила бы взаимностью, но Рин всё равно ощутил себя преданным. Как ей было нужно — он всегда приходил. Куда угодно и во сколько. Соглашался чуть ли не на любую дурную просьбу. Но стоило появиться чему-то… кому-то ни с того ни с сего и «простите, пожалуйста, дела, давай потом, как-нибудь». Так просто, словно всё это не имеет значения. Будто он, Рин, не имеет значения. Парень убрал телефон в карман, перехватывая Курикару, поехавшую по плечу. Снег посыпался с макушки, глаза потухше посмотрели на следы на дороге. Вот значит как, да?.. Темноволосый юноша еще недолго стоит на месте, не шевелясь, но вскоре отлипает от стены и возвращается к себе домой. Он уже наперед чувствует, что никакого звонка сегодня не дождется.***
Кимико, не глядя, впихнула Такеши в руки подушку и постельное белье, отведя в гостевую комнату. — Спасибо, — пробормотал тот. — Перестановку мы не делали, поэтому обойдешься без экскурсии. Раз дорогу сюда вспомнил — остальное тоже вспомнишь. — Кимико, я… — Про продукты слышал. И не смей болтать лишнего матери, если не хочешь отсюда вылететь до утра. — Погоди… — Приятного вечера. Даже не взглянув на парня, Кимико молча ушла. Она успешно держала лицо без единой эмоции до второго этажа, но стоило переступить порог собственной комнаты — губы задрожали. Кимико прикрыла дверь, повернув замочек. А потом просто сползла спиной вниз до пола, запустив пальцы в волосы.***
Следующий день прошел в густом тумане. Кимико не помнила, как уснула, а по утру даже подумала, что ей это всё приснилось. Она забыла поставить будильник, поэтому немного проспала. Быстро приведя себя в порядок, девушка наспех собралась в Академию, подвязала хвост и спустилась вниз. И запоздало услышала, что на обычно тихой по утру кухне кто-то разговаривает. Нехорошее предчувствие кольнуло ребра. Кимико медленно спустилась вниз. Госпожа Кимото развела бурную деятельность возле плиты. В воздухе витал аромат омлета и жареного бекона. — Вот и проснулась! Садись скорее, еще успеешь позавтракать, — улыбнулась мама. Сидящий там же за столом Такеши обернулся. Он явно хотел поздороваться, но Кимико посмотрела на него таким взглядом, что тот лишь дергано приподнял один уголок губ. К сожалению, присутствие матери не дало Кимико поинтересоваться какого черта он еще здесь, поэтому она проглотила свое негодование, прошла мимо и забрала куртку, быстро обувшись. — Кимико? Ты куда? А завтрак? — окликнула женщина. — Что-то нет аппетита, — бросила девушка, спеша покинуть дом, в котором впервые в жизни настолько хотелось привычной тишины.***
Но неприятные сюрпризы на этом не заканчиваются, продолжая сыпаться на голову мерзко стукающим по макушке залежавшимся конфети. — Представься классу, пожалуйста. — Ханамия Такеши, — коротко склонился парень возле доски, зайдя в класс вместе с преподавателем. — Рад знакомству! Кимико оторопело смотрела на это сквозь прижатые на половине лица пальцы, подпирая подбородок. Мрачные тучи сгущались в душе. Это шутка какая-то? Она попала в долгосрочный пранк или что? — Присаживайся, Такеши-кун. Пока класс заинтересованно перешептывается, а Мисаки и Чиса удивленно оборачиваются, поглядев на Кимико, сама Кимико сверлит парня недобрым взглядом. Возможно, она всё еще спит. Определенно спит, да: кошмар осел в легких, демоном на грудь давит, веки когтями закрывает, очнуться не дает. Вот Такеши забирает у учителя расписание и еще какие-то бумаги, поворачивается и… направляется в ее сторону. Проходит по ряду, бросая мимолетный взгляд. Кимико не шелохнулась, когда позади скрипнул стул. Она не знала, может ли спина или затылок выглядеть выразительно, но, видимо, может, потому что за спиной практически сразу раздалось негромкое: — Чувствую жажду убийства. Кимико отняла руку от лица и медленно повернулась. — Даже не знаю, почему бы это? — Здесь больше нет свободных мест, извини, — доставая из сумки учебники, ответил Такеши. Кимико быстро оглядела класс, с досадой замечая, что свободных парт в аудитории и правда не было. Но это волновало ее немного меньше, чем: — Какого черта ты здесь делаешь?! — Думал, ты в курсе, что класс назначают по проходному баллу. Я понятия не имел, что ты тоже тут учишься. — А, ну конечно! Ты ведь чисто случайно не упомянул, что не только вернулся в Токио, но еще и в Академию! Парень посмотрел на девушку. — Я пытался тебе вчера сказать, но ты меня не слушала. Кимико фыркнула и отвернулась. «Замечательнее и замечательнее!», — раздраженно подумала она. Плохой сон наяву что-то затягивался. Учитель начал лекцию и пришлось силком заставить себя не отвлекаться. Однако сосредоточиться на учебе получалось с трудом. Обычно ровные строчки иероглифов прыгали по размеру и ширине, а то, что рассказывал учитель, пробивалось до мозга не сразу и будто эхом. Слух сам собой зачем-то настраивался на то, что происходит за спиной, но Такеши больше не пытался с ней заговорить или как-то привлечь внимание. Зато стоило начаться первой перемене — внимание привлек он сам. В основном, конечно же, женской половины класса. Как бы Кимото не относилась к бывшему другу детства она не могла не признать, что он вырос в достаточно привлекательного юношу. — Привет, Такеши-кун!.. — А ты откуда? — Такеши-кун, а ты к нам надолго? Чем увлекаешься?.. Глаз Кимико задергался. Она захлопнула тетрадь, поднялась и, не оборачиваясь на донесшийся оттуда смех вперемешку с девичьими голосами, вышла из аудитории. Мисаки и Чиса уже поджидали ее снаружи. — Ни слова об этом! — резко выставила ладонь Кимико и прошла мимо. К черту, к черту всё это! Мисаки и Чиса переглянулись. Они тоже были не в курсе подробностей четырехлетнего инцидента, но знали, что Кимико и Такеши находились в не очень хороших отношениях и не держали друг с другом связи. Наверное, девчонки о чем-то догадывались, но Кимико всегда пресекала эти разговоры и уводила тему. Поэтому сейчас она тем более не была настроена это обсуждать. Ноги сами принесли на другой этаж в чужой класс. Она уже наизусть знает оба расписания. Хотелось хоть чего-то хорошего в этом никак не заканчиващимся паршивом дне. Кимико запоздало вспоминает, что вчера так ушла в себя, что не перезвонила Рину. Сейчас уже поздно звонить и смысла нет, поэтому девушке просто хочется его увидеть. Услышать знакомый голос да улыбнуться в ответ на острозубую улыбку. И пусть его одноклассники опять странно на нее пялятся — дескать, сумасшедшая с сыном Сатаны якшаться — но Кимико уже давно плевать. Только Окумуры в классе нет. Привычное место, обычно занятое повешенным на спинку стула чехлом с мечом, пустует. «На своих занятиях, значит», — досадливо поняла она. День стремительно и верно шел к отметке «полный отстой». Кимико почти развернулась и тут боковое зрение зацепило белое пятно. Мурашки пробежались по телу, неприятно облизав шею. Те самые темные, почти черные глаза, измывающиеся над ней прошлым семестром, столкнулись с ее собственными слишком внезапно. Внутри у Кимико нехорошо екнуло. На лице Кавахиры отстутствовали какие-либо эмоции, но сердце пробрала еле заметная дрожь. Парень смотрел на девушку, не моргая, наверное, секунд десять. А как шевельнулся — Кимото очнулась, разорвала зрительный контакт, быстро отвернулась и скорее выскочила из чужого класса. «Надо было так задуматься о Рине, что совсем забыть про Кавахиру, вот черт!..», — Кимико чуть ли не бегом бросилась на свои занятия. Психотерапевты и таблетки, все дела, терапия — понятно, но почему теперь он выглядит еще жутче, чем был, когда просто молчит?! Он ни слова не сказал, а ее всю передернуло! Вернувшись в класс, Кимико обнаружила, что Такеши всё-таки пересел на парту по диагонали, но вокруг него всё еще толпилось несколько ребят, о чем-то спрашивая. Парень дружелюбно улыбался им, отвечая. Да и вообще выглядел он получше, чем вчера. Но Кимико всё равно плевать, что там у него случилось и зачем он вернулся. Плевать, да. Абсолютно.14:13 привет, ты на своей учебе, да? тебя нет в классе извини, вчера забегалась, забыла перезвонить сегодня встречаемся?
Обычно Рин отвечал практически сразу, если был в сети. К подскочившей внутри радости, стоило отправить ему сообщение — парень оказался на связи. Кимико принялась ждать ответа, параллельно ведя конспект. Вот только спустя три абзаца сообщение так и не пришло. Лишь минут через двадцать экран наконец-то вспыхнул. Но внутри было лишь сухое: Рин, 14:27 сегодня занят Кимико озадаченно нахмурилась. Как-то… как-то не так. В смысле, у Рина могли быть дела, разумеется, но обычно он отвечал более… тепло, что ли? Или действительно настолько занят, что нет времени на лишние слова? Вспомнив одну только литературу по экзорцизму, Кимико пожала плечами и убрала телефон. Мало ли. По окончанию занятий девушка почти успешно отреклась от отголосков знакомого голоса Такеши где-то на фоне. До Кимико как обычно долго доходило происходящее, поэтому стадии принятия пока стали на паузу. Потому что перед ней вырисовывалась проблема посерьезнее старых обид. «Сегодня что, парад неприятностей?» — наблюдая за Кавахирой, остановившемся у стенда с расписанием, невесело подумала Кимико. Ей тоже надо было к этому стенду. И хоть вокруг была толпа учеников, почему-то опять появляться в зоне видимости этого ненормального не хотелось. Шин, как назло, залип на месте. Из-за того, что радужка его была такой темной, казалось, что он просто смотрит перед собой в никуда. Да еще это отсутствующее выражение… как будто он действительно просто робот, которому приказали повторять действия других учеников. Он точно там что-то читает? Словно почувствовав, что на него смотрят, Кавахира обернулся. Да так жутко — одной только шеей. Кимико вновь не успела отвернуться. «Он вообще понимает, где находится?» — мелькнуло в голове, пока все те же мурашки покусывали кожу. В этот раз Кавахира смотрит неотрывно. Кимико не знает, почему сама замерла, не в состоянии отвести зрачки. Вокруг мелькали пиджаки и юбки, доносились обрывки фраз и разговоров, стучали ботинки о паркет, а два силуэта словно остановились во времени этой бурлящей реке жизни. Но тут кто-то пробежал между ними и гипнотическая пауза резко оборвалась. Кавахира также заторможено повернул шею обратно к расписанию и замер. Кимико подумала, что спросит фотку расписания у Иори. К черту. А вот идти домой одной стало резко страшно. Поэтому, когда переодевающий обувь Такеши попался на глаза, Кимико вымученно сморщилась, плюнула на свой холодный бунт и подошла к нему. — Так понимаю, ты опять к нам сейчас? Парень вскинул голову. — Я утром успел позвонить только в пару гостиниц. Сейчас не сезон и почти всё закрыто. Я пытаюсь найти варианты, честно, — ответил он виновато. — Могу пойти другой дорогой, если тебе так неприятно меня видеть. — Мне фиолетово, — почти не соврала она. В данную и конкретную минуту ее намного больше волновал тот, кто едва не убил ее, чем тот, кто подставил подножку. Обида хотя бы не калечила физически. Так они с Такеши и пошли: не рядом, но вместе. Пространство в полметра, ограниченное шириной пешеходных тротуаров и воспоминаниями. Тяготящее молчание настроения не прибавляло. Кимико буквально чувствовала это зудение с той стороны, где шел парень — он явно хотел что-то сказать. Но девушка одним своим безразличным видом дала знать, что не настроена на беседы. Что там гложет гостя из прошлого, сейчас не ее дело, все мысли были о странном поведении Кавахиры. Кимико сжала сумку под мышкой. Да еще Рин так невовремя пропал. Хотелось незаметно вздохнуть. Сама ведь сказала ему не провожать ее, а теперь жалела об этом. Никогда еще дорога до дома не была такой невыносимо долгой. И если еще утром Кимико жалела, что в особняке больно много народу на завтраке, то отпирая дверь сейчас, она сразу поняла, что родителей нет, и захотелось ровно обратного. Оставаться наедине с Такеши в своем же доме не хотелось. Ладонь так и покалывало захлопнуть за собой ту по привычке, игнорируя чуть отставшие шаги. К сожалению, совесть у Кимико всё еще на месте. Едва Такеши вошел следом, началось еще более невыносимое шуршание верхней одежды. Парень вежливо подождал, пока девушка повесит свою куртку и шарф, а потом всё же выпалил: — Ким, послушай… — Моё имя Кимико. Но ты можешь звать меня: «Я нашел гостиницу и уже ухожу», — и не взглянув на него, ответила она и сразу же поспешила скрыться в своей комнате. Оставшийся в коридоре юноша обессиленно опустил руки, глядя ей в спину.***
— Да что с тобой такое?! — Шура недовольно опустила клинок. По щеке ее подопечного жутко сочилась кровь. Раны на лице, даже неглубокие, обычно всегда обильно кровоточат, но в последнее время Рин успешно уворачивался от подобных атак и наставница привыкла вкладывать больше силы в удары. Еще не как сражаясь с равным оппонентом, но с уже вполне интересным соперником. Однако сегодня ученик явно был не в настроении. Огрызался больше обычного, отвлекался, а теперь, вон, почти лобовую атаку в лоб пропустил. И, что еще страннее: он даже не вопил, что его опять пытаются нашинковать в капусту, как он обычно это делал. Лишь хмуро вытер кровь тыльной стороной ладони. И, судя по тому, как перехватил меч дальше — решил забить на рану и продолжить тренировку. Киригакуре оглядела своего ученика и вздохнула, опуская оружие. — Рассказывай. Рин поднял на нее непонимающий взгляд. Хотя, вон, что-то недовольное на свою невнимательность там прослеживалось. Но какое-то блеклое, без огонька. К досаде на саму себя, Шура уже тоже привязалась к мальчишке Широ. Настолько, что не сочла разумным игнорировать его состояние и просто закрыть на это глаза. Если бы ей раньше сказали, что она будет добровольно нянчится с подростками, да еще и пытаться в психолога с консультациями по переходному возрасту — она бы отпилила пару конечностей этому клоуну. И вот, докатилась. Правда, Шура еще пыталась прикрыться оправданием, что все это из-за того, что эмоциональное состояние сына Сатаны крайне важно для безопасности окружающих и тому подобное и бла-бла… Видя, что Окумура-старший то ли не понимает действительно, то ли пытается делать вид, Киригакуре отложила меч к стене. Затем кивнула в дальний угол большого заброшенного класса, где валялись свечи. — Давай-ка отвлечемся. Зажги вторую, восьмую, десятую, одиннадцатую и пятнадцатую слева свечи. Видимо, еще не перестроившийся с битвы на лезвиях, юноша заторможено обернулся на свечи. С минуту он молчал, высчитывая нужные свечи в кривоватом ряду, а потом прикрыл глаза. Синие огоньки, прежде вытворяющие что попало, послушно вспыхнули на нужных фительках. Вот только… — Ну, и что это такое? Первый класс? Парень открыл глаза. Вторая, восьмая, десятая, одиннадцатая и пятнадцатая свечи расплавились до состояния лужиц. — Рин, в чем дело? — вздохнула Шура. — Не знаю… — промямлил тот, отводя взгляд. Киригакуре такой ответ не устроил. Однако парень ни в какую не сознавался. А потом еще две свечи покосились сами собой. Поняв, что в таком состоянии добиться от Рина чего-то просто невозможно, Шура отправила его восвояси, пригрозив опять подвесить на дерево, если к следующему разу его огонь вновь выйдет из-под контроля по такой глупой причине, как настроение. Рин буркнул, что всё нормально у него с настроением, после чего в классе вспыхнула керосиновая лампа, забытая непонятно кем и когда на подоконнике. Глядя на то, как лампа стекает, будто с картин Дали, Шура вобрала в себя воздух с шумом. Рин покраснел от стыда. Пробормотав что-то вроде извинения, он тут же поспешил смыться, пока наставница силой не выпытала, что случилось. Он и сам не знал что. Ничего и не случилось, на самом-то деле, если так подумать. Просто он оказался не в том месте и не в то время, случайно увидев то, чего не хотел, вот и всё. Рин понимал, что ведет себя глупо. Может быть, он всё неверно понял. Черт знает, что это за парень. Может, вообще какой-нибудь родственник, мало ли… но Окумуре всё равно обидно, что Кимико сначала так легко согласилась пойти с ним на прогулку, а потом также легко поменяла планы, потому что вдруг нарисовался кто-то поважнее, чем сын Сатаны. На помирающего тот парень не походил. А уж когда он обнял девушку — врезать ему захотелось втройне. Рин пытается следовать вечным нравоучениям брата и не поддаваться своей привычке раздражаться по поводу и без, когда не в духе. Надо мыслить объективно и все дела. Всё это самовнушение испепеляется в один миг следующим же днем. Итак неспокойно спавший юноша пришел в Академию чуть раньше, чем обычно, и опять видит эту картину, неприятно полощущую по сердцу: Кимико вновь в компании того незнакомца. Они идут вместе. Кажется, от ее дома. И, к еще более портящемуся настроению сына Сатаны, на том парне такая же школьная форма, как на нем. Значит, не родственник, внезапно заскочивший погостить к Кимото. Выпав в мрачные думы, Рин пропустил момент, когда его заметила Кимико. — Рин!.. Привет! Ого, опять тебя Киригакуре-сан пытает? — несмотря на затаенную обиду, улыбка Кимико и суета, которую она с собой приносит, заставляет улыбнуться в ответ. Немного натянуто, правда. — Привет, ага… немного. — И ты опять ничего с этим не делаешь, — проворчала Кимото, глядя на рану от виска до подбородка. — Шрамы, конечно, типа, украшают мужчин и всё такое, но это как-то слишком. — Завтра… — машинально начал повторять Окумура. — …заживет, ага. Ну, ты даешь, Рин. Давай хоть пластырь тебе дам. — Не надо, — вздохнул Рин, по теплому выдохнув, потому что подруга уже перекинула сумку через плечо, опустилась на корточки прямо посреди коридора и влезла туда чуть ли не с головой. Хотя это бесполезное беспокойство, но ему всегда приятно было видеть и чувствовать заботу о себе. — Мы же сегодня репетируем? Макушка девушки замерла. А потом улыбка сползла с губ Окумуры. Кимико застегнула сумку и поднялась на ноги. — Слушай, пока давай на паузу два-три дня. — Что-то случилось? — хотелось выглядеть бесстрастным, но так и подмывало выяснить подробности. — Да дома черти что, — пробормотала Кимико невнятно. — Ой, ладно, давай!.. Сейчас урок начнется. Кимико пробежала мимо, а Рин так и остался стоять. Что, черт подери, происходит?! Сама же переживала, что времени не хватает, а теперь «давай на паузу»? Но танцы волнуют Окумуру сейчас меньше всего. Хуже всего то, что спускаясь после занятий по главным ступеням, он опять замечает Кимико, которая идет рядом с этим парнем. И, судя по всему, он провожает ее до дома. Снова. В голове сразу вспыхнул разговор, когда он предлагал Кимико это, а та резко отказала. Клыки больно закусили губу.***
«Он вообще сваливать собирается?!», — гневно подумала девушка, плюхнувшись за чтение манги. Манга не шла. Как и учеба. Как и в принципе все ее беззаботное баклуши пинание последние пару суток. В таком состоянии ни тело ни голова друг с другом не хотели координироваться — Кимико не в состоянии была думать о танцах в позитивном ключе, когда сам воздух источал одно воспоминание больнее другого из-за присутствия рядом Такеши. Вздумалось Ханамии объявиться, когда она только-только оправилась от этого, да еще впервые решилась кому-то рассказать? В том, что Рин запросто исполнит свое обещание вмазать ее другу детства, когда поймет, из-за чего девушка ходит по дому, как в воду опущенная — Кимико не сомневалась. Остатки злорадной обиды шептали, что это не ее проблемы. Она уже сделала щедрый жест милостыни, позволив остаться Такеши в доме. Но потом Кимико вспоминает, что сын Сатаны немного нечеловеческой силовой категории, а дома всё еще мама и папа, для которых между ребятами всё тихо, мирно и как прежде — и объяснять потом всё это будет, ой, как непросто. Не запирать же ей Такеши в гостевой комнате? Подперев щеку ладонью, девушка остервенело защелкала мышкой. Дверь была плотно закрыта, но слух всё равно напрягался, а привычная вечерняя тишина дома нервировала. Потому что теперь она стала обманчивой. Больше всего выбивало из колеи поведение Такеши. В том плане, что он действительно вел себя тихо и, окромя того раза на улице, больше не пытался сблизиться или дотронуться до Кимико. Вечером она его вообще ни разу не видела в коридорах, будто никакого гостя и нет вовсе. Да и на завтраке было ощущение, что мама просто поймала парня и силком усадила за стол. Но легче от этого не становилось. С нежелания трепать себе лишние нервы сверх возможного, Кимико даже сама позвонила в несколько ближайших отелей и хостелов, какие нашла в округе. И, к досадному удивлению, поняла, что Такеши не солгал: либо не было мест, либо закрыто из-за не сезонности. В единственной гостинице в двадцати километрах же озвучили такой ценник за сутки, что даже у живущей в достатке девушки глаза на лоб вылезли. Живот заурчал. Кимико отвлеклась от обреченных мыслей и решила сходить что-нибудь перекусить. Соорудив себе пару бутербродов и чай, она по привычке направилась в свою комнату, как вдруг услышала голос из глубин коридора. Как раз там, где находились пару гостевых комнат. Кимико обычно не страдала подслушиванием, но тут отчего-то остановилась. Разговор был какой-то странный. — …вы обещали! Что значит, это вне вашей компетенции?! Пауза. — Вы в глаза мне глядя сказали, что сможете организовать пересылку тела! Кимико вздрогнула, едва не опрокинув тарелку. «Тела?» Полоска света на мгновение пропала. Чуть не пролив на себя чай, Кимото живо отпрыгнула за угол, чтоб ее не заметили. Видимо, Такеши метался по комнате, споря. Наконец, шаги остановились. — Пожалуйста, вы ведь знаете — у меня ничего не осталось! Я отдал вам всё, что было! Умоляю. Я не смогу ездить к матери через всю страну пока не закончу обучение… вы можете отправить тело? Я сам готов выкопать могилу. Пожалуйста… — голос Такеши сорвался на крик. — Нет же! Послушайте! Да вы издеваетесь?! Где я потом буду искать надгробие через три года?! Погодите!.. Стойте, не смейте вешать трубку! Эй! Алло?.. Алло?! Черт возьми!.. Раздался глухой удар, будто в стену кулаком вмазали. А потом тихий всхлип. Зрачки Кимико сжались в узкие точки, ошарашенно переваривая услышанное. «Вот почему ты вернулся, да?..» Внезапно, посреди учебного года и с таким потерянным видом. Кимико ощутила себя паршиво. Она не знала… знала бы, вела бы себя более сдержано или равнодушно. Как же ужасно всё это теперь выглядит! Боже… Кимико опустила глаза на чай и бутерброды в своих руках. Чай уже остыл, но аппетит и без того пропал. Стало не по себе. За всё… это. И за свое поведение. Это ужасно. Такеши был придурок, конечно, но смерть родителя — то, чего никому не пожелаешь. Девушка закусила губу, теперь под другим углом осознавая почему парень так себя вел, почему решился постучать опять в их дом и почему так спокойно смирился с тем, что его открыто ненавидят — наверняка он сейчас в таком состоянии, что ему уже все равно. Наверное, он бы действительно остался на той скамейке в тот день… Поджав губы, Кимико тихо вернулась на кухню, убрала бутерброды в холодильник, а чай слила в раковину. Позади послышались шаги. Такеши, завидев девушку, резко и быстро отвернул голову чуть в сторону. Видно, он не ожидал с ней столкнуться. Глаза у него были красные и припухшие. Кимико сделала вид, что не заметила. Не стоит ему знать, что она все слышала. Поняв, что парень собирается уйти, чтобы не мозолить глаза той, что его ненавидит, спешно остановила это: — Я уже ухожу. Кимико специально обошла с другой стороны стола, чтобы не посмотреть даже случайно в его лицо. Видимо, парень принял это за продолжение неприязненного бунта, а потому остановился, виновато сгорбившись за свое присутствие. Кимико стало еще хуже. Она не знала, что с этим делать и как ей теперь быть, поэтому просто поспешила уйти наверх. Однако на последних ступенях девушка остановилась. — Когда арендаторы освободят твой дом? — спросила она. Такеши, не оборачиваясь, ответил через паузу: — Через неделю. — Понятно, — бросила Кимико. Только уже в своей комнате она поняла, как это прозвучало, и зажмурилась от собственной глупости. Черт, человеку и так плохо, а она как нарочно! Да просто спросила же!.. Но каким тоном это прозвучало? Помассировав виски, Кимико сморщилась, проглатывая это мерзкое ощущение сожаления из раздела «надо было сказать по другому», и упала на кровать. Идиотка. Можно было просто промолчать. Девушка подгребла под себя подушку, а потом повернула голову на бок. «Неделя, значит?», — подумала она. Значит, при самом плохом раскладе, это продлится неделю. Кимико пусто уставилась в край стола. Она не особо хотела, чтобы Такеши задерживался в их доме, но заикаться теперь по поводу «ты еще здесь?» в его адрес казалось как-то… аморально. Не представлялось, насколько ему сейчас плохо. «Значит, его мама умерла, там, где-то в другом городе, а он сам почему-то был вынужден вернуться… где тогда его отец? Неужели тоже?..» Подумав об этом, Кимико поежилась и крепче обняла подушку. Как бы она не злилась на Ханамию, ей стало жутко от одного только представления: какого это, вернуться в пустой дом и знать, что кроме тебя там больше никого нет и не будет. Видеть эти счастливые воспоминания из детства, которые будут теперь только лишний раз напоминать о потере, давить горло слезами и убивать еще очень долго… Ужасно. Такого она бы не пожелала никому и никогда. Даже Такеши. Стало холодно, тоскливо и колюче в горле. Кимико резко захотелось увидеть маму и папу и крепко их обнять. Погрузившись в печальные мысли, она почти задремала, когда в дверь раздался тихий стук. — Можно? — еле слышно донесся с той стороны голос Такеши. Кимико поджала губы. Разговаривать ей совершенно не хотелось. Но неожиданное трагичное известие угнетало совесть. — Можно. Такеши осторожно открыл дверь. Кимико, как лежала на кровати, так не двинулась. Она уже уступила нежеланный разговор, остальное не ее проблемы. Раз уж так вышло, она, так и быть, выслушает, что он хочет сказать. Хотя вряд ли это будет что-то новое. Парень долго молчал, мельком оглядев комнату. Так странно было видеть его таким… другим. В этой комнате. Высоким, длинноволосым и будто чужим, но с до боли знакомым лицом. — Всё еще ненавидишь меня… — начал он. — Ты серьезно? — взгляд Кимико остекленел, будто разум отключился, защищаясь от ударов по старым ранам. — Если это единственное, что ты хочешь узнать — лучше уйди. Не хочу об этом разговаривать… — Значит, я был прав. Ты из-за меня перестала танцевать, да? Шепчущее чувство никчемности ласково облизало затылок. Такеши вскинул голову, а Кимико съежилась. В глазах парня плескалось столько боли и вины, что ком встал в горле против воли. — Мать рассказала, да? — глухо поинтересовалась девушка. — Нет. Наши… твои награды исчезли со стенда. — Мой уголок тщеславия переехал в отдельную комнату. — Это на верхней полке который? Кимико поджала губы. Вот же. Это тоже заметил. — К чему этот бессмысленный разговор? — решив уйти от темы, устало спросила она. — Если только понял это, молодец. Можешь забрать себе любую медальку с той полки, разрешаю. Хоть все. Кимико не собиралась так грубо отвечать, но просто не смогла смолчать. Терпеть не могла всю эту жалость и когда в душу лезут. Особенно тот, кто эту душу и истоптал. Такеши прошел чуть вперед и опустился на колени, сев на пол рядом с кроватью, где лежала девушка. Кимико затихла. — Я понял это сразу, как уехал, — помолчав, сказал парень. — Твоего имени больше не было ни в одних списках на соревнованиях. — Плохо смотрел просто, — зачем-то буркнула Кимико, не желая казаться настолько слабой в его глазах. — Нет. Я смотрел все. Даже региональные. Ты так больше нигде и не выступала. «Ну, всё!», — Кимото резко села, сбуровив покрывало и свесила ноги с кровати, хмуро уставившись на Такеши. — Слушай, хватит. Серьезно. Всё. В чем твоя проблема? Зачем ты снова и снова пытаешься об этом поговорить, а? Переживаешь, что я сорвусь и расскажу родителям, какой ты на самом деле, и тебя выкинут на улицу? Не волнуйся, я не такая сволочь. Можешь остаться тут, пока твои арендаторы не съедут. Но потом, чтобы ни ногой, ни взглядом сюда, понятно? С каждым словом плечи парня всё сильнее сгибались, а под конец Кимико осеклась — Такеши вдруг согнулся, чуть ли не утыкаясь лбов в пальцы ее ног и прошептал: — Прости… Пальцы Кимико смяли покрывало, подбородок задрожал. — Прекращай. — Я знаю, что ты вправе презирать меня всю жизнь, но я не думал, что так всё повернется! Не думал, что ты бросишь танцы… — Ханамия, завязывай, я сказала, — скрипнув зубами, зашипела Кимото. — Я каждый раз, каждый… когда объявляли какой-либо конкурс проверял… — дрожащим шепотом кусало возле лодыжек. — Думал, может, всё наладится? Искал твое имя. Но ни разу так и не нашел. Ты больше нигде не выступала. Совсем… И тут Кимико не выдержала. — А ты что думал?! — она пихнула парня в плечо, заставляя вскинуть голову. По щекам текли злые слезы, которые она уже не могла контролировать. — Ты был мои единственным другом! Я доверяла тебе больше всего на свете! Ты и только ты знал, как мне был важен тот конкурс! И, в отличии от твоих амбиций, это был единственный способ не угробить имя целой семьи!.. — Такеши смотрел на девушку и по его щеке тоже текла слеза, но Кимико уже было все равно, что там у него случилось и кто умер. У нее тоже были потери, которые она никогда не забудет и себе не простит. Из-за него. — Ах, почему это Кимото Кимико больше не выступает, сенсей? Да потому что у нее начинается истерика от одного только вида сцены, от одного звука с паркета!.. Я годами винила себя в этом! Думала, что же я такого тебе сделала, что ты так со мной?! Из-за того одного единственного раза, когда оступилась? Всего лишь? Неужели тебе было так принципиально отомстить? Ты превратил дело моей жизни в мой кошмар и просто исчез! Я помню, как ты улыбался мне в тот день, как мы вместе ходили к бабушке — я до сих пор помню и поражаюсь твоему лицемерию! Ты уже тогда все спланировал, да? Уже знал, что это сделаешь, верно? Знал и посмел так поступить!.. — Думаешь, я хотел это делать?! — вдруг выкрикнул парень. — У меня не было выбора! Кимико осеклась. Такеши трясло. Его щеки были такими же мокрыми, а взгляд пропал за челкой. Сидевший на полу парень приподнял трясущуюся руку, а потом вцепился в свои волосы. — Что?.. — Я не хотел… Я правда не хотел. Он заставил меня! А потом твоя бабушка… и всё покатилось. Кимико тупо смотрела перед собой, ощущая всё еще идущие слезы. — Кто… заставил? — только и смогла вымолвить она. — Отец, — Такеши вскинул красный взгляд. Всё, на что хватило реакции Кимото, это выдавить еще раз нелепое: — Что? — Ты никогда раньше не обращала внимания, что мы не ходили ко мне домой? Повисла пауза. Кимико так оцепенела, что прекратила двигаться, пока мокрые дорожки продолжали стекать к подбородку. Немного помолчав, парень вытер свои щеки. — Этот урод вечно избивал меня и мать. Особенно, когда опять проигрывал в карты и напивался. — Подожди… — помотала головой Кимото. Голова раскалывалась. Она совершенно ничего не понимала. — Твои родители были бизнесменами… — Это я так говорил. Потому что это самая скучная профессия, которая больше не вызывает ни у кого вопросов. На самом деле мама была домохозяйкой, подрабатывающей в колл-центре на удаленке, а отец просто заядлый алкаш, просирающий все деньги на ставках, — Такеши выплюнул это неожиданно злобно, заставив Кимико замолчать. — Лет в пять мать отдала меня на танцы, чтобы я меньше появлялся дома и не попадался ему на глаза. Я так и начал свою «карьеру». Кимико сглотнула. Она смотрела на опущенную голову Такеши перед собой, ошарашенно затихнув. Это… не то, что она ожидала услышать. Совершенно. Нет, не может этого быть. Неправда. Такеши тем временем продолжил говорить. — Когда отец узнал, чем я занимаюсь и сколько стоят костюмы для выступлений, он был в такой ярости. Брюзжал, что ноги мне переломает, а матери руки, за то, что посмела отдавать деньги на такую ерунду. Что это не дело для парня, что я вырасту убогим и у меня никогда не будет нормальной работы… А я тогда только научился нормально двигаться. Только начал мечтать о сцене и остальном. Мне было страшно даже засыпать дома — все прислушивался ночами и боялся, что однажды отец войдет в комнату и это сделает, с ногами. Но мама видела, что мне нравятся танцы, поэтому тайком шила сама. Однажды отец нашел мои медали и кубки под кроватью… он так мне всыпал, что я еле дышал. Он все забрал — там ведь были золотые — и пропил, — Ханамия криво ухмыльнулся, глядя в пол. Кимико с непередаваемым ужасом на лице слушала, всё еще не веря. — А потом он узнал, что на больших соревнованиях все награды настоящие и еще есть призовые деньги. Тогда он резко сделался сторонником танцев. Даже, поскрипев, выделил денег на новый костюм. Я к тому времени смирился с подобным. Проще было откупиться, продолжая заниматься, чем нравится, чем терпеть боль. Поэтому я вообще не знал, что такое нормальная семья, пока мы сюда не переехали и я не попал в твой дом… Да-а, мне было так дико, что в доме никто не орет и не пахнет спиртом, что всегда есть еда, что никто ни на кого не замахивается из-за лишнего слова… Я так тебе завидовал, Кимико. По белому, но очень сильно. Хорошо, что нашу первую победу мы оставили в твоем доме. За нее было бы обидно… у меня же только ленты и остались. Но хотя бы за танцы отец шпынять перестал, поэтому меня все устраивало. Пока мы с тобой не упали. Мурашки закололи затылок. Кимико до сих пор ушам не верила, а голос Такеши стал совсем сиплым. — Я тогда так испугался… что сорвался на тебе. Потому что мне стало страшно, что меня ждет дома. Тебе-то максимум скажут, что надо быть аккуратнее. А я так устал от этой несправедливости. Подумал в тот момент: «Почему?! Почему у одних всё, а у других ничего, кроме боли и страха в попытке защищать дело всей жизни?!». Прости… я н-не знаю, как оправдаться за тот день… я не должен был срываться. Так ненавидел отца, а в состоянии аффекта поступил как он, — Ханамия спрятал лицо в ладонях. — Не хочу даже вспоминать, что было потом. Думал, что до утра не доживу… Отец был в бешенстве. А потом ты просишь тебе помочь, с этим конкурсом, и отец об этом узнает — что это всё просто так, что в независимости от результата я ничего не получу. Он хотел, чтобы я тебя бросил и начал готовиться к своей возрастной категории. Я отказался. Я знал, что у тебя больше нет партнера и что ты не успеешь ни с кем сработаться так быстро. Тогда отец совсем взбесился. Я впервые на него наорал и сбежал… Это было ошибкой. Такеши замолк. Кимико сидела каменным изваянием на краю кровати, пытаясь сопоставить то, что она слышит, с образом дружелюбного энергичного мальчика с тем ужасом, что происходил за задернутыми занавесками его дома. — В день перед нашим выступлением отец опять кому-то проиграл. Причем, нехилую сумму — он заложил наш дом. Они с мамой орали весь вечер, а потом он опять пошел махать кулаками. Я попытался ее прикрыть, да куда мне, тринадцатилетке? Лучше б он и правда сломал мне тогда ноги… — Такеши пусто посмотрел на свои ладони. — Но он вспомнил про наше с тобой выступление. Я ведь вместо того, чтобы «вкладываться во благо семьи» выбрал тебя. В тот самый день он сказал мне, что если я хочу прийти домой и увидеть мать живой, то я должен тебя кинуть. И что если я вздумаю кому рассказать — особенно тебе, то он на моих глазах свернет матери шею… Кимико вздрогнула. Ее сердце дико колотилось, перед глазами заплясало. Это не могло быть… просто не могло. — Почему?.. Почему ты раньше не рассказал? — сипло выдавила она, глядя на Такеши. — Думаешь, я не пытался? Ты меня выгнала и я не успел… — парень сделался очень усталым. Будто разом постаревшим и задолбавшимся на несколько лет. — Я не виню тебя, Кимико. Будь я на твоем месте, сделал бы так же. А потом нас стали трясти «приятели» которым отец задолжал. Пришлось срочно сдать дом, а самим съехать подальше в бедный район, чтобы хоть как-то выжить — ты тогда уже заблокировала меня везде, я так и не смог позвонить. А потом уже было поздно. Когда этот урод умер от передоза — мы с матерью только выдохнули. К сожалению, такая жизнь подкосила и ее. Мы успели вылезти из долгов, выкупили наш дом обратно… мать восстановила меня в Академии, нашла себе работу в Токио и даже купила билеты. Мы собирались вернуться вместе после Рождества, но… — Такеши замолчал. Но не успел. Просто пришел однажды домой и нашел уже холодное тело. У матери прихватило сердце. А он остался один с собранными чемоданами, билетами и путевкой в прошлое. — Ненавижу себя за всё это. — Ты не виноват… — пробормотала Кимико потерянно. Такеши покачал головой. Девушка подняла на него опять заблестевшие глаза. Он вымученно улыбался, хоть и выглядел ужасно бледно. Руки сами оттолкнулись от кровати, а колени согнулись сползти на пол. — Я думаю, что мог бы что-то сделать. Тогда. Что-то придумать? Наверное, мог бы, да… Но я уже был так запуган, что просто слушался его, как собака. Прости… я не должен был этого делать. Мне было так погано все это время. Не от того, что ты считала меня моральным уродом, а от того, что я сломал твой талант, — он провел ладонью по лицу, дрожащими пальцами чуть ли не царапая свою кожу, а Кимико прикрыла глаза, кусая нижнюю губу и ощущая себя еще паршивее. Голос у Такеши сорвался в хриплый шепот: — Знаешь, я так обрадовался, когда наконец-то увидел твою фамилию в списках на Фестиваль Академии. Просто безумно. — Такеши… — Я знаю, что не заслужил, но когда-нибудь… когда-нибудь ты сможешь простить меня за это? Кимико поколебалась. Но потом осторожно протянула ладонь и погладила парня по голове. Тихонько, успокаивающе. Такеши всхлипнул, а потом резко подался вперед, притягивая девушку к себе и крепко обнимая. Кимико не стала вырываться, несмотря на собственные недавно брошенные ему слова по поводу прикосновений. Она вообще сейчас не соображала, потеряно завалившись вперед. Лишь чувствовала крепкие объятия и дрожь от чужого тела, которая передавалась и ей, пока глаза застилала соленая пелена.