***
Когда Кимико замолкла, наушник уже выпал у Рина из уха — песня закончилась давно закончилась. А вот изумление — только начиналось. — Ты сама это придумала? — С помощью черной магии, — фыркнула Кимико, тоже снимая с себя наушник и сворачивая их вокруг плеера. — Только вот… это и со зрением звучит дико сложно. Если даже исключить мою возможную партию в этом… — она тихо выдохнула, отложив плеер и подтянув к себе колени. — Знаешь, так глупо выходит. Когда было надо и можно — ничего не могла придумать, а теперь — так и прёт. Даже бесит. Ее голос звучал весело и беззаботно, но Рин хмуро посмотрел через комнату над ее плечом. В следующий момент он резко положил свои ладони на плечи Кимото, заставив ее отстраниться и сесть ровно. — Ну-ка, повернись. — А? Зачем? — хоть и спросила, уже послушно развернулась. В следующий момент на скулы легли пальцы, а Кимико каким-то нутром почувствовала, что зрачки в глазах Окумуры вытянулись. Беззаботность, как рывком сорвали. — Рин?.. Рин смотрит на серебристую пелену, переливающуюся по радужке глаз Кимико. Он думает о том, что подчиняться подобным порывам в данном случае — нехорошо. Что Юкио, в общем-то, прав, и все последствия страшно предсказуемы. И этот чертов Ватикан, чтоб им святой водой поперхнуться — лишь ждет его ошибок. Ведет скрупулёзный дотошный списочек всех демонических косяков сына Сатаны, чтобы потом сложить нехитрое уравнение, выводом которого будет лаконичное «уничтожить». Но еще Рин думает, что пока Юкио ловит с этого один нервный срыв за другим (брат виду не подает, но Рин догадывается — они ведь близнецы), Мефисто почему-то глаза закрывает на периодически несанкционированное вспыхивание Окумуры-старшего в пределах Академии на глазах других учеников последние полгода. Логика — не сильная сторона Рина, однако то, что ему почему-то дозволяется больше оговоренного — развязывает руки. Это подозрительно, но Фель ни слова не обронил о стычках с одноклассниками, только мерзко улыбнулся, когда Рин в последний раз задержал на нем взгляд. Словно знал что-то. Что-то. Впору клыками клацнуть — конечно, ректор, чья козлиная бороденка явно видывала строительство египетских пирамид, знал про своего подопечного если не абсолютное всё, то многое, и Рин был уверен — тот в курсе про нападение «перевертыша». Однако Окумура-старший не получил ни одного, даже намекающего предупреждения не совершать всяких опрометчивых поступков, за которые его могут погладить топором по шее. «Лекарства нет, Окумура-кун, но ты ведь уже что-то придумал, верно?» Когда ни чокнутый ректор, ни брат не сделали жизнь проще, Рин пошел к единственному человеку, который не шарахался от синего пламени с самого первого дня — к Шуре. — У тебя вот здесь всё есть, — постучала по черной макушке сгибом пальца наставница, вздохнув на вымученный вид ученика. — Это не вопрос доверятся ли тебе, Рин, тут вопрос в том, что ты не доверяешь сам себе. Конечно, как ему доверять себе, когда фразы «осторожнее», «аккуратнее», «успокойся» он слышал чуть ли не чаще, чем собственное имя? Голубые огоньки сами вспыхнули на ладонях, обвивая костяшки пальцев. Рин приблизился к Кимико, не замечая, как она завела руки за спину вцепившись в собственное запястье. Он не знал, как описать это чувство, но в тот момент, когда девушка сказала… нет, показала ему, что она доверяет ему — он ощутил то самое, съежившееся под неуверенностью непоколебимое вдохновение. Оно до сих пор покалывало на губах, касалось ребер изнутри и заставляло кисточку хвоста мелко подрагивать. Он вдруг понял, что ему нужно вовсе не бояться сделать что-то не так, переборщить или судорожно думать о том, как не навредить. Ему достаточно желать, чтобы управлять своим пламенем. Не переживать о том, чтобы обжечь, а просто захотеть вновь увидеть живой блеск в глазах напротив. Увидеть эти смешливые искорки, этот восторг, загорающийся в карей радужке, когда Кимико восхищенно что-то рассказывала… в конце-концов ему хотелось сходить с ней и на ивент, и прогуляться, и еще много куда, исполнить свое обещание на Фестивале… и чтобы Кимото тоже видела этот момент. А еще почувствовать, какого это, когда на тебя смотрит тот, кто тебе нравится. Увидеть это своими глазами. Кимико и без слов поняла, что происходит, когда по ладоням, которые Рин испуганно отдернул в первый раз от ее лица, почувствовалось неестественное тепло, а возле ушей зашелестело. Сердце испуганно заколотилось. Пальцы левой руки сдавили запястье за спиной так, что онемели пальцы — девушка замерла, стоя на коленях перед сыном Сатаны и буквально ощущая, как комнату сдавила невидимая мощь. Затихли все посторонние звуки: музыка где-то из глубин дома, птицы за окнами, настенные часы — время словно остановилось. И только в висках бешено стучало, раздирая на части. Самообман и громкие слова «у тебя всё получится» и «я тебе верю» как-то разом показались уже не такими уверенными лозунгами, а мимолетными росчерками на полях в старой тетради. Мысли лихорадочно заметались, сбивая друг друга. Кимико поняла, что Рин собирается сделать. Прямо сейчас. С учетом того, что около часа назад он колебался и просил прощения — такой резкий поворот оказался неожиданным. Кимико смирилась с тем, что придется ждать. Неважно сколько — неделю, месяц, два, да даже год… но рискнуть всё же узнать ответ на вопрос можно ли снять проклятие синим пламенем прямо сейчас? Кимико не двигается и ничего не говорит, когда мозолистые руки чуть смещаются, касаясь подушечками больших пальцев дрожащих ресниц. Ее начинает трясти изнутри — Кимото без понятия видно ли это снаружи, но сейчас ей все равно. Кажется, у нее есть всего пара секунд, чтобы остановить неизбежное. И, кажется, она все-таки солгала Рину снова — потому что это хуже, чем ожидание операции на внутренние органы без анестезии. Она не нарочно. Ей банально страшно-страшно-страшно!.. Ну, чего ты молчишь?! Останови его, пока не поздно! Выдерни голову, откажись, не сейчас! Пусть потренируется еще, пусть скажет уверенно «я смогу», Рин ведь только недавно говорил, что сам боится! Ну же!.. Кимико чувствует, как Рин склоняется еще ближе. Ей дико страшно, но еще она знает, что если сейчас сделает подобное — он может потом никогда не решиться. И, наверно, в самом деле лучше лишиться глаз, чем оттолкнуть от себя Окумуру теперь. Огонь трепещет. Дыхание останавливается. Ну, так не только глаз ведь можно лишиться, забыла? Кимико задрожала, готовая с секунды на секунду позорно отпрянуть. Готова ли она? Нет. Нет, она не готова. Но… Одна рука Рина отнялась от щеки и легла поверх век. Кимико сдавила запястье до боли, оставаясь на месте. Если бы ее спросили, доверяет ли она свою жизнь Окумуре Рину — она бы без колебаний сказала «да». «Будь, что будет…» Рин прикрыл светящиеся глаза и глубоко вдохнул. Он выкинул из головы всё лишнее: и улыбочки Мефисто, и предупреждающие окрики брата, и насмешки других экзорцистов, и жутки вой Сатаны в разрушенной церкви… вышвырнул прочь преследующие его взгляды полные ужаса, тянущиеся за ним с детства, отбросил волны пепла и жженного пластика, сотни расплавленных не так свечей и ожоги на руках. Оставил только одно — морщинистую ладонь отца, мягко и мимолетно касающуюся макушки, а потом подталкивающую вперед. Вспышка длилась меньше короткого вдоха, меньше удара сердца и случайной мысли. Словно сверчок в абсолютно черном поле, не освещенном даже луной. Плечи девушки вздрогнули. Рин медленно убрал руку, запоздало опомнившись. Кимико так и стояла на коленях с закрытыми глазами, не шевелясь. На ее веках не виднелось ожогов или покраснений, к мелькнувшему осознанию парня, но пламя уже успело испугано раствориться. — К-кимико?.. — сипло позвал он. Ресницы Кимико чуть дернулись. А потом девушка рухнула лицом вперед. Руки юноши автоматически успели поймать ее за плечи, пока вертикальные зрачки в ужасе возвращались в нормальное состояние. — Кимико?! Кимико не отвечала, Рин схватил ее за кофту, разворачивая лицом к себе. Кровь схлынула с лица. Нет!.. Нет-нет-нет, пожалуйста! Рин быстро перехватил девушку под шею, трясущейся свободной рукой пытаясь нащупать пульс. Что он наделал? Что он наделал, Господи?! В голове так стучало, что Окумура совершенно не соображал бьется ли венка под тонкой кожей. Распущенные волосы разметались по коленям, а кожа, которая и без того была бледной, показалась и вовсе белой. Имя, искаженное хрипом, оборвалось на полуслоге. Паника ударила под дых. Вдруг, к еще большему ужасу на исказившемся лице Рина, из носа девушки пошла кровь. Ярко алая струйка скользнула мимо губ и резко хлынула по щеке. Голова Кимико безжизненно запрокинулась в дернувшихся руках. И пока кровь продолжала течь по ее лицу, размазываясь там, где юноша ее держал, тело безвольно обмякло, словно теряя жизнь. Вскочив на ноги, Рин закричал. Госпожа Кимото и несколько перепуганных учеников выскочили следом, когда услышали крик. Как приехала машина скорой помощи — он не помнил. Помнил лишь то, что подхватил легкое тело девушки, бросившись вниз по лестнице. Алый росчерк отпечатался на двери с наклеенным на нее постером с участниками любимой группы Кимико, жутко заляпав улыбающиеся лица. Рукав собственной ветровки пропитался насквозь, пока дежурные распахивали задние двери большой машины и выкатывали носилки, забирая девушку из рук сына Сатаны. Что было дальше — кошмар наяву. Измазанный кровью Кимико, Рин не смог внятно сказать и двух слов, боясь даже поднять глаза на женщину и докторов. Что, если Кимико?.. Машина умчалась меж улиц, разбрызгивая сырой подтаявший снег на асфальте и оставляя по заборам затихающую сирену.***
Юкио добрался до отделения скорой помощи при Академии через полчаса, как всё случилось. Рин сам позвонил. Из трех бессвязных предложений Окумура-младший с опустившимся в пятки сердцем понял, что натворил его бестолковый брат. — Юки, я… — Никуда оттуда, понял? — прорычал парень, быстро собираясь. Когда Юкио поднялся на этаж, то нашел Рина в таком виде, будто тот вновь подрался и вышел оттуда отнюдь не победителем — на его щеке и ветровке были пятна крови, лицо бледное, волосы растрепаны, глаза покрасневшие. Сцепленные в замок пальцы на подрагивающем колене и пустой взгляд в никуда. Кабинет, возле которого он сидел, был плотно закрыт, а вокруг никого больше не было, поэтому Юкио не выдержал и сорвался с места. Широким шагом подойдя к близнецу, он схватил его за ворот и вздернул на ноги. — Ты сдурел?! — зашипел экзорцист в ярости. Рин не сопротивлялся. Только перевел на него полный отчаяния взгляд, повиснув, как жалкая тряпка. У Юкио внутри точно такое же отчаяние. Потому что последствия-последствия-последствия! Брат никогда не думает о последствиях! Какого черта это случилось, они ведь поговорили с Кимико, так почему?.. Конечно, спрашивать бессмысленно — у Рина вид абсолютно невменяемый. Если он сидит тут, значит, еще ничего не известно, но, судя по всему, случилось что-то из ряда вон. Юкио замер, стискивая близнеца под прожигающим взглядом. Если девушка получила ожоги или травмы совместимые с жизнеспособностью — еще будет шанс что-то предпринять. Договориться, оправдаться, придумать, как скрыть использование пламени на живом человеке, в конце-концов, Кимото сама сказала, что не желает Рину зла и сделает всё, чтобы его не тронули. Но если девушка не выживет — Рину конец. Да им обоим, наверное, конец. Зря всё это — вся эта жизнь, потраченная на веру в лучшее. На то, что став экзорцистом, он смог бы контролировать ситуацию, смог бы защитить Рина. Зря эти десятки скрупулёзных отчетов, дотошно и нарочно написанных так хитро, что не подкопаешься, собственными руками, пока брат беззаботно дрых на своей кровати. Зря эти тренировки с самого детства, выработка инстинктов реагирования и выживания. Зря эти попытки пытаться сдерживать неуемный нрав старшего и гены Сатаны, которые достались Рину с перебором, в отличии от него. Теперь им вынесут приговор на двоих. Возможно, Юкио еще пощадят, но не близнеца, что начал утрачивать человеческий облик и посмел воспользоваться пламенем на человеке. Все эти мысли заполонили Юкио и если бы не стены больницы — он бы не постеснялся врезать Рину как следует, потому что до того, видимо, вообще не доходит происходящее, раз прямо под носом экзорцистов, которые днем и ночью следят за ним, он смеет творить такое! На языке так и вертелись эти жалящие фразы «я ведь говорил!», «ты вообще не соображаешь?!» и подобные, которые хотелось выплюнуть в лицо близнецу с особой жестокостью, чтобы погасить ужас, колыхающийся в легких. Но Юкио глядит на Рина и понимает, что бесполезно. Толку-то? Уже. Рин знал, что Юкио хотел сказать. И Юкио знал, что Рин знает. Потому что он всегда ему это говорит. Иногда кричал прямо в лицо. Только в этот раз Рин понимает — ну, надо же! — что брат прав и оправдания этому нет и не будет. Он был согласен с этой яростью, с этими жалящими душу обвинениями, потому что облажался по полной. Кем он себя возомнил? Доктором? Экспертом по проклятым меткам? Волшебным целителем? Зря Шура ему это сказала… зря Кимико в него поверила. Доверилась. И вот чем всё обернулось. Пока близнец задушить готов его голыми руками за очередной билет на суд Ватикана, Рин думает о том, что самолично причинил боль человеку, которого любил, осознанно. И вместо улыбающихся искусанных поцелуями губ перед глазами только кровь. Несколько минут счастья, что вскружили голову и заставили почувствовать себя всемогущим — может, не так уж неправы экзорцисты, что желали держать сына Сатаны в клетке? Спасают ангелы-хранители, а удел демонов — причинять боль и калечить. Окумуре Рину следовало уже запомнить, кто он такой на самом деле. — Молись, чтобы она осталась жива, — прошипел брат, оттолкнув обратно на скамью ожидания возле неотложной помощи. Рин молча рухнул на сидение, не сказав ни слова. В его ушах до сих пор звенел тревожный сигнал скорой помощи и крик госпожи Кимото, пока он помогал дежурным заносить Кимико в машину. Даже гнев Юкио коснулся лишь вскользь. Если бы Рин соображал сейчас он был бы не прочь, чтобы брат ему врезал. Заслужил. От одного вида на засохшие багровые разводы на собственных ладонях становилось дурно, а в уголках глаз скапливалась влага. Дверь кабинета угнетающе молчала. Туда впустили только маму Кимико, Рин остался ждать снаружи. Юкио два раза отмерил шагами коридор, а потом опустился с другой стороны. Его нервозность выдали только стучащие по колену пальцы. Никто ничего не говорил. Удушающая тишина прерывалась лишь переходящими по этажу сотрудниками клиники и пациентами. Невыносимое ожидание зависло в воздухе, скручивая спиралью внутренности. На сгорбившуюся спину Окумуры-старшего будто могильную плиту опустили. Синие глаза утонули за рваной челкой. Не в состоянии справиться с эмоциями, парень упер лицо в ладони, стараясь дышать ровно. Время тянулось уничтожающе медленно. Когда дверь кабинета сбоку открылась, братья Окумура одновременно соскочили. Два взгляда — синий и бирюзовый — уставились на выходящего доктора. И пока Рин, сжав кулаки и закусив губу, задержал дыхание, не зная, хочется ему знать, что скажет тот, или нет, всё же приготовился услышать вердикт, младший незаметно шагнул ему за спину и вытащил из-за пояса пистолет с транквилизатором. Никто, кроме Юкио не заметил, как подрагивали лампочки над головой Рина, а потому он сразу приготовился к худшему. Кто, как не Юкио знал на что способен Рин в состоянии аффекта. Если Кимото Кимико пострадала или того хуже — погибла, ему придется реагировать быстро. Не как брат, а как экзорцист. Доктор снял медицинскую маску. Дуло с иглой мощного снотворного замерло точно напротив поясницы Рина.