Где-то есть корабли У священной земли И соленые губы твои... Катастрофически тебя не хватает мне, Жгу электричество, Но не попадаю я, Воздух толчками и пульс на три счета-та... Бьёт в переносицу, Я знаю, Все знаю я, Но катастрофически тебя не хватает мне, Катастрофически тебя не хватает. Катастрофически (с) Ночные снайперы
Весна все активнее вступала в свои права. Буквально за несколько дней газоны покрылись нежно-зелененькой травкой и ярко-желтыми одуванчиками. Деревья сначала припудрились фиолетовой дымкой, а потом окрасились робкой зеленью. И пусть вечером и утром еще было прохладно, зато днем солнце припекало, заставляя снимать куртки и свитера. В душе и Билл расцвел, как одуванчик, — быстро, ярко и неожиданно. Он светился, улыбался и радовался каждому новому дню и каждой веселой ночи. Отношения с Томом устаканились достаточно быстро, словно они знали друг друга тысячу лет и ни дня меньше. Трюмпер вообще просто и очень основательно вошел в его жизнь, поэтому у Билла создавалось ощущение, что это если и не навсегда, то как минимум надолго. Том часто оставался ночевать и быстро освоился в его квартире. Вот только кухня оставалась закрытой зоной. Туда Том не то что боялся заходить, но и к двери-то не спешил подходить лишний раз, а Билл не настаивал, не провоцировал и не дразнил, понимая, каких усилий другу стоило каждый раз переступить порог его дома (слава богу, что он не требовал выставить мейн-куна за дверь, это был бы сложный выбор, и Билл не был уверен, что выбрал бы в этой ситуации Тома…). В качестве взятки Билл принес Коту новый плюшевый домик и поставил его на холодильник, извинившись за это неудобство и пообещав обязательно подружить животное с любовником. Вскоре в квартире появились какие-то вещи Тома, любимая подушка Тома и теплый плед для Тома, зубная щетка, халат и сменное белье. И это безумно радовало Билла. Днем они иногда зависали в общаге, пока Рауль трудился, а потом расходились по своим делам — Билл делать домашку, а Том работать, или вместе ехали на квартиру. Сам Том работал как минимум три-четыре ночи в неделю, и Билл удивлялся, как ему удается настолько свежо выглядеть по утрам. Лично Билл отказался от подобного ночного образа жизни на третью неделю таскания за другом по клубам. Том же держался молодцом, да еще умудрялся потусить на каких-то бесконечных тусовках Георга, поработать над заказами, которые часто подкидывал Майк, а еще поучиться днем, сделать все конспекты, написать рефераты и выступить с докладами. Иногда Биллу казалось, что у Тома не двадцать четыре часа в сутках, а как минимум сорок восемь, потому что его работоспособности можно было только позавидовать. Бен больше его не беспокоил. Совсем. Даже не смотрел в его сторону. Что уж там сделали парни для того, чтобы это произошло, Билл не знал, а Том отказался рассказывать, просто загадочно улыбнулся и поиграл бровками. Вроде как Георг поговорил с Люкой… Или это сделал Том… Билл не очень понял, но факт оставался фактом — для Бенжамина Вернера Билл Каулитц перестал существовать вообще. И аминь, если честно. Про Эльфа Том больше не заикался. Они вообще по умолчанию закрыли эту тему: Билл понимал, что Тому еще слишком больно, а Том… Том просто молчал и всё. Зато Биллу удалось разговорить Георга. Тот рассказал, что парень из очень богатой и уважаемой семьи, что любовник его тоже какой-то известный крутышка, и что, скорее всего, Энди были поставлены определенные условия, по которым он должен был расстаться с Томом. Возможно, тот отказался, ну и Тому прилетело. По крайней мере, Георг очень надеялся, что у Энди были причины вести себя именно так, потому что в глубочайшую гнусность эльфа он верить отказывался. «Они светились, когда были вместе, — вздыхал Георг, едва заметно морщась. — Знаешь, этот взгляд… Его невозможно спутать ни с каким другим. От них словно искры исходили. Я Тома никогда таким не видел. А Энди не отлипал от него ни на шаг». Билл ревниво поджимал губы и хмурился. «Ему было очень больно его видеть. Как будто рана снова открылась», — жестко заметил Каулитц. «Я слышал голос Энди. Ему тоже было больно», — тихо-тихо парировал Георг. Но Билл услышал, и стало безумно неприятно и обидно: «Я не держу его». Листинг усмехнулся: «Том не прощает предательства. Он очень категоричен в таких вопросах. Поэтому Энди ничего не светит, можешь успокоиться. Я всё это к тому, чтобы ты берег его и не обижал. Он хороший человек и достоин того, чтобы его любили». «А он меня любит?» — в лоб. «А ты не видишь? — стрельнул глазами тот. — Надеюсь, что Том не стал для тебя заменой твоим неудачным отношениям?» Билл понял, что надо ответить правильно, потому что Георг мог всё передать Тому, еще и приукрасить или приврать. И он ответил. Честно и от всей души. Как ответил бы самому себе. «Понимаешь, мне кажется, в этих отношениях с Беном я потерял себя как личность. Я всё время давал, давал и давал, шёл на компромиссы, жертвовал собой, всем, за что ратовал и во что верил. Я просто жил для и ради этого человека. Пытался сделать так, чтобы всё было замечательно, чтобы ему нравилось и было комфортно. Я уже больше не был самим собой. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь сам себе. Я так сильно изменился только ради того, чтобы хотя бы как-то соответствовать этому человеку. С Томом всё по-другому. Он уважает меня и мои интересы, считается с моим мнением и моими желаниями, а я уважаю его. Думаю, что и Бен, и Энди — это просто один из жизненных этапов для каждого из нас. Без них мы бы не оценили друг друга. Я буду стараться, чтобы этого больше не повторилось». «Дай Бог, дай Бог», — пробормотал Георг. И больше они к этой теме не возвращались. Однако дурацкая беседа занозой засела в сознании Билла. Он принялся анализировать ситуацию, поступки, слова и действия Тома, и тяготиться мыслью, что он всего лишь замена эльфу… Да, Энди белый, а он черный, но они чем-то похожи — тонкие, женственные, красивые. Энди выше, стройнее, изящнее. Билл попроще и поприземленнее что ли… Изумительно, но Том заметил, что он ходит дерганным несколько дней. Спросил, что случилось. Билл от неожиданности выложил ему все свои сомнения. Том ничего не ответил. Обнял крепко-крепко, поцеловал и прошептал ласково: «Ты мой». И Биллу всё стало неважно. Том есть, а остальное неважно. Именно так выглядело счастье в представлении Билла — любимый человек рядом, у вас с ним общее дело, общие интересы, общие вкусы и общие друзья, прекрасный секс, есть темы для разговоров и споров на равных, никто никого не унижает, не заставляет подстраиваться под другого, не ломает планов и не портит кровь руганью. Том был идеальным, нежным, ласковым, внимательным, но без фанатизма. И Билл отвечал ему полной взаимностью. Редкими свободными от гулянок и работы вечерами ребята занимались проектом и помогали друг другу с рефератами и докладами по предметам, вот только свою писанину Билл совсем забросил: не было ни времени, ни сил, ни эмоций, ни мыслей на фантастические истории, потому что всё его время, силы, эмоции и мысли принадлежали только одному человеку во вселенной — Тому Трюмперу, самому лучшему парню. Впрочем, это не мешало им иногда обсуждать рукопись. — А почему ты не дал Хранителю трахнуться? — Том оторвался от ноутбука Билла и посмотрел на него так, как смотрит маленький ребенок на строгую маму, ни за что запретившую смотреть мультики. Билл от удивления даже рот приоткрыл — он отлично помнил, что снес эту сцену практически полностью, но так и не дописал главу с Аишей. Он даже приподнялся с плеча Трюмпера и забрал у него ноутбук — сцена была целиком, от начала и до момента, когда девушка полезла в штаны к его дракону. — Я удалил ее, — пробормотал Билл. — Да я вижу, что удалил, — пожал плечами Том. — Я не понимаю, зачем? — Нет, ты не понял. Я удалил ее целиком, оставил только часть разговора у озера, потому что хотел его продолжить, но без поцелуев и прочих порнографий. Том улыбнулся лукаво и понимающе глянул на Билла. — Ты приревновал. — Да, ну, нет, конечно же! — покраснел Билл. — Приревновал! Ты собственник! И никому не позволишь дотрагиваться до своего Хранителя. Даже телке из рукописи. — Слушай, ну я не настолько идиот, чтобы заниматься такими вещами. — Билл отодвинулся от Тома и лег на спину, посмотрел в потолок: — Хотя, знаешь, в тот момент я действительно почувствовал ревность. Хранитель был невинен и неопытен, а тут какая-то девица до него домогается. — Думаешь, первый раз у Хранителя должен быть только с Творцом? — захохотал Том. — Ты не оставляешь ему шанса на личную жизнь. — Не говори чушь. Хранитель — дракон. Творец — человек. Какая между ними может быть связь? Там и любовь-то невозможна, потому что Хранитель должен охранять Творца, он воин, защитник, его телохранитель. Тоже мне нашелся любитель сюдо. — Скорее уж тут мы имеем дело с сёнэн-ай. Сюдо — это все-таки ближе к педофилии, — с серьезной миной вздохнул Том и снова захохотал. — Да с чего ты взял, что между Хранителем и Творцом хоть что-то возможно? — не сдавался Билл. — Да потому что ты ничего не знаешь и не помнишь! — азартно спорил Том, сверкая глазами. — Ты даже имени своего не знаешь! О чем с тобой вообще можно говорить? — Ну, хорошо, — махнул рукой Билл, уступая. — А какое имя должен носить Творец? Том посмотрел на него внимательно, словно перебирая в голове имена. Сложил губы уточкой и стал очень смешным. Билл выжидающе смотрел на него, улыбаясь. — Арктур Баэлан, — выдал он наконец-то. — Почему? — удивленно вытаращился Билл. — Арктур — название твоего мира, ты ж у нас арктурианец. Баэлан — великий творец с языка твоего мира. Билл захохотал: — Точно! Арктур! А тут Творца звали бы Земля? А на Марсе — Марс, на Юпитере — Юпитер, а на Альфе-Центавре — Альфа-центурион? Том, Боже, как ты с такой фантазией еще что-то там сочинять пытаешься? — Вряд ли Эдгис и Элхаон позволят тебе хоть как-то называться на Толимане. Я бы на твоем месте туда вообще не совался. Хотя ход, безусловно, интересный: спрятаться у них под носом в то время как тебя ищут по всем мирам, — с серьезным видом поправил его Том, не обратив внимания на подкол. — Что? — не понял Билл. — На Альфа-Центавре живут толиманцы. Это их планета, мир или что там у тебя в рукописи. — С чего ты взял? — напрягся и пристально посмотрел на друга. — В смысле? — смешно заморгал Том. — У Альфы-Центавры есть три официальных названия: Ригель Кентаурус — Нога Кентавра с арабского, Бунгула — Копыто с латыни, и Толиман — Страусы с всё того же арабского. Расскажи мне, что ты не в курсе этих азов астрономии… Хотя, нет! Молчи! Иначе я разочаруюсь! Ты пишешь про мир планеты Толиман и даже не в курсе, куда людей своих отправил? — он покачал головой и тяжко вздохнул. — Мой мир. Куда хочу, туда и посылаю, — фыркнул Билл и отвернулся к стене. Том тут же обнял его и поцеловал в ухо, шепнув: — Но для меня ты навсегда останешься Билли, моим самым лучшим и самым любимым Творцом на свете. Билл чуть повернул к нему голову: — А ты меня любишь? — Сильнее жизни, — покрывая щеку маленькими поцелуями, пробормотал Том. — А Энди? — замер Билл. Том тоже замер. Билл тут же повернулся так, чтобы видеть его глаза. — Андреаса не существует, — тихо выдохнул ему в губы. Язык скользнул в глубь, и Билл обхватил его губами, чуть засосав. И снова едва слышным шепотом: — Есть только ты и я. — Рука медленно поползла по животу. Пальцы мягко пропустили волоски на лобке, коснулись члена. Билл разглядывал его, позволяя себя ласкать. Лицо Тома во время секса становилось очень светлым, довольным и чуть отрешенным. Он смотрел на него по-особенному, когда хотел. Этот взгляд Билл узнавал везде и всегда — на лекциях и переменах, в клубе или на встречах, когда, казалось бы, Том занят работой и не должен думать о том, как, сколько и в каких позах они сольются через некоторое время в подходящем месте. Том идеально подходит Биллу физически и физиологически. Вот и сейчас немного затуманенный взгляд, полный вожделения, чуть приоткрытый рот и колечко, которого он то и дело касается языком, возбуждая Билла еще больше. Поцелуй в нос. И Билл не выдержал — обвил его шею обеими руками, уронил на себя, и принялся целовать страстно и жадно. Удивительно, но даже двигался Том, полностью подстраиваясь под его настроение и желания. Это могло быть быстрое и короткое совокупление, когда обоим надо стремительно достигнуть пика, подтянуть штаны и сделать вид, что ничего не произошло. Или медленный, наполненный нежностью, утренний танец любви. Или горячий и агрессивный вечерний секс, когда надо скинуть излишнюю долю агрессии и раздражения. Том как будто знал, когда лучше медленно, неторопливо погружаясь в податливое тело, наслаждаясь каждым движением, скольжением, ощущением, а когда быстро, резко и жестко, натягивая так, что искры летели из глаз. С Беном такого не было. Они оба были где-то на своих волнах. И часто эти волны не совпадали, вызывая неприятный диссонанс. А с Томом у Билла произошла трансформация сознания. Он впервые в жизни узнал, что такое любить по-настоящему. Любить и быть любимым. Впрочем, во время секса он редко предавался таким высокопарным размышлениям. Во время секса его мысли были заняты Томом, Томом и снова Томом. Сейчас Том был нежным и слегка уставшим. Он двигался медленно и лениво, больше дразня Билла, доводя его своими неторопливыми толчками до исступления, не позволяя самому задавать нужный темп. Он задевал простату, заставляя Билла теряться во времени и пространстве. Билл ёрзал под ним, стонал, метался, царапал спину, беспрестанно шептал слова любви, а Том блаженно улыбался и продолжал свою пытку, медленно скользя туда-сюда, и в конце делая сильный, но аккутарный толчок, касаясь простаты. — Ты бесконечно вкусно пахнешь после секса, — сказал Том, когда они оба немного отдышались после совместного оргазма. — Этот запах кружит мне голову, я улетаю с тобой. Никогда такого не было. Билл улыбнулся в ответ и обнял его. У него тоже никогда и ни с кем такого не было. И он безумно боялся потерять своего Тома. Утром они как обычно проспали. Выбегая резвым галопом из квартиры, Билл вспомнил, что не покормил Кота, но возвращаться было уже некогда, поэтому Том клятвенно заверил его, что после занятий не задержит ни на секунду. К тому же у него какие-то дела с Майком, поэтому он освободится только вечером. Из всего этого радовало только одно — ночевать Том будет дома. В смысле, у Билла. Учебный день пролетел быстро. Билл честно отсиделся у своего окна, отчаянно прикидываясь ветошью и борясь со сном, который предательски накатывал на него на лекциях. Он исписал несколько страниц любимым именем, поупражнялся в рисовании драконов, сделал наброски одежд Творца. Попытался примерить на себя имя, которое предложил Том, но имя как-то затерялось в глубинах сознания и благополучно кануло в Лету. Не жалко. Оно ему все равно не понравилось, но не обижать же любимого. Кстати, надо все-таки придумать имя Хранителю, а то как-то не по-людски. С другой стороны, еще до этого далеко. Хранитель пока что трет шкурку с дочерью лесника… Эх, надо залечить ему крыло и выгнать в другие миры, пока он девку не обрюхатил. Интересно, а какие дети у них бы получились? Вряд ли, конечно, это случится, ведь Хранитель — другой биологический вид, дракон в образе человека, иными словами летающая рептилия, птеродактиль, следовательно… Хм… А как размножались птеродактили? Билл тряхнул головой и рассмеялся. Чего только не нафантазируешь, лишь бы не учиться. Надо набросать новую главу, пока Тома не будет. Побаловать его вкусненьким. И спросить заодно, как он размножается в образе Хранителя. Как там говорят — назвался груздем? К концу третьей пары новая глава окончательно дозрела в голове и начала проситься на бумагу. Это было похоже не внезапное расстройство желудка, когда надо срочно бежать в сторону сортира. Причем бежать быстро. Иначе можно не успеть. Билл схватил тетрадь и начал записывать. Давно на него не нападало вдохновение в буквальном смысле этого слова. Том будет доволен, ему нравилось, что писал Билл. Он обязательно обрадуется новой главе.История 29.
Несколько месяцев пролетели быстро и незаметно. Хранитель полностью оправился от ран, набрался сил и окончательно освоился в человеческом мире. Он часто ездил с отцом Аиши в лес, они заготавливали дрова на зиму, которая подступала все ближе, сковывая по утрам лужи льдом, сбрасывая с деревьев последние листья. Они ловили рыбу, солили ее, делали запасы. Лейла и Аиша приводили в порядок погреб, перебирали овощи и готовили их к длительной зимовке. Хейко помогал то отцу, то женщинам. Природа, люди, звери все готовились к наступающим холодам. Хранитель все чаще и чаще ловил себя на мысли, что он обычный человек. Настоящий, полноценный человек. Он думал как они, говорил как они, он принимал их ценности и придерживался правил. Ему нравились семейные обеды и ужины. Он полюбил эту семью. Впервые в жизни он мог сказать, что кого-то любит. Это было странное чувство: привязанность, долг, защита, опека — всё это сплеталось в единый комок и обозначалось одним словом — любовь. Это была не та любовь, о которой говорила Аиша, без бабочек и тепла. Это было гораздо сильнее страсти и желания. Он переживал и волновался за них, он наслаждался их обществом, он заботился… Впервые в жизни Хранитель о ком-то заботился, кроме себя. И это доставляло ему радость и чувство удовлетворения. Вот только с Аишей отношения были немного странными. После того разговора на берегу и обмена слюнями, который она называла словом поцелуй, они оба старались делать вид, что ничего не произошло. Аиша стеснялась своей смелости, граничащей с безрассудством (порядочная девушка не должна так вольно вести себя с мужчинами), а Хранитель… Он просто не знал, как себя вести. Они были из разных миров. Он — дракон, она — человек. Какие отношения могут быть у дракона, превратившегося в человека, и обычной человеческой девушки? Никаких. Хотя бы просто потому, что Хранителя не существует в том виде, в котором о нем мечтала девушка. А еще он знал, что не сможет остаться здесь и жить так же, как живут Рейнер и Лейла, иметь таких же детей, как Аиша и Хейко, хозяйство… Творец может позвать его в любой момент, и Хранитель немедленно сорвется в путь. И он много раз говорил об этом Аише. Она поймет, если однажды он исчезнет. Только вот этот запах… Сладкий запах страсти и желания, рождающий бабочек в животе и путающий мысли… Но пока Творец не звал его, и Хранитель наслаждался жизнью в маленьком домике в лесу. Наступил день, когда Рейнер предложил проверить крыло. Это был немного волнительный момент, потому что за эти месяцы Хранитель ни разу не принял истинный облик и понятия не имел, что там с его крылом. Ему запретили его тревожить, вот он и не тревожил. Они отошли от дома на безопасное расстояние. Хранитель с волнением посмотрел на Аишу и Хейко. Попросил последнего не пугаться. Парень хоть и видел его однажды в истинном обличии, но мало ли. А вот Рей и Лейла еще ни разу не видели его драконом, и это могло стать серьезной проблемой… Хорошо, что Рейнер не взял ружье, не хотелось бы стать чьим-то охотничьим трофеем. Он задержал дыхание и позволил себе обратиться. Аиша и Хейко побледнели. Рейнер и Лейла шарахнулись в сторону, с опаской глядя на синего крылатого зверя, способного их убить единственным движением хвоста. Аиша отмерла первой. Подошла к дракону, ласково погладила по чешуйчатой шкуре. Тот заурчал, как довольный кот, лизнул ее в нос. Аиша засмеялась. Еще никогда Хранитель не чувствовал себя так хорошо, как в этот раз. Он был сильным, отдохнувшим, в отличной физической форме. Если бы не одно но — раненное крыло очень туго связано (потому что Рейнер штопал его «маленькое», «демонское» крыло и перевязывал его). И это было больно. Рей осторожно к нему приблизился. — Эй, парень, ты понимаешь меня. Дракон кивнул. — Хорошо, — с волнением выдохнул мужчина. — Опустись пониже, чтобы я мог дотянуться до крыла. Хранитель лег. Мужчина осторожно подцепил ножом фиксаторы и срезал веревки. Очень хотелось тут же расправить крылья, похлопать ими, вытянуться. —- Стой, стой, стой! — притормозил его лесник. — Сначала надо проверить, что с перепонкой. Аиша, Лейла, помогите мне. Хейко, будешь держать инструменты. Он осторожно принялся подцеплять нити, стягивающие кожаные ремни. — Папа, а если они срослись с кожей? — тихо зашептала Аиша, но Хранитель услышал и тоже с волнением покосился на свое крыло. — Нет, — покачал он головой. — Они фиксировали, а не стягивали. Так, здесь все хорошо. Ткани срослись. Что, будем открывать дальше? Хранитель кивнул. — Неплохо, неплохо, — приговаривал Рейнер, отвоевывая по сантиметру крыло. — Можешь выдыхать. Перепонка зажила очень хорошо. Вопрос, как она поведет себя в воздухе? Хм… Вот это вообще не вопрос. Хранитель очень осторожно расправил крылья, прислушиваясь к малейшему неприятному ощущению. Все нормально. Слегка взмахнул ими, стараясь не задеть людей. И снова все нормально. Закрыл глаза, сосредоточившись на лечебном заклинании. Мысленно произнес его и почувствовал, как сила колючими иголочками заструилась по телу. Иголочки восстанавливали структуру перепонки крыла. Когда магия сделала свое дело, он понял, что снова может летать. Хейко подошел к нему и погладил по груди — до шеи он не дотягивался. Хранитель взглядом предложил покататься, опустился на землю, чтобы мальчику было удобно залезать. Пацан ловко вскарабкался вверх и уселся на загривок между пластинами гребня. Лейла идею не одобрила. Рейнер явно напрягся. И только Аиша восторженно хлопала в ладоши и смеялась. Короткий разбег, взмах крыльями… Непередаваемое ощущение полета. Поймать ветер, скользить по воздуху, отдавшись воздушным потокам, играть с ними. Он летел, как прежде — легко, красиво и грациозно. Он был маневренным, легко менял углы, то взмывал ввысь, то падал вниз. Хейко визжал от восторга, вцепившись пальцами в гребень. Хранитель наслаждался полетом. Он поднялся над низко висящими облаками, сделал круг над горами, облетел лес и изящно спланировал на берег озера, где его с нетерпением ждала семья Аиши. Хейко едва ли не кубарем скатился с шеи и, захлебываясь от восторга, принялся рассказывать, как это великолепно летать на драконе. Как это вообще изумительно летать, как прекрасна и огромна их земля, какой чудесный лес и какие высокие горы. Хранитель обернулся человеком. — Покатаешь меня? — восхищенно спросила девушка. — Обязательно, — улыбнулся он. — Это безопасно? — строго поинтересовалась Лейла. — Хотите попробовать? — игриво сверкнул глазами Хранитель, но женщина закачала головой и замахала руками. — Рей, вы спасли мне жизнь. — Ерунда, — хлопнул его по плечу мужчина. — В детстве моим любимым развлечением было штопать и лечить летучих мышей. Ты от них мало чем отличаешься. Разве что размером и цветом кожи. Они рассмеялись и обнялись. Неожиданно Аиша погрустнела: — То есть ты от нас скоро уйдешь? Теперь-то ты не нуждаешься в помощи… Хранитель пожал плечами: — Я могу остаться, если вы не против. По крайней мере, пока Творец меня не позовет. — А когда он тебя позовет? — спросил Хейко. — Понятия не имею. Он у меня очень непредсказуемый. — Давайте так, — предложил Рей. — Мы тебя не гоним. Ешь ты немного, по дому помогаешь, в общении приятный, но в образе дракона ты не ходишь. Деревенские драконов не видели, если не считать тех, которых ты убил тогда в лесу. И, боюсь, они не обрадуются, если увидят. Поэтому ты как и прежде ходишь только в образе человека. Иначе тебя убьют, а мы все пострадаем. Даже если ты спасешься, то мы все равно пострадаем. Поэтому ни при каких условиях здесь ты не обращаешься в дракона или сразу уходи. — Да я уж как-то привык быть человеком, — развел руками Хранитель. — Буду и дальше скрывать свою драконью суть. — Ты у себя тоже ходишь в образе человека? — спросила Лейла. — Нет. Я обратился в человека, чтобы Аише было удобно меня лечить. Я не люблю менять истинный облик. Но мой облик человека безопасен в первую очередь для вас. — Отчего же? — ухмыльнулся мужчина. — Драконы — хищники. Как медведи, например. Мы реагируем на запах, свет, любое движение, у нас другая реакция. Если мозг выдаст сигнал опасности, то заговорят инстинкты. Пока я человек, вам нечего опасаться. Хотя… драконом вы тоже можете меня не бояться. Я хищник, а не зверь. — И это правильное решение. Идемте ужинать. Чтобы никто из деревенских не смог обнаружить, что у лесника живет настоящий дракон, Хранитель катал Аишу ночами или ранним утром над лесом или улетал в безлюдные места за горы. Для него это были отличные физические упражнения, позволяющие восстановить былую физическую форму и повысить выносливость, а для девушки великолепное развлечение. Первые несколько раз она боялась, а потом приноровилась, и он даже смог делать в воздухе несложные пируэты, не боясь, что Аиша свалится и разобьется. Пару недель таких полетов и он почувствовал, что теперь без проблем может отправиться в путь за Творцом хоть на край мироздания. Праздник первого дня зимы растянулся на целую неделю. В городе устроили народные гуляния. Детвора каталась на санках по запорошенным склонам у городских стен в замерший ров, или цепляла веревочки к проезжающим мимо телегам и каретам и, смеясь, катилась за путешественниками. Когда так какой-то мальчишка привязался к их телеге, Аиша и Хейко забросали его снежно-соломенными снежками, чем вызвали ответный огонь друзей сорванца. Хранитель смеялся, наблюдая за игрой, он ни разу такого не видел, но сам в баталию не вступал. Рей погонял лошадку вперед, не обращая внимания на детские забавы. Они ехали на ярмарку. Надо продать пушнину и купить муки, новых ниток для кружев, которые Аиша и Лейла вязали зимой, и немного одежды для Хейко, который неожиданно вырос из всего за два месяца. Сам Хранитель был одет в теплый тулуп из медвежьей шкуры, шерстяную рубаху и штаны, которые ему отдала Лейла, сказав, что давным-давно сшила это все мужу, да не угадала с размером, поэтому вещи так и лежали много лет, видимо, ждали Хранителя. Пока Аиша и Рей занимались покупками и продажей шкурок, Хранитель и Хейко смотрели представление заезжих циркачей. Номер с эквилибристами поразил Хранителя в самое сердце — он и не представлял, что можно вот так ходить по тонкой веревке, прыгать на ней и выделывать всякие другие страшные штуки. Он никогда не думал, что человеческое тело может быть настолько гибким и сбалансированным. А потом был жонглер, от которого у Хранителя загорелись глаза — так обращаться с предметами, так метать ножи… Эх, если бы он не был так предан Творцу, он бы обязательно подался в артисты и ушел бродяжничать с цирком. На вечерние танцы им не разрешил остаться Рейнер, сказал, что темнеет рано, путь неблизкий, чужих много, и ему бы не хотелось, чтобы на них напали плохие люди где-нибудь в лесу, поэтому наличие двух взрослых мужчин в телеге лучше, чем мужчины и мальчика. Аиша расстроилась, но Хранитель утешил ее, что покажет, как красивы горы ночью. На этом и тронулись в обратный путь. — Я вот думаю, — зашептала Аиша ему в ухо, касаясь шеи теплым дыханием, а носа вкусным запахом теплого тела. — Сколько тебе надо времени, чтобы долететь до города? — Полчаса максимум, — не понимая, к чему она клонит, отозвался Хранитель. — А что если мы проводим отца до дома, а потом сбежим на танцы? Чуть-чуть потанцуем и вернемся обратно? — Я не умею танцевать, — расплылся в улыбке дракон. Глаза Аиши сверкнули озорством: — Я научу тебя. — Покормите лошадь и валите. Только будьте аккуратны и недолго, — кинул через плечо Рейнер. — Надеюсь, я могу на тебя положиться, парень? — Конечно, — торопливо кивнул Хранитель, чувствуя, как горят уши вовсе не от мороза. Щеки Аиши вспыхнули красным. До дома она не проронила ни слова. «Бродя между Мирами и душами, будь осторожен: может, какая-то душа решит прийти к тебе надолго, а какая-то станет частью тебя», — сказал ему Великий Маг в качестве напутствия перед перемещением. Тогда Хранитель не понял смысла этой фразы. А сейчас, кажется, начал понимать. Аиша стала частью его души. А эта ночь, эти совершенно сумасшедшие танцы — глупые прыжки под музыку, из-за которых впадаешь в какое-то странное состояние счастья и транса, когда хочется еще прыгать и смеяться, смеяться и прыгать — это все было каким-то волшебством и магией. Зеленые глаза Аиши лучились счастьем. Она много смеялась, болтала без умолку, хватала его за руки, кружила и заставляла повторять движения за ней. А потом они менялись, и какие-то другие девушки хватали его за руки и увлекали за собой в танец. Они пахли не так вкусно, как пахла Аиша. В них не было того, что сносило ему голову, они не щекотали ему живот бабочками. Но во время танцев ему было некогда размышлять о подобных мелочах — почему Аиша его волнует, а другие девушки нет. Он целиком отдавался ритму и старался не подвести свою маленькую учительницу. Еще они пили теплые напитки, пахнущие медом, которые чуть кружили голову, и снова танцевали. И Хранителю было необыкновенно хорошо. Он был счастлив. Он впервые в жизни был настолько счастлив и так сильно влюблен. Аиша — часть его души. Сколько должно пройти времени, прежде чем ему придется сделать выбор? Дракон черной тенью скользил над черным лесом, неторопливо взмахивая крыльями, едва не задевая ими макушки деревьев, почти полностью сливаясь с чернотой ночи. Аиша обхватила руками его шею, прижалась к телу — ночь выдалась морозной, и холодный ветер обжигал лицо. Звезды висели очень низко, казалось, что их можно сбить рукой, если нечаянно заденешь небо. Огромный бледно-желтый диск луны улыбался приветливо и освещал им путь домой. — Я тебе показывала подарок для Хейко? — спросила Аиша. Дракон кивнул. — Я хочу, чтобы ты его подарил. У него день рождения завтра. Ты же скорее всего не знал. Я ему купила подарок на ярмарке. У меня дома уже есть один. Пусть этот будет от тебя? Дракон снова кивнул и спланировал вниз. Мягко опустился и помог девушке спрыгнуть. Обратился в человека. — Он говорил мне о своем дне рождения и просил подарок. Но я не очень понял, что это и зачем. — Вот поэтому я и позаботилась о тебе, — улыбнулась она. — Завтра подаришь. Брат будет счастлив. Из тени дерева отделилась тонкая фигура. Женщина встала так, чтобы ее было хорошо видно под бледным светом луны. Хранитель замер. Рывком дернул девушку на себя и закрыл. — Давно не виделись. Здравствуй, — произнесла Эльвенэль и учтиво кивнула. — Кто это? — прошептала Аиша. — Та, кто хочет меня убить, — пробормотал Хранитель, судорожно соображая, что же делать, куда бежать, как спасать Аишу. — Я смотрю, ты не один. Завел себе друзей среди людей? — Как ты меня нашла? Эльвенэль мило улыбнулась и прогулялась туда-сюда, прежде чем ответила. — Утром видела тебя в городе на ярмарке. Я предполагала, что ты где-то здесь — ты так и не воспользовался порталом, около которого мы тебя ждали, но не думала, что Хранитель Творца свяжется с людьми. Твое сердце бьется неровно, когда ты рядом с ней. У тебя даже запах стал другим. Ты влюблен в эту девочку, Хранитель? — Что вам надо? — выкрикнула из-за его плеча Аиша. Женщина окинула ее мягким взглядом. Лица коснулась улыбка. И Хранитель по-настоящему испугался. Она была похожа на голодную кобру, которая попала в мышиное гнездо. Эльвенэль предвкушала трапезу. — Отпусти их, не трогай. И я пойду с тобой, — твердо сказал он. — Как мило, мальчик торгуется. Теперь тебе есть, что терять? Ты боишься за своих людей? — Что вам надо? — с некоторой истерикой повторила Аиша. — Я отпущу ее. Ты знаешь, что мне надо. Я меняю жизнь твоей девочки на жизнь Творца. Подумай, это не больно. Ты навсегда останешься с ней здесь, в этом мире, в этой реальности. Ты станешь ее хранителем. А Творец… — Эльвенэль развела руками и снова улыбнулась. — Я очень добрая сегодня. Ты даже не представляешь, как я обрадовалась нашей встрече там, в городе. Мы так давно не виделись, Хранитель Творца. Соглашайся. Ну же… Хранитель опустил голову. Главное, сейчас вывести людей из-под удара драконов. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Он повернулся к Аише, всем телом чувствуя взгляд Эльвенэль. — Ты спрашивала, как любят драконы? Они умеют очень сильно любить. Я люблю тебя. Ты — часть меня. Я обязательно к тебе вернусь, если выживу. А сейчас прости. Иди домой, поднимай всех и бегите отсюда. Убирайтесь очень быстро. В лесу ее драконы. Они пришли за мной. Я отвлеку и задержу их, а вы спасайтесь. — Нет! — Да. Уходи. Немедленно. Доверяй мне. Я найду тебя по запаху, где бы ты ни была. И помни, ты — часть меня, часть моей души. А сейчас беги. Аиша крепко обняла его и рванула в сторону дома. — Дай им уйти, я пойду за тобой и сделаю всё, что ты хочешь. Только дай им уйти. — Мальчик, ты слишком плохо запомнил мои уроки, — ворковала Эльвенэль, плавно прохаживаясь по берегу, заложив руки за спину. Весь ее вид — совершенная безмятежность. Расслабленное тело, опущенные плечи, чуть склоненная голова, лицо, скрытое за длинными белокурыми волосами. — Я учила тебя не доверять никому, быть осторожным, не привязываться. Всё, что у тебя есть, — это твоя цель, твой Творец. А все эти побочные знакомства в других мирах — это… Ночную тишину, легкое перешептывание деревьев, шорох снега под ногами женщины-дракона и бешенный стук его сердца, разорвал истошный нечеловеческий вопль, наполненный таким горем и отчаянием, что Хранитель сразу все понял. С него словно разом содрали кожу — таким ужасным был тот крик. Он ошарашенно глянул на своего врага. Крик так же внезапно оборвался. И снова над берегом повисла тишина, нарушаемая лишь перешептыванием деревьев и шорохом снега под ногами женщины-дракона. Запахло кровью и смертью. Сердце робко стукнулось о ребра и остановилось. — Я сдержала свое слово. Я ее отпустила, — ухмыльнулась Эльвенэль. — Ты сам всё видел. Теперь ты держи свое слово. Хранитель плохо помнил, что произошло в тот момент. Он никогда в жизни, даже тогда, когда понял, как сильно его обманули и предали несколько лет назад, не испытывал такой гаммы эмоций. Его разум снесла лавина ненависти, гнева, злобы, отчаяния и отвращения. Боль, сильнейшая боль, застилала глаза. Эта боль разрывала его изнутри, заставляя забыть обо всем, не думать, не видеть, не чувствовать. Он накинулся на своего врага и зубами рвал ее плоть. Он должен ее убить. Сам. Лично. Он должен вырвать ее сердце, впрочем, которого у нее все равно нет. Он обязан ей отомстить за смерть своей семьи. Он убьет всех, кто к этому причастен, и не важно, сколько времени и жизней ему для этого понадобиться. Их опять было много. Не так, как в прошлый раз, но всё равно слишком много для одного обезумевшего от горя дракона. Снег окрасился синим. Он убивал. Жестко и очень жестоко. В последний момент Эльвенэль удалось вывернуться из его смертоносных объятий. Но добить ее ему не дали другие драконы. Когда он вновь смог добраться до женщины, та позорно бежала в лес с остатками своей свиты. Он преследовал ее до самого утра, пока окончательно не выбился из сил. Он упал посреди леса и кричал, кричал, кричал, извивался, бился и кричал. Это было похоже на сумасшествие. Он и был сейчас таким — сошедшим с ума от горя… Хранитель сидел на пороге дома и тихо плакал. На руках он держал девушку, крепко прижимая к себе. Он говорил с ней, качал ее и впервые в жизни плакал. Он рассказывал, как готов был пожертвовать многим и даже, может быть, отречься от Творца, лишь бы спасти их, он говорил, как многое они для него сделали, как много ему дали, как многому научили, а теперь… А он их подвел. И если бы они с Аишей не улетели в город, если бы он не послушал ее и остался, то трагедии можно было бы избежать, но… Они убили всех людей и животных. Они убили его душу, уничтожили его семью… Хранитель поклялся на их могилах, что обязательно отомстит. Он найдет всех драконов и убьет каждого. И Эльвенэль теперь первая в его списке. Билл вернулся домой только под вечер выжатый, как лимон, и уставший, как собака, одновременно. День явно не удался. Сначала ему насиловали мозги в университете, потом надо было переписать какую-то контрольную, о которой он даже не вспомнил. Потом они еще три часа ждали результатов и разбора полетов, так как препод проверял все это при них в аудитории и отчитывал каждого, объяснял, что да как. Тома он не видел, и они за день ни разу не созвонились, что тоже было странным, потому что Трюмпер обычно дразнил его смсками и обязательно заглядывал к нему на переменах, если у них не было общих пар. Зато за день Билл настрочил целую главу, которая вынула ему всю душу и завязала кишки узлом — он как-то болезненно пережил внезапную кончину героини, которую вовсе не собирался убивать. В его фантазиях Хранитель просто расставался с Аишей: он улетал за Творцом, а девушка оставалась грустить. Именно так. А не вот та фигня, что вышла в тексте, потому что ее выдал его шизойдный мозг, уставший от потока информации на лекциях. Из-за Аиши настроение окончательно испортилось. Билл набрал Тома, чтобы спросить, придет ли тот сегодня. Почему-то не хотелось, он слишком устал и с большим удовольствием провел бы вечер в одиночестве. Том был вне зоны доступа. Странно… Может работает? Почему не сказал? Что-то тут не то… Но сегодня всё было не то. Не то с учебой, не то с Томом, не то с текстом, не то с Хранителем, совсем печаль с Аишей… Еще и дома что-то не то… И пока не очень понятно, что именно не то… Впрочем… Кот не вышел его встречать, как делал это обычно. Билл хорошо помнил, что перед уходом открыл дверь на кухню, поэтому мейн-кун должен был уже поприветствовать своего хозяина презрительным мяу. — Кот! Кооот! Где ты, чертяка? — Он прошелся туда-сюда, заглянул в домик, залез под кровать и даже сунул нос в шкаф и под ванну. Кота нигде не было. Пропал. Билл растерянно посмотрел на окно в комнате. Открыто. Видимо, Том утром проветривал и открыл. Предчувствуя недоброе, Билл рванул на улицу. Он облазил все подвалы и чердаки ближайших домов. Обошел все палисадники, посмотрел под лавками, кустами и прочими сооружениями малой архитектурной формы, как однажды кто-то обозвал вазоны и странные металлические канделябры, установленные вдоль тротуаров. Он звал его, кричал на всю улицу, пока не охрип. Он попросил детей помочь ему и пообещал сто евро тому, кто найдет кота. Билл так распсиховался, что чуть не разрыдался посреди улицы, на чем свет стоит проклиная Трюмпера и его кривые руки, открывшие злосчастную створку. Он несколько раз возвращался домой, чтобы проверить, не вернулся ли Кот. Кот не вернулся. И животное никто не видел. Билл сел на лавочку около дома и просидел там до глубокой ночи. Кот не вернулся. Том не пришел. Аиша погибла. Не день, а дерьмо какое-то. Он уже сотню раз набрал его номер. Слал смски. Том… Где ты? Ты так сейчас нужен… Тебя так сейчас не хватает… Катастрофически…