Вдох-выдох и мы опять играем в любимых. Пропадаем и тонем в нежности заливах, Не боясь и не тая этих чувств сильных. Ловим сладкие грёзы на сказочных склонах. Тёплый дождь по капле тихо умирает в земле. Я хочу к тебе, я лечу к тебе И моё сердце бьется в такт с твоим, Отмеряя нежными секундами ритм. Не молчи, ты просто говори со мной. Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй, Пустой покинуть мир, забыть пустые лица И вечно плыть по небу белой птицей. Лететь к тебе, лететь во сне, Рисовать крыльями тебя на небо-холсте, Взлетать ради нас всё выше до самых небес И ради нас упасть камнем вниз. Ты любовь моя, ты печаль моя И если вдруг исчезнешь ты, сойду сума я. Нет! Ты дорога мне, Как первый лучик солнца весной. И я люблю тебя, и я весь твой. Ода нашей любви (с) Т9
— Господи, ты поднял меня в такую рань, чтобы притащить в лес? — Билл страдал всю дорогу, как только понял, что они приехали в какую-то глушь тараканью. Ну, точнее, глушь была не настолько глушью, как хотелось бы, — большое лесное озеро на юго-западе Берлина, где он в прошлом году прекрасно провел добрую половину лета, но Том не искал легких путей и радостно тащил его не на нормальный пляж (хотя, какой пляж в апреле?), а в лес нехожеными тропами. Всю дорогу до Шлахтена* Том загадочно улыбался и сверкал глазами. Он был явно возбужден, нервничал и постоянно мял в руках кепку. Билл заметил это еще в электричке и несколько удивился — это было что-то очень серьезное для друга, какая-то тайна или что-то, наверное, важное и секретное, раз тот отважился сделать этот шаг и допустить в святая святых чужого. И Билл чрезвычайно гордился своей догадкой. Но капризничал. Потому что хотел подразнить и без того волнующегося Тома, категорически отказывающегося говорить, куда они тащатся. А может Том приготовил сюрприз? Интересно, что бы это могло быть? Или все-таки тайное место? Ох, как же любопытно! Билл с любовью посмотрел в спину Трюмперу, уверенно прыгающего через лужи и вылезшие на тропинке корни елей и сосен. Утром Том превзошел сам себя. Билл был зацелован, заласкан, залюблен с ног до головы. Том разбудил его поцелуями, затем они долго и со вкусом занимались любовью, и Билл кончал с его именем на устах, а потом Том снова целовал и ласкал его, любил нежно и ласково, и у Билла кружилась голова, отнимались от удовольствия ноги и дрожали руки. Хотелось кричать от счастья, прыгать и смеяться. Хотелось провести всё воскресенье в постели, но Тому зачем-то приспичило устроить пикник на природе. Между прочим, Билл не заметил, чтобы у Тома было что-то съедобное в небольшом рюкзачке. Значит пикник уже подготовлен? Впрочем, по дикому месту так и не скажешь, что хоть одна кейтеринговая служба могла сюда приехать и не содрать после этого со студента Тома Трюмпера сумму, вдвое превышающую его годовой доход. А если он ведет его в какой-нибудь мини-отель? Билл сейчас просто лопнет от любопытства. — Том, куда мы идем? — проканючил. — Увидишь, — крикнул Том. — А мы будем там заниматься сексом? — Ты хочешь? — Ооооо! Я очень хочу! С тобой я хочу, где угодно! В квартире, в машине и даже в электричке, но там было столько народу, что пришлось подождать. — Если хочешь, то я всегда за. — Том остановился, обернулся и поцеловал Билла. — Как ты хочешь и сколько хочешь. Где угодно. Мой? — Только твой, — обвил его за шею одной рукой. Вторая скользнула под ремень джинс и потрогала через боксеры теплый член. — Билли, — простонал Том, закатывая глаза и выдыхая от удовольствия. — Томми, — вторил ему Билл. — Здесь хочу. Сейчас хочу, — прошептал в губы. — Может быть ты потерпишь немного? Я веду тебя в очень красивое место. — Для меня любое место красивое, лишь бы там был ты. Ну и в твоем красивом месте мы тоже сделаем это. — Мелкий льстец. Кстати, я тебе говорил, что у нас день рождения в один день? Билл отстранился и удивленно вытаращил глаза. — Да ладно! — Честное слово! Билл снова поцеловал его в губы. — Обещаю, ты будешь доволен, — прижал его спиной к сосне. — Здесь ходят люди, — сопротивляясь больше для виду, поддался Том. — Черт с ними, — фыркнул Билл, торопливо расстегивая молнию и ремень. Том одной рукой помогал. Билл опустился на колени, сдергивая с Тома джинсы и боксеры. Ткнулся носом в сладко пахнущий лобок, лизнул полувозбужденный член. Том провел рукой ему по волосам, тихо выдохнул и закрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Билл не спешил. Хотелось максимально растянуть удовольствие. Он скользил кончиком языка по стволу, касался губами головки. Брал член в рот и выпускал. Снова скользил и касался. Том постанывал, иногда нетерпеливо подавался вперед, пальцы путались в волосах. Билл усмехался и снова брал в рот, скользил и касался. Рука осторожно ласкает яички, пальцы иногда массируют вход. — Ты когда-нибудь принимал в себя? — отвлекся, посмотрел снизу большими детскими глазами. Том покачал головой, не открывая глаз. Член сочился. Просил большего. — А хотел бы? Он пожал плечами. — Давай попробуем? Том распахнул глаза и нахмурился: — Здесь? — поморщился. — Ну, нет. Дома. — Билл рассмеялся и елейным голоском прочирикал: — Такое событие — лишение девственности Тома Трюмпера. Зачем же это делать в лесу? Да и не хочу я, чтобы меня за жопу кусали муравьи и комары. Не гигиенично. — Билл, сделай одолжение, заткнись, пожалуйста, и вернись к процессу. Ты мне весь кайф своей болтовней обломал. — Ты такой противный, ужас, — посетовал Билл и вернулся к баловству с членом. Он старался так, как еще никогда не старался, даже в их первый раз. Билл вылез из шкурки, чтобы Том под ним бесновался, полностью потеряв контроль над собой. Он несколько раз доводил его почти до оргазма, растягивая и растягивая удовольствие. А когда тот уже взбунтовался, разложил на дорожке, усыпанной колючей хвоей, и сел сверху. Билл брал его, до боли в заднице, до сладких судорог в животе, он заявлял на него свои права. Том сдавленно стонал, кусал руки и губы. Он был мокрым и скользким. А Билл работал бедрами так, словно делает это в последний раз и хочет остаться в памяти любовника самым лучшим и единственным. — Билли, — простонал Том, выгибаясь и хватаясь руками, за что попало, сжимая кулаки. Билл вскрикнул от боли — Том сначала ущипнул его за сосок с колечком и вцепился в бедра до синяков. Замер, чувствуя, как внутри пульсирует член. Потом пара сильных толчков и теперь уже его член излился Тому на живот. Билл обессиленно опустился на грудь любимого и попытался выровнять дыхание. Том погладил его по спине и нежно поцеловал. — Я сойду с ума, если мы расстанемся. Ты — лучшее, что было в моей жизни, — прошептал Том. — Почему было? Я есть. Буду. Твой. — Мой, — кивнул и снова поцеловал. — А теперь слезь с меня, мой, иначе эта чертова ветка изнасилует меня раньше. Билл засмеялся и сел рядом с ним на колени. Том неуклюже поднялся на четвереньки. Поясница, ягодицы и бедра облеплены хвоей и мелкими палочками. На земле осталась лежать какая-то колючка. Билл громко заржал и принялся осторожно отряхивать кожу любовника от впившегося в него мусора. — Видишь, сколько неудобства я терпел, пока ты издевался надо мной, — проворчал Том. — Расскажи еще, что тебе это не понравилось. — А вот этого я не говорил, не придумывай. — Том повалил его наземь, навис над ним, удерживаясь руками, и потерся кончиком носа о губы. — Я люблю тебя, Билл. Очень-очень люблю. Честное слово, я даже подумать не мог, что так сильно в тебя влюблюсь. Не предавай меня. — Ты мой? — Только твой. До последней нити ДНК. — Тогда скажи, куда мы идем? — Вот ты зануда. — Там есть цивилизация? — Нет. Там только красивые виды есть. Вставай. Земля холодная. Простудишься. Они привели себя в порядок и, счастливо улыбаясь, отправились в путь. Том вывел их к обрыву. Внизу метрах в десяти раскинулась ртутная гладь озера, украшенная серебристыми бликами солнца и отражением бескрайнего леса с противоположной стороны. За спинами — стена из стройных сосен, многовековых дубов и разлапистых елей. Казалось, что они в глухом лесу на окраине мира. Даже дышалось тут легче, по-особому. Том подвел его к самому краю, крепко держа за руку. Теплый ветер трепал одежды, путал волосы. Место выглядело совершенно девственным, не тронутым цивилизацией. — Это особое место, — сказал Том. — Я думаю, что ты узнаешь его. — Ни разу не был. Даже близко, — улыбнулся Билл. — Посмотри, как красиво вокруг, — широким жестом указал Том на озеро. Он очень торжественно смотрел вперед. Стоял, гордо выпрямившись, величественно вскинув голову. Он обозревал окрестности, словно бог и господин. Билл еще никогда не видел его таким серьезным и важным. — Это место Силы. Если человек заинтересовал Силу, она обязательно начнет проявляться в его жизни. Сначала как ураган, разрушающий тот хрупкий мирок, который человек себе создал, всю стабильность, определенность, все представления человека о самом себе, о правильности, о хорошем и плохом. И на долгий период его жизнь превратится в темную ночь, наполненную страданиями умирающего эго. Но на самом деле это период превращения гусеницы в бабочку. И когда все границы человека будут стерты, Сила начнет проявляться через него, преображая уже окружающий мир. И человек станет волшебником. Ты спросишь меня, можно ли подготовиться к этой трансформации. Нет, нельзя. Ты ждешь ее, знаешь заранее, что она будет, знаешь, какой она будет. Но она все равно приходит неожиданно... И сквозь любое знание ты принимаешь новую реальность, хотя пока и не веришь в нее. Помнишь ту фразу — бродя между Мирами и душами, будь осторожен: может какая-то душа решит прийти к тебе надолго, а какая-то станет частью тебя? Ты стал частью меня. А я — часть тебя. Теперь пришла пора трансформации. Сила уже коснулась тебя. — Ох, не знаю, что меня коснулось, — грустно улыбнулся Билл. — Вся моя жизнь — это темная ночь и бесконечные страдания… Иногда я даже не понимаю, где в прошлой жизни так умудрился накосячить, что теперь мироздание имеет меня в хвост и гриву. Хочется уже чего-то хорошего и светлого. А что ты имел в виду под трансформацией? — Я говорил тебе, что хочу обсудить один вопрос? Билл кивнул и внимательно на него посмотрел. Том повернулся и как-то взволнованно всплеснул руками. — Пришло время. То, что я тебе скажу… Ты можешь в это не поверить или даже испугаться… — Он активно жестикулировал и переминался с ноги на ногу. — Прости, мне тяжело говорить… К этому, наверное, никогда нельзя подготовиться. В общем, ты готов к трансформации и переходу. Билл выгнул бровь. — То есть? — Нам надо уйти. Прозвучало несколько двусмысленно. Билл быстро сопоставил волнение Тома, его странные речи и высоту обрыва… И это всё вместе напрягло. Если его начнут сейчас убивать, то это будет номер… И место совершенно безлюдное. Блядь, только маньяков ему не хватает для полного счастья. Билл осторожно отошел на безопасное от края расстояние. — Ты же не собираешься кончать жизнь самоубийством? — уточнил на всякий случай. — Нет, ну что ты! — рассмеялся Том, но Билл ему не поверил. — Не надо бояться, — доброжелательно улыбнулся. — Я не боюсь, — дернул плечами и улыбнулся как можно более правдоподобно. — Я чувствую твой запах. Сейчас ты пахнешь страхом. — В смысле чувствуешь мой запах? От меня воняет? Том рассмеялся. — Это трудно объяснить. Страх пахнет влажной землей и полынью. Сейчас ты боишься. — Ха! Конечно, от меня пахнет землей! Думаю, от тебя тоже пахнет влажной землей и хвоей. Том посмотрел на него многозначительно и улыбнулся, как врач идиоту. — А от тебя сейчас пахнет безумием, — обиделся Билл. И отошел еще на несколько шагов. — Я никогда не причиню тебе вреда. И ты знаешь, почему. — Удиви меня? — растянул губы в улыбке. Том хитро прищурился и вздохнул. Сел, свесив ноги с обрыва. — Вчера ты не впервые, но очень четко почувствовал действие Силы. С тобой уже такое бывало. Я знаю. — О чем ты? Я даже из дома вчера никуда не выходил. Том глянул через плечо и снова загадочно улыбнулся. — Я попробую объяснить. Ты только не бойся, пожалуйста. Я, правда, не могу причинить тебе никакого вреда. Вообще, я хотел подождать подходящего момента, когда ты будешь по-настоящему готов, но обстоятельства изменились, и я вынужден действовать. Пойми меня правильно. Я знаю безумно много, читаю мысли, чувствую запахи. Но зная все это, я не всегда могу поступать правильно или подобрать нужные слова. Я хотел с тобой познакомиться, понять, какой ты и что из себя представляешь. До сих пор только ты знал меня. Твоя рукопись — ты описывал то, что происходило, произойдет или происходит в моей жизни. Не все события ты описал правильно, но большую часть из них. Ты научил меня быть человеком. Ты, Аиша, Хейко, Рей, Лейла. Вы научили меня любить и ценить жизнь, семью, отношения. Вы дали мне семью. — Что за ахинею ты несешь? — возмутился Билл. Всё было слишком странно и непонятно. И еще обидно — зачем Том приплел сюда это? Как писатель, Билл был очень уязвим. Рукопись — это его детище, тайные мысли и фантазии, его мир, его слабое место, ахиллесова пята. И тронуть рукопись значило тронуть самого Билла. А когда кто-то трогал Билла, да еще по самому больному и незащищенному месту, то Билл без каких-то сожалений трогал и обидчика. Но сейчас он не понимал, что хочет Том и зачем гонит всю эту пургу в таком неадекватном количестве с таким безумным видом. Том поднялся и хотел подойти к нему, но Билл выставил вперед руку, запрещая приближаться к себе. — Билл, послушай, я хочу тебе кое-что сказать, — произнес с волнением. — Черт! Ты уже или говори, или заткнись! — разозлился Билл. — Ты похож на маньяка-придурка, а я тупо не знаю, что делать — то ли спасаться от тебя, то ли звонить в психушку. — Это немного тяжелее, чем я думал, — сконфуженно улыбнулся Том. — Я много раз думал, как сделаю это… Но… Тогда я еще не знал о твоем мире и его законах. А сейчас знаю, и твой звонок в службу психиатрической помощи будет абсолютно обоснован. — Говори, черт тебя дери! Задолбал тянуть кота за яйца! Том набрал полную грудь воздуха, словно перед прыжком с того самого обрыва, и быстро произнес: — Я — Хранитель. Билл продолжал вопросительно смотреть на него. Но Том, видимо, счел, что этой информации ему должно быть достаточно. — Ииии? — не выдержал он. — Хранитель чего? Большого состояния? Музейной ценности? Крутых часов? Том смутился. Еще раз повторил, уже менее уверенно и не так торжественно: — Я — Хранитель. — Прости, я сегодня туповат. — Разочарованно вздохнул. — Ты хочешь поиграть? Ролевые игры? Ты — Хранитель, я… эм… Творец? Или кто там у тебя в любимчиках ходит? Ролка? — Нет, ты все правильно понимаешь. Я и есть Хранитель. Я — твой Хранитель. А ты — Творец. — Том подошел к нему и сжал ладони. Улыбнулся немного виновато. — Ты — единственный оставшийся в живых арктурианец. Ты последний арктурианец своего великого Рода. Тебя зовут Арктур Баэлан Альракор, Великий Творец и хранитель Рода. Ты повелитель нашего мира. — Трюмпер внезапно сложился пополам в поклоне. Билл несколько секунд внимательно рассматривал его спину, пытаясь понять, что он хочет. Вот сейчас разогнется, и они вместе поржут над тем, как Том круто его развел. И Том выпрямился. Он был предельно собран. Взгляд серьезен, без какой-либо искры чертовщинки или сексуальности. И откуда-то Билл знал, что это не розыгрыш. — Я хочу передать тебе нашу память и вернуть домой, чтобы ты возродил наш мир, как я обещал Великому Магу и твоим родителям. Нет-нет, это не розыгрыш. Гнусный Трюмпер над ним… — Издеваешься? — тихо спросил Билл, отступая. Внутри все закипало от гнева. — Зачем? Что я сделал тебе такого, что ты сейчас издеваешься надо мной? — Билл, послушай… — Нет, это ты послушай! Я дал тебе свою рукопись не для того, чтобы сейчас выслушивать какую-то херню! Если хочешь поиграть, то так и скажи. Зачем ты все это затеял? Чтобы обидеть меня? Или унизить? Или опозорить? Удиви меня, скажи, что здесь никого нет… — Но здесь никого нет. Только ты и я. — …и никто не снимает нас на скрытую камеру! — Никто, — пожал он плечами. — Вот и отлично! Надеюсь, мы обойдемся без членовредительства. Извини, я хочу домой. — Билл повернулся и решительно направился в обратную сторону. — Да подожди же ты! — догнал его Том. — Твой дом в другом месте. — Я отлично помню, откуда пришел. Отвали! — Послушай! — рявкнул Трюмпер. — Остановись! Что ты как дикобраз — чуть что колючки свои выставляешь? Билл остановился и, набычившись, глянул на Тома. Руки переплетены на груди. Губы сжаты. Глаза прищурены. — Я — Хранитель, а ты — Творец. Здесь портал. Я должен вернуть тебя домой. Твоя рукопись — это не фантазия писателя, это твои воспоминания о других местах, в которых я бывал. Всё, что ты писал, — это правда. Все это было со мной. — Ты псих или просто мудак? Мне не нравится эта чертова игра! Неужели не ясно? — Я твой дракон. — Не смешно. Драконов не существует. В твоем возрасте об этом уже пора знать. — Я могу обернуться. — Не сомневаюсь. Так и вижу тебя, ползающего на четвереньках и страшно рычащего, — хохотнул Билл зло. Том с обидой поджал губы. — И кстати, куда ты собрался меня возвращаться? На Арктур? Трюмпер кивнул. Билл широко улыбнулся, словно только этого и ждал. Произнес с издевкой: — Температура поверхности Арктура — четыре тысячи триста Кельвинов, то есть четыре тысячи двадцать семь градусов Цельсия. Что несколько жарко, не находишь? Извини, я никуда не лечу, потому что не взял свой крем для загара. Том разочарованно посмотрел по сторонам. — Билл, астрономия — прекрасная наука, но у нас всё несколько по-другому. На Арктуре великолепная погода, ты сам в этом убедишься. Это очень красивая планета. По крайней мере, была до того, как ее разрушили. — Том, шутка затянулась. Мне не интересно, какая погода на Арктуре. Я хочу домой. И либо ты меня выведешь из этого чертового леса, либо я выйду сам. Но в любом случае я тебе не прощу, что ты так со мной обошелся. Я доверял тебе. Показал самое дорогое… — Да чертов параноик! — взмахнул Том руками. — Смотри же! Перед глазами все поплыло, как будто навернулись слезы. И в этой пелене вдруг возникло большое черное пятно. Билл провел рукой по глазам, смахивая несуществующие слезы, и едва не упал от страха в обморок. На том месте, где только что стоял Том, теперь потягивался огромный темно-синий дракон. Реально огромный. С кожаными крыльями, рогами, ушами, гребнем и хвостом с шипами. Именно такой, каким он видел его в своих фантазиях. Только размером побольше. Дракон покрутил головой, словно разминая шею, еще раз потянулся, расправил крылья и хлопнул ими, как огромный голубь на городской площади. Отряхнулся и по-собачьи сел на задние лапы. Хвост мило свесился с обрыва. Ему было несколько тесно на этой внезапно ставшей маленькой полянке. Билл резко побледнел. Потом щеки покрылись красными пятнами. Сердце как-то испуганно тюкнулось о грудную клетку, закололо. Во рту все пересохло. Билл осторожно протянул руку — дракон наклонился, позволяя дотронуться до себя. Рука коснулась носа. Он почувствовал теплое дыхание зверя. Раздвоенный язык прошелся по ладони. Дракон был самым настоящим. Не голограммой, не игрушкой, а всамделишным, живым, абсолютно реальным теплым драконом. Он провел по морде выше. Дракон прикрыл темно-янтарные, как гречишный мед, глаза. Ресницы… Пушистые ресницы… У дракона цвета ночного неба были длинные пушистые ресницы и янтарные глаза с продольным зрачком. Билл с трудом сглотнул. — Как ты это сделал? — пролепетал он сиплым голосом. Дракон пропал. Перед ним снова стоял Том. — Магия. Я использую магию. Вместе со знаниями рода Великий Маг передал мне и свои силы. Эльвенэль научила меня ею пользоваться, когда мне едва исполнилось четырнадцать. Помнишь? Билл заторможено кивнул. Да, этому он посвятил целую главу. Пятнадцатую, кажется. — Я не верю, — затряс он головой. — Этого не может быть. Драконов не существует. Это какая-то примочка. Ты специально меня разводишь. — Хочешь, полетаем над озером? Правда, это опасно, потому что меня могут увидеть. Но если тебе нужны доказательства в моей настоящести… — Том отошел от него и явно решил что-то сделать. — И когда ты собрался меня возвращать? — Сейчас. Я передам тебе память и помогу открыть портал. — Нет. У меня сессия и кот. Никаких порталов, полетов и драконов. — Билл, пойми, нам надо убираться из этого мира как можно скорее. Тебе угрожает смертельная опасность. Эльвенэль нашла тебя. Вчера ты встретился с ее слугами и увидел их истинный облик. Я усыпил тебя, потому что ты был слишком потрясен. Твоя психика могла сломаться из-за магии. В твоем мире ее нет, вы тут сплошь и рядом агностики. Великий Маг все продумал, когда отправил тебя в мир без магии, наполненный таким безумным количеством резких запахов. Враги здесь практически бессильны. Но Эльвенэль ни перед чем не остановится. Последний раз она достала тебя даже через рукопись. Это не ты писал последнюю главу, это она заставила тебя ее написать. А твоя рукопись управляет мной. Я бессилен перед ней. Когда ты пишешь, со мной происходит то, что ты пишешь. Ты должен научиться контролировать свое вдохновение. Билл с силой сжал зубы. Все это ужасно ему не нравилось. Он чувствовал себя уязвленным и обиженным. Это какое-то форменное издевательство над ним, его миром, его рукописью. Интересно, на что Том рассчитывает? Что он кинется ему на шею и скажет — да, милый, отвези меня в голубые дали? Причем было как-то особенно обидно, что вот он, Билл, дал ему прочесть свою рукопись, и теперь Том вздумал над ним издеваться. Совсем он что ли спятил? Неужели Том оказался таким же, как Бен? Неужели тоже решил поиздеваться над ним? Только вот зачем он так? — Ладно, я обязательно поработаю над своим вдохновением, — махнул он рукой. — А сейчас, извини, мне надо вернуться домой. И будет лучше, если ты не пойдешь за мной. Мне надо подумать и собраться с мыслями. Извини, Том, я хочу побыть один. Мы погуляем в другой раз. Он развернулся и неторопливо зашагал в обратную сторону. Хотелось сбежать, но Билл заставил себя идти ровно и непринужденно. — Билл, — крикнул Том ему в спину. — Пожалуйста! Билл резко развернулся и зло заорал: — Я сказал, не смей ходить за мной! Не знаю, как ты всё это сделал и знать не хочу! Но в любом случае, оставь меня в покое! — Билл, тебе нельзя больше в институт. Там Эльвенэль. Не сегодня — завтра она найдет наше убежище. У нас нет обратной дороги. Мы должны… — Стой! — жестом остановил его Каулитц. — Стой! Мне тут в голову кое-что пришло. Если ты, как ты говоришь, дракон, то как ты попал сюда? — Я же сказал, ты позвал меня, открыл портал, и я пришел. — То есть ты не Том Трюмпер и никогда не учился в нашем университете? — Трюмпер — фамилия Рея. Я взял его фамилию. Мне же надо было хоть как-то называться. Ты так и не дал мне имени. — А как ты попал в уни? Как ты сделал, чтобы тебя все знали? Все эти тусовки? Коллективные походы? Общага? Работа? Том пожал плечами и ответил просто: — Немного магии. Эльвенэль поступила также, отправив вашего профессора в больницу и заняв его место. — А комната и сосед? Я хотел сходить к тебе, когда ты пропал. Но всякий раз откладывал это на потом. — Этой комнаты не существует. Ты бы просто ее не нашел. Впрочем, ты и не искал. — Какая-то идиотская платформа девять и три четверти, да? — недобро рассмеялся Билл. Его разрывало от обиды. Почти три месяца он прожил в каком-то несуществующем бреду. И даже трахался в несуществующей комнате с несуществующим чуваком, опасаясь прихода несуществующего соседа. Зашибись! Кстати… — А сосед? — Я старался, чтобы все было похоже на правду. — Он существует? Том покачал головой и снова улыбнулся. — То есть все твои слезливые истории про чувака, которого к тебе подселили, потому что тебя порезали из-за какого-то придурошного блондина нереальной красоты, — это выдумка? А сам придурошный блондин? Хоть он существует? Том усмехнулся и потупился. — Я же тебе сразу сказал, что его не существует. Просто я хотел узнать, заступишься ли ты за меня. Ну и твоя ревность… Боже, как же она вкусно пахнет — смесь муската, меда и земляники. Знаешь, как тяжело тебя не провоцировать на ревность ради этого запаха? — Я убью тебя, — ошарашено выдохнул Билл. У него было ощущение, что его раздели на центральной площади и надругались — смесь гнева, стыда, позора и желание удавиться. — То есть его тоже не существует? Совсем? А Майк? Бруно? Георг? — Они существуют, но с некоторыми «поправками», скажем так. Билл, я немного исказил действительность вокруг тебя, чтобы узнать тебя получше. Подумай сам, как я еще мог войти в твой круг общения и узнать в тебе человека? Да, мы действительно узнали друг друга по запаху и взгляду. И твое сердце билось быстрее, когда ты впервые увидел меня, ноги стали ватными, а ты источал тонкий аромат жасмина, дурмана и яблок. Это запах страсти. И весь мир перестал существовать для меня и тебя. Я чувствовал тебя, видел твои мысли и ощущал твой запах. Ты был великолепен, прогоняя меня с этого места. — Том говорил это таким сладким голосом, а колечко в губе так ненавязчиво привлекало внимание, что Биллу стоило больших усилий не свернуть с темы. Он помрачнел. Глянул на Тома зло и тихо, но четко произнес: — А гибель твоей семьи в Мюнхене? — и это был последний вопрос. Самый важный. Он вспомнил, как испугался тогда за Тома, как переживал, как мечтал быть ему полезным и нужным в тот момент. И он безумно хотел, чтобы Том сейчас просто ответил правильно. Не честно. Правильно. — Не было никакой семьи в Мюнхене, — опустилось топором на голову. — Просто к слову пришлось. Я же должен был как-то объяснить, почему меня не было. Как смог, так и объяснил. Ты выкинул меня в мир Аиши, убил там всех, а потом вернул обратно. Что я должен был тебе сказать? Извини, чувак, у меня депрессия, и я видеть тебя не могу, потому что ты угробил всех моих друзей, сам того не подозревая? У меня было горе, я переживал и ни с кем не хотел общаться. Они убили всех — людей, животных. Даже кур! И я не смог никого спасти и защитить. Знаешь, каково это хоронить тех, кто тебе безумно дорог, кого ты любишь больше собственной жизни, кто стал для тебя всем? А потом ты сказал, что Эльвенэль проникла сюда, и мне пришлось возвращаться. Она убила семью Рея твоими руками специально, чтобы спровоцировать меня, понять, где ты. Ты пустил ее в этот мир. И теперь тебе угрожает опасность. На тебя вчера напали и хотели убить. Я остановил ее. — Ты же сказал, что с этой бабой пытался мутить! — из последних сил сопротивлялся Билл. Том рассмеялся: — Серьезно? Ты был у меня первым и единственным. Вообще единственным. Мы тискались с Аишей, но я даже понятия не имел обо всем этом. И потом, если бы я ее тронул, меня бы Рей собственноручно убил. — А эти шрамы? — Эти шрамы оставил мне ты. Я чуть не загнулся. — Ха! Круто! Во всем виноват я! — Ну, не во всем. Не льсти себе. — Ты мне врал, понимаешь? Ты играл моими чувствами, эмоциями. Ты втерся ко мне в доверие. Я верил тебе. Впустил в свой дом. Окружил заботой. Переживал. Я боялся причинить тебе боль неловким словом. А все это было ложью? Ты даже сейчас мне врешь! Я не знаю, как ты сделал эту хрень с драконом. И не хочу знать. Да, фокус удался. Дракон получился идеальным. Если бы я не знал, что их не существует, то обязательно бы поверил. Но то, что ты сейчас рассказал… — А что я должен был тебе сказать? — вытаращился Том. — Ты даже сейчас мне не веришь! Да, я — дракон! И я настоящий! Я существую! — Нет, драконов не существует! Магии нет. Моя рукопись — это плод моей фантазии и не более того. А ты, да, ты существуешь. К несчастью. — Билл пятился назад, говорил тихим ошарашенным голосом, глядя невидящим взглядом перед собой. — Ты играл мной, моими чувствами, эмоциями, переживаниями, моим, черт побери, членом! Ты влез в мою постель. Ты создал вокруг меня какой-то там чертов мир? Я учился? Интересно, как я выглядел в университете, общаясь со своим воображаемым другом? Гуляя со своим воображаемым другом и с воображаемыми друзьями моего воображаемого друга? Я сочувствовал несуществующему человеку по несуществующим событиям в его несуществующей жизни. Я беспокоился о несуществующем мудаке? Я трахался с собственной фантазией и делал ей минет? Я любил собственную выдуманную хуйню, которая мною же манипулировала? Том (или как там тебя?), сделай одолжение, никогда больше не появляйся в моей жизни. Я не хочу тебя больше видеть — Билл… — Том кинулся к нему. — Всё не так! — А как? — Он посмотрел на него с болью. — Как? Все мои чувства — твоя манипуляция. Вся моя жизнь — твоя ложь. — Послушай меня, пожалуйста! Том попытался обнять, но Билл с силой оттолкнул его. — Не подходи. Оставь меня. Кем бы ты ни был, убирайся! Просто оставь меня сейчас. Убирайся! Ты хуже Бена. Тот хотя бы просто хотел кинуть меня на деньги и унизить перед всеми, а ты… Ты ударил по самому больному. Убирайся вон! Я больше не хочу тебя видеть! Убирайся, чертов ублюдок! Вон! Билл развернулся и быстрым шагом пошел обратно. Хотелось кричать от боли, хотелось бить, чтобы выпустить эту боль, хотелось рыдать, чтобы смыть ее с себя. Ложь от начала и до конца. Все слова — ложь. Все эмоции — ложь. Все переживания — ложь. Вся его жизнь — ложь. Его всю жизнь окружала фальшь — фальшивая семья, фальшивая любовь. Теперь в его жизнь вошел фальшивый любовник. Причем до такой степени фальшивый, что фальшивее и не бывает. К черту всё! Господи, как жить-то теперь… От гнева Билл нашел обратную дорогу даже быстрее, чем ожидал. Пока они шли к обрыву, он не особо обращал внимание на их путь, шел и шел себе за Томом. Сейчас же он фурией несся по лесу, подмечая мелкие детали, на которые, казалось, не обращал внимания раньше. Ну и не хотелось опозориться перед Томом и постыдно заблудиться. Его терзали противоречивые чувства. С одной стороны — жгучая обида, что Том его так обманул. С другой — не менее жгучий стыд от того, что Том выставил его таким вот идиотом. С третьей — где-то очень отдаленно в самом дальнем углу сознания мелькнула мысль, что он сам его таким сделал и нечего теперь на зеркало пенять. Но пока обида и стыд доминировали над всем остальным. К платформе они с электричкой подошли одновременно. Билл ускорился, ловко заскочил в вагон в последний момент, двери тут же захлопнулись за спиной. Он прошел вглубь вагона и уселся напротив пожилой фрау. Ему сейчас нужны люди, иначе он сойдет с ума. Если уже не сошел. Достал телефон. Заблокировал номер Тома. Надо понять, как жить дальше и что делать. Он посмотрел на ладонь, которой касался язык рептилии. Как он это сделал? Дракон выглядел настоящим. Даже язык был мокрым, а нос дышал и кожа теплая. И куда потом дракон делся? Как Том так быстро его менял, убирал, прятал, вытаскивал? Зеркала? Но как? Иллюзия. Да, это определенно была какая-то иллюзия. Только не понятно, как она работала. — Вы верите в существование драконов? — спросил он у фрау, когда копошащиеся в черепной коробке мысли начали рвать ее на части. — Конечно, — улыбнулась фрау. — В каждом из нас живет дракон. Дракон — это недостатки человека… — А что бы вы сделали, если бы встретили настоящего живого дракона? — перебил ее Билл. Ему сейчас не до философствования. — Нууу… Я бы обратилась ко врачу, это однозначно. И бросила бы пить. Вот. — Я-то не пью, — пробормотал он. — Спасибо. — Тогда только ко врачу. Дать вам телефон моего психотерапевта? — Думаете, я видел живого дракона? — хмыкнул Билл и отвернулся к окну. — А я даже представить себе не могу ситуацию, в которой встречу дракона. Я бы обосрался, — захохотал мужчина, сидящий в кресле через проход. Билл обернулся. — Не, я даже гипотетически не могу этого представить. Бред какой-то! Что надо скурить, чтобы увидеть дракона? — Эта мысль его так развеселила, что мужик еще долго ржал и комментировал вопрос Билла. Сам Билл мрачно пялился в окно. Значит все-таки развод. Какой-то фокус. Игра с зеркалами, создающими иллюзию дракона. Да, скорее всего. Зря что ли Том притащил его именно туда. И этот переход… Фокус со шкафом, типа того? Если бы Билл повелся, то выглядел бы даже не лохом, а просто-таки распоследним олигофреном. Чертов Том его сделал, как мальчика. Господи, какой же он идиот. Билл достал телефон и забил в поисковик — список человек, погибших в Мюнхенской резне. Немного покопался в выпавших ссылках. Нашел нужное. Никакой фрау Трюмпер с сыном в списках не значилось. Интересно, почему он сразу не проверил? Магия? Он поковырялся на внутреннем университетском портале и нашел список студентов продюсерского факультета. Том Трюмпер, о чудеса, в списках тоже не значился. Забавно… Но в списках студентов, которые были у преподавателей, он есть. И его точно вызывали по списку, он отвечал, ему ставили оценки в ведомость… Завтра он пойдет и все выяснит. Зайдет в общагу и проверит комнату. Зайдет к продюсерам и спросит про Тома, Майка и Георга. Кстати, не мешало бы еще вспомнить фамилию Майка и подойти к нему. Завтра Билл разнесет всех этих воображаемых друзей к чертям. Он весь в предвкушении. А пока… А пока он напишет еще одну главу. Страшную. И посмотрит, как прекрасный Том, живущий в его рукописи, выкрутиться на этот раз. Билл вернулся домой злой, как сто собак. Быстрым шагом прошел туда-сюда, отмечая, что вещи Тома лежат, где лежали, когда они уезжали. Хотелось собрать их и выкинуть, но Билл справился с этим желанием, решив, что истерике сейчас не место. То есть вещи Тома существуют. Они реальные и вполне себе осязаемые. А если это не вещи Тома, а его собственные? Просто он не помнит, что покупал их? Да что он за ерунду какую-то думает? Том тривиально разыграл его с рукописью. Понять бы, как он технически это провернул, чем в лицо брызнул, как отвлек? Чертов ублюдок! Зачем он так? Во рту от всего этого пересохло. Он вышел на кухню. И тут внезапно в окне нарисовался Кот, как лохматый страшный черт. Билл даже подпрыгнул от неожиданности. Чертыхнулся — этот урод опять открыл окно! Убить его не жалко! Стоп… Том заходил на кухню? Но зачем? Он же и близко к ней не подходит… Мейн-кун потоптался по чистому подоконнику и, оставив следы грязных лапок, спрыгнул и отправился в комнату. Билла подобное возмутило до глубины души. Он решительно последовал за животным, намереваясь устроить ему хорошую взбучку. — Я тебя больше лечить не буду! — орал он ему вслед. — Сколько раз говорил, чтобы ты не шлялся по улице! Как ты смеешь?! Задолбал со своими гуляниями! Какого черта я вообще с тобой связался, если ты ни черта не понимаешь по-человечески? Я отрежу твои чертовы яйца, если они не дают тебе покоя и тянут задницу за приключениями! Кот обернулся. Билл готов был присягнуть в суде, что взгляд животного был абсолютно разумен, и Кот понимал каждое его слово. Словно прочитав мысли хозяина, Кот изящно потянулся, сел и начал самозабвенно вылизывать бархатные яички. От гнева Билл даже дар речи потерял. Он схватил первое, что попалось ему под руку, и с воплем: — Тварь неблагодарная! — швырнул в Кота. Не попал. Книга пролетела мимо. Кот еще раз потянулся, распушил хвост… Как маленький дракон… Если бы у него были крылья… В голове у Билла словно пазл сложился… Он ни разу за эти месяцы не видел Тома рядом с Котом. Кота отдельно видел. Тома отдельно видел. Даже когда они якобы были вместе в одной квартире, Кот всегда был заперт на кухне, а Том сидел в комнате… Так может быть, дело-то не в пресловутой айлурофобии, а совсем в другом? Хранитель может быть кем угодно. И сейчас одно из двух: или Том — это Кот, или Кот — это Том. Кот изящно запрыгнул в кресло. Длинный пушистый хвост свисает с подлокотника, как хвост дракона в лесу. Черный кот. Иссиня-черный Хранитель. Кот физически не мог быть другого цвета. Только черным. — Томариэль… — неуверенно сорвалось имя с губ. И Кот вскинул голову, прислушиваясь к слову. — Томариэль… — повторил Билл. — Тебя зовут Томариэль! Том! Томариэль! Ты не кот, ты дракон! Хранитель! И ты снова меня обманул? Злость накатила на него волной. Лютая, испепеляющая, уничтожающая злость и обида. Томариэль! — Обернись немедленно! — завопил он на Кота. — Я тебе приказываю! Немедленно стань человеком! Кот даже ухом не повел. В его огромных глазах не было страха, лишь интерес и ехидство. Билл подлетел к нему вплотную. Схватил за шею и затряс, громко крича в мордочку: — Я приказываю тебе обернуться! Томариэль! Немедленно стань человеком! Ты меня слышишь, мерзкий ублюдок! Кот, не издав ни звука, выпустил когти прямо в кожу запястий. Нет, он не драл ее, не порвал в лоскуты, он не причинил никакого вреда своему хозяину. Просто весьма ощутимо всадил когти в кожу, проколов ее. Билл отшвырнул Кота в сторону. Приземлившись, животное уставилось на него. И снова этот совершенно осознанный, понимающий взгляд. — Я приказываю! — проорал он жестко. Кот прижал уши и ощерился, продемонстрировав большие белые клыки. Шерсть вздыбилась, усы стали топорщиться. Казалось, он увеличился в объеме вдвое. Одна лапа приподнята. Когти наружу. — Я приказываю тебе обернуться, Томариэль. Ты обязан меня слушаться. — Каждое слово, словно брошенный и попавший в цель камень. Кот зашипел. Хвост бьет из стороны в сторону. Если бы Билл не видел этого собственными глазами, он бы ни за что не поверил. Он увидел, как большой черный мейн-кун усилием воли заставил себя успокоиться. Он перестал скалиться и прижимать уши. Шерсть улеглась. И только нервно дергающийся хвост все еще выдавал, что он напряжен. Кот бросил на него взгляд, полный обиды, и гордо удалился на кухню. Билл сглотнул, еще не до конца понимая, что произошло. Пошел следом за Котом. Тот демонстративно запрыгнул на подоконник. Посмотрел на него. И прежде чем Билл успел хоть что-то сообразить, нырнул в приоткрытое окно и растворился в полумраке. — Том! — кинулся к окну Билл. — Том! Томариэль! «Я хранитель, а не раб», — словно сказал кто-то. И Билла это взбесило. Он обвел черным взглядом помещение. — Не раб, говоришь? Хорошо. Я тот, кто создал этот мир и все живое в нем. Я тот, кто создал тебя. Я буду тем, кто тебя и уничтожит. С шизофренией надо бороться радикальными методами. Нет ничего — нет шизофрении.История 30.
Враги окружили его. Хранитель обвел их взглядом и оскалился. Это будет его последний бой. Да, он многих заберет с собой, но один против целой армии Хранителей низшего мира он не выстоит. И никуда не скрыться, убежать или улететь не получится. Он в западне. И они пришли, чтобы забрать его жизнь. Что ж, он готов. Жаль, что Творец не увидит, как погибнет его верный друг и хранитель памяти его Рода. — Остановись, — прошептал он непонятно кому. — Не делай этого. Стоящий напротив дракон лишь ощерился. Хранитель чувствовал, как адреналин гуляет под его кожей. — Ты будешь первым. — Только после тебя, — прошипел. Черной тенью метнулся на Хранителя. Короткий удар. Хруст. Тело под ногами. Еще один. И еще. Мертвое тело. Удар в бок. Увернуться. Надо беречь крылья. Снова удар. И боль пронзает тело. Развернуться. Ответить. Еще одно тело. Он не помнил, сколько прошло времени и скольких он убил. Он уже сам истекал кровью и едва держался от усталости на ногах. Хранитель дрался не на жизнь, а на смерть. Ему было нечего терять, кроме своей жизни. А в существующих условиях продолжительность его жизни зависела исключительно от того, насколько его хватит. Сейчас силы были на исходе, а враги все нападали и нападали. Билл очень хорошо видел тот мир — черный, обугленный и совершенно безжизненный. Он как будто наблюдал за происходящим сверху. Он видел, как черная масса других хранителей копошится внизу, и в ее центре стоит единственный синий дракон, который то скрывается под их телами, то возникает вновь. Их было слишком много. Он физически не мог выиграть эту битву, даже если бы применил все свои магические возможности. Маленькая передышка перед новым боем. Нет, магия лишает его силы. Передышка не поможет… Не спасет. Они опять нападают. В душе что-то шевельнулось… Отчаяние? Страх? Обида? Сочувствие? Том один. И он погибнет. Том обязательно погибнет, если ему не помочь. Билл попытался как-то вырулить съезжающий на откровенное убийство собственного персонажа сюжет, но мысли не слушались. Они волоком тащили его вперед, давая слишком четкую картинку на экране внутреннего взора. Хранитель всё чаще пропускал удары и укусы. Всё неповоротливее становился. Голова кружилась. Во рту стоял привкус крови. Глаза застилали пот и кровь. Он промахивался. С трудом поднимался. Кто-то навалился… Он не смог его даже скинуть с себя. Упал… — Творец… — прошептал. Билл не мог ему помочь. Он был бессилен. Руки сами набирали текст. Пальцы спешили за мыслями, боясь упустить малейшие детали. А Билл… Билл был лишь безвольным наблюдателем. Марионеткой с непреодолимым желанием убить Хранителя здесь и сейчас. Такая четкая и конкретная мысль — убить. Уничтожить. Стереть с лица планеты. Навсегда. Сейчас он так хорошо видел, как Хранитель умирает. Он чувствовал его боль. Он ощущал его сердце. Еще одно предложение. Последнее предложение, которое навсегда оборвет нить его жизни. Твоя рукопись управляет мной. Я бессилен перед ней. Когда ты пишешь, со мной происходит то, что ты пишешь. Билл схватил ноутбук и с силой жахнул его об стол — только так он мог остановить этот поток сознания. Он бил и ломал его до тех пор, пока монитор не покрылся паутиной трещин, а клавиши не рассыпались по полу. Ах, если бы также просто можно было остановить мысли. — Томариэль! — бессильно завопил Билл, срывая голос. — Тардор! Черт бы вас всех побрал! ТАРДОР!!! — Тардор! — прогремело над головами раскатистым эхом. Нет, в этот раз голубой волны не возникло, и драконы остались целы и невредимы. На месте, где Хранитель упал под рвущими его плоть драконами, образовалось невыносимо яркое белое свечение. Через мгновение свечение пропало. А вместе с ним пропал и Хранитель.