***
Знаете, я ещё никогда так в своей жизни не радовалась людям. Но сейчас, стоило мне увидеть что-то подобное на населённое место, как я готова подойти к первому встречному и расцеловать его. Готова дарить всему миру любовь и радость, лишь бы меня покормили, отмыли и на хрен при этом не послали. Вот только с моим-то внешним видом бомжа-наркомана (подозреваю, что взгляд, полный радости, может на эту мысль натолкнуть) именно что на хрен меня и отправят, если я хоть к кому-то подойду. Да и, если честно, я вполне понимаю таких людей. Вот только, как доказывает случай из жизни, я, как последний лох, могу и от паники сунуть пятьсот рублей и свалить, чтобы от меня отстали. Да-а-а, этот позорный миг греет мне душу даже сейчас. Что я могу сказать? Это место сильно отличается от того, где мне посчастливилось очнуться. Если то можно было ёмко охарактеризовать как «вот же жопа мира», то это можно с натяжкой назвать городом. Конечно, с городом двадцать первого века сравнивать смешно, но даже не заходя в попавшийся мне, можно оценить размеры и состояние, которые явно свидетельствуют о не бедности большей части населения. На минутку даже стало как-то неудобно заходить такой грязной, растрёпанной и… мной. Но тонкие намёки мозга о том, что иначе я могу копать себе могилку под любым понравившимся деревом, заставили меня принять решение совершить вылазку, когда хоть немного стемнеет. Желудок с этим не согласен, но я боюсь нажить очередные проблемы на свои нижние не-девяносто, а с таким видом я это точно сделаю. А дальше я делаю одну из самых тупых вещей в своей жизни: смотрю на палящее солнце, чтобы определить, сколько ещё ждать до наступления темноты. Мои глаза горят в агонии! Они горят, горят! С остервенением начинаю тереть глаза, даже не задумываясь о том, что грязные руки плюс слизистые равно не самая удачная идея. Привет, конъюнктивит! Тьфу-тьфу-тьфу и постучать по голове. Итак, судя по положению этого адского солнца, ждать осталось не так уж и долго. Ради приличия пальцами пытаюсь расчесать тот ужас, что на моей голове и зовётся волосами. Получается, откровенно говоря, так себе. Точнее вообще не получается. Но главное, что я пыталась. Отломав веточку от ближайшего куста и покусав её на конце, я довольно оглядела импровизированную зубную щётку. «Фиксики» и правда пригождаются в жизни. Какая же я красотка теперь! Хоть сейчас на обложку журнала «Турист». Теперь встаёт вопрос: где быть-то всё это время? До города рукой подать, даже можно различить вход в него. Но около него вечно кто-то есть. Остаётся только обосновать тут свою базу. Чувствую, в ближайшие лет сто я в лес больше ни ногой. Спасибо, что вообще жива до сих пор. Ну, что ж, я начинаю. Москва.***
Ха-ха, да! Я сделала это! Я дождалась темноты! Опущу тот факт, что просто уснула в один прекрасный момент, главное — результат! И сейчас под музыку из «Розовой пантеры» в голове, я пробираюсь в город под покровом ночи. Ну, как сказать пробираюсь? На входе и нет особо никого. Халту-у-у-ра! Но мне же это только на руку. Молча вскидываю руки и танцую короткий танец победителя. Я уже люблю это место! Как ассасин, как ниндзя, как шпиён, я скрываюсь в темноте переулков. Мой план шит не просто белыми нитками, он буквально расползается по швам. Надо запомнить, что план из одного пункта «дождаться темноты» не является планом и надо продумывать и дальнейшие шаги, иначе окажешься в полной ж… ситуации. А теперь представьте такую картину: ночь, бомж и два мужика, которые тащат как-то подозрительно двигающийся мешок. Искра, буря, оружие, направленное в мою сторону. Давлю нервный смех и ме-е-едленно поднимаю руки вверх. Господи, давайте просто сделаем вид, что мы друг друга не видели, а? Один из дуэта «двое из ларца — подозрительны слегка» двинулся в мою сторону, заставляя меня не то, что напрячься, а орать от ужаса внутри. И если бы язык не онемел от страха, я бы заорала. Но меня хватает только на то, чтобы резко развернуться и свалить как можно дальше от этого места. Вот только все планы рушатся ударом по моему прекрасному личику. Раз — вижу шокированное лицо. Два — ощущаю вкус крови во рту. Три — темнота и мысль: «Как же я ненавижу этот город!»***
Открывать глаза трудно. Чувствую себя я так, словно словила кулак лицом и долбанулась головой, когда упала. Хотя постойте, почему «словно»? Так, сука, всё и было! Челюсть ноет, и, кажется, я не чувствую парочки зубов. Тва-а-ари, недавно же брекеты только сняла! Языком провожу по зубам, проверяя на всякий случай. Резцы, клыки… Моя идеальная «четвёрочка» тоже на месте. Хорошо, сегодня кто-то останется в живых. С трудом сажусь, опираясь руками о пол. Это явно не понравилось моему возможному сотрясу, потому что голова начинает болеть ещё сильнее. Взгляд упирается в решётки клетки и до мозга доходит, что, увы, я внутри неё. Нервный смешок готов превратиться в истеричный смех, но я, каким-то чудом, сдерживаюсь. Так вот как чувствуют себя животные в зоопарках. Не зря их не люблю. Шорох в другом углу привлекает к себе внимание, и я понимаю, что здесь не одна. Не знаю, где мы находимся, но света едва хватает, чтобы рассмотреть товарища по несчастью. Тёмные волосы до плеч, смуглая кожа. Девушка передо мной красивая, ненамного старше меня. Только хмурое выражение лица и плохое освещение прибавляют ей как минимум несколько лет. — Как ты себя чувствуешь? — прерывает молчание девушка. Я рефлекторно потираю больную голову, что не остаётся незамеченным, но всё же отвечаю: — Нормально. Получается как-то жалко и хрипло. Облизываю пересохшие губы. Водички бы. И еды. Живот на этой мысли согласно урчит, намекая, что последний раз я ела, когда встретила Юнана, то есть больше суток назад. Ответить девушке не дают. Дверь громко хлопает под разговоры каких-то мужчин. Один из них подходит ближе к клетке и, рассматривая меня, удивлённо присвистывает. Да, могу поверить, что выгляжу красиво. Разноцветно так. Красный точно есть — засохшая кровь неприятно стягивает кожу на лице. — Джиан, — обращается он к своему товарищу, — ты всё-таки перестарался. Такое выгодно не продашь. Интересно, если я сейчас пошучу про то, что у меня богатый внутренний мир и моя почка окупит меня целую, это будет в тему? Защитная реакция на страх — тупые шутки, а потом, если… когда всё закончится хорошо, меня накроет отходняк. Это сто процентов. Я держусь уже пару дней, не скатываясь в истерику. Мозг выдает смехуёчки, чтобы отвлечься, спасибо ему за это. Названный Джианом подходит ближе, любуясь делом кулака своего. Видимо увиденное его полностью удовлетворяет, потому что тот лишь довольно усмехается. Выйду и превращу твоё лицо в фарш, громила. — Отмоем и сойдет, кто-то да купит. Кажется, я в полной заднице, да?***
Ну, что сказать? Сервис здесь на «двоечку». Я не рекомендую данных работорговцев к посещению. Во-первых, грязно, в номере не убрано. Во-вторых, в ванной комнате не хватает полотенец. И ванны. И раковины. И мыла. Да вообще нихрена нет, только бочка с водой, в которую меня от всей доброты душевной макнули. Еле сдержалась, чтобы не выплюнуть фонтанчиком воду в лицо этого добродетеля. В-третьих, это логово работорговцев и этим всё сказано. Мокрую и злую меня вновь ведут в мои «апартаменты» на две персоны, то есть в клетку. Моя соседка по несчастью лишь больше забивается в угол, когда видит моих провожатых. Тёмные глаза смотрят волком, и мне на секунду становится жутко. Мне страшно знать, сколько она здесь находится и что ей пришлось пережить. В империи Ко рабство цветёт и пахнет. Если мне не изменяет память, то отменят его только когда Хакурю придёт к власти. Но не могу же я ждать до этого момента? Меня швыряют на пол, и я болезненно проезжаюсь по полу. У-у-у, сволочь. Я бы всё ему в лицо высказала, но даже у меня чувство самосохранения ещё не настолько вымерло. Радует, что после этого они уходят. Безопасность здесь на высшем уровне, что сказать. Дергаю решётку клетки. Да-а, моя ирония тут явно не к месту, потому что выбраться отсюда самостоятельно можно только обладая супер-силой, с помощью которой можно гнуть железные прутья. Сидим, молчим. Хорошо молчим. — Меня Таней зовут, — наконец решаюсь заговорить я. Девушка вздрагивает, явно не ожидая, но всё же представляется в ответ: — Авани. — Красивое имя, — Таня — мастер комплиментов, но после этих слов Авани словно становится увереннее. — Твое такое необычное. Танья, — она немного тянет первую гласную, пытаясь повторить моё имя. Кто бы мог подумать, что такое простое слово будет звучать так странно. Улыбаться было всё ещё немного больно, но Авани выглядела забавно в этот момент. Снова повторяю своё имя и делаю акцент на последнем слоге. Под конец я уже была готова смириться и с Таньей, и с Тайей. Как говорится, хоть горшком назови, только в печь не ставь. А Авани слишком милая, чтобы обижаться на неё. Улыбка умиления выползает на лице.***
Грустно вздыхаю, звеня кандалами на руках. Эх, мама, если бы ты знала, что твоя дочь окажется не на трассе, как предсказывали местные бабки у подъезда, с которыми я однажды не поздоровалась, а на рынке рабов… Наш временный «карантин» с Авани закончился на следующий день. Мне выдали практически те же тряпки, что были на мне, разве что более чистые, и погнали вместе с оставшимся, не проданным «товаром» на местную выставку, где богатые люди покупают не богатых, по их мнению, нелюдей. Хакурю, зараза, я тут вместо тебя скоро революцию устрою, поторопись, а? Я чувствую себя какой-то зверушкой. Подходят, рассматривают, носы морщат. Двоих уже купили, а один и вовсе нацелился на Авани. Но, судя по его визгу, цену за неё заломили высокую. Ну, да, девушка и правда красивая. Даже мелкие шрамы на лице и руках её не портят. Она не захотела рассказывать о том, как попала к работорговцам, а я, не будучи дурой, расспрашивать её дальше не стала. Кто я такая, чтобы лезть ей в душу? Одна клетка на двоих не делает нас закадычными подругами. Напевая под нос какие-то рандомные мелодии, я обмахиваюсь ладошкой. Жара опять стоит невыносимая, а мерзкая тёплая вода, на которую расщедрились наши «продавцы» не особо и помогает. А потом я замечаю знакомый взгляд красных глаз, заставляющий подавиться воздухом. Я говорила, что в заднице? Так вот, забудьте, это уже тотальный пиздец.