Учитель для мсье Франкура

Люсиль завершала приготовления к открытию кабаре. Но мыслями она по-прежнему оставалась в комнате, где оставила своего подопечного наедине с незнакомым для него человеком, уж больно молода с виду учительница, что взялась за его обучение. За дни поиска учителя Люсиль успела ему преподать кое-какие основы, такие как алфавит и просветила в кое-каких тонкостях грамматики, чтобы он не растерялся. Люсиль раз в полчаса подымалась наверх и в чуть приоткрытую дверь наблюдала, как учится Франкур. Всё проходило нормально, даже лучше ожидаемого: Франкур во всю что-то прописывал на бумаге, то и дело меняя наклон пера в разные стороны, а Лоретт повторяла по слогам слова по книге и указывала на ошибки. Потом они вместе спустились вниз. - Как прошёл первый учебный вечер? – поинтересовалась Люсиль, хотя своими глазами сама всё видела. - Очень хорошо, - ответила за Франкура Лоретт.- Мсье Франкур улавливает всё на лету, и замечательно воспринимает на слух практически с первого раза, давно у меня не было такого способного ученика! - Значит, вы берётесь его обучать? – обрадовалась Люсиль. - Конечно и с большим удовольствием! Согласна на все предложенные вами условия. - Тогда завтра приходите в то же время. - Хорошо. Adieu мадмуазель Люсиль и мсье Франкур. - Adieu. – сказала ей Люсиль и повела Франкура в гримёрную переодеться для выступления. - Ну, рассказывай. – с улыбкой поинтересовалась Люсиль, натягивая платье. Пока за перегородкой переодевался Франкур. - La Cigale et la fourmi La Cigale, ayant chanté Tout l’été, Se trouva fort dépourvue Quand la bise fut venue. Pas un seul petit morceau De mouche ou de vermisseau. Elle alla crier famine Chez la fourmi sa voisine, La priant de lui prêter Quelque grain pour subsister Jusqu’à la saison nouvelle. « Je vous paierai, lui dit-elle, Avant l’oût, foi d’animal, Intérêt et principal. » La Fourmi n’est pas prêteuse ; C’est là son moindre défaut. « Que faisiez-vous au temps chaud? Dit-elle à cette emprunteuse. –Nuit et jour à tout venant Je chantais, ne vous déplaise. –Vous chantiez ? j’en suis fort aise. Eh bien ! dansez maintenant. » - почти пропел он и из-за перегородки протянул тетрадь Люсиль, что бы она посмотрела, что он написал. В тетради был переписан стих и отдельно разобраны из него слова и фразы по правилам написания. Почерк Франкур ещё не отработал, но в самых последних предложениях уже появлялись характерные завитушки. - Это великолепно Франкур! И это всего за один урок! Басня… Jean de La Fontaine, как я до этого не додумалась! Текст не самый простой, но она сразу определила твой уровень! Нам повезло! Франкур ей положительно кивнул в ответ, переодевая маску. Люсиль делилась успехами Франкура с друзьями. И среди них только Эмиль высказал подозрение, как и Люсиль, что учительница довольно молода, но не придал этому особого значения. Лоретт приходила к ним заниматься по утрам пять раз в неделю. Франкур так увлёкся новым занятием, что Люсиль постоянно приходилось напоминать ему о репетициях. Нет, он не забросил музыку, просто, увлекшись, потерял ощущение времени. А Люсиль Лоретт позволила с ним заниматься от одного до трёх, а то и четырёх часов, если того требовала тема. И это разрешение оправдывало себя, за один такой присест Франкур усваивал то, что обычно проходят неделями, а то и месяцами. Как- то, через три дня с начала обучения, как Лоретт ушла после окончания занятий, Люсиль очередной раз взяла тетрадь Франкура. Тут уже были прописаны более серьёзные фразы, афоризмы и отдельно на полях слова с пометками: (я любил) j'ai adoré (я люблю) J'aime (я влюбился в…) je suis tombé en amour… Нередко слова повторялись, но были все разного качества, видимо он пытался писать то одной, то другой рукой. А в самом конце страницы было выведено самым отчеканенным утончённым подчерком, на который только могла быть сейчас способна одна из рук Франкура. «J'aime Lucille» - Ох, как это мило… - зарумянилась Люсиль. И так после каждого занятия Люсиль узнавала, что они учили то стихи, то сказки – самая лучшая основа обучения грамоте, даже зачитывали поэмы. Франкур научился писать письма, и каждый день писал по короткому письму Люсиль, стараясь писать не слишком в рифму, как он привык на распев разговаривать. Его память оказалась феноменальной – так сказался его специфический музыкальный слух, чем мелодичней был голос у говорящего – тем лучше он его запоминал. Поэтому Люсиль неустанно гордилась тем, что всё повернулось так удачно и хорошо. Ведь у юной Лоретт был очень выразительный голос, не только как у педагога, но и как у девушки. Поэтому певица приноровилась иногда прерывать их учёбу на чай, особенно в длинный учебный день, что бы голос учительницы не дай бог не сел, не устал и не потерял мелодичности. Лоретт любезно благодарила её и даже сама приносила кое-какие сладости, которые пекла дома. Однако какого было её удивление, когда мсье Франкур за всё это время ничего не попробовал из того, что она приносила, он ничего не брал из чужих рук и никакой едой вообще не интересовался. Единственный тот раз, когда она больше обычного пыталась настоять на том, что бы он попробовал, он смутился, зарумянился и скатился под стол. Так прошли две недели. Всё шло хорошо, однако на третьей блоха вышла после занятий в смурном настроении. И ходил около часа как в воду опущенный, ничего не говоря. Люсиль не смогла его разговорить, и он даже предпочёл не ужинать, а о том что бы узнать в чём дело и речи не было, а впереди начинались выходные, с Лоретт она сможет поговорить только в понедельник. Но на следующий же день, ситуация разъяснилась. Пока Франкур отходил умываться, Люсиль взяла его тетрадь и просмотрела итог последнего занятия: Les Fleurs du mal Когда веленьем сил, создавших все земное, Поэт явился в мир, унылый мир тоски, Испуганная мать, кляня дитя родное, На Бога в ярости воздела кулаки. "Такое чудище кормить! О, правый Боже, Я лучше сотню змей родить бы предпочла, Будь трижды проклято восторгов кратких ложе, Где искупленье скверн во тьме я зачала! За то, что в матери уроду, василиску, На горе мужу Ты избрал меня одну, Но, как ненужную любовную записку, К несчастью, эту мразь в огонь я не швырну, Я Твой неправый гнев обрушу на орудье Твоей не доброты, я буду тем горда, Что это деревце зачахнет на безлюдье И зачумленного не принесет плода". … …Венец Поэта все сиянием затмит. Затем что он возник из огненной стихии Из тех перволучей, чья сила так светла, Что, чудо Божие, пред ней глаза людские Темны, как тусклые от пыли зеркала". - Шарль Бодле́р, - пробормотала про себя Люсиль, сразу узнав произведение, которое прочла ещё в отрочестве, - «Цветы зла», не удивительно, что Франкуру стало не по себе, от стихов и рассказов вдруг перейти на это, она сама бы не посмела Франкуру это когда-либо показывать, зная, насколько глубоко и чувственно он впитывает всё в себя. Нет, так не пойдёт, я предупрежу об этом Лоретт. Но ещё через несколько дней в тетради Франкура появились довольно странные словосочетания, не имеющие отношения ни к стихам, не к классике и вообще к нормальной литературе. Как будто это были выписки из третьесортных романов. Это Люсиль не понравилось совсем. Но на следующий день так как Люсиль не успела подойти вовремя, Лоретт продолжила обучение. А когда певица подымалась в комнату Франкура, то услышала сильный треск, крик и суматошные шаги. Которые приближались к ней с такой высокой скоростью, что появился страх быть сбитой на пол прямо на месте. Однако у самого начала спуска, поворота на выход не произошло, и она увидела врезающегося спиной в стену Франкура, чей ошалевший взгляд был направлен на двери его комнаты. Маски и шарфа на нём не было, да и вообще с одеждой у него было что-то не то. Люсиль застыла на полпути от такого зрелища. У Франкура был странный цвет лица, Люсиль знала, это бывает тогда, когда он бывает очень сильно смущён или чем-то напуган. Но ИЗ-ЗАЧЕГО? Впереди по коридору послышался ещё один истошный крик, уже громче первого. И первый и второй определённо принадлежал Лоретт.