***
Леншерр стоял у огромной дубовой двери лечебницы. Уже несколько минут он настойчиво давил на кнопку звонка, но открывать ему никто не спешил. С самого утра шел проливной дождь, и Эрик успел вымокнуть до нитки. Он невольно поморщился, вспоминая злосчастный день, из-за которого вся его жизнь пошла под откос, а блестящая карьера закончилась, даже не успев начаться. Это событие стало его персональной катастрофой. Леншерр был одним из перспективнейших студентов и мечтал стать хирургом, он без проблем справлялся с учебой и получал только отличные оценки, все схватывая на лету. Преподаватели пророчили ему прекрасное будущее в медицине. Но все его мечты полетели к чертям прямо на выпускном вечере. Он сильно перебрал с выпивкой, и один особо жаркий спор закончился сломанным носом сына министра. О хороших рекомендациях можно было забыть. Пока его однокурсников распределяли по престижнейшим клиникам Лондона, его самого направили в печально известную психушку за пределами города. Исправительное лечебное заведение Святой Агнессы для заблудших душ. Мы дарим свет отчаявшимся. Да уж, отчаявшийся — весьма подходящее определение. Пытаясь побороть нарастающую раздражительность, Леншерр оставил в покое звонок и начал колотить в дверь, думая о том, чтобы, когда ее откроют, не настучать уже в чье-нибудь лицо. И вот послышался долгожданный щелчок замка, и тяжелая дверь медленно распахнулась. — Кончай стучать, всех пациентов перепугаешь. В дверном проеме стоял низкорослый лысый старичок лет семидесяти в потертой синей куртке. Он окинул Леншерра презрительным взглядом с ног до головы. — И вообще, ты еще кто такой? — Меня зовут Эрик Леншерр. Я новый врач, — недовольно буркнул Леншерр, немного обескураженный таким «гостеприимством». — Ааа, новенький. Тебя только к утру ждали. Ну заходи, что встал то.***
Леншерр скептически осмотрел свое новое жилище. Небольшая комнатка с голубыми выцветшими обоями и скрипучим паркетом, кровать, письменный стол и слегка перекосившийся стул, платяной шкаф. По крайней мере, у него отдельная ванная комната, какая роскошь для такого места. Эрик бросил чемодан у изголовья кровати, стянул с себя мокрую одежду и швырнул ее на спинку стула. Вода в душе была чуть теплая, желтоватого цвета и немного попахивала. Леншерра в данный момент это не очень волновало. Он должен продержаться здесь хотя бы год, накопить денег. И вот тогда он сможет перебраться в Германию, начать все с начала, с чистого листа, и ни один папенькин сынок с окровавленным носом не сможет ему помешать. На часах уже давно перевалило за полночь, когда Эрик наконец уснул. Его сон был тревожным и неспокойным, размытые картинки в его голове менялись одна за другой, не успевая складываться в связные сны. Внезапный резкий стук в дверь привел его в сознание. Эрик подскочил на кровати, не сразу сообразив, где находится. — Мистер Леншерр, Вы там? — Да, одну секунду… Эрик поспешно натянул на себя штаны, которые еще не успели высохнуть за ночь, и открыл дверь. Перед ним стояла высокая миловидная девушка в белом халате, в руках она сжимала папку с документами. Эрик мысленно присвистнул, правильные черты лица, пышные формы, густые светлые волосы, длинные ноги, светло-голубые глаза за тонким стеклом очков. Пожалуй, он даст этой лечебнице шанс. — Я доктор Эмма Фрост, буду курировать Вас во время Вашей стажировки. Оденьтесь, я подожду Вас здесь, а затем ознакомлю Вас с нашим распорядком и покажу больницу. Ее голос звучал очень строго, и Эрик невольно поежился. Он быстро надел водолазку и накинул пиджак, а затем вышел из комнаты. — Советую Вам всегда запирать свою комнату. Пациентам запрещено сюда заходить, но этот корпус не охраняется, поэтому лишняя предосторожность никогда не повредит. Леншерр послушно запер дверь и последовал вдоль по коридору за удаляющейся Фрост. — Подъем в 6:00. Для пациентов, Вам, конечно же, придется вставать раньше. В 6:20 построение и утренняя зарядка, на которой Вы обязаны присутствовать в сопровождении двух санитаров. Завтрак в 8:00. Столовых две, для персонала и пациентов, их я покажу чуть позже. С 10:00 до 11:00 встречи с родственниками. Вообще у нас бывает не так много посетителей, не знаю насколько Вы осведомлены о нашем заведении, но у нас здесь преимущественно безнадежные больные без семей. Родственников либо нет вообще, либо их местонахождение неизвестно. Большинство таких пациентов проводят здесь всю жизнь, хотя, конечно, есть и исключения… В какой-то момент Эрик перестал воспринимать ее речь, он рассматривал обшарпанные в разводах стены коридоров, по которым он уже вчера проходил, но в темноте не заметил здесь такой разрухи. Сейчас они казались Леншерру бесконечными и даже в дневном свете немного пугающими, видимо тогда он был слишком раздраженным и уставшим, чтобы обратить на это внимание. Лечебница явно была в плачевном состоянии, царящие здесь скорбь и угнетающий упадок вновь вернули Эрика к тому неприятному давящему состоянию, в котором он пребывал, когда узнал, чей нос он разбил и чем ему это грозит. Монотонная тирада Фрост не способствовала поднятию настроения, но Леншерр попытался сосредоточиться на ее словах. Большую их часть он все равно уже прослушал, но старался хоть что-то отложить в памяти, что бы уж совсем не выглядеть идиотом в ее глазах, когда будет переспрашивать. — Отбой в 21:00. Выходной у Вас только один — воскресенье. В этот день Вы можете покидать лечебницу. Если у Вас есть крестик или цепочки, снимите и спрячьте их, так же рекомендую избавиться от ремней. Обувь без шнурков Вам выдадут вместе с халатами. Халатов выдается всего два на год, у нас очень ограниченное финансирование, так что советую быть поаккуратней. Они уже прошли столовую для персонала и попали в просторное, хорошо освещенное помещение с десятками столов, стоящими стройными рядами. За некоторыми из них сидели пациенты, занятые безобидными делами вроде чтения газет или рисования. — Как Вы догадались, это столовая для пациентов. Через полчаса все соберутся здесь на завтрак. Сейчас у нас не так много людей, всего 37, но это больше, чем в прошлом году. На первое время под Вашим присмотром будут только десять, позже я выдам их карточки. Сейчас я покажу Вам общий зал, мы здесь называем его гостиная, а потом я познакомлю Вас с остальным персоналом, пока еще есть время перед завтраком. Гостиная оказалась чуть больше и оживленней столовой, такая же светлая, только стены были не бледно голубыми, а ослепительно белыми. Здесь было несколько диванов и много кресел, небольшие круглые столики, а у дальней стены находился маленький телевизор довольно старой модели. Прямо над ним висел динамик, из которого доносилась едва уловимая мелодия, Эрик с трудом различил ее — Дин Мартин «I Wish You Love». Безумно подходящая песня для такого места. В гостиной пациентов было больше. Несколько столпились у телевизора, сидя прямо на полу и смотрели утренние новости. Пять человек сгрудились у стола и что-то шепотом обсуждали. У правой стены танцевала рыжеволосая девушка, подпрыгивая и нелепо размахивая руками, а два старичка, стоявшие рядом, показывали на нее пальцами и смеялись. Одинокая старушка в углу играла сама с собой в камень-ножницы-бумагу. Пожилой мужчина с огромными вытаращенными глазами медленно рвал газету. Пара девушек стояла у окна, издавая странные звуки. Внезапно Эрик почувствовал на себе чей-то пронзительный внимательный взгляд и мгновенно повернул голову. Источником взгляда оказалась пара ярких голубых глаз, принадлежавших худенькому пареньку с каштановыми волосами. Он сидел в кресле, поджав под себя ноги и изучающе смотрел прямо на Эрика. Через секунду его тонкие алые губы начали медленно расплываться в добродушной улыбке, и Леншерр невольно улыбнулся в ответ. Этот мальчик меньше всего походил на психа и совершенно не вписывался в окружающую его гнетущую безумную обстановку. — Как зовут вон того в кресле? — бесцеремонно спросил он у Фрост. — Чарльз Ксавье. Но не обманывайтесь на его счет, мистер Леншерр, он очень опасен и неуравновешен.