Silentium Amoris

Может, шрамы и украшают мужчину, но разбитый ебальник уж точно вид портит. Стас многое выслушал дома, узнав, что, оказывается, он общается не с теми людьми, что Игорь его только портит, что скоро он и учёбу бросит (как же все заебали-то с этой учёбой), что пойдёт в ПТУ, а там таких, как он, вообще убить могут. Мать его драму просто обожала. Конченков на длинную речь лишь качнул головой, совсем не чувствуя вину за то, что ему кто-то разбил нос, как ни странно, но ощущая толику обиды за слова матери. Она ведь не права. Стас начинал постепенно закипать, давно не чувствуя и боли в явно опухшем носу, немного жалея, что он не способен так легко выразить всё, что на душе лежит. Он хотел высказаться, объяснить матери, что не Игорь виноват, что Игорь здесь совершенно не при чём, что Лавров — прекрасный человек, который столько раз ему помогал, поддерживал и вообще был удивительной личностью. Но все, что он мог, попросту молчать, выслушивая это дерьмо. Конечно, он понимал, что мать элементарно волнуется, что друга его она толком и не знает. Он всё понимал. Но горечь от этого не ушла, а сдавила горло сильнее. Парень её выслушал, а в конце покорно кивнул, после чего ушёл, наконец, в ванную. Лишь сейчас Стас увидел своё лицо. Нос болезненно ныл, так что он не удивился, что тот всё-таки припух. Ударили его единожды, но сильно, и Конченков успел разглядеть в темноте лишь шальные глаза и скрытое чем-то лицо. По сути, он понял бы, кто это, и так — здесь даже думать не надо. Умывшись, Конченков топнул к себе в комнату, не ужиная и не дожидаясь отца. Он какое-то время потупил в стену, в итоге уснув. Проснулся он утром, по-прежнему разбитый странной обидой на весь белый свет, а позже до него дошло, что, пожалуй, сегодня его точно ждёт расспрос, который вполне можно назвать необычным.

***

Игорь долго смотрел на опухшую рожу Стаса, пока тот всячески стыдливо отводил взгляд. — Это чё за хуйня? Конченков сжал губы, сейчас ощущая стыд куда сильнее, чем тогда, при матери. — Ты, блять, когда успел? Стас не понимал — собственно, а какого хрена ему вообще стыдно? Игорь смотрел с упором, давя, но без укора, скорее, как и мать, переживая. Конченков набрался сил взглянуть на него, натыкаясь на его голубые глаза. Да, укора в них не было, зато ясно читалось переживание. — Конченков, блять! Да как так-то? Стас в очередной раз пожал плечами. — Ты опять в косяк вхуярился или тебя побили? — продолжил Игорь, помня, как Стас однажды ни с чего врезался в прозрачную дверь супермаркета. Пожалуй, Лавров уже ничему не удивлялся. Стас какое-то время думал, решая, соврать или нет. В итоге он вытянул два пальца — указательный и средний. — Небось, Богомол, блять! — Игорь провёл языком по нижней губе, делая так часто во время раздумий. Стас думал так же, посему даже спорить не стал. — Ты хоть в ответ ударил? Конченков зажмурился, отрицательно мотнув головой. И, кажется, теперь он понял, за что ему стыдно. Как-то жутко стало открывать глаза, но сделать это пришлось бы в любом случае, так что он вновь с трудом поднял взгляд, как-то разочаровавшись в себе. Он мог ударить вчера, мог ответить, но вместо этого потерял равновесие, приземлившись на снег. И чёрт знает, что было бы потом, если бы Богомол не убежал, увидев прохожих, но момент был упущен. И вот Стас ждёт неизвестной ему реакции, реально стыдясь. Стыдясь, что не дал сдачи, что оказался слабее. Игорь его и так несколько раз из дерьма вытаскивал, ибо Стас был попросту не приспособлен к такому — его по-другому воспитывали. Сейчас же у парня появился хоть какой-то намёк на наличие яиц, который был безбожно похоронен. В итоге всё оказалось куда проще. Вместо осуждения его встретила мягкая улыбка, а потом его сгребли в медвежьи объятия, до одури приятно потрепали по затылку. — Да чего ты так напрягся? Расслабься, братишка, — всё заебись! Обнимашки длились недолго, но от них стало так охуенно спокойно и тепло, что аж больно. Стас отчего-то заулыбался, не в силах сопротивляться столь приятному и по-настоящему успокаивающему жесту, совершенно по-иному себя ощущая. — Ебаный Конченков — всё не как у людей, — решил Лавров, — а чего ты вчера-то не написал мне? — ответ известный. — Да ну тебя! Они молчали какое-то время, а потом Игорь принялся курить, лениво затягиваясь. Стас пялился в стену, ощущая себя куда легче и лучше. Парни немного поморозили задницы, пока не прозвенел звонок. — Ладно, с этим, — Игорь кивнул на лицо Стаса, — потом разберемся. Конченков был вполне согласен. Игорь быстро вышвырнул бычок, тут же положил свободную ладонь ему на плечо, легко улыбаясь. — Какой красавец стал! — хохотнул он, уже видя стремительное движение руки Стаса. — Ну, ничего, считай, что это неплохой жизненный опыт. Конченков закатил глаза, восхищаясь умением Лаврова везде находить свои плюсы. — Мне впервые нос сломали лет в шесть, — продолжил он, — вот я орал тогда! Ты-то, надеюсь, не плакал? — Игорь слегка нагнулся ближе, начиная сюсюкать. — Или плакал? Стас, громко цокнув, вытянул ладонь, кладя её на лицо Игоря, слегка отталкивая, однако улыбки не сдерживая. — Мой мальчик! — прозвучало куда более гордо и торжественно. Игорь ещё раз потрепал его по затылку, вызывая множество мурашек и лёгкую дрожь. Всё-таки реакция Лаврова успокоила Стаса. Значит, волновался он зря. Не подумал он как-то, что дело это обычное, что прилетает так много кому, да наверняка и нередко. Забота, поддержка — то, чего ему всегда не хватало, а сейчас он это получил — ещё и с пригорком. Привыкший к осуждению и нравоучениям Стас элементарно не ожидал, что получит подобное от такого человека, как Игорь. Всю жизнь ему ебали мозг всякой хуйней, учили жить, читали нотации, в чём он совершенно не нуждался, и вот сейчас, стоя напротив какого-то гопника, Конченков впервые почувствовал поддержку и тепло. Так что, нет, Игорь не портил его — он его по-настоящему лечил. И самый кайф — поддержка была взаимная, а значит, в Стасе нуждались ровно так же, как нуждался и он. На улице минус девятнадцать, а Конченков, будучи в расстегнутой куртке, ощущал лишь нереальное тепло.

***

Дима ржал так громко, что было слышно в конце коридора. Возможно, даже на другом этаже. Он именно что ржал, а не смеялся, истерически растягивая высокое «а-а», привлекая всеобщее внимание. — Фадеев, блять, заебал! Класс устал слушать его гоготание, но по-другому он не мог, ибо рассказали ему презабавнейшую историю, которую оставить без внимания было сродни богохульству. Посему все ждали, пока он успокоится, а закончилось это так же быстро, как и началось. Звонкое уведомление из недр кармана вернуло его к реальности, а текст сообщения сделал разум кристально чистым. Этот парень не писал ему дня три, видимо, щемясь где-то, зная, что, попавшись ему на глаза, словит он пиздец. Место встречи стандартное — третий этаж, мужской туалет. Фадеев махнул рукой ребятам, вальяжно покидая кабинет, забив на то, что вот-вот прозвенел звонок. Он быстро пересёк коридор, с силой сжимая кулаки до хруста суставов. Раз. Он открывает дверь и ищет взглядом Максима. Два. Найдя его, сидящего на подоконнике, шустро подходит к нему вплотную, и, пока тот, широко улыбаясь, распахивает объятья, резко бьёт в лицо, попадая в подбородок. — Какой же ты мудак! — шипит Дима. От прежнего веселья — ни грамма. Макс смотрит на него исподлобья, со стоном хватаясь за больное место и ни черта не понимая. — Нахуя ты нормальных парней-то трогаешь, хуйло ты такое? — продолжил Фадеев. — Нахуя ты вообще хоть кого-то трогал? Скучно тебе? По отцу соскучился? Максим широко распахнул веки, желая что-то ответить, только не зная что. — Хватит из себя не пойми кого строить — не твое это! — не успокаивался Дима. — Да и знаешь ты прекрасно, что есть люди сильнее тебя! Богомол по-прежнему хлопал ресницами, ожидая, когда запал парня поутихнет. — Какой ебанутый! Слов нет! Дима взглянул на руки Макса, замечая сбитые костяшки. Богомол его взгляд определённо заметил. Фадеев недовольно качнул головой, становясь ещё ближе, впритык к подоконнику. Он аккуратно схватил его за подбородок, поворачивая лицом к себе. — Как ты меня заебал, — со странной, несвойственной ему нежностью добавил Дима, приблизив своё лицо к его лицу. — У тебя настроение скачет, как у девки ПМСной, — решил Максим, нагло лыбясь. Фадеев растянул губы в улыбке в ответ. — Чья бы корова мычала, — кинул Дима, легко накрывая его губы своими и влажно и глубоко целуя. Максим, не думая даже, ответил ему, тихо хмыкая, но вмиг получая болезненный укус в нижнюю губу. — За что, блять? — За всё хорошее. Заслужил. Максим нахмурился, с силой пиная его в колено, однако лишь слегка касаясь его, так как Дима успел сделать шаг назад. — Возьмись уже за голову, мать твою! — сказал Дима, отворачиваясь к выходу. — Учи свою жопу, чтобы криво не срала! — прилетело в ответ. — Довыёбываешься, и я за твою возьмусь! — решил Дима, уже открывая дверь. — Да ты только обещаешь! Фадеев тихо хихикнул, шепча под нос тихое «пидор». Пожалуй, этот парень — говнюк неисправимый.