Истина в его глазах

      Как прекрасно может быть забвение, когда ты впервые за неделю проваливаешься в спокойный сон, полную темноту, из которой тебя ничего не может вырвать. Тело расслабляется, каждая мышца отдает приятной болью, а голова пуста. Наконец-то нет мыслей. Никаких. Пока откуда-то издалека Бэкхён не слышит детский плач.       И вновь он напрягся, непроизвольно хмуря брови, на лбу выступила испарина. Где же он? Почему плачет? Не выдерживая, омега резко открыл глаза, чувствуя пульсацию в ушах. Дыхание участилось, он замер, прислушиваясь. Спустя минуту он потянулся дрожащими руками к прикроватной тумбочке, хватаясь за телефон.       4:16 до полудня.       Пытаясь успокоиться от накатившего страха, Бэкхён задышал ртом, бегая глазами по комнате. В темноте он подсознательно пытался найти ребёнка, хотя и понимал, что это невозможно. Он снова уставился в потолок и постепенно справился с аритмией. Это сон. Всего лишь дурной сон. Всё в порядке. Он дома, в своей постели. Всё остальное — игра больного воображения. Спустя пять минут ему вновь удалось закрыть глаза и почти сразу отключиться уже безмятежным сном.       Второе пробуждение, уже утром, было спокойнее. Но не менее болезненным. Действие обезболивающих проходило, а помимо всего физического его глушила боль душевная. Он не мог перестать думать о том, что потерял семью. Да, в тот вечер он запустил воронку событий, повернув жизнь на сто восемьдесят градусов. Одно действие повлекло другие последствия. Всё взаимосвязано — отрицать бесполезно. В ту секунду, когда он сел в такси, он подписал приговор своей жизни. Он убил своего ребёнка, он оттолкнул Чондэ, он лишил себя нормальной жизни. А была ли она нормальной?       «Определённо», — твёрдая уверенность.       Всё шло своим чередом, как обычно закладывают маленьким детям в голову. Учишься, вырастаешь, вступаешь в брак, дети, работа, смерть. Произошёл сбой. Это неправильно. Бэкхён должен был умереть в той машине, так почему он всё ещё дышал. Он дышал, а его малыш нет!!!       Нехотя, омега поднялся в кровати и равнодушно посмотрел в окно, за которым выглянуло солнце. Небо окрасилось в потрясающий оттенок синевы, но душа молчала. В груди разверзлась нескончаемая пустота, в которой свистел ветер разочарования. Какой во всём этом смысл?       «Никакого».       Он подкатил коляску и на руках перенёс себя на неё. Выдвинув ящик тумбочки, он достал чистенькую пару тёплых носков. Осторожно переставив ноги руками, он тихо покатился вперёд. Надо было умыться. Организм хотел есть, но самого Бэкхёна воротило от одной мысли о съестном. Подъехав к двери, он потянулся к ручке, как в стену что-то ударило. Несильно, но увесисто. Он остановился, оглядываясь на стену, у которой стояла кровать. По идее по другую сторону находилась кухня. Он затаил дыхание и подался поближе, прислушиваясь.       Шум в самом деле со стороны кухни. Соседи разговаривали, но их голоса звучали слишком тихо. Бэкхён аккуратно надавил на дверь, приоткрывая маленькую щель.       — Ты опять связался с ними! — в голосе одного из братьев слышалась сталь, от которой у Бэкхёна побежали мурашки по телу.       Этот тон он слышал в клубе, когда Сонёль прижал его из-за наркотиков.       — Нет, — второй брат был вроде как возмущён, но точно Бэкхён сказать не мог. — Зачем мне это?!       — Тогда как ты объяснишь, что на взрывчатке был их знак?! — буквально шипел первый.       — Что? — почти шепотом переспросил второй. — Нет…       — О да! — цыкнул альфа, послышались шаги по кухне. — Если ты снова ввязался в это дерьмо, я не стану тебя опять вытаскивать!       — Клянусь, — серьезно ответил он. — Но я выясню, какого чёрта…       — Лучше не высовывайся, — уже спокойнее проговорил первый. — Очевидно, что они подорвали его неслучайно. Надо понять мотив.       — Уже поздно, раз они добрались до него, — прорычал альфа, а шаги одного из них двинулись из кухни по коридору. — Донён, его шавка!       Бэкхён, понимая, что сейчас раскроет своё присутствие, резко открыл дверь и сделал максимально непринуждённый вид.       — Бэкхён? — резко переменился в лице один из близнецов, останавливаясь у двери соседа. — Доброе утро, как ты?       — Доброе, — выдавил улыбку Бэкхён и посмотрел в кухню, где второй альфа, не обращая внимания на их беседу, наливал в чашку кипяток. — Всё в порядке. А вы как?       — Отлично, завтракать будешь? — отозвался тот, что был на кухне. — Сонёль сегодня с тобой останется.       — Не обязательно меня опекать, — смутился Бэкхён, поглядывая на мужчину рядом. — Но спасибо.       — В любом случае, нам так спокойнее, — улыбнулся Сонёль и потрепал его по голове.       Инстинктивно пригнувшись под тяжестью руки, Бэкхён проехал в сторону ванной комнаты, закрыл за собой дверь и уставился в неё взглядом. И что это было? О чём говорили его соседи? Кого подорвали? Бэкхёна? Кто такой Донён? Неужели братья знают, кто это сделал? И зачем?       Омега повернул голову в сторону и включил воду. Почему они скрывают это? Он взял зубную щетку и выдавил на неё пасту. Причём тут один из близнецов? Бэкхён завис со щёткой во рту, смотря пустым взглядом на струю воды из крана. Это по его вине Бэкхён лишился всего?       В дверь постучали, и Бэкхён дёрнулся, промывая рот.       — Да?       — Всё хорошо? — Сонёль был на удивление обходительным.       — Да, — Бэкхён открыл дверь и выехал из комнаты. — Не дадите помедитировать с белым другом…       — Извини, — отчасти смущенно хохотнул Сонёль.       Бэкхён проехал в кухню и открыл холодильник. Желудок жалобно «зевнул», совсем не подбадривая своего хозяина.       — Яичницу будешь? — Чанёль стоял у плиты с уже приготовленным блюдом.       — Спасибо, — кивнул Бэкхён.       Думать о том, что ему неловко брать чужую еду, не было сил.       За проведённое с соседями время он уже привык быть на полном попечении. Отказывать или извиняться не имело никакого смысла. Альфы, словно курицы-наседки, не слушали его. Наверное, ему, и правда, это было необходимо.       — Что это? — Бэкхён зацепился взглядом за свежие кровоподтёки на костяшках Чанёля.       На протяжении недели омега замечал, как старые синяки заживают, а новые вновь разливаются в самых извращенных красках. Он не спрашивал раньше, но сейчас любопытство взяло верх над деликатностью.       — Не бери в голову, — холодно ответил Чанёль, ставя перед ним тарелку.       — Несправедливо, не находишь? — безэмоционально копаясь палочками в тарелке, протянул Бэкхён. — От меня хотите правды, а сами всё скрываете.       И сейчас он больше имел в виду подслушанный разговор. Чанёль на мгновение даже задумался об этом, но промолчал. Бэкхён более не стал лезть. Где-то в глубине души, там, где скрывался тот наивный и милый Бэкхён, этот вопрос волновал его. Но тут, снаружи, был Бэкхён, которому плевать.       После завтрака Чанёль быстро собрался и куда-то ушёл, а Сонёль и впрямь остался с Бэкхёном. Он заглянул к нему в комнату, когда омега просматривал социальные сети на предмет новых скинутых друзьями конспектов и новостей из универа.       — Не помешаю? — уточнил он, хотя даже если бы Бэкхён ответил утвердительно, он вряд ли бы ушёл.       — Нет, — омега отложил гаджет в сторону.       — Тебе нужно размять ноги, — напомнил Сонёль, садясь на край его кровати. — Чтобы мышцы не атрофировались.       — Я сам сделаю, — свёл брови к переносице Бэкхён.       Чувствуя себя всё ещё не такими близкими людьми, близнецы не настаивали на массаже, рекомендованном врачом, но раз в два дня всё же объявлялись. Это действо не длилось больше двадцати минут, но Бэкхён готов был сквозь землю провалиться от неловкости и чувства стыда. Он ощущал, как ему хотелось раствориться в воздухе, лишь бы не испытывать это снова. И дело вовсе не в том, что ему не нравилось. Наоборот. Это было сродни интимному контакту, нарушению личного пространства и одновременно это было так… приятно? Он не чувствовал ног, не чувствовал мышц, но сам процесс был таким трепетным, что сводил с ума.       — Ты не сможешь полноценно сделать, — настаивал Сонёль, и Бэкхён понимал, что заранее в проигрыше.       Перебравшись на кровать, он лёг на спину, ощущая «огонёк» на щеках. Ещё более дискомфортно становилось от того, что этот «огонёк» видел альфа.       Сонёль снял с одной ноги теплый носок и бережно провёл по нежной коже ступни. Бэкхён не знал, куда себя деть, поэтому снова уставился в телефон. Он бездумно открывал все приложения подряд, не в состоянии сконцентрироваться, а тем временем Сонёль осторожно разминал пальцы ног. Это очень смущало, ведь ему ещё никогда не делали массаж ног. Ему всегда казалось это каким-то отголоском чужого фетиша, которого он не понимал. А сейчас нужда говорила идти наперекор принципам. Хоть он и потерял чувствительность в ногах, подушечки пальцев очень приглушённо отдавали импульс в мозг о прикосновениях. Это не могло не радовать. Тем временем альфа приступил к самой ступне, проминая свод.       Бэкхён опустил гаджет и внимательно посмотрел на мужчину. Тот был увлечён своим занятием, не обращая внимания на зрителя. Бэкхён не чувствовал ни боли, ни хотя бы чего-нибудь. Для него это продолжало быть непривычным, а ещё постоянным напоминанием о его беспомощности и никчёмности.       — Когда вам надоест нянчиться… — начал было Бэкхён, но его прервал строгий взгляд Сонёля.       — Бэк, как ты не поймёшь, что ты стал близким другом для нас? — альфа расправил плечи, и его губы тронула улыбка. — Мы переживаем за тебя, как за младшего брата.       Бэкхён облизнул губы и снова уставился в телефон, глядя на фоновые обои экрана. Он воспринимал соседей вовсе не как братьев. Вероятно, в этом и проблема.       — Спасибо, — улыбнулся Бэкхён, когда Сонёль закончил. — А могу я тебя попросить сходить в аптеку?       — Что тебе нужно?       — Блокаторы, — виновато улыбнулся Бэкхён, хотя понятия не имел, нужны ли они ему.       Из-за прерванной беременности он не знал, когда восстановится его организм. Ближайшая аптека была в получасе ходьбы от их дома, так что единственное, чего хотел омега — остаться наедине с собой хотя бы на час.       — Без проблем.       Когда Бэкхён остался один, то снова сел в коляску и подъехал к столу. Он услышал, как входная дверь хлопнула, и достал с полки три баночки с таблетками. Прописанная дозировка обезболивающих содержалась в одной таблетке.       «Принимать раз в двенадцать часов», — значилось на наклеенном стикере.       Снотворные можно было принимать перед непосредственным отходом ко сну по половинке таблетки. Он открыл первую баночку и высыпал пару таблеток на стол. Взяв второй пузырёк, он достал ещё штук пять. Третий препарат оказался успокоительным, которое он принимал сам, когда по учебе совсем сдавали нервы. На столе ещё с вечера стоял стакан воды, и омега, недолго думая, закинул несколько штук в рот, запивая. Потом вторую и третью «партию». Он зажмурился, с трудом проглатывая неприятные на вкус пилюли. Решение принято, назад дороги не было. Бэкхён прикрыл глаза, расслабляясь в кресле, желая поскорее почувствовать слабость в теле. Минуты растягивались в бесконечность. Тело сопротивлялось, но недолго.       Бэкхён развернулся на колёсах и выехал из комнаты, направляясь в ванную. Он закрылся и включил тёплую воду, наполняя ванну. Из-за большой концентрации активного вещества, лекарства начали действовать быстро. Бэкхён осторожно опёрся на бортик, приподнимая себя с коляски, и пересел. Страх не маячил на горизонте, смываемый расслаблением от успокоительных. Омега опустился в ванну прямо в одежде, перетаскивая ноги следом. Вода приятно грела тело сквозь промокшую одежду, и Бэкхён откинулся спиной назад. Наверное, его поступок был абсолютно эгоистичным, и всё же он чувствовал, что должен сделать. Он прикрыл глаза. Смысла и дальше висеть камнем на шее чужих людей, близких друзей, а тем более бывшего истинного, он не видел. Наконец его ночные кошмары прекратятся, он перестанет слышать детский плач среди ночи, не будет видеть, с какой жалостью на него смотрят все вокруг. Он ненавидел себя за это всё. Он ненавидел себя за то, что не сберёг самое дорогое, что появилось у него на такой краткий миг. Он не был достоин жизни, он не хотел чувствовать вину, которая сжирала его каждую секунду.       Ванна наполнялась, всё больше укрывая хрупкое тело под собой и даря блаженство. Мысли плыли, теряя связь с реальностью, а ноги, не чувствуя сопротивления, согнулись в коленях, опуская Бэкхёна с головой под воду. Последний воздух из лёгких вырвался пузырьками, оставляя после себя нетронутую гладь. Сознание покинуло его, не подавая разуму сигналов бедствия.       Прошло даже меньше часа, когда Сонёль вернулся. Где-то в груди было недоброе чувство, хоть он и старался его прогнать. Ведь не было причин для беспокойства. Альфа открыл входную дверь и, зайдя, напрягся. Он наступил в воду, сантиметровым слоем растёкшуюся по полу. Было слышно, как льется она в душевой комнате, и Сонёль бросился к двери.       — Бэкхён?! — он с силой постучал. — Бэк?!       Ответа не последовало. Альфа обессилено хлопнул ладонями по двери и огляделся. В голове сложились два и два. Он не хотел допускать мысль о страшной правде, пока не увидит своими глазами. Мужчина осмотрел петли, после чего схватил длинную низкую подставку под обувь. Всё содержимое полетело в воду. Сонёль подставил ножки под узкий проём двери, отделяющую его от Бэкхёна, и приподнял её, снимая с петель. Повалив преграду в сторону, Сонёль бросился к ванной, через край которой бежала вода. Одним движением выключив кран, он опустил руки в воду, хватая бессознательное тело, и, вытягивая на поверхность. Лицо бледное, но такое спокойное, вселяло ужас.       — Идиот! — скрипел зубами альфа, вытаскивая бездыханного омегу на пол.       Сонёль насильно открыл ему рот, из которого вытекла влага, перекинул Бэкхёна через колено, упираясь ему в диафрагму коленной чашечкой, легко постучал по спине, чтобы вылилась как можно больше воды, и лишь потом уложил омегу на спину, сжал руки замком и опёрся ему на грудную клетку.       — Раз, два, три… десять… — он отпустил руки и, зажав его нос пальцами, вдохнул полные лёгкие воздуха в посиневшие губы.       И снова давление на грудь, снова дыхание рот в рот. Снова давление. Снова дыхание. Разъярённый Сонёль, не допуская и мысли о худшем исходе, чередовал технику искусственного дыхания с непрямым массажем сердца. Он боялся остановиться. Сколько времени Бэкхён был без сознания? Был ли вообще шанс вытащить его? Время будто остановилось, и Сонёль совсем не обращал внимания на то, что из его глаз текли слёзы. Он не мог так просто отступить и потерять его. Он не мог позволить ему умереть.       — Господи, пожалуйста! — он чувствовал вину, за то, что оставил его одного. Он ведь видел, что Бэкхён далеко не в порядке.       Резкая судорога свела похолодевшее от остановки сердца тело, и Бэкхён дёрнулся в сторону, заходясь в гортанном кашле. Лёгкие болезненно расправлялись, и он вцепился пальцами в мокрый ковёр, устеленный на входе в квартиру. В голове пульсировало дикой болью, и омега совсем не понимал, что происходило, пока лёгкие исторгали остатки воды, проникнувшей в них.       — Бэкхён! — срываясь на крик, Сонёль схватил парня за плечи и развернул к себе, сжимая в руках так сильно, что тот ещё сильнее захрипел. — Боже…       Сонёль уткнулся носом в мокрые волосы Бэкхёна, не веря в собственное счастье. Бэкхён был жив, он успел. Но как же много вопросов возникало в голове. Сонёль отстранил его от себя и, приложив ладонь к щеке, посмотрел в расфокусированные глаза напротив.       — Зачем?! — мужчина в замешательстве искал ответ.       — Зачем… — больше спрашивал в ответ Бэкхён, жмуря глаза от досады.       Постепенно приходя в себя, омега сжимался все больше, боясь последствий. Он был на грани, он почти отключил себя, но его вытащили. Его лишили свободы, а он просто хотел уйти.

***

      — Чондэ-а, — подбежал Кёнсу на большой перемене к альфе, хватая его за рукав. — Чондэ-а!       — Что? — Чондэ с подозрением оглянулся на одного из друзей своего бывшего, не понимая, что могло ему понадобиться.       — Там, в туалете для омег, — Кёнсу округлил глаза, сводя брови домиком. — Минсок. Ему плохо…       Чондэ вгляделся в глаза напротив и, не раздумывая, сорвался с места в сторону уборной. Кёнсу посмотрел ему вслед, тяжело дыша, а потом резко расслабил лицо и выпрямился.       — Чтоб ты так к Бэкхёну бегал, наивный придурок, — в голосе слышалась ненависть, и он быстрым шагом направился следом за альфой.       Неподалёку от туалета для омег открылась дверь в аудиторию, из которой вышел Исин. Он подошёл ближе, и свернул в туалет сразу за Кёнсу. Чондэ как раз шёл к последней кабинке, куда испуганно зазывал Лухань, и, когда Чондэ подошёл, толкнул в неё, запирая кабинку.       — Упс, как неловко получилось, — прикрыл рот рукой Лухань и его испуг сменился злорадной усмешкой.       — Эй! Какого чёрта? — повысил голос Чондэ, пытаясь открыть дверь.       Исин и Кёнсу взяли мусорный мешок, установленный около раковин, в который заранее собрали весь мусор из всех кабинок, и начали набирать в него воду. Буквально на прошлой паре им позвонил Чанёль, сообщив о попытке Бэкхёна покончить с собой, и теперь их ярости не было предела. Они хотели отомстить, хотели сделать Чондэ так больно, чтобы он сам ощутил, как вёл себя. Чтобы понял, что чувствовал Бэкхён. А придумать месть лучше, чем Стивен Кинг, они не смогли.       — Закройся, — гаркнул Исин на очередной крик альфы о том, что это всё «не смешно». — Здесь никто не смеётся.       Кёнсу потянул мешок к кабинкам, а Исин залез ногами на унитаз. Заглянув через перегородку, он встретился с возмущёнными глазами Чондэ.       — Крысам место на помойке, — пропел Лухань, и Исин поднял мешок с мусором и водой, а затем перевернул содержимое прямо на голову их «пленнику».       Чондэ только и успел прикрыть голову руками, когда его окутала ужасная вонь и антисанитария.