Истина в его глазах

      Ленивыми поцелуями и горячими объятьями встретило Бэкхёна и Чанёля утро в двенадцатом часу. Это непередаваемое ощущение свободы, мнимое, прикрывающее все горы срочных неотложных дел собой, окружало их, и обоих посещала одна и та же мысль: «Пусть так будет всегда». И всё же им пришлось вернуться к действительности и выйти в кухню завтракать. Мама Бён увлечённо смотрела дораму по телевизору, попутно попивая чёрный чай с печеньем, и Бэкхён самую малость смутился, незаметно принюхиваясь к себе, но аромат хвои и так давно стал его частью, что возникал вопрос: неужели мама изначально не почувствовала, что у её сына появился другой альфа? Наверняка же поняла сразу, но всё равно заставила краснеть за свои чувства и выбор. Или, может, он наговаривал, и она желала просто всё выяснить напрямую?       Они позавтракали, разбавляя отчасти неловкие взгляды между собой разговором с миссис Бён.       — Приезжали бы почаще, — выдохнула она.       — А ты не хочешь переехать в Сеул? — вдруг озарило Бэкхёна, и он выпрямился в спине.       Сейчас его материальное положение не было стабильным, но он всё же мог позволить себе снимать комнату раньше, так почему бы не попробовать совместить усилия вместе с мамой и не снять полноценную квартиру для них двоих?       — Что? — удивилась женщина. — Как ты себе это представляешь?       Чанёль тоже уставился на Бэкхёна, и омега понял, о чём тот подумал — наверное, решил, что он притащит маму в их с Сонёлем дом. Эта мысль насмешила его, и Бэкхён поспешил разъяснить.       — Уволишься, а там найдёшь работу, мы с тобой снимем квартиру, и ты будешь чаще меня видеть, и я смогу за тобой присматривать, — жестикулировал он с энтузиазмом.       — А как же папа? — цыкнула миссис Бён, качая головой.       — А что папа? — закатил глаза Бэкхён. — Он же сейчас где-то живёт? Пусть живёт дальше. Тебе нужно двигаться вперёд, авось, кого-нибудь встретишь, полюбишь. Почему ты сопротивляешься и не даёшь себе шанс на новую жизнь? Хватит ждать того, кто тебя не ценит. Ты достойна лучшего.       — Сынок, — она поджала губы, стесняясь обсуждать настолько личное при чужом для неё человеке. Странно, что подобное смущало только, если касалось её самой. — Да кому я нужна? Я уже не так хороша, чтобы заводить новые знакомства…       — Боже, какой бред, — фыркнул Бэкхён, отворачиваясь в сторону, потому что мать прибеднялась, а это бесило. — Ты на себе поставила крест, а тебе всего лишь пятьдесят с хвостиком. Только вот, — он снова посмотрел на маму и решил добить, потому что нет сил больше сюсюкаться, — ты и отцу не нужна.       Мама замерла, глядя ему в глаза, и внутри всё оборвалось от из ниоткуда подступившего страха — ляпнул лишнего. Женщина прочистила горло, и Бэкхёну стало стыдно за свою несдержанность. Между ними повисла минутная пауза, после которой миссис Бён нешироко растянула губы в подобии улыбки, но глаза остались такими же печальными.       — Я подумаю, Бэкхён. Но и ты подумай, что вряд ли Чанёль захочет, чтобы ты жил отдельно.       Теперь оторопел он и медленно повернулся к наблюдавшему за беседой альфе. Тот хмыкнул и согласно кивнул, приводя в замешательство — Бэкхён ведь и не рассматривал этот вариант. Они с Чанёлем и Сонёлем жили вместе уже несколько месяцев, и менялась лишь локация, а ведь они достаточно сильно привыкли друг к другу. И если брать конкретно их с Чанёлем вдвоём, то логично, что разъезжаться они не планировали. Вот же запара.       — Выход есть всегда, — закончил Бэкхён, погружаясь в очередную задачку с головой. Есть, о чём подумать на досуге.       — Но ведь Бэкхён дело говорит, — задумался Чанёль. — Вы достойны лучшего.       Миссис Бён заулыбалась ярче, а её щёки окрасил слабый румянец — слова постороннего звучали внушительнее? Забавно. Но если они действительно заставят её принять предложение о переезде, то он только рад.       Ближе к вечеру решено было собираться и ехать обратно: не хватало ещё попасть в вечерние пробки и провести лишний час в дороге, но из головы всё равно не выходили слова матери.       — Неужели за пять лет у тебя ни разу не было отношений? — Бэкхён прищурился, глядя на Чанёля.       — Серьёзных не было, — напрягся мужчина, уже подозревая, к чему всё шло.       — Просто секс? — омега отвернулся, наблюдая за потоком машин за окном. — Или ты пудрил омегам головы?       — Ты хочешь поговорить о моих бывших? — он тяжело выдохнул.       — Мне стало интересно, почему я — тот самый?       — Боишься, что мама окажется права?       — Не без этого.       — Я не знаю, — Чанёль задумался, постукивая пальцами по рулю. — Не знаю, почему ты. Но сердце откликнулось на тебя. Тебя хочется себе, хочется узнавать, говорить с тобой. Тебя хочется взять за руку, — он положил ладонь ему на колено. — И обнять. Хочется быть рядом, показать что-то новое, разделить с тобой свои мысли. И я хватаюсь за эти чувства, которые ты во мне будоражишь, потому что все те пять лет я думал, что моя жизнь окончена. Мне оставалось только закрыть глаза и смиренно утонуть в болоте, а с твоим появлением мне захотелось бороться не только за тебя, но и с собой. Так что да, за эти годы у меня, как у любого нормального человека, возникали потребности, которые я удовлетворял по обоюдному согласию. С некоторыми получалось договориться на секс без обязательств, и это было удобно. Быстро. Без напряга. Без привязанности и чувств. Скорее, для галочки, — он замолчал на пару минут, а потом улыбнулся. — Не подумай, у меня не было сотен омег. Я нечасто прибегал к таким взаимовыгодным отношениям и периодически проверялся у врача. Был даже почти год, когда меня воротило от мыслей о близости с кем-то.       Бэкхён удивлённо посмотрел на Чанёля, что так терпеливо объяснял свои домыслы ему, так открыто и честно, и не знал, что думать. Жизнь, что описывал альфа, походила на скучную рутину, потерявшую смысл. Тот же пресловутый секс. И будь он на его месте, без сомнений бы зацепился за себя, как за спасительную соломинку, за луч надежды, который обещал: это ещё не конец.       Но неужто никто из его омег не влюбился в такого видного альфу за всё время?       — Спасибо, — намного тише произнёс Бэкхён, встречаясь с ним взглядом. — Что поделился.       — И я хочу, чтобы ты верил мне. Всегда помни, что ты — самое дорогое, что у меня есть.       — Чанёль? — он взволнованно нахмурился. — Сейчас же не последует что-то ужасное?       — Нет, — мужчина усмехнулся, а его взгляд смягчился. — Не хочу, чтобы кто-то смог поселить в тебе хотя бы каплю сомнений во мне.       — Я тебе доверяю настолько, что, если уж суждено мне вечно в дураках ходить, то пусть оно так и будет, — грустно улыбнулся омега.       — Нет, этого я тоже не допущу, — засмеялся Чанёль и расслабился, запрокидывая голову чуть назад. — Не думаю, что когда-нибудь отпущу тебя по своей воле, но, если это случится, буду честен с тобой.       Бэкхёну совсем не хотелось представлять своё будущее без Чанёля: без его присутствия, его аромата, въевшегося в кожу, без бархатистого смеха и интересных разговоров, без его нежных объятий и ласковых поцелуев. Ему нравилось то, что зародилось между ними — только между ними двоими. Этот клубок тёплых взаимоотношений хотелось распутывать медленно, одной лапкой котёнка неуклюже гоняя по деревянному полу возле разожжённого камина под мерный стук старинных настенных часов. И чтобы другой конец нити судьбы, что оплела их вместе, нашёлся в глубокой старости, когда, оглядываясь назад, они с твёрдой уверенностью смогли бы сказать, что всё было не зря. Бэкхён снова и снова надеялся, что не одинок в своих желаниях.       Они вернулись домой, всё же попав в начинающиеся заторы на дорогах, что успели немного утомить их, так что, выйдя из машины, Бэкхён блаженно потянулся, разминая затёкшие конечности. Скрываться с улицы, где ощущался вечерний свежий воздух совсем не хотелось, и потому омега остановился на пороге, оглядывая двор, когда Чанёль ушёл в дом. Начинало медленно темнеть, солнце окрашивало кучерявые облака в персиковый оттенок, и, пожалуй, впервые за долгое время Бэкхён смог отключиться от своих переживаний, поддаваясь сиюминутному порыву, становясь частью происходящего вокруг. Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, наполняясь изнутри тонким ароматом скошенной соседями травы. Он отдалённо напоминал запах Бэкбома, и стало вдвойне спокойнее, потому что брат всегда являлся его опорой.       — Я думал, ты сбежал навсегда, — усмехнулись за спиной, и Бэкхён распахнул глаза, подавляя мгновенно вскипевшую в крови агрессию. — Как предсказуемо, что без Чанёля…       — Тебе становится легче, выпуская яд? — намеренно равнодушно уточнил омега, оборачиваясь к Сонёлю, одетому в рабочую форму полицейского.       Мужчина замолчал, окидывая его презрительным взглядом, и Бэкхён дёрнул бровью, стараясь не показать на лице отвращения к ситуации и альфе в целом.       — Не думал, что тебя настолько легко задеть, — Бэкхён подошёл ближе, с вызовом смотря ему в глаза. — Знаешь: «Масштаб вашей личности определяется величиной проблемы, которая способна вас вывести из себя», Зигмунд Фрейд. Почитай, просветись, — и обошёл его, заходя в дом и закрывая за собой дверь.       Внутри полыхало от негодования, кулаки сжались, в ладони впились короткие ногти и отрезвили самую малость. Несмотря на все некогда нежные чувства к нему, так хотелось разбить ему нос, чтобы выплеснуть злость и обнулиться. Да, нападение на сотрудника правопорядка ему ещё не предъявляли, и, пусть это нападение мог спровоцировать сам Сонёль, уподобляться альфе не было нужды: он обещал Чанёлю не вестись. И как же тяжело порой сдержаться, ограничиваясь молчанием или едкими словами, которыми необходимо поставить точку в этот раз, чтобы начать заново в следующий.       — Что-то случилось? — из кухни выглянул Чанёль, с беспокойством замечая его напряжение.       — Нет, — Бэкхён опустил плечи и отвёл взгляд. — Всё хорошо.       Остаток дня они провели раздельно: Чанёлю необходимо было поработать, а Бэкхёну разгрести домашние задания. За эти несколько часов омега подуспокоился, принял душ, очищая мысли, о Сонёле, ушедшем на службу в ночную, и вовсе не вспоминалось.       Когда за дверью выделенной ему комнаты послышались шаги в сторону ванной, и следом раздался шум воды, Бэкхён обернулся, устало зевнул и наткнулся взглядом на пакет, привезённый им из Пусана, который до сих пор стоял нетронутый. Омега хитро посмотрел на дверь, а потом снова на пакет — сегодня самое время.       Чанёль плеснул себе в лицо прохладной водой и посмотрел в зеркало, отмечая особенно уставший вид. Даже линзы очков со специальной защитой не справлялись с нагрузкой компьютера, и альфа зажмурился. Глаза слипались, хотя физической усталости толком не наблюдалось, а потому он планировал заглянуть к Бэкхёну и провести вечер в его компании, если тот не занят.       Он с полотенцем на бёдрах вышел из ванной комнаты и лениво направился в свою, которая оказалась приоткрытой, а через небольшую щель проникал неяркий свет ночника. В недоумении альфа даже постучал, посмеиваясь про себя, а услышав приглушённое «заходи», открыл дверь полностью и увидел Бэкхёна, сидевшего на его постели в длинной чёрной оверсайз рубашке, расстёгнутой сверху так, что оголялось одно плечо, и, — чёрт возьми, это что, — полупрозрачные чулки?       — Я, видимо, очень вовремя, — улыбнулся Чанёль, закрывая за собой дверь и медленно подходя ближе.       Бэкхён загадочно улыбнулся и поднялся на ноги, босиком осторожно ступая навстречу. Стоило им оказаться совсем близко, и Чанёль инстинктивно потянулся руками к нему, но омега перехватил его ладони, прижимаясь к ним своими, подался чуть в сторону и развернул мужчину спиной к постели. Он надавил ему на руки и, намекая, что нужно сесть, подошёл к небольшому столику рядом, взял телефон в руки, выбирая нужную мелодию, и снова обернулся к нему.       Не смея сопротивляться, Чанёль в предвкушении внимательно следил за каждым действием омеги, отмечая, как красиво играли ночные тени в его роковом образе, придавая больше сдержанной роскоши любому жесту.       Заиграла медленная томная музыка, и Бэкхён опустился на корточки, оглядываясь через плечо на Чанёля. После вступления он встал на колени, плавно развернулся и упёрся руками в ковёр, кошечкой прогибаясь в спине и опускаясь всем телом на пол, ощущая низом живота, где рубашка немного задралась, щекочущие ворсинки. Через спавшую на глаза чёлку он пристально следил за мужчиной, который приоткрыл рот, тяжело втягивая воздух от открывшегося зрелища. Бэкхён прикусил губу и, согнув колени, заскользил ими по ворсу, подтягивая ноги к себе и приподнимая нижнюю часть тела, отчего рубашка соблазнительно сползла с ягодиц и открыла обзор на отсутствие нижнего белья и чёрную подвязку на левом бедре, украшенную рюшами, чуть повыше кружевной резинки чулок.       Бэкхёна возбуждало то, как Чанёль сглотнул от увиденного, как дёрнулся его кадык при этом, и омега грациозно приподнялся, садясь так, что ноги были согнуты сбоку, а потом прижал колени к груди и развернулся лицом к альфе. Он упёрся руками позади себя и поднял бёдра, заманчиво покачивая ими то в одну сторону, то в другую, чтобы из-за сомкнутых голеней мало что можно было разглядеть. Его самого снедало стеснение, которое выдавали покрасневшие скулы, навязчивые мысли, будто бы он выглядел как-то смешно, пытались всё испортить, но Бэкхён держался, придавая мимике большей чувственности и откровения. Он снова сел, склонил голову к плечу, открывая вид на изящную шею и под переход песни качнул головой, разведя при этом ноги, касаясь только кончиками больших пальцев пола и незаметно поправляя рубашку, чтобы та прикрыла его пах. Выпрямив одну ногу, он очертил ею перед собой полукруг и снова свёл колени, закрываясь от своего зрителя, которому всё, судя по часто вздымающейся грудной клетке, очень даже нравилось. И это придавало сил и веры в себя. Бэкхён сел на ноги, пластично изогнулся в спине, огладил ладонями свою грудь, опускаясь к животу, развёл колени, скользнув ими в стороны, привставал, изгибаясь волной, а руки опустил на ягодицы, очерчивая их контур.       Аккомпанемент подходил к завершающей части, и Бэкхён, тем временем оказавшийся у самых ног Чанёля, не смевшего оторвать от него восхищённый взгляд, коснулся его бёдер и повёл ладонями вверх, забираясь под полотенце, но не переступая грань их игры. Он вальяжно стал подниматься с пола, в конце концов оказавшись на уровне лица альфы, а потом величественно выпрямился в спине и поставил колено на кровать рядом с ним. Его длинные пальцы поднимались по подтянутому крепкому торсу альфы, задевая затвердевшие соски, когда Бэкхён почувствовал на своём поясе горячую ладонь, ненавязчиво надавившую и заставившую придвинуться ближе, и омега, обняв мужчину за шею, сел к нему на колени, оглядывая лицо напротив сверху вниз потемневшими глазами.       — Потрясающий, — прошептал Чанёль, касаясь носом чуть влажной ключицы и жадно втягивая аромат дождя, ноткой свежести пробивавшийся сквозь заполнивший пространство запах возбуждения.       — Танец? — улыбнулся Бэкхён, прикрывая глаза и мельком думая, сколько репетировал его, учитывая, что практиковал стрип для себя периодически, когда появлялось свободное время.       — И танец тоже, — мужчина подхватил его под одно бедро и поясницу и уложил на постель, сам нависая сверху и находясь между его ног.       Бэкхён медленно прошёлся языком по своим губам, и альфа наклонился, нежно целуя их. Он забрался руками под полы непомерно большой для омеги рубашки, с удовольствием дотрагиваясь до желанного тела: от внутренней части бёдер к выпирающим косточкам и подтянутому животу, слыша в ответ прерывистый вздох. Чанёль отстранился от его губ и сел между раздвинутых перед ним ног. Бэкхён на автомате потянул вниз рубашку, снова прикрываясь, но мужчина остановил его, оставляя на запястьях короткие поцелуи.       — Больно, наверное? — он поддел кружевной край чулок, спуская их вниз и проводя большим пальцем по покрасневшему колену.       — Ты не представляешь, — тихо засмеялся Бэкхён, прикрывая рот. — Но не мог же я наколенники надеть.       Чанёль улыбнулся и бережно поцеловал чуть травмированную кожу, а омега задержал дыхание, ощущая, как во рту пересохло от волнения. Мужчина выглядел таким умиротворённым, что сердце приятно сжималось. То, как он проявлял заботу, вызывало в Бэкхёне щенячий трепет, ему хотелось отдаться, доверить себя целиком, чтобы только чувствовать его рядом.       Сняв с Бэкхёна чулки, альфа наконец присмотрелся к подвязке, только сейчас обращая внимание, что в рюшах прятались бусины чёрного жемчуга. Чанёль огладил кожу вокруг неё и посмотрел в глаза замершего в ожидании омеги.       — Отдашь её мне?       — Зачем? — удивился он.       — Нравится. Буду смотреть на неё и вспоминать, как она лаконично смотрелась на твоих дрожащих, сжимающих меня в оргазме бёдрах.       Бэкхён задохнулся, не сразу находя, что ответить, и только гуще краснея от смущения:       — Такого не было!       Чанёль расплылся в хитрой улыбке и подался к нему, заставляя вжаться в одеяло под собой. Губы альфы коснулись губ Бэкхёна, в противовес настрою ласково утягивая в поцелуй. Омега обнял его, запуская пальцы в светлые волосы на загривке и с желанием отвечая. Вызывая у него разочарованный скулёж, Чанёль опустился к его шее, выцеловывая каждый её сантиметр, хотя хотелось кусать, сжимать зубами, чтобы чувствовать насыщенность вкуса, слышать громкие крики наслаждения и ощущать болезненные царапины на своей спине. Ему бы хотелось оставить множество засосов на острых ключицах, которые бы Бэкхён потом стыдливо прятал под скромными вырезами футболок, и альфа, сдерживаясь, расстёгивал мелкие пуговицы его рубашки, попутно добираясь до низа живота.       Он ощущал, как быстро возбуждался сам и будоражил Бэкхёна, смешивая их ароматы в терпкий коктейль, отдающий нотками вожделения, ему до мурашек и помутнения в глазах нравилось видеть, как часто и тяжело омега задышал, когда он склонился над его пахом. Чанёль поднял глаза вверх, встречаясь с немного не верящим и даже напуганным взглядом Бэкхёна.       — Чанёль, не… — его сиплый шёпот перешёл в сдавленный стон, когда альфа накрыл головку губами.        На макушку тут же опустились его ладони, пытающиеся слабо оттолкнуть, но Чанёля это не остановило — он только глубже погружал член в рот. Омега зажмурился, запрокидывая голову назад, и никак не мог поверить, что Чанёль, правда, отсасывал ему. Ещё никогда ему не делали минет, а потому ощущения приятного горячего вакуума, гладкой нежной кожи вокруг были новы для него. Сам он не раз проделывал подобное со своим партнёром, и ему всегда нравился не только процесс, но и то, как альфа желал продолжения, как смотрел ему в глаза, как задавал ритм, придерживая его голову, и Бэкхён несмело посмотрел вниз, снова сходя с ума от открывающейся картины: слишком смущающе, слишком развратно, слишком горячо. Он чувствовал сильное напряжение по всему телу, мурашки сковывали, заставляя часто сглатывать и снова хватать воздух ртом, пальцы на ногах поджимались от удовольствия, и омега положил руку на затылок Чанёля, аккуратно надавливая после того, как тот выпускал член изо рта.       Мужчина поднял голову и усмехнулся — ему нравилось, что Бэкхён увлёкся действом, а не строил из себя неженку. Такого открытого, его хотелось ещё больше, и Чанёль, подхватив его под коленями, подтянул к себе и приподнял над постелью, слыша испуганное «ой». Он провёл носом вдоль члена и коснулся губами яичек.       — Боже, Чанёль! — в ужасе зарделся Бэкхён, закидывая ноги ему на плечи. — Пожалуйста!       — Пожалуйста «продолжай»? — отвлёкся он, поддразнивая.       — Нет… — омега ухватился за одеяло под собой.       — Расслабься, — перебил его Чанёль, возвращаясь к первостепенному.       Он с нарастающим нажимом провёл по яичкам языком, обводя их круговым движением, и Бэкхён прикрыл лицо руками, боясь самого себя и того, что ему безумно приятно от всего, что творил альфа с его телом, но стоило тому перейти ещё дальше, как Бэкхён напрягся, пытаясь отползти, но у него ничего не получилось. Под громкий стон Чанёль развёл его ягодицы и лизнул языком сфинктер, из которого сочилась ароматная смазка, изрядно пачкая полотенце и постельное бельё.       — Ты такой сладкий…       — Прекрати, — Бэкхён еле дышал, на очередном касании ёрзая в нетерпении.       Чанёль тихо засмеялся, решая больше не мучить его с непривычки, и вернулся к члену, снова вбирая в рот и на этот раз не лаская и пробуя, а в полной мере двигая головой. Он опустил Бэкхёна на кровать, оглаживая смуглые ягодицы и ноги, забираясь пальцами одной руки под подвязку, оставившую ребристый след на гладкой коже. Ощущая, как Чанёль размеренно набирал темп, как тело отзывалось, волнами обрушивая на него потоки удовольствия, предел которого ещё казался недосягаемым, Бэкхён хрипло застонал, прося «ещё», снова взял его за затылок и, подмахивая тазом, сжимался.       — Чанёль, стой, остановись, — он просил едва слышно, путаясь в желаниях и боясь, что может кончить в любой момент.       Всё тело изнутри покалывало в ожидании и, когда оргазм всё-таки накрыл его, омега прогнулся в спине, убирая от Чанёля руки и изливаясь ему в рот. Имя мужчины звонко слетело с его губ.       Ужасно стыдно, блаженно хорошо и страшно одновременно. А что, если альфе стало противно, ведь тот не успел отпустить его? Бэкхён тяжело дышал, не открывая глаз, чтобы оттянуть момент возвращения к реальности. Ему меньше всего хотелось увидеть в чужих глазах отвращение, ведь он не смог достучаться.       — Самый сладкий, — низкий голос точно над ухом, и губы несмело растянулись в неловкой улыбке.       Бэкхён повернулся к нему, приоткрывая веки, и, взяв Чанёля за подбородок, притянул к себе, впиваясь поцелуем в припухшие губы. На язык лёг солоноватый привкус, и он не сразу понял, что это его же сперма. Странно, стеснительно и пугающе — вот чего он точно никогда не хотел пробовать.       — В каком месте там сладко, а? — недоумённо в поцелуй прошептал Бэкхён.       Чанёль ничего не ответил, по-доброму посмеиваясь над ним, потому что это невозможно объяснить словами. Невозможно объяснить всю совокупность, входящую в понятие «сладкий» — для Чанёля оно почти стало синонимом имени «Бэкхён», и он становился донельзя довольным потому, что известно об этом только ему одному. Ни Чондэ, ни Сонёлю, ни кому бы то ни было другому, а только ему Бэкхён открылся настолько, что хоть и чувствовал себя некомфортно, всё же принимал выходки альфы и шёл на компромисс.       Бэкхён ощущал слабость после оргазма, долгожданное удовлетворение и приятные касания чужих рук по всему телу. Не хватало маленькой детали — увидеть, как хорошо он мог сделать Чанёлю, которого хотелось целовать, даже когда лёгкие начинали гореть от нехватки кислорода. Омега осторожно на ощупь стянул с него полотенце, убирая в сторону, и, закинув ногу на альфу, упёрся ему в плечи, переворачивая на спину. Путаясь ступнями в сбившемся одеяле, он оседлал его, не переставая целовать и переходя от медленных и чувственных к более страстным ласкам. Своим напором он выбивал из Чанёля хриплые вздохи, подстёгивающие без остановки усыпать его лицо и шею мокрыми касаниями губ и языка. Его эрегированный член упирался Бэкхёну меж ягодиц, которыми тот ненароком тёрся о него. Чанёль же лишь сжимал его бедро одной рукой, а второй вцепился в волосы, не давая отстраниться, до щекочущей боли оттягивая их, чтобы отрезвить не только омегу, но и себя. Но попытки обуздать желание оказались тщетны, потому что Бэкхён обхватил его член кольцом из пальцев у основания и нарочито медленно направил меж половинок. Член проскользнул между ними, размазывая смазку вдоль ствола и вырывая судорожный вдох из лёгких обоих.       — Бэкхён, — не выдержав, зарычал Чанёль и, резко схватив его, перевернул на спину, придавливая собой к постели.       Ощущая, как он раззадорил его, Бэкхён слишком довольно улыбнулся. Ему нравилось. Как же ему нравилось чувствовать эту грань между нежной осторожностью и несдержанным желанием. Но ещё больше нравилось переступать через неё, доводить, чтобы на себе испытать то, каким Чанёль мог быть по-настоящему.       — Давай же, — подначивал он, подаваясь к нему и обхватывая за пояс ногами.       И альфа поцеловал его, затыкая, чтобы перестал, ведь сорваться и потерять контроль, даже ненароком сделав больно, совсем не хотелось. Утыкаясь после этого носом ему в шею, Чанёль осторожно вошёл в разнеженное, видимо, заранее подготовленное тело, которое слишком легко приняло его, и Бэкхён замычал, крепче сжимая чужие плечи. Жар альфы распалял, проступивший пот после первого толчка подогревал интенсивность движений, и стоны в голос звучали одновременно и настолько естественно, что хотелось ещё больше, ещё глубже, ещё сильнее, чтобы, если бы у них жили за стеной соседи, на утро было бы стыдно на глаза показаться.       Чанёль двигался рвано и быстро, ему нужно было совсем немного, но вместе с тем концентрированно, чтобы захлебнуться от удовольствия и наслаждения. Он через силу выпутался из цепких объятий и крепче взял омегу за пояс, давая себе свободу движения. Он опустил взгляд вниз, наблюдая, как его член скрывался и снова появлялся из узкого прохода, как сжимались мышцы Бэкхёна вокруг него, и ловил необъяснимый восторг от происходящего. Подвязка немного сползла со стройных бёдер, оставив заметные следы предыдущего местоположения, и это казалось таким красивым, таким правильным, что он поднял его ногу и поцеловал щиколотку, улавливая взгляд опьянённых страстью глаз. Он отпустил ногу, наклонился к Бэкхёну и, всё же перейдя с поцелуев на слабые укусы на ключицах, двинулся резче, входя до основания и кончая с низким стоном, от которого омега сам готов был кончить снова, если бы только мог так быстро восстановиться после прошлого оргазма.       Чувствуя приятное расслабление, Чанёль вышел из него, прижался щекой к широкой груди и потянулся к этой самой подвязке, что окончательно добила его минутой ранее. Он аккуратно потянул её вниз, и Бэкхён помог с ней справиться.       — Не даёт она тебе покоя, да? — ласково засмеялся омега, довольный выбором образа для своего небольшого перфоманса.       — Ещё бы, — прошептал мужчина, сжимая её в руке и поднося к лицу, чтобы уткнуться в неё носом и глубоко вдохнуть въевшийся в ткань запах их любви.       — Что ты делаешь? — покраснел Бэкхён, неловко пытаясь забрать аксессуар из его рук. — Хва-а-атит!       — Боже, какой же ты, — крепче сжал пальцы Чанёль и поднял голову. — Жадина!       — Я не жадина! — возмутился он, округляя глаза. — Это просто так… смущает.       Чанёль покачал головой и надел подвязку себе на руку в несколько сложений вокруг запястья, удивляясь таким странным приоритетам омеги. Когда тот танцует ему без белья — нормально, а когда видит, что просто нюхают его вещи, то это, видите ли, смущает.       — Люблю тебя, — решил не спорить Чанёль и чмокнул его в щёку. — Всё, что с тобой связано, люблю. Прими это, пожалуйста.       Бэкхён часто заморгал и отвёл взгляд, кивая. Ему приятно, на самом деле, только сердце боялось поверить в правдивость слов. Хотело верить, но раны от прошлых отношений только начинали рубцеваться, отдаваясь фантомной болью в такие моменты. Думать об этом и уступать место страху было плохой идеей, и Бэкхён посмотрел на Чанёля, задумчиво рассматривавшего его. Альфа выглядел необычно — каким-то другим, более живым и искренним с раскрасневшимися щеками, глазами, полными внутреннего умиротворения, и влажными волосами, редкие пряди которых липли ко лбу.       — Давай… — омега облизнулся и привстал, оглядываясь на столик неподалёку. — …Сделаем фото? Чтобы поменять обои в твоём телефоне?       — А что с той фотографией не так? — изогнул одну бровь Чанёль.       — Мне грустно быть там одному, — засмеялся Бэкхён, и мужчина тоже усмехнулся, лениво вставая с кровати.       Вытащив свой телефон из кармана джинсов, оставленных в шкафу ещё перед душем, Чанёль вернулся к Бэкхёну и лёг рядом, открывая камеру и теперь сам смущаясь, глядя на экран.       — Дай сюда, — омега забрал гаджет из его рук и сам подобрал нужный ракурс, расплываясь в счастливой улыбке, чтобы кадр хорошо получился.       Чанёль тоже попытался улыбнуться, но ему стало очень некомфортно. Он не любил фотографироваться, а тем более в такие искренние, слишком интимные моменты, когда любой другой человек, увидев снимок, мог додумать себе то, что его совсем не касалось. Но если Бэкхён хотел, он противиться не стал и посмотрел на него сначала на экране смартфона, а потом повернул голову в бок, любуясь утончённым профилем именно тогда, когда омега нажал на спуск затвора.       — Ну! Зачем ты отвернулся? — цыкнул Бэкхён, открывая получившийся снимок и замечая запечатлённый на нём взгляд в свою сторону, от которого сердце неожиданно ёкнуло в груди, отдаваясь мурашками по телу.       — Прости…       — Не надо, — он повернулся к нему и мягко улыбнулся. — Всё хорошо, — короткий поцелуй в кончик носа. — Я люблю тебя.