Neons

– Наш всеми обожаемый ти…кхм –кхм… редактор Ян снова наседает на мою талантливую головушку немедленно начать и закончить стенд в честь ежегодного музыкального конкурса, конечно, я всенепременно уверен, что среди вас есть желающие помочь мне! – откинув челку со своего прелестного и такого же талантливого лба, звонко на весь стол известил сидящих друзей Бён Бэкхен.       Не хватало только поющих лягушек, иначе как ещё можно было описать застывшую тишину, которая пугала всех, кроме, конечно же, самого Бэкхена.       Он, откинувшись на железную неудобную спинку стула, внимательным взглядом правителя сего царства оглядывал собравшихся. Никто на него не смотрел. Все сделали вид, что еда сегодня вдруг вкуснее обычного, хотя вот Чондэ совсем уж неубедительно пытался впихать в себя как можно больше рисовых клецок. Те брызгали соком во все стороны, попадая даже на Минсока, который единственный скромно и чуть насмешливо переглядывался с остальными. Внезапная нервозность Чондэ так и кричала красным звоночком. Чондэ продолжал увлеченно поглощать свою еду, пихая всё подряд в рот, что аж чуть не вываливалось (а ведь он всегда скромно и прилично вел за столом). И тем самым подписал себе смертный приговор. – Решено! Чондэ, ты как ведущий этого конкурса более чем годишься на эту роль! – хлопнул в ладоши заместитель редактора университетской газеты. Чондэ вдруг застыл с наполовину прожеванной кашей во рту, выпучив глаза на Бэкхена так, будто тот сказал, что казнь состоится завтра. Чуть не подавившись с характерным звуком трудно проглоченной еды, студент второго курса факультета журналистики и масс–медиа набрал воздуха в грудь и со всей мужественностью громко выдал: – ЧТО??? ПОЧЕМУУУ ЭТО??? ПОЧЕМУ Я? – Ты мне нравишься, тем более ты так хорошо помог в прошлом семестре Кёнсу с организацией мероприятия культур, что я решил, что ты будешь моей звездочкой! Я сделаю тебя знаменитым! – наглецу еще хватило наглости натянуть сахарную улыбку и взгляд гордого авторитета. Чондэ насупился. – Кстати, поможешь ему, Минсок–хён? Вы же всегда оба не разлей вода, жестоко будет вас разлучать. Втроём мы управимся быстрее, – довольно пропел мистер заноза, даже не дождавшись ответа от Минсока. Ведь тот никогда никому не отказывал в помощи. Чонин еле сдерживал смешки, глядя на свою тарелку. Чондэ пронзил его убийственным взглядом. – Чонин рисует лучше меня в сто раз! Вот пусть он и занимается этим! Терпение Бэкхена было нерезиновым. – Не пойдет! Он ставит номера. – А Я ВЕДУЩИЙ! – возмущенно прикрикнул Чондэ на Бэкхена. Кенсу закатил глаза, что не укрылось от взгляда вездесущего Ким Чондэ. – Тебе только прочитать и отточить свой сценарий, что я не знаю тебя? Хватит тебе и дня репетиций, говорливый ты наш, – продолжал гнуть свою линию Бэкхен, он редко отступался от своих принципов. – А Кён… – У меня выступления, всё забито, – безаппеляционно отрезал парень, до этого тихо уставившийся в книгу. Его наполовину съеденный обед скромно был чуть отодвинут. – К тому же он участвует в конкурсе, – всё же закатил глаза глава этого обеденного собрания. – Вообще–то нет, пришлось отменить, – вдруг выдал Кенсу, студент кинематографического искусства и гуманитарных наук. Чонин перестал улыбаться. – Ты же говорил, что мы сможем поставить совместный номер! Что такого могло произойти, что ты не сможешь участвовать? – сдержанным голосом возразил Ким Чонин. Он уже третий год учился в музыкально–танцевальной академии при университете N, где учились все ребята, и столько же лет встречался с Кенсу, с которым они были знакомы еще со старшей школы. – Пришлось отменить. Нашел подработку, – все вдруг уставились на них, и Кенсу стало неуютно. Не так он хотел сообщить об этом. – С чего вдруг? Кенсу немедленно воззрился на него, выгнув бровь. –Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? Он вероятно и мог бы освободить время, если бы Чонин спросил его, а не проводил всё время у какого–то друга. – Ясно, – отвернулся Чонин и больше не вымолвил ни слова. А затем встал и так же молча ушел, убрав свой поднос. Кенсу вздохнул. Бэкхен ничего не хотел говорить впервые в жизни, а остальным невольным свидетелям их ссоры было слишком неловко заговаривать. И когда вдруг так трудно стало просто поговорить друг с другом? Так и каждый доел свою еду и ушел, только Чондэ напоследок тяжело посмотрел на Бэкхена, который единственный остался за столом помимо Кёнсу, а потом тоже громкой шаркающей походкой ушел вслед за Минсоком. ***       А потом и Бэкхен исчез, оставив в одиночестве друга, который сидел, глядя в большое светлое окно столовой, думая о чём–то тяжелом своём. Кажется, именно тогда что–то начинало идти не так, – вспоминал он потом годы спустя.