Сыпасиба, Нуна

      — Ты, кстати, в курсе, что шепчешь имя Кёнсу во сне? От неожиданности Чонин вздрогнул, палочки в его руках соскользнули в перекрёстную позицию, и креветка, которую он нёс ко рту, улетела в сторону, глухо шмякнувшись об оконное стекло. Нуна молча проводила её взглядом и, насмешливо дёрнув бровями, нарочито громко отпила свой чай.       — Знаешь, томно так: «Хёёёёёёён», — уточнила она, когда скрип зубов танцора стих, и снова хлюпнула чаем.       Чонин испепелил её взглядом и демонстративно вернулся к еде. Но пельмешка, которую он хотел уверенно схватить и съесть, чтобы автоматически восстановить свой моральный облик, решила сыграть на стороне противника и намеренно трижды плюхнулась обратно в тарелку.       — «Кёнсу-хёёёёёён», — не унималась россиянка.       Кай забил на пельмешку и, недовольно пыхтя в плошку, напихал себе полные щёки риса. А потом стал внимательно изучать фонарь, горевший за окном.       — Нет, конечно, куда интереснее, в курсе ли ОН...       — НЕНОРМАЛЬНАЯ, ЗАТКНИСЬ!       — Я же говорила, ты и минуты не продержишься, — пожала плечами девушка и, ловко подцепив пельмешку, отправила её себе в рот. Кай посмотрел на опустевшую мисочку, как на предателя. — «Притворюсь, что тебя здесь вообще нет», бебебе...       — ДА Я, МЕЖДУ ПРОЧИМ...       — Я даже знать не хочу, что у вас НА ЭТОТ РАЗ случилось. Просто прекратите немедленно, — приказал ДиО, как раз переступивший порог комнаты.       — НО ОН ЗАБРАЛ М...       — ОНА МЕНЯ ДОСТ...       — Ти. Хо. — шикнул он и стал молча собирать тарелки.       Думаете, вы прочли достаточно фанфиков, чтобы знать, что произойдёт, если оставить двух людей, ненавидящих друг друга, в замкнутом пространстве на энное количество часов? Кёнсу тоже так думал. Правда, в его формулировке не было, собственно, фанфиков — он же их не читал. Да и рейтинг был пониже. Короче, его воображение рисовало скорее эдакое ламповое индийское кино с родимыми пятнами, рыданиями и танцами. И сказать, что он ошибался — ничего не сказать.       Начиналось всё довольно безобидно: Кай шипел, плевался и требовал вернуть его в спокойствие и уют их с ДиО комнаты; Нуна лежала под Эверестом скомканных платочков, с которого изредка сходили лавины, и пыталась не дать своему мозгу вытечь через нос. Перебрасываясь редкими угрозами, хворающие припоминали друг другу вчерашний вечер, упорно цепляясь за обидки по теме того, что Кай — мелкое хамло, из-за которого Нуна простудилась; а Нуна — мерзкая оккупантка, которая сожрала священный кексик. Спать оба отказывались. Мириться тоже.       На протяжении дня Кёнсу стойко сохранял надежду, если не на родимые пятна, то хотя бы на танцы и рыдания. Но часам к пяти лекарства подействовали, Нуна вышла из режима страдающей сельди, и его иллюзии стали таять стремительнее шипучки от простуды. Оказалось, что танковое спокойствие россиянки, которым она обычно гасит основную массу конфликтов, целиком держалось на кофеине и способности произносить неносовое «н». Без них встроенная доброжелательность не функционировала. Реплики Кая больше не угасали в небытие — они отбивались обратно с завидной силой и энергичностью. Теперь каждая крохотная придирка превращалась в теннисный матч, где вместо мяча — файербол, разрастающийся от каждого удара.       С течением времени ссоры становились всё более затяжными, а перерывы между ними всё более незначительными. Электрические разряды ненависти, которыми обменивались эти двое, могли бы на месяц обеспечить бесперебойным энергоснабжением небольшой посёлок. Честно говоря, от драки их спасала только общая слабость и выкашивающие города приступы кашля. И сколько бы Кёнсу не разнимал их, сколько бы ни мирил, они затихали лишь ненадолго, а стоило ему отвернуться — всё возобновлялось с удвоенной силой. Он считал минуты до последнего приёма таблеток, чтобы поскорее уложить их спать. Тем более, Кай с Нуной были не единственными, кто выписывал па на нервах вокалиста.       Сехун наматывал круги по общаге, лез на стены и, кажется, даже пытался собрать из подручных средств машину времени, чтобы хоть как-то ускорить день. Он звонил в диспетчерскую каждые пять минут, чтобы уточнить правильно ли идут часы: настенные, наручные, в мобильнике и по национальному телевидению. Он не присел ни разу, а кормить его пришлось, метаясь вслед за ним по комнатам. Его не брал ни ромашковый чай, ни советы прилечь и дышать глубже, ни даже горстка успокоительного, СЛУЧАЙНО подмешанная ему в еду уставшим Кёнсу — ребёнку слишком не терпелось увидеть один кусок оленины, который уже должен был цокать копытцами в сторону Сеула.       Чунмён, который в нормальной ситуации помогал бы отлавливать и успокаивать макне, был слишком занят паникой по поводу происходящего в коптилке. Вопрос «ну-как-они-там» задавался Кёнсу каждый раз, когда тот возвращался в гостиную. Даже если интервал между его появления составлял всего тридцать секунд. Лидер очень, очень, ОЧЕНЬ настаивал на покупке видео-няни и беспрестанно писал Нуне смски, чтобы убедиться, что в коптилке не происходит какого-нибудь жуткого непотребства. Кёнсу честно прикладывал ему психологический подорожник первые два часа, но потом его моральные силы иссякли, он спрятал все его кредитки и поставил родительский контроль на ноутбук. Лидер, конечно, не стал ни грамма спокойнее, но по крайне мере, теперь можно было не бояться, что к их порогу прибьёт курьера с пачкой радионянь.       Вишенкой на торте хаоса были БэкЁли. Они сидели тихо и каждый раз, когда ДиО заходил проверить их, они обнаруживались на Бэкхёновской кровати, читая книжку. В этом и была главная проблема. Читать книжку в течение пяти часов и поднимать на входящего большие глаза невинной лани в этой общаге могли только два человека: Нуна и Сухо. Остальные в подобных обстоятельствах выглядели ПОДОЗРИТЕЛЬНО. Особенно БэкЁли, которые в принципе не могли читать книжку. Даже не «в течение пяти часов» — Чанёля вгоняла в сон инструкция на освежителе воздуха, а Бэкхён предпочитал БИТЬ людей литературой, а не зачитываться ей. В и без того стрессовой атмосфере ДиО боялся, что в один прекрасный момент окажется, что они втихаря собрали водородную бомбу или воскресили некромантией какого-нибудь хорька. Как будто без них проблем мало.       — Ну, — закончив стопку посуды только до середины, всё же вздохнул он, оглядев две надувшиеся хомячьи моськи. — Что вы не поделили на этот раз?       — Ж...       — К...       — ПО ОЧЕРЕДИ, — быстро перебил их он. — Ммм... Нуна.       — Да почему всегда Нуна?! — вскинул руки Кай. Но его перекрыл ответ россиянки:       — Он отобрал мою книгу, а на требования вернуть её делал вид, что меня нет в комнате!       — Я ничего не отбирал, ты её в меня КИНУЛА!       — После того, как ты кинул в меня термос!       — Потому что ты меня ДОСТАВАЛА!       — В ответ на то, что ты доставал МЕНЯ!       — НО ТЫ ПЕРВАЯ НАЧАЛА!       — ДА КОН...       — СТОП! — крикнул ДиО.       Спорщики умолкли и снова приняли позу обделённых жизнью хомячков. Кёнсу сделал глубокий-глубокий вдох, прикрыл глаза, на три секунды вернулся в спокойное детство и прожил альтернативную реальность, в которой он пошёл учиться на кондитера, а не в певцы. После чего повернулся направо и ровным голосом попросил:       — Чонин, верни Нуне книгу.       — Но х...       — Чонин. Книгу. Живо.       Тот хотел было снова возразить, но Кёнсу смотрел на него тем взглядом, который танцор ненавидел больше всего на свете. Этот чёртов Чонин-прекрати-пререкаться-ты-же-знаешь-что-не-прав взгляд, который появлялся только в моменты, когда Чонин как раз-таки был ПРАВ, но хён почему-то в упор этого не видел. Любопытный факт: за сегодня Кёнсу использовал этот взгляд около восьмидесяти миллионов раз. И все восьмидесяти миллионов пришлось послушаться. Вот и в этот раз Кай с громким скрипом отодвинул стул и всё же отдал Нуне томик в мягком переплёте, вложив этот жест всю ярость, которую только можно вложить в протягивание предмета через стол.       — Замечательно, — хмыкнул ДиО.       — А ты отдай ТЕРМОС, — велел Кай девушке, утешающей книжку.       — Термос ОБЩИЙ, — огрызнулась та, разглаживая подмятый уголок.       — Именно поэтому давай мы его поставим на ОБЩИЙ стол, — мягко попросил Кёнсу. Если они продержатся без ссор ещё хотя бы пятнадцать секунд, это будет личный рекорд. — Пожалуйста, — добавил он.        «Пожалуйста». Мать его, «ПОЖАЛУЙСТА». В то время как Каю минуту назад пришлось довольствоваться «Чонин. Книгу. Живо». Танцор подавил в себе желание перевернуть стол и зажевал капустный лист. Целый день. ЦЕЛЫЙ. ГРЁБАНЫЙ. ДЕНЬ. Нуна то, Нуна сё. Ещё риса? Подушечку? Носки? Переписать на тебя дом? Отдать тебе почку?...       Проблема-то, собственно, была в чём: Кёнсу сильно маялся комплексом вины, считая, что если бы он не послал вчера Нуну присмотреть за Каем, то она бы не заболела и не страдала бы сейчас. Поэтому весь день старался максимально компенсировать это, окружив её заботой. Исполнял все её просьбы, носил ей книжки с чердака, постоянно поправлял одеяло, то и дело подходил проверить температуру и каждые две минуты интересовался, не нужно ли ей что-нибудь.       Он не учёл, правда, что по закону сохранения энергии заботы где-то УБЫЛО, чтобы у Нуны её ПРИБЫЛО. Зато Кай — у которого её как раз и убыло — и учёл, и заметил, и записал. Трудно передать, как сильно ему хотелось выкинуть девушку в окно, каждый раз когда Кёнсу справлялся о её самочувствии или приносил ей чай. Ведь это ЕГО должны были кутать и выхаживать. Он имел на это почти что юридическое право. И явно ЗАСЛУЖИВАЛ этого больше!       Чонин злился, злился до скрипа зубов и ритуальных планов мести, которые он расчерчивал в своём воображении. Но ничего не мог поделать. Кёнсу возвёл Нуну в ранг эдакого непогрешимого божества. То есть, он и раньше предпочитал бездумно вставать на её сторону, но тут эта привычка достигла небывалых высот. Ей богу, она могла бы спокойно воткнуть в ногу Кая вилку прямо перед вокалистом, и виноватым всё равно оказался бы он.       А теперь, давайте дружно подумаем, почему ДиО так и не удалось помирить этих двоих за столько часов, пока на фоне будет играть видео, где кто-то пытается затушить костёр, заливая его бензином.       — Ладно, — наконец вздохнула Нуна и переставила термос из-под подушки на стол. Кёнсу одобрительно улыбнулся, Кай недовольно отвернулся к окну. — Кстати, — чуть подумав, добавила девушка. — Кёнсу, ты не мог бы, пожалуйста, передать Чунмёну, что я не отвечаю на его смс, потому что у меня деньги на телефоне закончились. А не потому что мы с Каем играем в покер на раздевание.       — А вы не играете? — уточнил ДиО. В отличие от задыхающегося Чонина, он был осведомлён о многочасовой переписке лидера и россиянки, в которой та успела опровергнуть сорок семь вариантов локального апокалипсиса, прежде чем её баланс ушёл в минус.       — НЕТ КАНЕШНА!!! — возмутился Кай. — ДА ЧТОБ Я...       — Играть с ним? На раздевание? — усмехнулась Нуна, проигнорировав ор. — Смысл? Я могу его загуглить, и первые же картинки будут без одежды, — она отточенным движением вытащила айпод, чуть постучала по экрану и протянула его Кёнсу: — Смотри.       — Действительно, — поджал губы тот, пролистав пару изображений. Чонин уронил в миску перед собой всё, что мог, включая гордость, мобильник и челюсть. Он дёрнулся, чтобы отобрать у хёна айпод, но Нуна опередила его.       — Вообще-то, Кай, — хмыкнула она, пряча собственность в карман нижнего свитера из трёх, — ты айдол, а фотки находятся в общем доступе. Я имею право не только гуглить их, но даже плакат заказать. Такой на всююююю стену. И с автог...       — Так, Нуна, Нуна, давай не будем ничего заказывать... — замахал Кёнсу у которого грозил сорваться рекорд по затишью между конфликтами. — Если уж очень надо, закажи МОЙ плакат. Окей? Хоть полуголый, хоть во всю стену, хоть с автографом.       В воображении Кёнсу эта фраза была примиряющей. В реальности это было последнее, что стоило произносить. Кай стиснул палочки с таким скрипом, что удивительно, как он их не сломал. Хён только что предложил ей заказать его полуголый плакат с автографом?! Серьёзно?! Всё. Этот день официально просто не может стать ещё хуже. Он и так уже на дне. На дне дна, у которого есть второе дно.       — Я подумаю, — пожала плечами Нуна. Чонин стал озираться в поисках бумажного пакета, в который можно подышать, чтобы успокоиться. — Ты главное Чунмёну передай, что всё ок.       — Передам, конечно, только вот вряд ли поможет, — вздохнул вокалист. — Я ему ещё на третьей смске пытался объяснить, что тут всё... — он задумался: «хорошо» — явно не подходящее слово для данной ситуации. — ...приемлемо. Но бесполезно.       — На третьей? — задумчиво подняла взгляд к потолку Нуна. — Это когда он мне скинул ссылку на статью «17 способов избавиться от тела, чтобы его никогда не нашли»?       — Что?!       — А нет, сорри. То Сехун прислал, — постучала себя по лбу Нуна. ДиО поспешил заверить Кая, что она просто шутит, но поставил на заметку спросить у макне о переписке. Девушка недовольно вздохнула, почёсывая шею, и попросила: — Кёнсу, а можно я хотя бы один свитер сниму? — тот отрицательно покачал головой. Нуна демонстративно оттянула воротник и сделала страдальческую моську. — Пожалуйста. Очень жарко.       Кёнсу замялся, взвешивая все за и против. Чонин угрюмо строчил смску Сехуну, надеясь, что тот хотя бы по старой дружбе скинет ему ту же самую статью про утилизацию трупов.       — Может быть, — наконец кивнул вокалист, хоть и с ощутимой неохотой. «Какая неожиданность», огрызнулся себе под нос Кай. — Измерим температуру, тогда посмотрим, — уточнил он. Нуна пожала плечами.       Под крайне недовольные бормотания танцора о том, что ЕМУ он разрешил уменьшить количество свитеров только на ВТОРОЙ день, Кёнсу достал с полки предусмотрительно перетащенную сюда аптечку и вложил каждому в лапку по термометру. Чонин закатил глаза, но всё же покорно сунул свой под язык. А вот Нуна почему-то не стала, задумчиво уставившись на прибор.       — Что такое? — поинтересовался вокалист, возвращаясь к составлению посуды на поднос.       — Кёнсу, а этот ведь сломанный, — девушка потрясла градусником у себя перед носом. — Я забыла сказать, Кай его залил вчера.       — ЭФО ФЫ ФИНОФАТА!!! — возмутился тот. Нуна фыркнула. ДиО забрал у неё градусник и нажал на пару кнопок. Дисплей, как и раньше, отобразил лишь непонятные ромбики.       — И правда. Ну значит, выбросим, что поделать, — он поджал губы, убирая прибор в карман. — Что ж. Как бы нам... — он обернулся на Кая, выплёвывавшего неразборчивые ругательства, а потом снова перевёл взгляд на россиянку. — Давай тогда просто... — он протянул руку к Нуне. — Можно?       — Конечно, — пожала плечами та, чуть приподнимаясь к нему навстречу.       Когда до Чонина наконец дошло, о чём сейчас шла речь, было уже слишком поздно — Кёнсу уже коснулся губами Нуниного лба. В мироздании что-то хрустнуло и сломалось вместе с пластиком термометра в зубах Кая. Время потекло со скоростью очень старой, слабохарактерной черепахи, ползущей против шквального ветра. Кай видел, как Нуна прикрывает глаза, как ладонь ДиО сдвигается чуть выше под её волосами; как вертикальная морщинка рассекает его лоб, и он задумчиво опускает ресницы. Ещё он видел, как горит вселенная, рушатся миры и у него лично отказывает печень. А Кёнсу всё не отстранялся. Долго. Очень долго. БЕСКОНЕЧНО, МАТЬ ИХ! ОНИ ТАМ ПРИКЛЕИЛИСЬ ЧТО ЛИ?!       У второго дна того дна, на котором уже лежал сегодняшний день, начало прощупываться стотысячное дно и безграничный потенциал к падению. Вы уж извините, Кёнсу может заставлять Нуну укрываться, как следует; может давать ей лекарства, поить чаем и даже мило улыбаться. Но ТАКОЕ?! Кай не знал, как дышать, куда бежать и кому жаловаться. И как объяснить тому, кому он пойдёт жаловаться, почему его так сильно беспокоит соприкосновения губ Кёнсу со лбом Нуны. Но пока он придумывал, как повежливей крикнуть хёну «ФУ! НЕЛЬЗЯ! БРОСЬ!», тот уже сам отодвинулся и улыбнулся россиянке:       — Отлично, температуры нет.       Нет, у неё-то может температуры и нет, но вот Кай явно вскипел.       — Ого, ничего себе... — покачал головой Кёнсу, глядя на циферки его градусника. — Ну-ка... — Он приложил ладонь к его лбу, сначала внутренней, а потом тыльной стороной. Тот был совсем не горячим. — Странно, — протянул ДиО. — Наверное, этот тоже сломан...       Чонин негодовал, как никогда в жизни. Хотя внешне могло показаться, что он слегка умер или застыл как жук-карапузик в стрессовой ситуации.       — Так, я за таблетками, сидите смирно, — велел Кёнсу, забирая посуду и как ни в чём не бывало направляясь на выход.       — А что со свитером-то? — окликнула его Нуна у самой двери. Тот немного помялся, но всё же кивнул:       — Ладно. Можно. Но только один.       — Ура! — просияла девушка и принялась скорее стягивать с себя ненавистный кусок шерсти.       — ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ?! — наконец обрёл дар речи Чонин, но за Кёнсу уже закрылась дверь. ...       — Ну, как они? — поспешно проглатывая только что отпитый чай, спросил Сухо, едва ДиО появился на пороге.       — Если ты насчёт покера на раздевание, то у Нуны кончились деньги.       — Они играют на раздевание, потому что у Нуны кончились деньги?! — схватился за сердце лидер.       — Чт... НЕТ! — спохватился Кёнсу. — В смысле, они НЕ ИГРАЮТ, — выбрал максимально ясную формулировку он.       — Ты уверен?       — Да. У них нет КАРТ, и они оба ОДЕТЫ. В три свитера каждый... А, стоп, уже в два, — машинально исправился он, вспомнив, что Нуна только что избавилась от верхнего свитера, а на Кае его нет ещё с утра.       — ЗНАЧИТ, ВСЁ-ТАКИ РАЗДЕВАЮТСЯ?!       — Чунмён, ради бога, — устало потёр переносицу Кёнсу, сложив посуду в раковину. — Я не это... Короче. Поверь мне, единственно, что они способны сейчас делать вместе, это ругаться.       — Но на всякий случай... — Сухо поспешно развернул к нему ноутбук с отрытым каталогом.       — Нет, мы НЕ БУДЕМ покупать видео-няню, — перебил его ДиО. — Сколько можно это обсуждать? Тебе нужно авторитетное мнение, чтобы ты отказался от этой затеи? Давай позвоним Крису или Лу Ханю.       — Эй, а наше мнение уже не авторитетное? — обиженно пробасили из приоткрытой двери в БэкЁлевскую комнату.       — Оно им когда-то было? — ответил ему звонкий голос оттуда же.       — Справедливо, — хмыкнул бас, и ЧанБэки отключились от беседы.       Ни Чунмён, ни ДиО не нашли, что на это ответить. А откуда-то из-за дивана раздался сдавленный стон раненой касатки. Кёнсу удивлённо поднял брови и направился в сторону звука. Вследствие чего обнаружил между телевизором и диваном непредвиденное тело, трагично уткнутое лицом в ковёр.       — Так, а тут-то что случилось? Ты живой? — сердобольно поинтересовался вокалист, потормошив тело за плечо.       — Пхххххвн, невххххх. Ххххвввв, — прогудело тело, оно же Сехун, продолжая сохранять позу воблы, погрязшей в безысходности. Кёнсу молча повернулся к Чунмёну, ожидая перевода.       — Лу звонил, — пояснил тот. — Мандаринки приедут не сегодня ночью, а завтра поздно вечером. Выезд отложили. Кстати, да, забыл сказать, — сконфуженно кашлянул он, разворачивая ноутбук обратно к себе.       — Пхххвхххнххх! Пвхн! Пхн! — возмутился Се, недовольно колотя по дивану справа от себя.       ДиО вздохнул и присел рядом с ним на корточки. За сегодняшний день он пережил столько, что мог спокойно записать в своё резюме тридцатилетний стаж работы в детском саду. С примечанием «Предотвратил применение использованных носовых платочков в качестве биологического оружия». Он так надеялся, что к четырём утра подкатит китайская подгруппа, и он наконец вручит Чунмёна и его нездоровые позывы к шопингу на попечение Криса, а Сехун самостоятельно вручится Лу Ханю. Но теперь помощи не предвидится, и вдобавок придётся утешать макне, который, очевидно, собрался активно страдать ближайшие несколько часов. Именно этого Кёнсу не хватало для полной коллекции впечатлений.       — Сэ, ну. Не надо так расстраиваться, — он сочувственно погладил его по спине. — Это всего на несколько часов позже.       — На несколько?! — тут же поднял голову макне, возмущению которого не было предела. — Вы сговорились, что ли?! Не на НЕСКОЛЬКО. А на целых ДВАДЦАТЬ!       — Ладно, не на несколько. Но это не конец света. — Обозлённый всхрюк подсказал Кёнсу, что он очень плох в переговорах. Хотя, предыдущие часы в коптилке его и так об этом просветили. Обречённо рассчитывая, какой процент людей спрыгнул бы с крыши, если бы он отговаривал их от самоубийства, Кёнсу потянул макне за локоть: — Успокойся и займись чем-нибудь полезным — не заметишь, как ребята окажутся тут. Давай-ка, нечего валяться на грязном полу.       — Он чистый, — буркнул Се и раздосадовано хлопнул по ковру. Облачко пыли, взметнувшееся от этого жеста, не поддержало данное утверждение.       — Так, как только они приедут, срочно делаем генеральную уборку, — поджал губы Кёнсу, глядя за оседающим пылевым туманчиком.       — Вот тебе лишь убор... АПЧХИ!!!... уборка! А у меня тут, между прочим жизнь ру...       Сехун осёкся. Кёнсу как-то странно нахмурился и намертво пригвоздил его взглядом к полу. Макне нервно сглотнул, понимая, что сделал нечто очень плохое, потому что Кёнсу ни с того ни с сего такими взглядами не разбрасывается. Они вылетают как синий экран смерти — только при больших проблемах. Простого нытья об уборке не достаточно, чтобы спровоцировать подобное. Так чего это он вдруг? Если взять основные триггеры, то это еда, уборка и...       — О НЕТ, ХЁН, БОГОМ КЛЯНУСЬ, Я ЧИХНУЛ ИЗ-ЗА ПЫЛИ!!! — панически замахал руками Сехун, которого наконец озарило, и стал живее подниматься на ноги. Кёнсу скептически сощурился, сдвинув брови. — ПРАВДА ИЗ-ЗА ПЫЛИ! ТЫ ПРАВ, НАМ ОЧЕНЬ НУЖНА ГЕНЕРАЛЬНАЯ УБОРКА! Я ПЕРВЫМ ВСТАНУ ЗА ДВОЕ СУТОК И ВСЁ НАЧНУ УБИРАТЬ, ЧЕСТНО! ТОЛЬКО НЕ НАДО В КОПТИЛКУ!.. ХЁН, НЕ ДАЙ ЕМУ МЕНЯ ЗАБРАТЬ!!! — взмолился он, прячась за Чунмёном.       — Я... эээ... Кёнсу, правда... — неуверенно подтвердил лидер. — Это, скорее всего, пыль...       — ТОЧНО пыль! — прошипел макне, сжимая рукав его рубашки.       — Кхм... Это ТОЧНО пыль, — исправился он. — Может, не надо его закрывать?       ДиО внимательно посмотрел на него и окинул подозрительным взглядом Сехуна. Тот пригнулся ещё ниже, стараясь исчезнуть из поля зрения вокалиста, и стал шептать мольбы в локоть Сухо.       — Лу Хань же приедет, и... — попытался защитить его Чунмён.       — Три дня — подождёт, — сложил руки на груди ДиО.       — Он тихонько посидит в своей комнате... И с уборкой обещал помочь... — перебирал спасительные аргументы Сухо. Кёнсу продолжал прощупывать макнэ-лидерскую инсталляцию подозрительным взглядом. — И он больше не будет валяться на полу... Правда, Сехуни?...       — Сехун может остаться здесь, если ты прекратишь настаивать на радио-няне, — вдруг предложил ДиО.       Сехун так яростно затряс лидера, что весь его чай успешно расплескался в конфетницу. И Чунмён понял, что у него нет вариантов, кроме как согласиться. Точнее, есть, но это единственный, при котором он останется жив, здоров и без неизлечимых моральных травм. Он кинул печальный взор на каталог. Каталог, бесчувственная скотина, даже не посмотрел в ответ. Тогда Сухо обернулся к Кёнсу и кивнул, жертвуя святым на благо молодёжи:       — Ладно.       — Больше ни слова, ни звука, ни намёка. Обещаешь? — уточнил Кёнсу. Сухо кивнул ещё раз. — Тогда по рукам, — хмыкнул он, довольный первым просветом за день. Всё же выменять едва ли простуженного макне на решение хотя бы одной сегодняшней проблемы — отличная сделка. — Сехун, пока ты свободен.       Макне просиял и радостно стиснул в объятиях Чунмёна, расплескав последнее, что оставалось у того в чашке. Ноутбук пронесло только чудом. Осознав это, Се мгновенно отлип от хёна, стал извиняться и полез за тряпкой.       — ТОЧНО уборка. Срочно... — выдохнул Кёнсу, наблюдая за этим. — И Се, учти, — погрозил он макне. — Ещё один чих — и я даже секунды не буду колебаться. Всего. Один.       — Да, хён. Хорошо, хён. Спасибо, хён, — послушно закивал макне, испуганно глядя на него и нервно протирая Чунмёна вместо стола.       — Да не за что, — усмехнулся тот. — Сухо, закрывай все вкладки. Ты обещал.       Лидер тяжко вздохнул, отставил свою опустевшую чашку и, послушно потыкав крестики, тоскливо прикрыл ноутбук. Ну, по крайней мере, он макне спас. Может, тот в благодарность уступит ему, и хотя бы пару ночей они поспят с закрытой форточкой. А то который день у них в комнате такой чудесный преддекабрьский дубак, что Чунмён скоро сам попадёт в коптилку...       От накрывшей его гениальной идеи Лидер на пару секунд впал в ступор. Как он раньше-то не додумался! Если радио-няня не идёт в коптилку, то он придёт туда сам! Гениально! Он хотел злобно рассмеяться, но потом решил, что злой смех не совсем в его духе. Да и вообще, стыдно как-то. Поэтому просто снова притянул к себе ноутбук и к огромному удивлению Сэ, всё ещё тёршего столешницу, загуглил: «Как простудиться быстро и наверняка?»       А Кёнсу, наивно полагавший, что в его жизни стало на одну проблему меньше, подхватил поднос и отправился обратно в коптилку. ...       — Ким, боже ты мой, Чонин. Ты что творишь?! — выдохнул он, даже не успев толком переступить порог.       Он отсутствовал меньше трёх минут, а тут уже началась ядерная война. Кай с Нуной находились прямо посреди комнаты. Чонин возмущённо орал что-то про «надо было тебя ещё вчера сжечь» и пытался стянуть с Нуны один из свитеров. Та хрипела в ответ не менее возмущённое «надо было тебя ещё в первый день продать на и-бэе» и пинала его по всему, чему могла попасть. Отлично. Порог драк пройден. Да и с обещанием Чунмёну, что тут никто не раздевается, он поторопился. Что дальше? Апокалипсис?       Кёнсу поспешно оставил поднос на ближайшем столе и бросился их разнимать. Встряв между конфликтующими, он вцепился в Чонина и утолкал его в сторону кровати, заставив сесть. Жестом пригрозив ему не двигаться с места, он быстро проверил, всё ли в порядке у Нуны. У той всё оказалось в норме, разве что волосы были излишне взлохмачены. Правда, Кёнсу не мог утверждать, что это результат именно борьбы за свитер. Убедившись, что девушка цела и невредима, он вернулся к танцору.       — Я жду очень внятных объяснений, — процедил он.       — Хён, это же МОЙ свитер! — возмутился Чонин, тыча пальцем в сторону Нуны, облачённую в тёмно-синий шедевр. — В смысле... ТВОЙ свитер. С прошлого Рождества! ПОЧЕМУ ОН НА НЕЙ?!       ДиО удивлённо выгнул бровь. Всё верно, на Нуне был его свитер. Тот, который Чонин подарил ему год назад. Но это мало объясняло столь сильное негодование танцора. Что такого, если он одолжил девушке свой свитер? Она привезла с собой всего один, а понадобилось целых три — вот они с Чунмёном и пожертвовали свои на благое дело. Кёнсу не прослеживал в этом того вселенского преступления, которое для Чонина было яснее ясного дня. Он же не навсегда его отдал! Вокалист открыл было рот, чтобы озвучить всё это, но тут в лицо танцора прилетел комок из свитера, сопровождаемый злобным:       — Да на, забирай, идиот!       Кай вскочил на ноги, явно собираясь продолжить потасовку. Нуна вызывающе шагнула вперёд. Кёнсу, негодующе хмурясь, жестом остановил девушку и толкнул донсена в грудь, намекая на то, что вставать без его команды не желательно. Каю пришлось плюхнуться на место, озлобленно вцепившись в свитер. Который у него, правда, тут же отняли. Ведь теперь на Нуне оставался всего один слой шерстяной одежды, а Кёнсу никак не мог допустить подобного.       — НУ ОНА ЖЕ САМА ОТДАЛА!!! — простонал Кай, цепляясь кончиками пальцев за ускользающее сокровище.       Кёнсу устало закатил глаза и вновь развернулся к донсену:       — Если ты мне прямо сейчас назовёшь хотя бы одну внятную, логичную причину, почему Нуне нельзя надевать мой свитер, я без малейших возражений отдам его тебе.       Он выжидающе сложил руки на груди. Кай возмущённо открыл рот, но раздосадованно захлопнул его обратно. Он бы тоже с удовольствием послушал какой-нибудь внятный, логичный аргумент в свою пользу. Но таковых не находилось. Почему нельзя? Ну... ПОТОМУ ЧТО. Потому что он, Ким Чонин, очень этого не хочет. А от того, что для хёна это недостаточная причина, всё как-то особенно бесит. Он же выбирал этот свитер. Сам! Долго! Он, мать его, никому никогда не выбирал так долго долбаные свитера. А тут почему-то очень хотелось найти правильный, подходящий. Чтобы вот именно для Кёнсу. С поразительной глубиной цвета. Немного строгий, но мягкий и тёплый... НУ КАКОГО ЧЁРТА ОН ОТДАЛ ТАКУЮ ВАЖНУЮ ВЕЩЬ ЭТОЙ ДУРАЦКОЙ ДЕВЧОНКЕ?!       — Я так и думал, — хмыкнул ДиО, так и не дождавшись ни звука от донсена, хватающего воздух, как выброшенный на берег карась.       Он вручил девушке свитер и скомандовал всем вернуться за стол, а сам вернулся к брошенному подносу и стал распределять лекарства по блюдечкам. Нуна упаковалась обратно в два слоя под пристальным взглядом Кая, от которого драгоценный свитер чуть не начал тлеть, и села на свою табуретку. Вокалист поставил на стол два блюдечка с цветными капсулами и два стакана воды, а затем послал Чонину настойчивый взгляд. Тот недовольно перенёс себя на вторую табуретку.       — Не подавись, — ядовито процедил он в сторону россиянки, высыпавшей себе на ладонь таблетки.       — И не надейся, — хмыкнула та, опрокидывая горсть в рот и запивая.       Но то ли в Кае есть цыганская кровь и он сглазил, то ли Нунина простуда решила, что все сегодня мало страдали — на втором глотке девушка всё же закашлялась. Недовольно пунцовея, она метнула на язвительно ухмыляющегося танцора яростный взгляд, а потом вдруг поджала губы и развернулась к Кёнсу:       — О, я чуть не забыла! Хотела спросить: ты знал, что Кай во сне шепч...       Она не успела договорить — Чонин с размаху пнул её под столом так, что она стукнулась о столешницу. Схватившись за ушибленную коленку, Нуна прошипела пару национальных междометий, уместных в данной ситуации, и замахнулась на обидчика стаканом. Кёнсу поспешно ухватил её за руку.       — Нуна, стоп!... Чонин, ты с ума сошёл?! — всплеснул руками он, оборачиваясь к донсену, пока Нуна недовольно тёрла ногу.       — Она... первая начала, — неуверенно возмутился Чонин, одолеваемый негодованием и смущением одновременно. Честно говоря, он не планировал никого пинать. Это был рефлекс! Он просто не мог ей позволить закончить это предложение!       — Мы что, в детском саду?! — Кёнсу одарил его суровым взглядом, отковыряв наконец из ладони россиянки стакан и отставив его на безопасное расстояние. — Тебе двадцать лет, а Нуна девушка! Как можно было её ПНУТЬ?!       — Дай мне топор, я тоже кое-кого пну, — огрызнулась Нуна.       — Никаких топоров! Покажи-ка, — он кивнул, приседая перед ней на корточки.       Та закатала штанину, краем глаза следя за танцором, который усердно ненавидел подоконник. Кёнсу аккуратно ощупал её ногу и поджал губы. Будь сегодня любой другой день, Нуна сказала бы, что будет маленький синяк, и ничего страшного. Но сейчас она была очень заинтересована в преждевременной смерти Кая, поэтому промолчала. Кёнсу снова обернулся к донсену и только укоризненно покачал головой. Тот скривился и перевёл полный ненависти взгляд на россиянку. Та ответила ему самой искренней взаимностью.       — Всё. Так больше не может продолжаться, — покачал головой вокалист, поднимаясь обратно на ноги. — Сидите смирно. Я сейчас принесу мазь от ушибов. А потом будете мириться. — В ответ повисла напряжённая тишина. — ЯСНО? — переспросил он.       На этот раз оба больных пробубнили что-то бессвязное, по-прежнему не сводя друг с друга глаз. Кёнсу ещё пару секунд постоял посреди комнаты для порядка, а потом поспешил в гостиную. Он отмахнулся от очередного «нукаконитама» Чунмёна, поспешно перескочил через вновь распластанного в плоскости тлена Сэ и завернул в ванную. Там, наплевав на аккуратность, разворошил все крема и мази, которые у них были, нашёл нужный и бегом отправился назад. По пути он вдруг понял, что проблему со свитером можно решить в миллион раз проще: отдать Чонину камень преткновения, и вернуть на Нуну тот свитер, что принадлежит Сухо. Где эта гениальная мысль была две минуты назад, он не успел додумать: за дверью обнаружилась последняя стадия звездеца, которым был весь сегодняшний день.       В первую секунду вокалисту показалось, что всё, отмучился — инфаркт схватил его на пороге, и теперь он в раю на облачках. Но вторая секунда прояснила ситуацию. Облачков не было — просто в воздухе кружил ворох перьев, оседая под ноги и выстилая пол личным кошмаром хаоса Кёнсу. А сыпались эти перья из подушек, которыми россиянка и танцор безжалостно колотили друг друга. ДиО поражённо застыл в дверях. Одно пёрышко изящно спикировало на чашу весов его терпения и с грохотом обрушило её наземь.       — А НУ НЕМЕДЛЕННО РАЗОШЛИСЬ В РАЗНЫЕ УГЛЫ КОМНАТЫ! КАЖДЫЙ НА СВОЮ КРОВАТЬ, ЖИВО!!!       Кай вздрогнул от неожиданности и пропустил подушечный хук справа. Недовольно выплюнув горсть перьев, он замахнулся для ответного удара. Но к нему подлетел Кёнсу, выдернул у него из рук останки подушки и прописал ими крепенький апперкот. Чонин отшатнулся и рухнул на свою постель, обиженно потирая подбородок. Хмурый ДиО развернулся к перьево-облачной Нуне, но та сама живо бросила подушку и примирительно подняла руки вверх. Грозным зырком загнав её на кровать, Кёнсу достал мобильник:       — Чунмён, мне нужен скотч!       Кай и Нуна испуганно переглянулись, на долю секунды забыв, что у них кровная вражда. Доигрались. Кёнсу отошёл к двери и обернулся к ним:       — Я выйду ровно на три секунды, ровно на два шага от комнаты, — он обвёл их указательным пальцем. — Всем сидеть на месте. Не двигаться. Не дышать. Только п...       — Ловишь? — раздалось из дальнего конца коридора.       — Да, сейчас! — отозвался вокалист и вышел.       — Всё из-за тебя, — прошипел Кай, оперативно закапываясь под одеяло.       — Зачем ему скотч?! — прошептала Нуна, тоже на всякий случай кутаясь в дальнем уголочке.       — Надеюсь, чтобы примотать тебя к булыжнику и сбросить в реку!       — Да, только МЕНЯ, мечтай, — фыркнула Нуна.       Дверь хлопнула, и оба живо укрылись с головой. Кёнсу вернулся с красной клейкой лентой в руке, окинул хмурым взглядом две пары глаз, испуганно глядящих на него из одеяльных домиков, и с громким треском отклеил один край. Одеяла синхронно вздрогнули.       — Хён, может, не надо?... — неуверенно икнул Чонин.       — Надо, — отрезал Кёнсу и направился вглубь комнаты.       Кай резко ушёл в одеяльное подполье, молясь, чтобы его казнили не первым. И кажется, его молитвы были услышаны. Он лежал, слушая душераздирающий треск скотча за пределами его укрытия, и даже слегка злорадствовал. Но потом вспоминал, что ему скоро тоже будет плохо и настроение резко падало.       Наконец треск стих. Кай напрягся ожидая, что его начнут откапывать. Но хён всё не шёл. Послышался скрип подвигаемого стула, и Чонин аккуратно высунул нос из-под одеяла. Кёнсу сидел почти у самой двери, сложив руки на груди. Повернувшись в сторону второй кровати танцор увидел, что Нуна также выглянула из своего укрытия, чтобы разведать обстановку. Выходит, это не её вокалист только что подвергал пыткам. Стоп. Тогда что это было?!       ДиО молча указал пальцем на пол. Хворающие синхронно опустили носы в указанном направлении. Там от самого окна до двери тянулась длинная сплошная полоса скотча, разрубая комнату ровно напополам.       — Какое у нас правило для линий из красного скотча? — ДиО сложил руки на груди. Кай и Нуна смотрели на алую реку с двумя перьевыми берегами и боялись пошевелиться. Каким-то нелепым образом этот сценарий оказался более жутким, чем все их предположения о пытках.       — Не пересекать под страхом смерти, — наконец облизнул пересохшие губы Чонин.       — Именно, — хмыкнул Дио. — Теперь миримся.       — Я...       — К...       — Миримся, — настойчивей повторил вокалист.       — Но...       — Он...       — МИРИМСЯ!       — Мир? — выпалил Кай, панически глядя на Нуну.       — Мир, — не менее испуганно согласилась та.       — Конфликт исчерпан? — уточнил Кёнсу. Оба яростно закивали. — Больше не будем морально и физически калечить друг друга? — В этот раз яростное мотание было отрицательным. Кёнсу довольно кивнул и сложил руки на груди: — Отлично. А теперь спать.       — Как спать? — хором отозвались Кай и Нуна.       — Молча. И с закрытыми глазами, — ДиО щёлкнул выключателем, погружая комнату во мрак. — Я посижу тут, пока вы не уснёте.