Сыпасиба, Нуна

55

      Россия встретила ЕХО с распростёртыми объятиями. Первым пунктом в их маршруте была, конечно же, столица — Москва. И по древней русской традиции проблемы начались уже в аэропорту. Что-то было не так — Нуна поняла это, как только они вышли в вестибюль. Но что? За окнами густо валил снег, почти ничего не было видно, народ сновал туда-сюда… Откуда это странное чувство, что что-то не так? Может, необычная планировка здания? Или она забыла что-то в самолёте? Серость красок после пёстрого Сеула? Или надпись «Добро пожаловать в Южно-Сахалинск» на полстены зала? Да, пожалуй, это оно. Нуна в Москве была всего дважды, но что-то ей подсказывало, что в аэропортах Москвы такой надписи быть не должно.       Визжащей толпы не наблюдалось, невизжащей тоже, что настораживало ещё больше. Парни вроде обещали сюрприз. Нуна подумала, что если это он, то он бы без труда победил в номинации «да, сюрприз меня удивил, ибо, какого хрена». Но как выяснилось, Экзо удивлялись не меньше Нуны; отсутствию фанатов; тётке, проехавшей чемоданом по ноге Тао и за это ещё и гавкнувшей на него; дубаку; и ещё раз отсутствию фанатов. Потоптавшись минут пять, поглазев на кусты-в-горшках и оглядев весь зал, они убедились, что слух и зрения их не подводят.       — Нун, — протянул Сехун. — Нам обещали, что в России у нас тоже много фанатов. Ну и где?       — Вероятно, в Москве, — хмыкнула Нуна, — стоят с плакатами, встречают ваш стафф. И что мы тут делаем? Кто-нибудь знает?       Здесь весь замес в том, что перед вылетом выяснилось, что у них не прошла оплата по некоторым — экзо и нуниным как раз — билетам, менеджеры переорались по этому поводу друг с другом и с сотрудниками аэропорта. В итоге было решено, что один менеджер, стафф и багаж полетят на том самолёте, на котором собирались — раз уж билеты есть и всё в порядке. А Экзо под присмотром Нуны и второго менеджера долетят на следующем ближайшем рейсе, и в аэропорту все снова воссоединятся и поедут в отель. Первая партия улетела, а тому менеджеру, который был с Экзо вообще стало плохо. Пока они одной половиной группы приводили его в чувство и вызывали врача (менеджер в итоге вообще остался в Сеуле), вторая половина разбиралась с билетами. Ну и разобрались, ага.       «Сюрприз», который Экзо обещали Нуне, заключался в том, что тур начнётся с её родного города, а не с Москвы, как планировалось изначально, потому что в итоге компания решила начать с самой западной локации, а не со столицы. Ну и Нуна такая «здорово, конечно, только мой родной город — Санкт-Петербург, а не Южно-Сахалинск». И тут они как раз и понимают, где именно просели на выборе новых билетов, потому что при замене некоторые гении ткнули пальцем в тот город, где был дефис, не сильно вглядываясь. А на слух они их один бог не различают. А Нуна не обратила внимание, когда они садились на борт — музыка в ушах, полёт на носу, ей и в голову не могло прийти, что они полетят куда-то не туда.       Но, как говорится, снявши голову по волосам не плачут. Так что, Нуна вздохнула, поняла, что ей всё разруливать — так как такой роскоши, как менеджер у них сейчас не ма. Она высылает Сехуна, Лу и Минсока купить всем чая, и, велев Крису присматривать за всеми остальными, забирает с собой Чунмёна и Чонина и идёт разбираться с новыми билетами.       Пока эта троица занята, ХунХанМины возвращаются с чаем к своим подмерзающим товарищам, которые вообще-то не были готовы к такому холоду, несмотря на все предупреждения Нуны. Только Минсок закутан так, будто ему пять лет и его бабушка одевала на прогулку — остальные ежатся, так что за чай хватаются охотно.       И пока они ждут происходит столкновение с местной уборщицей, которая сначала бурчит, что они ей полы мыть мешают, потом что люди безрукие не могут донести, выбросить стаканчик в урну, а на подоконниках оставляют. Экзо всеми силами выученного русского пытаются ей объяснить, что это их чай, они просто поставили, пока ждут друзей, которые отошли. Та кое-как их понимает. В целом интересуется чёй-то они тут стоят такие красивы, не на областную олимпиаду ли приехали. Те ничего не понимают, но стараются кивать.       Бабка говорит Чанёлю что он «девчуля красивая, конечно, но что ж голос такой прокуреный», а с Минсока умиляется и спрашивает, как его зовут. Тот машинально отзывается «Сюмин» и бабка говорит, что «Семён имя хорошее, у неё так внука зовут. Только её Семён ~постарше будет~, ему уже шестнадцать и он в техникуме учится». Лу она принимает за сестру «Семёна» и предлагает ему волосы отрастить подлинней и не стричься «под мальчика». Пацаны потеряно хлопают глазами, но тут наконец возвращаются Нуна и Сухо с Каем. Пытаются понять, что происходит. Отсмеявшись, Нуна быстро устраняет недопонимание и бабка, махнув что-то вроде «тьфу ты, позапудрят людям мозги, ни стыда ни совести» уходит.       (где-то в этом месте оговорюсь, что все сцена с прилётом и бабкой была БУКВАЛЬНО самой первой главой (черновиком), которую я написала, когда начала придумывать эту историю. Ещё на бумаге, карандашом. Так что у этой сцены выдержка даже более десяти лет, ахаха. Но, чувствую, она совсем не как вино…)       Нуна и Сухо объясняют, что до менеджера им пока не дозвониться — тот ещё в самолёте — а своими силами разобравшись там с пунктом назначения и расписанием, они поняли, что если они не хотят пропустить утреннее интервью через два дня, они не могут ждать прямого рейса до Спб, который летает гораздо реже, чем до Москвы. Поэтому они взяли рейс на ближайший самолёт до столицы рано утром (а сейчас относительно поздний вечер), а оттуда уже на поезде доберутся до Спб — и дай боже успеют. Благо у них есть Нуна-носитель-языка и Сухо-носитель-карточки-с-деньгами. Потому что все они без багажа и тупо с телефонами.       До утра ещё как-то надо дожить, поэтому они решают дойти до гостиницы при аэропорте и там переночевать. До той идти минут десять, они выходят на улицу, там снег падает уже мягко, и красота и вообще. И они вдруг понимают, что они сейчас там, где никто понятия не имеет, что они айдолы, все думают, что они ещё летят в самолёте, ни менеджеров, ни фанатов — можно делать что угодно. И по пути до гостиницы они веселятся, как дети, бегают, бросаются снежками, БэкЁли сыплют друг другу снег за шиворот, ХунХаны валят друг друга в снег и даже позволяют себе поцеловаться — потому что когда ещё такой шанс выпадет. В общем, радуются, смеются и вымокают до нитки. Вваливаются в гостиницу… И выясняется, что мест там и нет. А авиакомпания им ничего предоставлять не обязана, так как в этот раз ошибка была не с их стороны.       Все стоят такие, думая, что надо было сначала найти место для ночлега, а потом идти в снежки играть, ну и к ним подходит какой-то мужик и такой пс, могу сдать квартирку на ночь. Цену заламывает огого, но Сухо такой, ну шо поделать, Нун, скажи, что мы согласны. Мужик ведёт их в дом через пару улиц от гостиницы и даже не расчленяет и не грабит (ура!) (не ходите с подозрительными мужиками в реальной жизни. Это здесь литературное допущение, что Нуна ~живёт на чердаке~, а худшее, что хочет подозрительный мужик — ~заломить цену~ дороже обычной. В жизни допущения совсем иные, увы). Квартирка оказывается супер-обшарпаной студией, даже близко не тянущей на те деньги, что у них запросили. Но по крайней мере тёплой и всё лучше, чем сидеть на улице. Мужик показывает им, где всякие чашки-кружки и пледы, говорит, что придёт утром в обговорённое время, и уходит.

56

*Глава в которой до Кая наконец хоть что-то доходит*              Народ живенько раздевается из мокрой одежды до нижнего белья (кто практически до, а кто и действительно до), и развешивает всё это куда придётся, сушиться. Они берут чай, чтобы как-то согреться, заворачиваются в пледы — которых мало, так что сидят по двое-трое, только Нуне выделяют собственный — и садятся в круг, обсуждаю, что делать: потому что кровать тут одна и односпальная, пледов мало, подушек тоже, да и сменной одежды у них нет. В итоге решают, что нужно всё так же Нуну и Сухо послать в магаз, чтобы те купили все, чего им не хватает. И с ними отправить ещё кого-нибудь типа Чанёля и Сехуна, чтобы помогли всё нести.       Вот только почти вся одежда у них мокрая, так что как им идти — не ясно. В итоге они перещупывают всё, что есть и отбирают те предметы одежды, которые не вымокли. Их хватает ровно, чтобы одеть Нуну и Сухо. Решают, что тогда они идут без помощников и покупают меньше вещей: из расчёта один плед и подушку на двоих (несколько уже есть в квартире), плюс что-то тёплое на всех типа свитеров, штанов и носков. Запаковывают их и высылают опять в морозную ночь, «на охоту».       Пока СуНу рыскают в метели по магазинам, остальные обсуждают планы на завтра и чуть переговариваются о том, кто где будет спать. Лу говорит, что единственную кровать они уступят Нуне, а остальные в целом могут лечь на полу, как им заблагорассудится. Т.е. он очевидно спит с Сехуном, БэкЁли вместе, а остальные пусть делают, что хотят. Но чуть подумав, добавляет, что Кёнсу может лечь с ними (ХунХанами), потому что знаю они Кая, тот наверняка заберёт всё одеяло себе, а ДиО в итоге будет мёрзнуть.       Кай, который прямо сейчас сидит под одним пледом с хёном, возмущается праведным негодованием и порывается вообще от этого пледа отказаться и демонстративно закутать в него Кёнсу полностью. Тот его успокаивает, снова нормально накидывает плед на них обоих и говорит Лу, что всё в порядке, ничего Чонин не заберёт, они будут спать под одним одеялом. Кай вроде бы доволен, что хён вступился за него, но крайне недоволен, что все постоянно считают, что он вообще ни во что не ставит комфорт и желания Кёнсу (ему же не первый раз упрекают, что он думает только о себе, когда дело касается взаимодействий именно с ним). И намеренно решает, что наоборот сегодня он заботится о хёне. И чаю подлить и пледик поправить.       Сухо и Нуна возвращаются, обвешанные как вьючные мулы. Приносят несколько подушек, простыней, пледов/одеял — ровно впритык, чтобы на всех хватило. И, цитируя Сухо, «Лу, честное слово, мы не специально, там других не было» тринадцать одинаковых свитеров с оленями (и штаны к ним). Все наконец одеваются, утепляются, выкладывают свои будущие спальные места шеренгой. Лу озвучивает Нуне, что кровать её — и та, конечно же, противится, говорит, мол это лишняя трата кровати, там спокойно уместятся двое. Пусть ХунХаны или БэкЁли лягут, например, а она со всеми ляжет на полу, не переломится. Или, если им уж так принципиально, пусть кто-нибудь ляжет с ней. На Лэйевское бодрое «я могу» Олень тут же заявляет, что пересматривает своё утверждение про «ложитесь все, как хотите», и теперь у них строгий регламент: Нуна спит на кровати, Лэй у двери, в самом конце шеренги, как можно дальше от этой кровати, а сами ХунХаны наоборот, максимально близко, но не совсем впритык — между ними ещё будет Чен, на случай если россиянка надумает случайно свалится во сне.       Нуна в итоге недовольно, но соглашается занять кровать, только буркает напоследок что-то типа «пустите хоть Кёнсу ко мне, а то Кай его без одеяла оставит, и он ночью замёрзнет» (напоминаю, Нуна с Сухо не слышали этой претензии, когда её говорил Лу пару часов назад). Кай задыхается от негодования, чуть не отдаёт хёну вообще всю свою одежду и не уходит ночевать на улице в снегу. Ну и тут два фактора, конечно, первый — что его опять попрекнули тем же самым, а значит не с потолка всё взято, а во-вторых НУНА позвала Кёнсу к себе ночевать, камон, как будто Кай тут их недостаточно ревновал по поводу и без два месяца. Его успокаивает только то, что Кёнсу опять же, отказывается и остаётся с ним.       Они укладываются-раскладываются и наконец ложатся спать.       Ну и вот как раз к Чонину сон всё никак не идёт. То всё думает-думает, поправляет на хёне оделяло, жмётся ближе. Лежит, задумчиво рассматривает его спящего, спокойное лицо в лунном свете так близко. И наконец все вопросы — «а чего я его спящего рассматриваю?», «а почему я о нём хочу заботится равноценно, как он обо мне?», «а чего меня волнует, что он с Нуной хорошо общается?» и «а почему мне стало обидно после того разговора про КайСу?» (дополнительно вспоминается ремарка Сехуна про «ты не хочешь быть с ним или боишься?») — складываются воедино как пазл, и у Чонина что-то щёлкает. И он с ужасом понимает, что ответ очевиден, а ХунХаны всё же заразные.       И он лежит, утопая в этом осознании, что судя по всему любит хёна ~не как друга ~, думает что с этим делать. И вдруг понимает, что ответ один — топтать в себе эти чувства изо всех сил, потому то хён ему же чётко сказал, что «не будет никаких КайСу, даже если он захочет» (хён не совсем это сказал, если что. но если надо загнаться, любые двусмысленности трактуются не в свою пользу…). Тем более хёну вообще дурацкая Нуна нравится, небось вообще с самого начала, не зря же он всё никак не отстанет от Чонина, уговаривая «с ней помириться, к ней приглядеться». Да и Нуне вроде тоже, вон в спать с собой звала же, сегодня.       Ну и с таким вагоном неверных выводов о жизни он наконец тоскливо прижимается щекой к плечу Кёнсу и засыпает — открывая ворота в арку под названием «ох щас мы все настрадаемся, потому что Чонин тупой».

57

*Глава в которой они-таки добираются до СПб благодаря ультра неожиданной встрече*       Утро началось с адового трезвона Нуниного будильника, на котором стояли вырезанные крики из EXO — MAMA (фанфэкт, в универе у автора правда именно это стояло на будильнике, ахах). Кто подскочил, кто заворочался, кто стал зажимать уши. Крис в полудрёме бормотал что-то, что сперва показалось Нуне полным отчаяния «бля, бляяяя, бляя!», но прислушавшись, она всё же различила «бу яо» («не надо”/”перестаньте» на кит.). В итоге кое-как встали, кое-как оделись, запаковались, отдали ключи мужику и вернулись в аэропорт. Там позавтракали, выслушали ор менеджера, который наконец прилетел-дозвонился и охренел от их ситуации. Нуне пригрозили увольнением, если она их не привезёт вовремя к записи, и они полетели в Москву.       В Москве не без приключений добрались до Ленинградского вокзала и столкнулись с очередным препятствием — их слишком много. На ближайшие поезда СТОЛЬКО билетов никак не отхватить, всё распродано, ведь все покупают заранее. Пока они обсуждают, можно ли высылать мемберов порционно и не потеряются ли они одни без переводчицы, или стоит попробовать ухватить билеты на самолёт, вдруг откуда-то сбоку раздаётся восторженное:       — Настька, ты что ли?       Нуна удивлённо оборачивается на голос и, стоит ей увидеть говорившего, как её лицо тут же озаряет совершенно счастливая улыбка.       — Женя! — она отделяется от совершенно сбитой с толку Экзо-толпы и бросается на шею к какому-то совершенно незнакомому им парню. Тот тоже счастливо смеётся, обнимает её в ответ, и даже немного отрывает от пола.       Пока Экзо дружно буравят парня взглядами «что это за сучка рядом с моим оппой?», Нуна начинает радостно расспрашивать, что он тут делает, как дела и вообще. Женя — её бывший одноклассник, они уже не виделись несколько лет. В Москве он сейчас, потому что учится в МГУ на магистратуре, а на вокзале, потому что пришёл сдавать билеты за свою группу — они хотели на зимних каникулах съездить в Питер, взяли билеты заранее, но тут один препод в последний момент заартачился, сказал если они не будут ходить на доп-занятия, не допустит никого на сессии. Вот, приходится всё отменять, до поезда всего несколько часов, он приехал хоть часть денег вернуть.       Нуна вкрадчиво интересуется, сколько у него в группе человек и успел ли он уже вернуть билеты. Тот говорит, пятнадцать, и нет, ещё не успел. Нуна издаёт победный вопль и снова повисает у него на шее. На это раз половина Экзо решает выразительно покашлять, а то что за дела вообще. Нуна ойкает, вспомнив, что она тут вообще-то не одна. Бросает им «мальчики я нашла нам билеты», а потом оборачивается к Жене и говорит мол, Жень, мне кровь из носу нужны 13 из твоих 15 билетов, идём, обменяем, а уже после пойдём куда-нибудь в кафе, я всё объясню.       Билеты они меняют успешно, Нуна отдаёт их на хранение Сухо. Экзо всё ещё косятся на Женю как-то подозрительно. Но все действительно идут куда-нибудь перекусить, и Нуна наконец объясняет группе, что Женя — её одноклассник. А Жене, что эта толпа азиатов не на заработки едет — точнее, на заработки, но не так как ты подумал — а она их переводчица-сопровождающая и такие дела.       — А ты всё же на корейский пошла? — с доброй усмешкой спрашивает Женя.       — Ну, как видишь, — с улыбкой кивает Нуна.       — Слушай, а нас действительно судьба свела сегодня. Не в службу, а в дружбу, поговори с сестрёнкой моей, плиз? А то она тоже надумала на филфак поступать — будет здорово, если ты подскажешь ей, что да как.       — Таня? А она в каком классе сейчас? — задумчиво поднимает глаза в потолок Нуна.       — Так в одиннадцатом, вот летом поступать будет. Нуна ахает:       — Погоди, как в одиннадцатом? Мы же выпускались когда, ей лет двенадцать было.       — Тринадцать. А выпускались мы…       — Почти пять лет назад, — ещё более шокировано заканчивает за него Нуна. — Боже, как время летит.       — И не говори, — тепло усмехается Женя. — Ну так что, побеседуешь?       — Конечно, с удовольствием! — кивает Нуна. — Она тоже на корейский собралась?       Женя вздыхает.       — Да, прямо рогом упёрлась, никаких вариантов больше не рассматривает. Фанатеет по своим айдолам, вот и решила.       — По айдолам? — заинтересованно изгибает бровь Нуна.       — Да, не помню название группы. Но там целая их целая толпа просто. С концертом как раз на днях приезжают к нам, в Питер. Она мне уже все уши прожужжала. Я должен был с ней идти… а теперь одну родители не пустят, вероятно, — вздыхает он, не замечая, как удивлённо ползут вверх брови Нуны. — Слушай, а может ты с ней сходишь? Если не сложно. И как раз там поболтаете о поступлении. Расскажешь ей о своей работе. Хочу, чтобы она понимала, что не всех кругом сразу же берут на работу с любимыми певцами…       — Жень, — наконец перебивает его Нуна, восторженно ухмыляясь. — Боюсь, мой рассказ о работе будет иметь прямо противоположный эффект, — усмехается она.       Женя непонимающе хлопает глазами. Нуна просит его подождать и быстро описывает Экзо сложившуюся ситуацию. Парни тоже удивляются, но в целом соглашаются, что вполне можно сказать Жене, кто они и даже провести его сестру закулисы, раз уж он им помог. Нуна расплывается в довольной улыбке и снова поворачивается к Жене:       — Айдолы, на чей концерт Таня так рвётся сейчас сидят прямо перед тобой, — она мотает головой в сторону ребят, Женя недоверчиво косится на полулохматых, помятых, в своих олене-свитерах и ни разу не тянущих на свои плакаты парней, те пытаются наименее неловко улыбаться в ответ. — И они успеют в Питер вовремя только благодаря твоим сданным билетам. Так что ты, Женечка, только что выиграл премию «брат года», — и довольно хлопает его по плечу.

58

      Женя сажает всю их неправедную толпу на поезд, Нуна последний раз повисает у него на шее, Экзо недовольно её утягивают к себе в тамбур, чтобы не висла уже ~на каком-то тут однокласснике, ну и что, что он с билетами помог~. Они проходят в вагон и дивятся всем прелестям российского плацкарта, с чаем в подстаканниках, вечно падающей перекладиной от занавесок и бегающими детьми. Крис шутит тупые шутки про то, кто у ХунХанов сегодня сверху, когда те выбирают, кто займёт верхнюю полку — после чего сразу отсылается ночевать с другими пассажирами, а не с группой ибо нехрен (имеется в виду, что у них выкуплено 2 «купе» полностью и боковые места напротив них = 12 мест, а Криса депортировали на 13ое неприкаянное с тремя рандомными попутчиками, куда изначально хотели положить Нуну) — и он там ловит ещё больший культурный шок от какой-то молчаливой и подозрительной бабки и пьяного мужика, который ему всё предлагает сыграть в карты.       В целом это должна была быть глава поездовой романтики, так как автор сама наездилась на ночных поездах в своё время и у этого есть особый вайб.       Ребята не спят полночи, шёпотом рассказывают истории, смотрят на деревья за окном под стук колёс. А когда часа в два объявляют техническую остановку, Нуна вытаскивает их всех на улицу, попускать пар изо рта и поглядеть на звёзды.       И глава заканчивается на том, как они стоят втринадцатиром, кутаясь в куртки, натягивая свитера на нос. Се жмётся к Лу, чтобы было теплее, БэкЁли вертят головой по сторонам, Булка греет ладонями свои щёки, Кёнсу заматывает смущённого Чонина в шарф. Нуна видит падающую звезду, все оборачиваются туда, куда она указывает, и прикрыв глаза, дружно загадывают желания.       Нуна глядит на их румяные щёки, счастливые и уже ~такие родные~ лица, затем снова переводит взгляд в невероятное, звёздное зимнее небо и, счастливо улыбаясь, думает, что это один из тех моментов, которые в итоге становятся драгоценным воспоминанием.

59

*Глава где появляется Нунина мама («которая точно ведьма и это наследственное» © Чонин из 38ой главы)*       Экзо пребывают в Питер, недоспавшие, помятые, получают сто двадцать втыков от менеджера, но на запись интервью всё же успевают. Концерт завтра и, в целом, им надо весь вечер и весь завтрашний день готовиться, а на следующий день уже вылет в Москву. А на те два дня, что они потеряли, у них вообще-то планировались экскурсии. Другими словами, выходит, что город они так и не успевают посмотреть из-за этой заминки с вылетом.       Но тут Нуна-петербурженка такая: ещё только середина дня, а го я их проведу хотя бы просто по центру и не очень погулять, а как стемнеет, часиков в 7 подъезжайте к такому-то метро, заберите их и пусть готовятся на здоровье. И менеджер, который сейчас один (второй менеджер пока так и не прилетел из Кореи по состоянию здоровья) и ему точно не до организаций культурного досуга группы, даёт добро.       Нуна ведёт ребят по Питеру, полу-экскурсионно, полу-жизненно. Показывает и Медного Всадника и жёпку Геракла рядом с ним, и свой любимый фонарь (потому что конечно же он у неё есть). Каменную книгу на набережной и свой филфак. Стрелку Васильевского, Дворцовую, Невский, а затем предлагает пешочком до Мариинки и дальше по всякой не такой типичной красоте. Где-то они заходят в кафехи погреться, где-то шмыгают красивые парадные посмотреть. Иногда натыкаются на фанаток, на фотки соглашаются и просто искренне просят до вечера никуда не постить, чтобы за ними не увязалась толпа. В целом, все охотно соглашаются.       К 7 вечера, запрыгнув в автобус, доезжают до ~такого-то~ метро. И звонят менеджеру, что они на месте, их можно забирать. Тот говорит, что уже едет, но застрял в пробке. Экзо спрашивают Нуну, не знает ли она, какой у них отель и может проще будет самим добраться. Но Нуна понятия не имеет и вообще с ними в отель не едет, между прочим. Тут до всех запоздало доходит, что раз город Нунин, то и жить ей есть где, так что ~такое-то~ метро выбрано не просто так — Нуна отдаст Игз менеджеру и пойдёт наконец повидаться с мамой.       Пока все удивлённо хмыкают, Лу подмечает что-то неладное. Быстро тянет к себе за рукав Криса, тот косится куда-то в сторону, кивает в будто в одобрение, и группа делает что-то совсем неожиданное: вдруг резко рассредотачивается группками по двое-трое и максимально старается слиться с пейзажем и не выдавать, что они тут все вместе. Нуна растеряно хлопает глазами, Лу подтягивает её к своей группке и поясняет, что они только что узрели не просто фанатов, а парочку очень определённых сталкерш. У них своеобразный клуб, которым они дружно ездят за ними чуть ли не на все концерты, во все страны и вообще проходу не дают. И ах да, их двенадцать. Угадай, Нуна, почему. Совершенно верно, по одной на каждого мембера, и каждая уверена, что на своём биасе женится.       Лу говорит, что им нужно срочно убираться с открытого пространства, пока их не заметили. Нуна говорит, что ну в целом можем отползти в кафеху, наверное. Тот качает головой:       — Нет, надо что-то понадёжней… Скажи-ка, а ты насколько далеко отсюда живёшь? — щурится он, вглядываясь в одну из сталкерш вдалеке, усиленно вертящую головой по сторонам и то и дело опускающую нос в свой телефон: кто-то всё же запостил фотки раньше времени.       — Десять минут через парк, — отзывается Нуна, кивая в сторону большого пятна зелени в конце улицы. Сталкерша сталкивается взглядом с кем-то из группы и начинает верещать, бросаясь им на встречу.       — Боюсь, нам придётся напроситься в гости, — выдыхает Лу и, дёрнув её за локоть уже срывается с места, крикнув остальным: — Бежим!       Никто ничего не спрашивает и не уточняет — все в едином порыве срываются следом за Лу и несутся в сторону тёмного парка. Сталкерши, которых теперь несколько штук, бегут следом, но благо, с отставанием. (минутка внезапного сонгфика: некогда вся эта погоня была придумана под Girls Generation — Paparazzi. Не знаю, зачем вам эта инфа, но вот, ахах)       Так как ничего не обговорено, при влёте в парк группа разделяется и бежит на разные аллеи, но запыхавшаяся Нуна заверяет тех, кто бежит с ней, что все они в итоге сходятся к одному выходу, так что всё будет окей. Чтобы она не отставала, как очень неспортивная единица, Чанёль закидывает её себе на плечо и они несутся дальше. У выхода действительно группа воссоединяется, а Нуну ставят на пол. Для скорости она устраивает перекличку пейрингами. ХунХаны, БэкЁли и ТаоРисы на месте.       — КайСу!.. — выпаливает Нуна дальше. Тишина. — Что ОБА потерялись?       — Я тут, — недовольно отзывается Кай. — Но нечего нас…       — Чонин, ради бога, раз в жизни! — перебивает его Лу. — Кёнсу с тобой?!       — Нет… — обеспокоенно мямлит тот.       В итоге выясняется, что не досчитались его, Лэя и Булку с Ченом. Нуна с Сухо, Сэ и Лу убегают искать на других аллеях, пока остальные усиленно рассредотачиваются между деревьев, стараясь слиться с пейзажем. В итоге кое-как находят Булку на повороте левой аллеи, обнимающего дерево и отказывающегося уходить, потому что скользко и он уже пять раз упал. Чен как раз пытается его отлепить. Лу остаётся помогать, а остальные бегут дальше. Лэй находится потеряно бродящим между деревьев центральной аллеи, Нуна и Сэ оставляют его на попечение Сухо и уносятся на последнюю аллею искать Кёнсу. Того нигде нет, но им уже звонит Лу и говорит, что Кёнсу пришёл сам, все тут, бегите скорей к нам.       Они срываются тут же. Но эти их заминки как раз сократили ту фору, что была между ними и сталкершами. Так что Экзо уже на изготовке у выхода смотрят, как за Нуной с Сехуном с визгами напополам с руганью несутся сталкерши, штуки четыре. Они выскакивают из парка, несутся через дорогу на красный, мимо сигналящих машин. Ныряют в один двор, потом другой через арку, Нуна с размаху жмякает по всем кнопнам кодового замка (тогда ещё не домофона) и парадная открывается. Она запускает пацанов, велев бежать на самый верх, на пятый этаж. Сама заскакивает последней и сталкерши от угла дома успевают-таки заметить, в какой подъезд они прилетели. Нуна подлетает к двери на третьем этаже и начинает трезвонить в звонок.       Экзо удивлённо перегибаются, через перила:       — Ты же сказала пятый?!       — Наследили… потому что… — выдыхает через сбитое дыхание девушка. Все дружно опускают ноги на свои мокрые, грязные ботинки, которые прекрасно наставляли следов на лестнице. И Лу довольно хмыкает:       — Ишь, стратег, Мелкая.       Слышно как дверь подъезда уже начинают ломиться, а за дверь нужной квартиры наконец шаркают шаги и слышно недовольное «да кому там неймётся…»       Дверь распахивается. На пороге недовольно сдвинув брови появляется статная женщина в домашнем халате, почти как две капли воды похожая на Нуну.       — Привет, мам! — радостно выдыхает девушка. — Некогда объяснять.       Одним движением отодвигает её с дороги и машет Экзо, чтобы забегали внутрь. Те извиняясь и здороваясь несутся мимо неё, набиваясь в квартиру. Мама изгибает бровь, Нуна улыбается и малость неловко поджимает губы. Затем быстро оглядывается через перила — кажется дверь в подъезд уже открывается — и, поторапливающе подпихнув в спину Чена, залетает следом сама и запирает дверь.       На одном выдохе объясняет маме в чём дело и от кого они убегают. На лестнице уже слышны топот сталкерш и то, как они звонят/стучатся по все двери, начиная с пятого этажа. Мама вздыхает, конечно, затем велит Экзо спрятаться в ванной — те набиваются туда, как сардины и запирают дверь. Звонки начинаются и к ним. Нуна шмыгает за шкаф, чтобы её не видели. А дальше мама открывает дверь, рявкает несколько очень убедительных междометий на пытающихся прорваться внутрь девочек. И осаждает их настолько, что те просто плетутся на выход и уже больше никому не звонятся.       Экзо вываливаются из ванной впечатлённые.       Мама окидывает их задумчивым взглядом.       — Это те твои что ли? Певцы? — спрашивает она у Нуны. Та кивает. — Всю стипендию на них спускала… Ну здравствуйте, басурмане.       Экзо дружно гаркают приветствие и склоняются в низком поклоне. Мама довольно усмехается. Потом чуть склоняется к Нуне и спрашивает:       — И который из них «Олень»?..       Лу подавляет ухмылку и поднимает руку вверх.       — Мам, — тянет россиянка, закрывая краснеющее лицо ладонями. — Они хоть и плохо, но понимают по-русски…

60

      В итоге Нуна объясняет маме, что им нужно дождаться менеджера. Велит всем раздеваться и снимать ботинки. Вручает первым освободившимся тряпки, чтобы подтёрли за собой пол. Все беспрекословно слушаются и исполняют. Мама идёт ставить чай, а ребята проходят к Нуне в комнату. А та ведь, как уехала полгода назад, в таком виде её и оставила. Так что у неё брелок с Экзо висит на настольной лампе, распечатано пару плакатов. Ребята оглядываются, хихикают, мол, ну вот, наконец-то видно, что ты фанатка, а то что за дела.       Все рассаживаются, кто на кровать, кто на пол. Кроме самой Нуны. Та почему-то стои у шкафа, прижавшись к нему спиной и утверждает, что ей и так хорошо, она садиться не будет.       — Мелкая, — тянет Лу. — Что ты от нас прячешь?       — Ничего. Ничего-ничего. Совсем ничего, ЧЕСТНО! — мотает головой та, прижимаясь к шкафу плотней.       — Именно так ведут себя люди, которые ничего не скрывают, — фыркает Кай.       Ну и Лу, конечно, встаёт и отлепляет-таки протестующую Нуну от шкафа. Как выясняется, та прятала не содержимое, а дверцу этого шкафа, на которой по меловой наклейке нарисован огромный такой символ ХунХанов (ну, сочетание символов Лу и Се, где центральный кружок Лу заменён на вихрь Се). Нуна отчаянно краснеет, бормоча извинения, но Лу лишь усмехается и говорит, мол, я тебе ещё в Китае разрешил по нам фанфики писать, так шо не дрейфь, всё окей. Остальные принимаются вертеть головой с тройным усердием в надежде углядеть ещё какой компромат или подтверждение Нуниного биаса. Но ничего не находят. До поры до времени.       Когда наконец закипает чай приходится достать ВСЕ кружки, которые есть в доме, потому что Нунина мама никогда не рассчитывала, что придётся поить дюжину гостей. И в том числе в какой-то момент Чанёль отпивает себе спокойно чай, а Бэкхён едва не давится, заметив, КАКАЯ у него кружка.       — КАЙ! — едва ли не взвизгивает он, и чуть не облив Чанёля вырывает у него из рук кружку.       — Что? — отзывается тот.       — Нет, нет! — восторженно мотает головой Бэк. — НА КРУЖКЕ Кай!!! — и он поворачивает к остальным бок, на котором реально красуется довольный мордас Чонина. Остальные тоже едва свой чай не выплёвывают. — Я так и знал, ТАК И ЗНАЛ, что ОН твой биас, а никакой не Сухо!!! — триумфально выдыхает он, оборачиваясь к Нуне.       Та опять отчаянно краснеет и машет руками:       — Нет-нет, вы всё не так поняли…       — Ой, не отпирайся. У тебя КРУЖКА с его изображением. И только с его. Какие тут могут быть двусмысленности?       — Нет, вы правда… — потирая пунцовое лицо ладонями, вздыхает Нуна. — Там… не то… Я… присмотритесь, — обречённо говорит она и бросает на Кая очень виноватый взгляд. Все тут же склоняются ближе, чтобы изучить изображение. — Там ХунХаны, я и Слендермен в тёмном мрачном лесу подкрадываемся со спины к ничего не подозревающему Каю…       И действительно — лицо Кая главный центр и фокус композиции, но позади него в отдалении маячит Слендермен, а по краям изображения торчит довольная Нуна с бейсбольной битой и Сехун и Лухань с клюшкой для гольфа. Ребята дружно переводят на Нуну шокированный взгляд.       — Вот только попробуйте после этого сказать, что У МЕНЯ к ней предвзятое отношение, — недовольно складывает руки на груди Чонин.       — Простите, — ещё отчаянней трёт своё лицо Нуна. — Это просто шутка, мне эту кружку подруга подарила — там долго объяснять контекст, но… Каюнь, я тебе обещаю, я не сидела тут и не строила планы по твоему убийству, честно!       — Ага, — саркастически отзывается тот.       Лу шутит, что она начала их строить только ПОСЛЕ знакомства и разряжает обстановку. Кёнсу тоже смеётся со всеми — Кай дуется сильнее, потому что хён опять не на его стороне, а на стороне непойми кого. А Кёнсу ещё до кучи уходит помогать Нуниной маме, когда та предлагает спечь им блинов, пока они сидят, ждут у моря погоды. В общем, все пьют чай, обсуждают Нунино фанатство, едят блины и пытаются практиковать русский на Нуниной маме — и только Чонин загоняется сильней по своей влюблённости, с которой он всё больше не знает, что делать.       Наконец приезжает менеджер — от одного только взгляда Нуниной мамы понимает, что орать на детей в её присутствии не стоит — забирает ребят молча и орёт уже в гостинице. А Нуна за чаем полночи восторженно рассказывает маме все их беды и приключения.       (Кст у автора реально есть такая кружка, как у Нуны. С ХунаХанами и Слэндером. Только там по центру не Кай, а другой мембер. И мне реально подарила эту кружку в шутку подруга и никакого подтекста реальной неприязни это изображение не несёт. Но какой там мембер я вам всё равно не скажу, а то мало ли, ахах)

61

*День концерта и тру-фанатка Таня*       В день концерта Нуна бегает, помогает с организацией. Созванивается с Женей и с его родителями, горностаем метается, чтобы забрать его сестру, по пути рассказывает всё, что не успел Женя. Девочка сияет и думает, как не помереть от счастья. На сам концерт Нуна остаётся за кулисами, а Таня смотрит его, как положено из зала. Когда всё заканчивается, приходит к Нуне, к обозначенному выходу уже вся обвешанная мерчом и нетерпеливо подпрыгивая. Нуна велит ей подождать ещё пять минут, она сбегает свериться, что у ребят всё в порядке и что менеджер (его они в известность о гостье не ставили) ушёл, а потом запустит её к ним на 10 минут.       — А, и кстати, — притормаживает Нуна, прежде чем уйти. — А кто твой биас? — можно будет попросить этого мембера особо полюбезничать, думает она. Но девочка, конечно же, с блеском во взгляде выдыхает:       — Кай!       Нуна удерживается от заката глаз, но переносицу всё же потирает:       — Их же целых двенадцать штук, ну почему именно… Ладно, — вздыхает она, перехватит недоумённый взгляд. — Кай так Кай, жди тут.       Она приходит в гримерку, ребята сообщают, что готовы к гостье, а менеджер ушёл на двадцать минут. Нуна с обречённым вздохом говорит, что она фанатка Кая. Тот исключительно довольно фыркает, говоря, что он ничего делать не собирается (он же в целом не любит закулисные визиты). Нуна просит чисто по-человечески, всего 15 минут. Кай мотает головой. К просьбе подключается ещё и Кёнсу, и Чонина тригерит особенно, потому что понятно почему. В итоге Лу напоминает, что времени у них не так много, и Нуна уходит, бросив что-то типа «ой, да ради бога, в конце концов, кому от этого хуже, разочаруется девочка в тебе, а не во мне, вас тут ещё одиннадцать, найдёт себе биаса получше». Кай едва не бросает в неё что-то в возмущении, но его останавливают.       В итоге Кёнсу пытается уговорить Чонина не вредничать, тот лишь злится больше, но в итоге с этим разбираться всё равно не приходится. Потому что как только Нуна запускает Таню в гримёрку, та застывает, оглядывает ребят, затем издаёт восторженный писк и валится в обморок. Все дружно бросаются приводить её в чувство.       — Вот, Нун, видишь, как реагируют настоящие фанаты! — говорит Чанёль, припоминая россиянке её «недостаточную фанатскость» из 51 главы. Та одаривает его возмущённым взглядом:       — Если я сейчас рядом с ней завалюсь, тебе легче будет?!       Тот быстро берёт свои слова назад и они начинают скорее приводить девочку в чувство. Нашатыря ни у кого нет, так что хлопают по щекам, тормошат, делают, всё, что могут. Та потихоньку приходит в себя, потеряно хлопает ресницами, оглядывает склонившихся над ней Экзо почти в полном составе — и вырубается снова.       Ребята уже паникуют во всю, Нуна отчаянно извиняется, что вообще её привела. Пока они галдят и пытаются понять, что делать, время истекает — возвращается менеджер. И по сути ут должны были быть гэги про то, как они обморочную Таню туда-сюда таскают, усиленно пряча от менеджера. То за диваном, то за шкафом, то за собой. А та то приходит в себя, то снова вырубается.       В итоге менджер уводит Экзо, Нуна остаётся в гримёрке под каким-то предлогом. В итоге приводит девочку в чувство и думает, что та сейчас будет плакать, что в итоге пропустила встречу с Экзо — но та довольная как сто слонов, говорит, что лучшего она и пожелать не могла, ребята так за неё беспокоились. Блаженно откидывается на спину, мечтательно глядит в потолок и спрашивает только не достанет ли Нуна ей личный автограф Кая. Та устало валится на спину рядом и обречённо глядя в потолок говорит, что попробует.

62

*Остальной гастрольный тур и переломный момент КайСу*       Тут на самом деле несколько глав, но они все были настолько смутно обозначены штрихами, что нет смысла что-то расписывать. Но по сути ребята сначала едут в Москву, потом в другие крупные города. Должны были быть какие-то ток-шоу, где их заставляли участвовать в дурацких конкурсах, а Нуна переводила им что-то вроде «он несмешно пошутил, смейтесь».       Главное, что в этом было помимо смешнявок — нагнетание ситуации Кая и Кёнсу. Кай уже откровенно стал на хёна огрызаться, сторониться и всячески вести себя, как последняя задница в попытке справиться со своими чувствами и ревностью. Кёнсу раз за разом ощущая всё больше, что что-то не так, пытался мягко его вывести на разговор о том, что случилось, чего он так себя ведёт и тд. Но тот лишь отмахивался — и злился ещё больше, что хён лезет со своим беспокойством, когда ежу понятно, что Чонину ничего не светит со дна колодца.       И вот по пути между очередными концертными городами у них планируется фотосессия. Их отвозят от небольшого города, где они остановились как в промежуточном пункте, куда-то совсем в поля-поля пригорода, чтобы там в снегах и красивой природе пофоткать их подмерзающие тушки в совершенно не подходящей для такой погоды одежде. Те греются в перерывах чаем, куртками-свитерами и самонагревающимися грелками. Нуна старается помогать, кому может, кутать, кого надо. А Кай, уже находящийся на пределе своих загонов, злится даже на самые незначительные мелочи.       В итоге, когда они уже начинают сворачиваться, мемберам окончательно раздают свитера и куртки, оборудование складывают, и все начинают потихоньку уже садиться в автобус (такой большой, типа экскурсионных). Нуна уже тоже почти заходит, стоит в дверях, но вдруг видит, что Кай с Кёнсу о чём-то спорят на опушке. Кёнсу внезапно разворачивается и угрюмо идёт к автобусу. На вопрос Нуны, что случилось, не отвечает — просто проходит мимо и уходит куда-то в дальний конец салона. Нуна глядит на Кая, а тот буквально идёт в противоположном направлении куда-то в лес. И больше никто этого не замечает: большинство либо уже в автобусе, либо заняты последними мелочами, сворачивают поляну.       Девушка чертыхается, выходит из автобуса и бежит за Чонином. Нагоняет его уже в подлеске. Тот упрямо идёт вперёд, злой как чёрт, хмурый как туча — будто реально решил уйти в лес и замёрзнуть там насмерть. На все Нунины, что случилось огрызается, на попытки остановить вырывается. И в итоге отвлекшись на всё это оба не замечают, как земля делает перепад и летят в овраг.              *И тут (вы не поверите, ахах) мы наконец настигаем новогодний спешл про 12 месяцев. Он Нуне привиделся как раз когда она с Каем в овраг свалилась. Такие дела*

63

      Придя в себя в конце спешла Нуна сталкивается с недовольным, но обеспокоенным Каем, потому что она-то головой чуток посильней его стукнулась и пролежала в отключке какое-то время. В итоге под его недовольное бормотание они начинают искать, как из оврага выбраться и в итоге понимают, что на тот склон, с которого свалились, им не взобраться — придётся вылезать с другой стороны и обходить. В итоге там-сям с перебранками и руганью всё же выбираются и кое-как выходят-таки обратно на поляну, где был фотосэт. Вот только… Конечно, догадливые мои, автобус уже уехал. Они стоят одни у чёрта на куличиках посреди заснеженной российской глубинки, где даже связь не ловит.       — Нет, ну ладно меня забыли, — хмыкает Нуна. — Но ТЕБЯ-то как? Ты же айдол!       — Не воруй мои реплики, — огрызается Кай. — Небось решили, что мы уже в автобусе. Ничего, скоро спохватятся.       Они находят какие-то пенёчки, чтобы сесть и остаются ждать. Молча. Потому что Кай всё ещё не желает ничего рассказывать.       Тем временем в автобусе все действительно уверены, что все на месте, ведь ХунХаны шли прямо перед Нуной и она им говорила, что уснёт сразу, как только сядет в салон — и они уверены, что так и произошло. А единственный, кто мог сразу хватиться Чонина — Кёнсу — сейчас сидит в очень подавленном состоянии один. Когда они отъезжали никого на поляне не было, так что никому и в голову не пришло, что они кого-то забыли. Спохватятся они в итоге больше чем через час, когда Сухо, решив проверить, как там дела у Нуны пройдёт весь салон — не найдя её перепугается, проверит все сидения ещё раз и поймёт, что Чонина тоже не хватает. Ломанёт сразу к водителю, попытается объяснить в чём дело. А тот русский, ничерта не понимает, что он там пытается бормотать, а переводчицу-то как раз и потеряли. В итоге активизируется Лу, заметив что происходит. Чунмён объясняет ему, Лу тоже присоединяется к попыткам достучаться до водителя, тот всё отмахивается. Наконец Лу не выдерживает и выдаёт всего одно слово:       — ПИ**ДЕЦ!       — Пи**ец?! — наконец обеспокоенно сдвигает брови водитель.       — Пи**ец, — сурово кивает Лу.       Пока водитель наконец тормозит, чтобы разобраться в чём дело, Лу объясняет остальным, что Нуна сказала, это слово работает безотказно в любой экстренной ситуации — и вот, не соврала.       Тут наконец подходит менеджер, выяснять какого чёрта. Сухо ему объясняет. Менеджер там рвёт и мечет и разве волосы на голове себе не рвёт. С горем пополам они объясняют водителю, что нужно вернуться. Но тот говорит, что он в жизни теперь ту поляну не найдёт, они ведь просто ехали по разным просёлочным дорожкам и он тормозил там, где просил фотограф. В итоге они решают колесить по округе пока смогут в надежде, что наткнутся случайно.       Скоро начинает темнеть. Нуна говорит Каю, что кажется за ними никто не едет и надо бы им собственными ножками куда-нибудь выйти на большую дорогу и поймать какую-нибудь попутку, пока они совсем не окоченели и не наступила ночь. Они снова немного цапаются, но в итоге Кай соглашается.       — Ну и? Направо или налево? — спрашивает он, глядя на абсолютно два уходящих в никуда варианта.       — Ага. Чтобы я потом виноватая осталась, если не туда пойдём? — буркает Нуна.       В итоге они препираются, препираются и в итоге Чонин просто молча начинает шагать направо, а Нуна, закатив глаза, бросается его догонять. Идут они долго, опять же в основном молча. Чонин дуется, но потихоньку остывает, Нуна и вовсе полностью отходит и возвращается к своему танковому спокойствию. В итоге уже реально темнеет зажигаются звёзды. Машин нет, людей нет, нихрена нет, домов не видно. Кай кутается сильнее и в какой-то момент обречённо выдыхает:       — Мы уже отсюда не выберемся, да?       — Зависит от того, почему ты спрашиваешь, — спокойно отзывается Нуна. Тот бросает на неё сбитый с толку взгляд. — Ну типа, если ты решил рассказать мне что-то супер-сокровенное, потому что думаешь, что конец близок, — поясняет та, — то да, да, увы, мы точно умрём — рассказывай!       Кай фыркает.       — Ну а если ты чисто из пессимизма, — продолжает Нуна, — то я тебя сейчас стукну. Мы не умерли. И даже не умираем ещё. Мы всего лишь заблудились, вокруг нет людей и дико холодно. В остальном всё отлично. Отставить уныние.       Чонин смотрит на неё как на умалишённую. Впрочем, не впервой. Нуна закатывает глаза.       — Слушай, у нас всего два варианта: сесть тут и ждать смерти или идти дальше. Предлагаешь сесть?       — Нет, — качает головой Кай.       — Ну а раз мы только и можем, что идти, то не лучше ли делать это, глядя на звёзды, чем повесив нос! — нравоучительно хмыкает Нуна.       — Ой, уймись, поэтесса, — закатывает глаза Кай, но даже как-то беззлобно.       Они ещё идут молча какое-то время. Потом Нуна пытается отдать Чонину свой шарф, потому что видит, что он мёрзнет. Тот отбивается и на все её логичные уговоры о том, что она менее мерзлявая, просит оставить ему хоть крупицу гордости. В итоге они сговариваются на то, что будут этот шарф по очереди надевать. И ещё Нуна отдаёт Каю парочку грелок, которые у неё остались в карманах.       В итоге тут даже Кай не может вести себя как сутулая собака, так что они потихоньку разговариваются. О том, как это по-идиотски смотреть на звёзды, а не волноваться, что их волки сожрут. На что Нуна говорит, что если их волки сожрут, тем более логично полюбоваться напоследок на звёзды. С этим Кай даже соглашается. Нуна шутит, что по закону дорам они сейчас вообще найдут избушку в лесу и там будут драматично греться вместе у огня. Кай добавляет, что потом у кого-нибудь обязательно отшибёт память. Нуна говорит, что наверняка у волков после того, как они их сожрут. Оба впервые в жизни просто по-дружески смеются вместе.       Нуна предлагает включить музыку, чтобы идти было веселей — это у них связь не ловит, а айпод-то очень даже рабочий, да и сами телефоны тоже. Кай соглашается. Идти правда становится чуточку не так тяжко, с музыкой и звёздами. Чонин как раз передаёт довольной Нуне её шарф, чтобы погрелась, и ловит себя на мысли, что всё же понимает, почему она так нравится остальным ребятам. И ~хёну~, конечно же. На него накатывает горькая меланхолия, тем более на шаффле как раз перескакивает песня и начинает петь именно этот самый хён.       И, пожалуй, самое время сказать, шо случилось на поляне, полагаю. Вам. Нуне Кай не расскажет, само собой. Но крч.       *полуфлэшбек? *       Кай там к концу фотосъёмки достиг предела своёй обозлённости на весь мир и этот день, ещё Кёнсу на Нуну не так посмотрел, конечно же, и Кай ядом обплевался очень очевидно. Кёнсу, заметив это, пошёл к нему в очередной раз спросить, в чём дело, почему он даже на него стал огрызаться на пустом месте. Чонин опять же только сильнее злится, потому что не может ответить, отмахивается и пытается уйти. Но в этот раз Кёнсу отступать не намерен, он преграждает ему путь к автобусу, тогда Чонин показательно отворачивается и идёт в другую сторону, к лесу. Кёнсу идёт за ним, тормозит его, просит остановиться и объяснить.       — Отстань, отстань от меня, хён! — сбрасывая его руку раз за разом, огрызается Кай.       — Не отстану, — категорично качает головой Кёнсу, продолжая хватать его за руку. — Что творится последние несколько недель?       — Ничего.       — Почему ты себя так ведешь?       — Я нормально себя веду, — ещё более недовольно отзывается Кай. — Что ты всё лезешь?!       — Ничерта нормального, — возражает Кёнсу. — Что-то явно случилось, а ты не говоришь мне, что. Чонин! Стой! — требует он, но Кай уже намеренно на него не реагирует. В итоге Кёнсу теряет терпение, дёргает его на себя и разворачивает к себе лицом. — Всё, хватит! — сурово сдвигает брови он. — Прекращай сейчас же. Это невыносимо!       — Что тебе от меня надо?! — рявкает в ответ Кай.       — Рассказывай, что случилось! Сейчас же! — требует Кёнсу, снова хватая его за локоть, чтобы не подумал сбежать. И Чонин, загнанный в угол, на последней калпе своего негодования выплёвывает:       — Я не обязан тебе ничего рассказывать! Ты мне никто! — и тут же сам застывает в ужасе от того, что сказал.       Кёнсу меняется в лице, сникает. Разжимает руку и отпускает его локоть. Морщится, будто болезненно и бормочет:       — Действительно. Извини.       Разворачивается и уходит. Кай стоит, медленно умирая внутри от того, что только что натворил. Думает бросится вслед за хёном, начать извиняться. А потом понимает, что что он скажет, как объяснит это всё, что делать с остальными вопросами?! В нём снова поднимается бессильная ярость, только уже направленная на самого себя. Он разворачивается и действительно начинает шагать в лес тупо из желания замёрзнуть там нахрен. Но тут его нагоняет, как мы уже знаем, Нуна. Начинает тоже сердобольно цепляться и они валятся в овраг.       *конец полуфлэшбека*       Кай окончательно скисает, слушает партию Кёнсу, играющую из Нуниного айпода. И, чуть подумав, спрашивает:       — Ненормальная, скажи, только честно…       — Ммм? — легко отзывается та.       — Тебе кто-то нравится из группы? То есть, мы все поняли, что ты у нас честная, благородная, не замуж за нас выходить приехала, — саркастично поясняет он в ответ на выгнутую бровь. — Но ты подружилась буквально со всеми. И неужели никто не понравился… чуть больше? — спрашивает он и глядит на девушку внимательно.       Та задумчиво сводит брови и пожимает плечами:       — Даже не знаю… — говорит она. И Кай для себя подмечает, что это всё же ~не отрицательный~ ответ. — Да и какая разница, если честно. Через пару месяцев гастроли закончатся. Я поеду домой, вы продолжите свои звёздные жизни. Лучше я увезу от вас воспоминания о тёплой дружбе, чем о романе с печальным концом, — малость грустно усмехается она.       Кай задумчиво хмыкает.       — Да и вообще знаешь, — говорит Нуна. — Только чур не смейся, раз уж сам спросил…       — Не буду, — настороженно обещает Кай.       — Мне бы, наверное, хотелось таких чувств, как у Сехуна с Луханем, — вздыхает она. — Знаешь, чтобы настолько сильные — даже если захочешь, не разлюбишь.       — Это ты зря, — тихо отзывается Кай.       — Почему? — недоумевает Нуна, которая ожидала какой угодно реакции кроме этой.       — Потому что ~даже если захочешь~, не разлюбишь, — горько хмыкает он. — Ладно, забудь. Идём.       Нуна растерянно плетётся следом, пытаясь понять, что это было. И они снова погружаются в молчание.

64

      В автобусе тем временем, хаос паника и скоро кончится бензин. Кёнсу винит себя в том, что не проверил, где Чонин, из-за того, как они разошлись на поляне. Сухо паникует втройне. Менеджер матерится. Лу орёт, чтобы все успокоились и смотрели внимательней. Но бензин не бесконечный, в итоге водитель говорит, что им надо возвращаться в городок, где их гостиница. Там дозаправиться и может, в полицию сообщить, может чего ещё. Приходится возвращаться (и, в общем-то, целую ночь они как на иголках и будут чё-то куда-то звонить, пытаться выяснять, как им искать потеряшек и в целом рвать на себе волосы).       Нуна с Каем же добредают до более-менее крупной дороги, по которой, судя по всему, ездят машины время от времени. Айпод Нуны к тому времени успешно садится. Телефоны от мороза тоже. Так что теперь их единственный шанс — поймать попутку. Машины проезжают супер-редко, две их игнорируют, а одна оказывается каким-то криповым дальнобойщиком, от которого они едва отделываются. В итоге, они тормозят какого-то деда на классической ладе. Тот говорит, что с радостью подвезёт до ближайшей деревеньки, а там на почте им и позвонить дадут и что надо подскажут. Но намекает, что долг платежом красен.       Нуна предлагает свой айпод или телефон, но дед отказывается, так как они севшие и без зарядок, «может и не рабочие даже». Зато замечает у Нуны на пальце её колечко с одним рядком фианитов. И говорит, что возьмёт его. Нуна просит лучше взять и телефон, и айпод, только не колечко пожалуйста, это дорогой её сердцу подарок. Но дед непреклонен и на этот раз намекает, что ночь на дворе и машин скоро станет ещё меньше проезжать. Нуна вздыхает, но кольцо отдаёт, просит только, что «вы уж только довезите пожалуйста», дед крякает что-то типа «ты за кого меня принимаешь, довезу конечно».       Нуна печально потирает палец там, где раньше было заветное колечко. Кай, который не до конца понял содержание их разговора, спрашивает её, что случилось. Но та лишь качает головой, мол, всё в порядке, отворачивается от него и, прислонившись виском к окну, грустит молча.       Дед их в итоге и правда довозит, высаживает у почты. Нуна выходит первой, дергает дверь, читает вывески. Кай почему-то задерживается в машине. Но когда Нуна оборачивается, поняв, что тут им ничего не светит, уже выходит. И дед, не дожидаясь больше никаких вопросов укатывает — не в закат, но в непроглядную темень. Деревушка крохотная, никаких шансов кроме почты у них тут нет. Нуна предлагает попроситься к кому-нибудь на ночлег. Может, там зарядку для телефона дадут или что.       Они начинают стучаться в дома, где-то на них ругаются, где-то начинают лаять собаки… в итоге их окликает с порога какая-то старушка и машет, мол идите ко мне. Нуна объясняет всю ситуацию и бабушка пускает их к себе, даже не попросив за это почку и полцарства. Отпаивает чаем, предлагает картошки, оставшейся с ужина, находит им одежду потеплей, чтобы переодеться. Зарядка для телефона у неё есть, но её телефон такой древний, что эта зарядка ни к чему кроме него не подходит. Бабуся говорит, что в восемь откроется почта, там может и зарядку дадут, и позвонить можно. А пока предлагает им лечь спать. Кровать у неё только одна и полутороспальная. Она предлагает постелить её Каю с Нуной, а сама говорит, что ляжет на печке. Нуна соглашается, очень её благодарит, помогает с посудой, постель стелет сама. Кай тоже старается не совсем в крысу сидеть, что-то тоже делает, хоть и не всегда полностью понимает происходящее.       В итоге, бабушка уходит на печку, Нуна везде гасит свет, и они с Каем уходят в спальню. И… вы угадали это всеми любимое клише «о нет, у нас только одна кровать, что же делать, ведь в шапке заявлен другой пейринг» (простите, ахах). Короче, до Кая наконец доходит, что спальных мест тут раз-два и обчёлся — он порывается лечь на пол. Нуна говорит, что если он на этом полу заболеет, то менджер их обоих убьёт, так что фигушки — кровать его. Кай говорит «имей совесть» и намекает на повторение истории с шарфом. Нуна говорит, что кровать не шарф, они не могут спать по очереди. И в итоге, устав препираться говорит, что боже ты мой, мы что не в состоянии просто рядом поспать??? Кто переломится? Всё, ложимся сейчас же, я даже к стенке лягу, чтобы ты если что мог сбежать, если я тебя соберусь сожрать. А если ~ты~ вдруг меня собрался сожрать, напоминаю, что меня Лу древнему китайскому искусству самообороны в 25ой главе научил, так что ~не советую~.       После этого Кай со вздохом соглашается. Они ложатся. Нуна засыпает быстро, а к Чонину сон всё никак не идёт. Он думает о Кёнсу, конечно, о том, как плохо поступил, о том, что вести себя так нельзя и нечестно — и что надо обязательно с ним поговорить завтра, извиниться. И что ему очень повезло, что всё же Нуна за ним пошла, потому что чёрт его знает, куда бы он там ушёл и где сейчас был, если бы она не увязалась. Он тихонько встаёт и нашаривает в кармане своей рубашки, висящей на стуле, колечко. С фианитами. Которое он в конец поездки выменял у водителя обратно, отдав ему свои дорогущие брендовые часы. Он прекрасно понимает, что кольцо и близко столько не стоит, как эти часы. Но некоторые вещи дороже денег — это он тоже понимает.       Он поворачивается к Нуне, приседает перед кроватью на корточки и осторожно, чтобы не разбудить, надевает колечко ей обратно на палец. Потом задумчиво глядит на её умиротворённо лицо в лунном свете. Потом на колечко, которое только что надел. И его малёк коротит. Он вдруг думает: «о боже мой, а что если я не Кёнсу к Нуне ревновал, а наоборот. Что если это ОНА мне нравится, а я просто не понимал — вон парни постоянно шутят на эту тему, и колечко я ей выменял, и в целом — будем честными — она вообще классная, просто бесит иногда и первое впечатление произвела не из приятных». Думает он, в общем, думает, и решает свою теорию проверить (рубрика «гениальные эксперименты») — склоняется, чтобы её поцеловать. Но Нуна то ли от движения, то ли по велению кармы, за секунду до касания их губ ~отворачивается~ — всё также во сне — и, пофырчав в подушку, снова затихает.       А Каю хочется хныкать от того, какое ~облегчение~ он испытал от того, что поцелуй всё же не состоялся. Он снова заползает под одеяло чувствуя себя самым несчастным дураком на свете, и очень чётко понимает, что нет, Нуна ему определённо ~не нравится~. По крайней мере ~не так~. Да и вообще, господи, как ему эта блажь вообще в голову пришла. Хочется немножко выть о того, как сильно он сам себя порой не понимает и какие дурацкие способы справиться с эмоциями ему подкидывает собственный мозг.       Он ещё немного мается тяжелыми мыслями, но затем решает, что нужно просто взять себя в руки, завтра извиниться перед хёном, а там уже плясать от печки. И только после этого кое-как, но всё же засыпает.

65

      Утром он просыпается уже один. Одевшись потеплее выходит из спальни. В доме нет ни бабули, ни Нуны. Он идёт искать их на улице. Нуна уже во всю колет дрова и о чём-то радостно общается с бабушкой. Кай спрашивает, чего она его не разбудила и пытается забрать топор. Нуна смеётся и спрашивает, рубил ли он хоть раз в жизни дрова — тот говорит, что нет. Тогда она ему велит не маяться дурью, а лучше помочь отнести уже нарубленные к печке, куда бабушка покажет, а потом натаскать ей картошки из погреба. Тот не перечит и берёт на себя указанную часть труда. Через полчаса они прерываются, чтобы сбегать на почту, которая в итоге открывается на полчаса позже положенного. Там им дают зарядить телефон и показывают угол, в котором лучше ловит. И они наконец звонят ребятам.       Их встречают воплями от радостных до гневных и дружным вздохом облегчения. Нуна выясняет у почтальонки, где они и как добраться, потом подробно объясняет всё Сухо, потому что менеджер посылает всех к чертям и уходит наконец спать. Ребята обещают приехать как можно скорее. Нуна просит их ещё закупить для бабули продуктов и сладостей, те обещают заскочить в магазин. Кай с Нуной возвращаются к бабушке и до приезда ребят продолжают помогать с чем могут, от дров до готовки и мелкой починки всего на свете. Чонин сегодня максимально мирный и в целом позитивный, намеренный вести себя как следует и поговорить с хёном при первой же возможности.       Наконец к дому подъезжает машина, обычная легковая. Ребята бросают всё и выходят навстречу. Из машины тут же выбегают Лу и Сухо и хватают Нуну в объятия. Чунмён, спохватившись, следом приобнимает и Чонина тоже (искренне, если что). А тот глядит на хёнов, затем на подъехавшую машину, и мгновенно мрачнеет. Кёнсу не приехал. В машине было место всего для двух мемберов, это понятно. Но он мог занять место любого из двух приехавших. Хён не приехал проверить, как он, хотя он ~потерялся в лесу~. Хуже и быть не может. Это что же он вчера своими словами натворил?       Кай совершенно серо и подавлено просто молча идёт и садится в машину. И остаётся ждать, пока остальные разберутся со всем, даже с бабушкой не прощается. Лу порывается бросить ему упрёк вдогонку, но Нуна его останавливает. Говорит, мол, они с Кёнсу поссорились, там что-то серьёзное. Давайте расскажу всё, когда вернёмся. Сухо и Лу обеспокоенно переглядываются, но кивают. Они выгружают бабушке продукты, Нуна последний раз всё проверяет, а затем крепко-крепко обняв старушку на прощание наконец садится в машину к Сухо под бок. И они уезжают.       В гостинице уже все не находят себе места. Встречают их всей толпой, галдежом, но менеджер быстро осаждает всех, говорит, чтобы они быстро разбежались как тараканы, взяли свои вещи и грузились в автобус — они уже и так безбожно отстают от расписания. Нуне и Чонину он обещает, что они ещё свой втык получат, но уже в автобусе, чтобы не тратить время. Чонин перехватывает взгляд Кёнсу, тот обеспокоенный, но печальный. Кай уже хочет пойти к нему, может, отвести в сторонку, чтобы всё же попытаться объясниться. Но Кёнсу вдруг переводит взгляд на НУНУ и просит ЕЁ отойти с ним, чтобы поговорить. Кая затапливает отчаянием вперемешку с обидой и ревностью. Он просто уходит собирать вещи.       В поездке в автобусе менеджер полдня ездит им по мозгам по поводу случившегося, так что никто ни с кем уже говорить не может. В итоге они доезжают к вечеру, заселяются в гостиную — Кёнсу спрашивает у Чунмёна, не согласится ли тот заселиться с ним в один номер — сердце Чонина ухает вниз, потому что номера, понятное дело, он обычно делит с ним. В итоге никому вообще ни с кем не приходится селиться — им сдают целый этаж одноместных номеров, но осадочек остаётся.       Ребята быстро раскидывают вещи и быстро отрубаются от долгой дороги и вчерашней тревожной бессонной ночи. И только Чонин снова не может уснуть, маясь от своей обиды, вины и _всё ещё не до самого конца понятных_ чувств к хёну. И вспоминает, как чуть не чмокнул Нуну вчера. И решает продолжить рубрику «гениальные эксперименты» — на этот раз прокрадывается в комнату Кёнсу. Тот уже тоже мирно спит, и Кай в очередной раз ~привычно~ на него засматривается. Чуть колеблется, но потом всё же осторожно склоняется и мягко касается его губ своими. Ни карма, ни сам Кёнсу этому никак не препятствуют — тот не отворачивается и не просыпается.       Кай отстраняется и чувствует леденящий ужас, разливающийся по груди. Насколько он ~не хотел~ целовать Нуну и остро понял это, когда поцелуя избежал, настолько же остро он только что понял ~как сильно~ он ~хочет~ целовать Кёнсу, когда коснулся его губ. Кай сползает на пол и в отчаянии зарывается пальцами в свои волосы. Он-то надеялся, что это «эксперимент» с поцелуем наоборот ему покажет, что он заблуждался по поводу своих чувств. А сделал лишь хуже. И что теперь со всем этим делать — непонятно, потому что в его представлении шансов не просто нет, а их НЕТ.…       Вдруг из коридора за дверью, которую он оставил приоткрытой, раздаётся какой-то шорох, и он вскидывает голову, напряженно вглядываясь в темноту. Но ничего не видит.       А Нуна (у которой судьба всегда быть (не) в то время, (не) в том месте) стоит, вжимаясь в тень у балконных занавесок, и молится, чтобы он её не заметил.

66

      На следующий день Кай снова злой как чёрт, хмурый, как туча и вообще не трогайте его никто. Он показательно пропускает Нунин урок, на любые её попытки договориться об индивидуальном занятии только огрызается. Нуна начинает волноваться уже основательно. Лу, который и так со вчера ждёт объяснений, как раз приходит за ними к ней. Нуна велит ему собрать всех, кроме Кая и Кёнсу, потому что раз уж рассказывать, то, как заведено, всем и сразу, чтобы все понимали, что происходит.       Она рассказывает им о ссоре, и том, что именно из-за этого они с Каем потерялись (менеджеру они промямлили что-то куда менее внятное). Уточняет, что не знает, что там именно было сказано. Но. Кай, как выяснилось, где-то на середине ночи во время их совместной ночёвки в одной кровати, вцепился в Нуну во сне — та его даже пнуть уже собралась, но тот жался к её спине лбом и бормотал что-то про «хён, прости, хён», и в итоге она не стала его будить, только обеспокоилась сильнее и сочувственно вздохнула.       Группа тоже ~обеспокоенно~ переглянулась. Нуна высказала предположение, что есть шанс, что всё это связано с ~КайСу как парой~. Попросила пока просто поверить ей на слово.       — Да вы чего, он же у нас яростней всех отплевывался от всего происходящего, — говорит Крис.       — Крисусе, обычно чем сильней гомофобишь, тем больше шансов, что это по причине собственных ~скрытых желаний~, — снисходительно усмехается Лу.       — Пфф, вот и не правда, — фыркает в ответ Бэк. — Я вот тоже сначала был очень негативно ко всему настроен, но как видите… — он запинается, осознавая, а потом хмыкает: — А хотя, нет. Всё верно. Блин, — добавляет он, понимая, что вынужден согласиться с Оленем.       — Ладно, допустим, — говорит Сухо, нервно сцепляя руки в замок. — Даже если и так. Вы не думаете, что нам не стоит в это лезть? Когда вы двое не могли между собой разобраться, — он кивает в сторону БэкЁлей, — он был категорически против, чтобы мы вмешивались и как-то это обсуждали. Думаю, ещё меньше ему бы хотелось, чтобы мы обсуждали его…       — Ой, да какой вред от наших обсуждений, — отмахивается Лу.       — Как минимум в прошлый раз всё закончилось пощёчиной Сехуну, — парирует Сухо. И тут же хлопает себя по губам, ойкнув.       Сехун, Нуна, Бэкхён и Чанёль дружно посылают ему взгляды «ты что наделал?!»       — Пощёчиной?.. — вкрадчиво переспрашивает Олень. — ~Сехуну? ~       — Нет-нет, я не то имел… — панически бормочет Сухо, и до кучи нервно косится на Бэкхёна. Лу Хань сперва косится в ту же сторону, а затем и совсем поворачивается к вокалисту:       — Бекончик, не расскажешь поподробнее? — ласково тянет он, буравя его максимально недобрым взглядом.       — Хён, нет, хён, ты правда не так понял, — панически пытается остановить его Сехун. Чанёль тоже кивает и машет руками, порываясь загородить собой Бэка. Сэ пытается притормозить Оленя, но тот легко выворачивается и продолжает наступать на пятящихся ЧанБэков — грозно, медленно и взгляд его не сулит свосем ничего хорошего. — Лу Хань, ну не надо, там всё не так плохо и вообще долгая история… — задыхается ему вслед Сехун, пока Сухо отчаянно бормочет извинения всем подряд. — Нун, сделай что-нибудь, — отчаянно обращается макне к россиянке. Та соображает всего секунду, а затем решительно сдвигает брови:       — Лу, это я дала Сехуну пощёчину! — выдыхает она. Лу Хань даже не оборачивается:       — Нет, не ты, — спокойно отзывается он       — Я, я! — мотает локонами Нуна, пытаясь перевести огонь на себя, потому что ей при любом раскладе достанется не так сильно, как Бэкхёну. — Честно я!       — Нет, — так же ровно отзывается Лу, продолжая наступать и буравя взглядом дырку в пятящемся Чанёле, за которым прячется Бэк.       Девушка панически ищет как добавить весомости своим словам и не находит ничего лучше, чем подскочить к Сехуну и глухо шмянуть её пятернёй по щеке:       — Вот! Лу, видишь, я дала Сэ пощёчину! Прямо вот, прямо только что! — зовёт она и для верности даже шмякает ещё раз. Ни капли не пострадавший Сэ утвердительно мычит в поддержку.       — Осторожней, Мелкая, ты ходишь по очень тонкому льду, — упреждающе цедит Лу, но на неё по-прежнему не глядит и наступает всё так же неумолимо.       Нуна с Сэ обречённо переглядываются.       — Лу, дай нам хотя бы объясниться… — бормочет Чанёль, оглядываясь в поисках путей к отступлению, но их банально не предусмотрели. Бэкхён наконец встречает спиной стену и испуганно выдыхает.       — Лу Хань, ну не надо, — почти шёпотом бормочет полуобморочный крайне виноватый Сухо.       — Хён, пожалуйстааааа, — молит Сэ. — Они не виноваты. И я заслужил эту пощёчину, правда…       — Сехун замолчи, — панически шипит Бэк, потому что макне только что в слух признал, что пощёчина вообще БЫЛА.       — Бэкхён, ты бы лучше молитвы читал, а не Сехуна затыкал, — угрожающе щурится Лу, подходя совсем вплотную и уже протягивая к нему руки.       ЧанБэки вжимаются в стену, Сехун хватается за голову, Сухо издаёт мученический всхлип…       — КАЙ ПОЦЕЛОВАЛ КЁНСУ! — в отчаянии выпаливает Нуна.       Все дружно замирают. И переводят на неё поражённые взгляды. Даже Лу Хань застывает на секунду, чуть оборачивается и хмыкает.       — Хороший ход, Мелкая, — говорит он, — я едва не повёлся, — а затем снова поворачивается к БэкЁлям, чтобы продолжить. Но Нуна спешно машет руками:       — Это не ход! Я СЕРЬЁЗНО!       Лу опускает руки и удивлённо хмурится.       — Серьёзно? — изгибает бровь он, снова оборачиваясь на россиянку.       — Да, — виновато кивает та. Все недоумённо переглядываются.       Лу задумчиво хмыкает и наконец разворачивается к ней полностью:       — Ладно, — говорит он. — Так уж и быть, тогда с вами закончим позже, — недовольно машет он себе через плечо на нервно стирающих пот со лба ЧанБэков. — Рассказывай, — кивает он Нуне, складывая руки на груди.       Та малость неловко мнётся, переглядываясь с остальными, а потом чуть разводит руками:       — Кай поцеловал Кёнсу…       Лу недовольно вздыхает:       — И? А Кёнсу что? — спрашивает он.       — Ну… он пока об этом не знает, — сконфуженно отвечает Нуна. Все переглядываются ещё потерянней.       — В смысле? — не понимает Лу.       — В смысле он спал.       — Кай поцеловал СПЯЩЕГО Кёнсу? — переспрашивает Сэ. Нуна кивает.       — А ты это знаешь потому что… — вопросительно тянет Сухо.       — Сама видела, — говорит та. — Ну что? — вздыхает она на дружно выгнутые брови со всех сторон. — Да, я постоянно вижу и слышу всякое. Понятия не имею, как так получается!       — У тебя есть сверхъестественные способности? — восхищённо хмыкает Лэй.       — Нет, Син, она не то… — начинает было Лу, но потом отмахивается сам от себя, решив не тратить силы. — То есть ты проходила мимо и увидела их? — Нуна кивает. — А Кай тебя видел?       — Думаешь, я бы была жива, если бы увидел? — фыркает Нуна. Лу поджимает губы мол, резонно. — Ясно… — задумчиво тянет он.       В общем, они ещё немного это обсуждают. Рассуждают на тему того, взаимно ли это со стороны Кёнсу и что вообще с этим делать. Ничего путно не придумывают, потому что запирать КайСу вместе — не вариант, это вам не ЧанБэки, чёрт знает, что Кай может наворотить. Высказывается предложение рассказать обо всём Кёнсу, чтобы он мог как-то разобраться со своей стороны, но это Сухо говорит, что это совсем уже беспардонное вмешательство в их отношения. Особенно учитывая, насколько Каю были не по душе ЛЮБЫЕ вмешательства группы в чужие сердечные дела, они не имеют никакого морального права вот так раскрывать всё Кёнсу. Да и чисто по-человечески это плохо.       В общем, ни к чему они в итоге не приходят и решают вернуться к этому вопросу потом, потому что уже довольно поздно, завтра концерт, а Нуне ещё вести индивидуалку, собственно с Каем. Расходятся немного потерянные.

67

*Две главы с таки КайСу, господа*       Нуна тащит Кая на индивидуальное занятие чуть ли не волоком. Тот приходит только с пинка менеджера и от этого сидит ещё более злющий, чем с утра. Его гнев и недовольство совершенно иррациональны — на самом деле это скорее ненависть _к себе_, которую он, как ядовитый газ распространяет на окружающих, потому что по-другому не умеет справляться с эмоциями. Но на внешнем проявлении это выглядит максимально некрасиво, конечно. Он отказывается делать упражнения, он нарочито делает их неверно, намеренно совершает ошибки, которые на его уровне просто _невозможно_ совершать — в общем, всеми силами назло Нуне саботирует занятие, не желая идти с ней на контакт.       Нуна искренне старается быть понимающей, потому что догадывается, что тому сейчас очень несладко наедине со своими демонами. Но Кай, которому она одним своим существованием напоминает о том, что хён ему не светит никогда и ни при каких обстоятельствах, ведёт себя настолько отвратительно, что даже Нунино танковое спокойствие постепенно начинает давать пробоины.       В какой-то момент она уже просто в лоб говорит ему, мол «я вижу, что ты делаешь, прекрати, я тебя всё равно не отпущу с таким результатом». Чонин отвечает, что мол «ничего я не делаю». Нуна говорит, что она не просит любить её, но раз уж пришёл на занятие, будь добр выполняй задания как следует. Тот говорит, мол «я и выполняю». Она тычет пальцем в конкретные ошибки, говоря, что он просто не мог ошибиться тут и тут. На что Чонин отзывается тем, что раз ошибся, значит мог, и ~может она просто хреновый преподаватель~, раз он до сих пор ошибается в таких простейших мелочах.       Удар ниже пояса, и Нуна окончательно теряет самообладание. Они вступают в перепалку по поводу того, что из себя вообще представляет Нуна в жизни группы. Кай язвит про Чена, который до сих пор говорит абы как, а так же вкручивает комментарии про то что «в их постелях Нуна почему-то оказывается едва ли не чаще, чем в классе». Нуна, которая прекрасно понимает _куда он бьёт_, тем более зная, как на самом деле обстоят дела, срывается в ещё более праведное негодование, пытаясь ему возразить.       Разговор переходит на откровенно повышенные тона.       — Дадада, — язвит Кай. — Ты такая хорошая, такая святая. Ни капли злого умысла и корысти. Ко всем с пониманием и любовью…       — А что, лучше делать как ты: ~поцеловать Кёнсу во сне~ вместо того чтобы с ним поговорить, а потом срываться на всех подряд из-за этого?! — огрызается в ответ Нуна. И тут же, ТУТ ЖЕ, захлопывает рот ладонью в ужасе ахнув с того, что только что сделала. — Нет, Каюнь, я не… я… — мгновенно потеряв весь запал начинает бормотать она. Она ни в коем случае не собиралась бить так низко, но он надавил на самые её болевые точки, вывел из себя и вырвалось, и…       — Откуда ты?.. — разъярённой змеёй шипит поражённый Кай, прожигая её взглядом.       И тут, будто и так беды мало, происходит худшее, что могло произойти в этой ситуации:       — Чонин, это правда? — потерянно спрашивает голос КЁНСУ из угла комнаты.       С Нуны в одну секунду сходит вся краска. С Кая, впрочем, тоже. Они оба переводят взгляд на вокалиста, выходящего к ним из тёмного угла, в котором он неизвестно сколько сидел.       И в общем, Кай решает, что Нуна специально это всё подстроила и изначально знала, что хён будет в комнате и его захлёстывает самая настоящая ярость от боли и унижения. Нуна пытается объяснить, что она не хотела, и она правда не знала, что Кёнсу тут, и ей ужасно жаль. Но Кай, само собой её не слушает и не слышит. В ярости он хватает учебник и замахивается — как выясняется позже — чтобы просто хлопнуть _по столу_. Но Кёнсу, обеспокоившись за россиянку, на этом замахе выдёргивает её к себе за локоть, чтобы та не попала под потенциальный удар. Кай, шваркнувший учебником об стол, замирает — смотрит на хёна, на локоть Нуны в его руке, на встревоженный нахмуренный взгляд, на то что хён снова защищает _её_, вместо того, чтобы понять, разобраться и хоть как-то встать на _его_ сторону. И это становится последней каплей.       Кая буквально душит обидой и гневом, он пинком переворачивает стол, опрокидывая все нунины материалы, карандаши, учебник — бросается в ближайшую, первую попавшуюся, комнату и запирается там. Кёнсу провожает его взглядом, потом глядит на Нунин локоть в своей руке и чертыхается, вдруг осознав, как это всё истрактовал Чонин и что вообще происходит. Он мимолётно переглядывается с россиянкой, отпускает её и бросается следом за донсеном, тут же принимаясь стучать в дверь и звать его. Но тот в таком состоянии ничего не слышит, потому что ему хочется просто рвать и метать, хочется, чтобы Нуна исчезла с лица земли поскорее, потому что это она виновата, это она разболтала, это она нравится хёну и вообще если бы её не было…       И тут его взгляд падает на открытый ноутбук. Комната в которую он заскочил принадлежит Чанёлю, который сейчас бог знает где, вероятно с Бэкхёном в его комнате. На ноутбуке открыто несколько фото (видимо Чанёль там что-то монтировал или коллаж делал или что-то такое) — в том числе фотография из 28 главы, где Сэ чмокает в щёку смеющуюся Нуну, только что вернувшаяся из Китая, потому что Лу «передал ему поцелуй». И Кай, которого душит желание сделать так, чтобы Нуна исчезла из их жизни — не думая о последствиях, не думая о Сехуне, не думая вообще не о чём кроме жгучего желания отомстить — он быстро скидывает это фото на лежащий тут же телефон и пытается запостить его на фанборд или куда-то — чтобы фанаты увидели, устроили скандал, менеджер выгнал Нуну, а заодно она получила хейт всего фэндома.       Но так как он в ярости, пальцы плохо его слушаются, и кажется, вселенная в целом не хочет ему содействовать. Он тычет раз, другой, и ему всё время вылетает сообщение «Невозможно загрузить ваше фото». В итоге он злится ещё больше. Ничего не получается и он просто швыряет телефон об стену, не сильно заботясь разбил он его или нет, и что телефон вообще-то Чанёлевский, как и комната. Садится на кровать, запускает волосы и наконец начинает слышать, что к нему ломится хён.       С той стороны двери тем временем успело произойти следующее: Лу и Сэ прибежали на шум, увидели бледную, едва не плачущую ужасно виноватую Нуну и Кёнсу барабанящего в дверь. Нуна в двух словах промямлила, что случилось и как ей жаль и какой кошмар. Лу отдал её на попечение Сэ и велел им обоим уходить, потому что Нуне явно сейчас лучше не показываться на глаза Каю, извиняться она будет когда тот успокоится. А потом Лу попытался убедить Кёнсу уйти к себе, мол дай Чонину остыть, сейчас он чёрт знает что может натворить, лучше не лезь, оставь это гиблое дело. На что Кёнсу, который очень волнуется за донсена отвечает:       — Лу, скажи мне, если бы по ту сторону двери был Сехун, ты бы ~спокойно ушёл к себе~?       Лу сантимент понимает, но всё же отвечает:       — Кай не Сехун, — имея в виду, что Сехун гораздо спокойней и рациональней.       — Ну так и я не ты, — серьёзно отвечает Кёнсу. Они обмениваются долгим взглядом. И Лу понимающе отступает, разве что попросив Кёнсу быть осторожнее.       Но само собой он не уходит совсем, а просто удаляется в сумрак, оставаясь настороже, чтобы помочь в случае чего. Кёнсу возвращается к стуку, продолжает звать Чонина, просит успокоиться, поговорить, объясниться. Да хотя бы просто выйти.       В итоге дверь действительно распахивается. Кёнсу уже хочет облегчённо выдохнуть, но Кай не говорит ни слова, просто проходит мимо и агрессивно шагает в коридор, собираясь уйти в _свою_ комнату. Он всё ещё очень зол, угрюм и совершенно не хочет идти на контакт. Кёнсу шагает за ним по коридору, пытаясь призвать к его разуму и совести и всё же остановиться наконец и успокоиться. Они как раз проходят мимо душевой комнаты в коридоре, когда терпение Кая доходит до точки — он хватает Кёнсу за локоть, запихивает в эту самую душевую, заходит сам, захлопывает и запирает дверь.       Лу сразу же срывается за Тао, очень обеспокоенный, чем это всё сейчас закончится.

68

      Кай тем временем агрессивно пихает Кёнсу в душ, к стенке, зло, горько рыча что-то вроде «Ты хотел поговорить? Давай поговорим! Да, я поцеловал тебя вчера. Потому что чувствую к тебе то, что не должен. Потому что смотрю не как на друга. Потому что хочу тебя касаться. Потому что хочу тебя целовать. Потому что вот такая я мразь…» — и всё больше прижимает Кёнсу к стене, всё сильней сжимая его запястья.       Тот глядит обеспокоенно (не испуганно, а именно скорее с тревогой за Кая) и пытается прервать эту его агрессивную отповедь, отнять у него свои запястья, повторяя «Кай, мне больно (в надежде его образумить) Мне больно. ~Мне больно…~ ЧОНИН!» наконец возмущённо восклицает он и резко выдёргивает у него одну руку — тем самым случайно задевает кран. Их обоих окатывает холодной водой, полившейся из душа. Это разом отрезвляет Кая, он вздрагивает, машинально отшатывается на шаг и в ужасе глядит в глаза Кёнсу, осознавая, что только что натворил. Испуганно моргает пару раз, затем жалобно бормочет что-то вроде «хён, прости хён», просто отшатывается к стенке душа, сползает по ней и прячет лицо в колени, в совершеннейшем отчаянии и ненависти к себе.       Из коридора слышится обеспокоенно Луханевское «Тао, ломай дверь!» и Кёнсу спешно кричит ему, что всё в порядке, не нужно. Лу недоверчиво переспрашивает точно ли, и Кёнсу говорит, что _точно_ — они сами разберутся и лучше пусть Лу оправляет всех спать, они выйдут минут через 10. Лу без энтузиазма, но уходит, и Кёнсу приседает на корточки перед Чонином. Осторожно кладёт руки на его запястья, просит посмотреть на него. Вода всё ещё льётся на них обоих. Кай отчаянно мотает головой, совершенно убитый собственным поведением и всем, что случилось. Он что-то бормочет, но Кёнсу разбирает только раза с пятого. Наконец различает одну фразу: «Пожалуйста, не надо меня ненавидеть, хён» — виновато, жалобно просит Чонин.       Кёнсу вздыхает. Чуть привстаёт и, протянув руку, наконец вырубает воду. А затем снова возвращается к Чонину. Мягко гладит его запястья и заверяет, что всё в порядке, он его вовсе не ненавидит. Чонин чуть молчит, а потом переспрашивает мол, «правда?» Кёнсу заверяет его, что ~правда~ и снова просит посмотреть на него. На этот раз Кай всё же слушается, поднимает лицо от колен и нерешительно глядит на Кёнсу словно побитый щенок. Тот сочувственно сводит брови и обещает ему, что всё хорошо, и они ещё нормально поговорят и… Чонин мотает головой и говорит, что ничего не хорошо и просит прощения за себя, за свои ужасные, непрошенные чувства, за всё, за всё, за всё…       Кёнсу поперёк его бормотания, повторяет «всё хорошо, ~всё хорошо~, всё ПРАВДА хорошо». Но, поняв, что это не работает, снова вздыхает, просто мягко берёт его лицо в свои ладони и ласково однократно чмокает в губы. Чонин поражённо замирает. Растеряно выдыхает и машинально кладёт руки на его запястья, потеряно глядя ему в глаза. Кёнсу чуть прикрывает глаза и повторяет ещё раз, чётко и ласково:       — ~Всё хорошо~. А теперь пойдём отсюда, пока ты не простыл, — он бросает мимолётный взгляд на душ, с которого ещё немного капает вода. — Поговорим в комнате.       И в общем, Кай покорно и немного сбито с толку плетётся за Кёнсу в его комнату. Там хён стягивает с него насквозь мокрую футболку, выдаёт полотенце — свою тоже снимает и принимается отжимать волосы. Пока они всем этим занимаются, параллельно выясняются следующие вещи (частично в их диалоге, частично в авторском тексте):       Само собой Кёнсу не нравится Нуна — точнее, очень нравится, замечательная девушка, но ~не так~ как Чонин себе надумал (кто удивлён кроме Кая?). И сейчас она не была с ним ни в каком сговоре, она так же как и Кай понятия не имела, что он в комнате — Кёнсу просто сам пришёл убедиться, что у них всё в порядке, потому что услышал перебранку.       А в деревню за ними он не приехал, потому что он тоже человек и ему было очень обидно после вчерашнего разговора. Конечно он волновался, конечно, он хотел знать, что Чонин в порядке — но ехать туда и затем неловко сидеть в машине всю обратную дорогу рядом с тем, кто накануне сказал, что «они друг другу никто», показалось ему отвратительной идеей.       Тем не менее, когда они уже приехали, конечно же он вышел узнать, как дела и что случилось. Он же всё равно себе места не находил. Но решил, что Кай не захочет с ним говорить и ПОЭТОМУ позвал НУНУ — чтобы спросить КАК ТАМ ЧОНИН (Чонин на этом моменте само собой чувствует себя идиотом. И правильно делает ._.)       И да, Кёнсу нравится Кай. И да, именно ~так~, как он подумал. Он после их неловких переглядок в коптилке тоже в итоге много думал (подразумевается, что до этого в фике мы видели только Чониновскую сторону метаний, а Кёнсу максимум бросал на него задумчивые взгляды время от времени) и надумал в итоге, что да, симпатия была всегда, просто он никогда даже не позволял себе думать в ту сторону, потому что Кай же НУ ОЧЕНЬ ВЫРАЗИТЕЛЬНО отплёвывался даже от любых намёков на такие отношения — КАКИМ ОБРАЗОМ Кёнсу мог понять, что он передумал? Он был уверен, что поведение Кая вызвано чем угодно — от смертельной болезни до бешенства с помутнениям — но ни коим образом не тем, что Кай ВЛЮБИЛСЯ. Этого варианта даже в списке предположений не было, настолько яростно он всем всегда доказывал что он против подобного.       И речь про «КайСу невозможны, пока мы оба не захотим» была искренней попыткой Кёнсу помочь ему, заверить, что никто на него не покушается, чтобы он уже просто перестал волноваться по этому поводу. Но нет, Кёнсу в ней никогда _прямо_ не говорил, что ему КайСу неприятны или что у него нет чувств — надо было внимательней слушать, ЧОНИН. Так что да, любит он его дурака, во всех проявлениях и да, даже сейчас, несмотря на его выходки.       Кай стоит посреди комнаты очень потеряно, пытаясь переосмыслить все свои выводы, поведение и даже забывает, что вообще-то дальше вытираться надо. Кёнсу вздыхает и идёт к нему, накидывает полотенце на его дурную головушку и сушит ему волосы сам. Тот обречённо выдыхает, наконец как-то взяв себя в руки и тянет хёна к себе, просто в объятия.       — Хён, я такой дурак… — виновато выдыхает он ему в плечо.       — Не то слово, — чуть качает головой Кёнсу, но конечно обнимает в ответ.       Они так стоят ещё немного. Но они же оба уже без футболок, кожа к коже, ю ноу — поглаживания по спине ощущаются чуть интимнее — и Кёнсу вроде как в душе уже поцеловал его, так что… Чонин чуть отстраняется, едва заметно краснея, чтобы заглянуть в глаза хёну. И сам тянется к его губам. Целует совсем легко, немного смущённо — будто просит разрешения. Кёнсу не удивляется и не протестует, лишь внимательно глядит ему в глаза, когда тот отстраняется. А затем скользит рукой ему на затылок и спокойно тянет его обратно к своим губам. И они уже целуются как следует. Смелее и дольше. Мягко и ласково.       Ииии дальше автор так и не решил в своё время, что именно должно случиться в этой сцене (прастити). Вероятно они либо распаляются достаточно и даже пятятся к кровати, либо нет (им так-то ещё мокрые штаны надо переодеть, не только футболки). Но даже если оказываются в постели — не факт, что заходят дальше поцелуев. А если всё же заходят, то это явно какие-то ~поверхностные~ ласки (со смущением Чонина и инициативой Кёнсу), не более. Рано им ещё во что-то серьёзное, ахах.       Но в любом случае засыпают ~КайСу~ уже вдвоем, в обнимку, умиротворённые и счастливые. И всё хорошо…. за исключением одной мааааленькой мелочи. Глава заканчивается строчкой (вы готовы дети?):       «А на разбитом экране телефона в комнате Чанёля, в предрассветной тишине и полумраке, высветилась надпись ~ваша фотография успешно загружена~»       *авторский внутренний визг*

69

      Утром Нуна сидит типа как на позднем завтраке в лаундже с ХунХанами и Сухо. Ей очень-очень стыдно и она ждёт, когда Кай проснётся, чтобы попросить прощения за вчерашнее. Она более-менее спокойна, потому что Лу заверил её, что как минимум Кай с Кёнсу поговорили, и всё не так плохо. Чонин появляется из ~комнаты Кёнсу~, само собой, довольно поздно, когда до выхода остаётся всего ничего.       — Доброе утро Сэ, доброе утро хёны, доброе утро Нуна, — здоровается он вполне даже дружелюбно, но на бегу, потому что несётся к себе в комнату, очевидно, чтобы успеть собраться и не получить нагоняй от менеджера. Лу удивлённо мыкает.       Нуна поражённо хлопает ресницами, а затем начинает неуверенно оглядываться: по сторонам, через плечо, даже под стол заглядывает.       — Что ты ищешь? — спрашивает Сухо.       — Нуну, с которой только что поздоровался Кай, — отвечает та (напоминаю, что Чонин зовёт ей ~исключительно~ «Ненормальной»).       Лу высказывает предположение, что они с Кёнсу не просто поговорили, а ~очень хорошо~ поговорили, раз тут с такие повороты с утра пораньше. А затем смотрит на часы и разгоняет всех по комнатам для последних подготовок, потому что за ними вот-вот придёт менеджер. Все собираются, грузятся в машины и едут в концертный зал. Чанёль кст нашёл таки свой разбитый телефон утром, Кёнсу позже извинился за Чонина, и сказал, что они ему обязательно купят новый буквально сегодня же после концерта. Чонин и сам извинился потом, уже в машине. Но тк телефон совсем разрядился и от того, что он разбит его не зарядить, про загрузку фото они не узнали.       Дальше время летит стремительно, потому что каждый занят своими рабочими обязанностями — парни распеваются, растягиваются, делают прогоны, потом сидят на макияже и тд и тд. А Нуна бегает по поручениям менеджера, разбирается со всякими мелочами и переводит его гневные крики, чтобы местный стафф его понимал. В общем, снова пересечься с группой Нуне удаётся только уже под вечер, когда до концерта остаётся всего ничего: Сухо ловит её у куллера и говорит, что её ищет Чонин, потому что хочет поговорить, пока есть минут двадцать до финальной подготовки и выхода на сцену — а они всё равно пока сидят без дела и ждут отмашки менеджера. Нуна проходит с ним к гримерке, тот машет Чонину, чтобы вышел, и оставляет их наедине в коридоре.       Они отходят чуть подальше в угол, чтобы не стоять на дороге и Нуна тут же начинает отчаянно извиняться за то, что произошло вчера, но Чонин её быстро останавливает и говорит, что всё в порядке, он понимает, что она не хотела — в конце концов так вывести её из себя надо постараться — и в итоге всё сложилось хорошо, да и у него самого рыльце в пушку… так что ~благодарить~ он её конечно не собирается, но и зла на неё не держит. Нуна облегчённо выдыхает и чуть улыбается ему.       — Собственно, я вообще пришёл зарывать топор войны, — добавляет Кай. Нуна удивлённо хмыкает. — Да, хён сказал пора бы, да я и сам… (подразумевается, что Кёнсу утром с ним обмолвился по поводу того, что с Нуной надо как-то мирно поговорить о случившемся, и Кай учитывая, что делить им с Нуной больше нечего, а в деревне вон они вроде как даже нашли общий язык наконец, решил нормально общаться)       — Рада слышать, — улыбается Нуна. — В общем-то, технически я с тобой никогда и не ссорилась…       — Ой, не начинай, святая, — фыркает на это Кай, но беззлобно. А потом закатывает глаза: — Ладно, объективно ты давно протянула мне руку для перемирия. Вот, считай я наконец её пожимаю. (тут тоже не знаю, прямо в диалоге или авторским текстом, поясняется, почему именно Кай вообще невзлюбил Нуну — та ведь заявилась к ним, если помните, в первый день с плохой очень фамильярной шуткой. То есть вела себя с Каем так, как будто они уже знакомы, хотя он её видел в первый раз в жизни. У Чонина, который даже не любит когда фанаты в гримёрку приходят и который в целом остро разделяет личную жизнь от публичной, сразу сработал триггер неприязни, потому что так делают многие, когда ты айдол, полагая, что раз они тебя знают, то в целом этап знакомства можно пропустить. А уже на базе этой изначальной неприязни наслоились потом дополнительные претензии и ревность. Ну а ~теперь~ что уж тут. Они достаточно знают друг друга, ревновать больше некого и не к кому — почему бы и не перестать вести себя как сутулая собака на ровном месте)       Нуна благодарит Чонина за возвращённое колечко — присутствие которого на своём пальце она осознала только этой ночью, настолько оно привычно ощущалось на руке. Чонин говорит, что это мелочи и надо было сразу ему сказать, он бы отдал часы без вопросов. Нуна спрашивает, как он вообще договорился с водителем, Кай усмехается и говорит мол ~на русском~, как ещё. И добавляет: «Я скажу это только один раз и буду отрицать всё, если ещё раз спросишь, но ты замечательная учительница, нам очень с тобой повезло. Всё что я говорит вчера — чушь собачья». Нуна искренне сражена в самое сердце и очень благодарна за эти слова.       Они единогласно решают, что дружить гораздо приятней, чем цапаться, Нуна просит обняться, Кай просит не наглеть, но та его всё равно однократно стискивает и сияет очень довольная собой. Тот показательно оправляет костюм, бурча что-то про то что она сама перед корди оправдываться будет. Затем прочищает горло и немного неловко чешет затылок.       — Ещё кое что, — говорит он, складывая руки на груди. — Раз уж мы с тобой решили быть друзьями… Можешь звать меня Чонином, — разрешает он.       — ДА ЛАДНО, — ахает Нуна.       — Не драматизируй, — цокает Кай. Нуна смеётся.       — Ну, в таком случае можешь звать меня «аджумой», — довольно кивает она. Чонин непонимающе щурится. — Ну, помнишь на первом занятии ты пытался, а я сказала, что только Чонину можно так меня звать, а Каю нельзя и… не помнишь, — с усмешкой заключает она. — Ну ничего, — машет она рукой. — Всё равно так себе шутка была. Мы…       Вдруг с другого конца её окликает менеджер, требуя немедленно подойти к нему — он явно чем-то недоволен. Нуна оборачивается и кивает, что будет через минуту. Тот говорит, что у неё пять секунд. Нуна тяжко вздыхает.       — Ладно, я убегаю, — говорит она Каю. Тот понимающе кивает:       — Да и нам скоро на сцену.       — Увидимся после, — кивает Нуна. Задерживается еще на секунду и спокойно и искренне глядя ему в глаза, добавляет: — Я очень рада, что мы поговорили. И что у вас Кёнсу всё хорошо… ~Чонин~, — добавляет она с довольнейшей моськой. Тот закатывает глаза и наигранно-возмущённо отмахивается от неё:       — Иди уже, а то от менеджера влетит.       Нуна сияет и пускается бегом по коридору, пока менеджер и правда не прибил. Чонин качает головой, но тоже улыбается себе под нос и возвращается в гримёрку.

70

      После концерта группа вваливается в гримёрку на небольшой перерыв перед фансайном и тут же понимает, что что-то не так. На диванчике сидит очень подавленная Нуна — кажется она плакала — и в целом атмосфера какая-то гнетущая. Спросить они ничего не успевают, потому что за ними влетает менеджер и криками и претензиями очень быстро вводит их в курс дела. А именно: кто-то запостил фото на фанборд, все таблоиды уже трубят об интрижке Сехуна, все кругом козлы и как он ненавидит свою работу.       Почти никто с первого раза не понимает, что происходит — какая фотка, какая интрижка Сехуна? Только Кай прекрасно соображает и в ужасе мотает головой бормоча «нет-нет-нет». Он ведь был уверен, что ничего не загрузилось, — он ещё утром думал, мол, какое облегчение, что плохая связь, или что там не работало в телефоне, не дала ему наделать ТАКИХ глупостей. Оказалось — дала.       Менеджер орёт, что это Нуна слила фото. Нуна — очевидно не в первый раз — оправдывается, что это не она и у неё не было этого фото даже. Чанёль подтверждает, что фото было только у него, и он никому его не скидывал. Менджер переключается на Сэ, отчитывая его за то, что он не может хранить свои интрижки в тайне — Лу заступается за макне и Нуну, говоря, что нет никаких интрижек и чтобы прекратил орать на детей. Менеджер орёт уже на Лу, что он сам будет разгребать последствия раз такой умный. Сухо пытается всех успокоить, а Кёнсу выяснить у Чонина, почему он так странно себя ведёт, но тот лишь мотает головой не в силах выговорить ни слова, придавленный ужасным чувством вины.       За криками и орами также уточняется, что Нуна, само собой, уволена немедленно одним днём и она здесь лишь потому, что из агенства ещё не приехал экстренный переводчик ей на замену. Как только приедет — а это минут через 15 — пусть Нуна выметается через чёрный ход на все четыре стороны, контракт она читала, нечего было его нарушать. Ребята пытаются протестовать, но они и сами понимают, что шансов тут нет. Огромная часть фэндома сейчас готова сожрать Нуну без суда и следствия. И Сэ сейчас тоже придётся несладко. В общем, ситуация ужасная, как ни крути, и Нуна действительно больше с ними работать не будет от слова совсем. Её не пустят в отель, она не полетит с ними дальше… Все вдруг понимают, что это прощание. Внезапное, горькое и на весьма неопределённый срок.       У менеджера звонит телефон, и он уходит, чтобы встретить нового переводчика — велит, чтобы к его возвращению Нуниного духа тут не было. Дверь закрывается, ребята остаются в неловкой тишине. Они нерешительно подходят поближе к россиянке и спрашивают, как она. Та чуть обнимает себя за плечи, явно находясь не в лучшем состоянии, но отвечает, мол, всё в порядке, менеджер только долго кричал — и она первые полчаса вообще не могла понять, что происходит. Она понятия не имеет, кто запостил фото и это честно не она, да и зачем ей… Ребята её успокаивают и говорят, что верят и прекрасно понимают, что не она. Но тоже не представляют, как так могло получится и какой геморой их всех теперь ждёт.       Время не резиновое и Нуна говорит, что ей наверное нужно идти, потому что менеджер вернётся довольно скоро. Но конечно, перед этим они решают попрощаться как следует, раз уж так всё сложилось. И по сути дальше идёт сцена того, как Нуна по очереди обнимает мемберов, обмениваясь всякими грустно-тёплыми шутками и словами, например говорит Минсоку что тот наконец сможет не страдать на её занятиях, а тот говорит, что не так уж и страдал, у неё хорошие были занятия. Нуна обнимает ХунХанов и говорит, что ей жаль, что Сэ придётся сейчас с этим морочится. Лу говорит, что им тоже жаль, что Нуна сейчас хлебнёт хейта из-за них и хочет взять с неё обещание, что она не будет читать комментарии о себе в интернете. Нуна говорит, что вряд ли удержится — Лу понимающе кивает и тогда просит её хотя бы не принимать их близко к сердцу. БэкЁли тискают Нуну от души, Чанёль особенно не хочет расставаться. Сухо обнимает мягко и глядит печально, Нуна и сама в его руках задерживается чуть дольше. Крис сочувственно хлопает её по плечу, Чен тоже. Лэй, кажется не до конца понимает, что происходит, но тоже обнимает с теплотой. Кёнсу мягко гладит её по руке, говоря, что ему очень жаль, что подобное случилось.       И наконец Нуна оказывается перед Каем. И по тому, как он отводит взгляд и не знает, куда себя деть внезапно догадывается, КТО слил фотку. Она секунду моргает, переваривая свою догадку, а затем печально сдвигает брови.       — Скажи, ты меня правда ~настолько~ ненавидишь? — ловя его взгляд, тихо спрашивает она. Не претензия даже — искренний вопрос, полный какой-то разочарованной обиды. Получается весь их разговор перед концертом был фарсом?       — Нет, нет, я… — спешно бормочет Кай, отчаянно ища что-то в её взгляде. — Вчера… я не… — он ведь правда не хотел, он вспылил в моменте, он…       — Хорошо, — облегчённо выдыхает Нуна, видя его искренность, и тянет к нему руки. Тепло обнимает его за шею и шепчет: — Тогда всё не так страшно. Будь счастлив, Чонин. А Каю передай, что он дурак, — укоризненно добавляет она.       Чонин судорожно выдыхает, а россиняка отстраняется. Ловит его виноватый взгляд и утешающе хлопает по плечу с печальной, но понимающей улыбкой.       Ребята снова обступают её полукругом, она ещё раз оглядывает всех и немного нервно потирает руки. С грустной улыбкой говорит что-то вроде того, что была рада знакомству и не так уж и страшно, что придётся сейчас уйти, всё равно бы через пару месяцев уехала, и то время, что они провели вместе было очень классным… Но в итоге голос её всё же чуть срывается и она всхлипывает. Закрывается тыльной стороной ладони, стараясь не расплакаться.       Ребята тут же бросаются к ней, обступают уже кто во что горазд, обнимают со всех сторон. Нуна оказывается наполовину в объятиях Луханя и наполовину в руках Чунмёна, в плечо которого утыкается носом и всё же позволяет себе слёзы. Кто-то шепчет слова утешения, кто-то сам шмыгает носом, кто-то (Кай) бормочет, как ему жаль, кто-то пытается говорить какие-то наставления, чтобы берегла себя — в общем все искренне не хотят расставаться и стоят одной огромной обнимательной кучей. Но, конечно же, скоро приходит менеджер, недовольно оглядывает их собраниеи, закатив глаза, напоминает Нуне, чтобы выметалась поживее. Та напоследок переглядывается со всеми, они нехотя выпускают её из рук, она забирает свой рюкзачок и, оглянувшись напоследок на печально глядящую ей вслед группу, покидает гримёрку. *это ещё не конец, но уже финишна прямая. держитесь! *

71

      — Ну и как ты там? — спрашивает Сухо.       — Да потихоньку, — пожимает плечами Нуна с экрана его ноутбука. — Хорошо, что в этом городе живёт подруга тёти двоюродной сестры моей одногруппницы. А то пришлось бы чёрт знает где ночевать. Я уже купила билеты на поезд и послезавтра еду домой…       Сехун, Сухо, Чанёль и Тао, плотно втиснутые в кадр, дружно кивают ей с экрана её ноутбука.       Несмотря на строгий запрет менеджера, проводив вчера Нуну так резко и печально, конечно, они при первой же возможности, утром следующего дня в тихую собрались, чтобы позвонить ей по видеосвязи и как следует узнать, всё ли в порядке и как у неё дела. Оказалось, что та уже нашла где остановиться вместо гостиницы, менеджер уже передал ей её вещи — и в целом, хоть такой внезапный поворот судьбы и печалит россиянку, она вполне уже отошла и снова смотрит на всё с оптимизмом.       Девушка интересуется как там дела у Се. Тот тяжко вздыхает — всё конечно, не слишком здорово, но компания уже выкатала объяснительную, он записал видео с извинениями для фанатов и ожидается, что всё это поутихнет за пару недель. Концерты у них продолжаются, в целом всё относительно мирно. Пока так и не выяснилось, кто загрузил фото. Нуна задумчиво хмыкает и говорит, что может это не так уж и важно. Главное, чтобы в итоге всё наладилось.       И переводит тему, спрашивая почему их тут так мало и где остальные. Се отвечает, что они тут же, в комнате, но просто только четверо влезли под кровать. Нуна удивлённо изгибает бровь, и выясняется, что да, звонят ей Экзо-гении действительно из-под кровати, потому что это им показалось наиболее конспиративно.       — Закругляйтесь уже! — раздаётся недовольно на фоне.       — Крисусе, ты стоишь на шухере — вот и стой, — возражает на это фоновый голос Оленя.       — Они не могли просто за стол сесть? — не унимает Крис. — Они же в десять раз быстрее спалятся, если менеджер увидит их задницы торчащие из-под кровати, конспирологи хреновы.       — Конспираторы, — нерешительно исправляет его голос Минсока.       Крис, судя по вздоху, только обречённо отмахивается и снова уходит к двери.       — Фанборды, надеюсь, не читаешь? — сердобольно сводит бровки домиком Сухо, возвращая внимание к Нуне.       — Нет конечно! — мотает головой Нуна. А затем усмехается: — Зачем мне фанборды, когда мне уже всё на асфальте написали, — она встаёт, идёт к окну и отодвигает занавеску, демонстрируя ребятам вид оттуда. — Вот вы думали, можно в слове шл**а сделать шесть ошибок? А оказывается можно, — многозначительно хмыкает она, тыча в крупные белые буквы на асфальте внизу. — И при этом оно всё ещё узнаваемо. Я всё утро восхищаюсь.       — Мелкая, они уже нашли, где ты остановилась? — тут же под общие стоны и кряхтение втискивается в кадр, а соответственно и под кровать, Лу Хань. — Так, ну-ка отойди от окна, живо. И больше к нему не подходи вообще.       — Ой да ладно тебе, тут седьмой этаж, — беззаботно отмахивается девушка, возвращая своё лицов кадр. — Думаешь, они снайпера наймут?       — Мелкая, тут не до шуток, — сурово сводит брови Олень. — Снайпера может и не наймут, но ты не представляешь на что способны некоторые фанаты. Особенно наша… золотая дюжина, — недовольно кривится он.       — Ладно, ладно, — примирительно вздыхает Нуна и для порядка даже задёргивает штору прежде чем отойти подальше. — Я буду осторожна.       В итоге Лу берёт с неё обещание, что она ни в коем случае, ни под каким предлогом не будет выходить на улицу одна ближайшие пару дней. Потому что они (Экзо) будут в городе ещё сутки, а завтра утром уже улетят. Вслед за ними улетят и фанатки. Скорее всего. А вообще в идеале Нуне вообще лучше не высовывать нос из замкнутых помещений в ближайшее время — пускай она берёт такси прямо до вагона, едет до Питера, там берёт такси прямо от вагона и ближайший месяц не выходит из дома. Такси и доставку продуктов они ей оплатят, если что. А, не, не оплатят, а то менеджер убьёт, если заметит транзакции. Ну ничего, Чунмён ей чек почтовым голубем пришлёт.       Нуна от всего это отмахивается чуть закатывая глаза и говорит, что Лу слишком за неё волнуется. Тот очень недоволен, что девушка не воспринимает его слова всерьёз и в итоге стрясает с неё обещание хотя бы не выходить из дома до отъезда домой, раз на асфальте там уже всякое пишут. А к остальному обещает вернуться позже.       Их беседу, конечно же, прерывает ворвавшийся менеджер, который действительно по Крису на шухере и их выразительно торчащим жопэнам понял с кем они там под кроватью разговаривают. И влетело всем по первое число по классике.

72

      Благодаря тому, что они вчера проштрафились, Экзо строго настрого запрещено хоть как-то взаимодействовать с Нуной. В смысле, им и до этого было запрещено, но тут менеджер пошёл на решительные шаги типа того, что заставил всех принём удалить её контакты, сенсти её из всех приложений, мессенджеров — и в целом очень усложнил им доступ к связи с россиянкой. Теперь только она могла им позвонить. Но та, вероятно, не хотела их тревожить, прекрасно понимая что у них вечером концерт, они все в мыле и подготовке.       Вот только Луханя ещё со вчерашнего вечера жжёт плохое предчувствие, как в тот раз, когда Нуну зажали в подсобке китайские коллеги в Харбине. Отчего он целый день ходит напряжённый как струна, молясь, чтобы оно было связано просто с какими-то грядущими неполадками на выступлении, не более. И вот наконец наступает время концерта, они выступают с первыми общими номерами, затем разделяются на подгруппы. Кэй уходят на сцену, Эм остаются за кулисами.              Лу Хань сидит возле Криса, на неработающей колонке, спиной прислонившись к спине Сюмина, который вяо скроллит в телефоне. Чен и Лэй о чем-то негромко переговариваются возле кулера, Тао стоит у самых кулис и наблюдает за выступлением Экзо-К, которое только что началось. Сейчас корейцы отпоют History, и потом будет общая Mama.       Вчерашнее волнение никуда не делось. Наоборот, оно только возросло и неприятно давит на грудь. Лу хмурится и наблюдает за двумя менеджерами, которые находятся по другую сторону от сцены. Они что-то обсуждают очень громко, ругаются. Если бы не грохот музыки, их было бы слышно даже там, где сейчас сидят мандаринки. Менеджер китайцев все время указывает корейскому на что-то на экране айпэда в его руках. В ответ тот размахивает свободной рукой и огрызается; видно, как он краснеет и тяжело дышит. Китаец отбирает у него планшетник и совершает там какие-то манипуляции. У корейского менеджера расширяются глаза, и он в ужасе хватается за голову, наматывая круги по небольшому пространству закулисья, пока это не надоедает китайцу и он не дергает его за руку. Они кричат друг на друга, снова спорят насчет чего-то. Чего-то в айпэде.       Лу ещё больше хмурится, и ему кажется, что он параноик, потому что ему вдруг стало жизненно необходимо узнать, о чём они говорят. Он уверен, что это как-то связано с его плохими предчувствиями. Ругая себя за идиотские мысли, Лу уже собирается выкинуть всё это из головы, когда один из менеджеров отвечает на звонок мобильного, с ужасно перепуганным взглядом выслушивает чьи-то инструкции, затем хватает за футболку второго менеджера, который склонился над планшетником и что-то испуганно говорит ему. Тот бледнеет, бросает быстрый взгляд на сцену, где танцуют парни, вытирает дрожащей ладонью вспотевший лоб, кивает, и оба очень быстро уходят. Айпэд остается лежать на гримировочном столике.       Где-то в груди у Лу некомфортно сворачивается тугой узел. Что-то случилось. Что-то не так. Он вскакивает и идет на ту сторону закулисья, пробираясь позади декораций. Он берет планшетник в руки, проводит пальцем по загоревшейся полосе «Разблокируйте». Ютуб, какие-то споры в комментариях. Китаец крутит выше, чтобы посмотреть что за видео так всполошило хёнов, но успевает увидеть только название, после чего айпэд у него выхватывает менеджер, который, спохватившись, вернулся за устройством. Он даже не говорит не слова, лишь одаривает Лу испепеляющим взглядом, жестом веля ему вернуться к остальным, и снова уходит.       Хань пробирается назад, уже по пути выуживая из кармана телефон и набирая слова в поиске. Очевидно, что менеджеры не хотят, чтобы они это видели; что ж, Лу согласен не показывать это остальным, но сам он должен посмотреть. Просто обязан, иначе задохнется от камня, придавившего грудь. Он засовывает наушники в разъем и снова присаживается на край колонны, рассеянно кивая в ответ на вопрос Сюмина о том, куда он ходил. Пока видео грузится, Хань успевает посмотреть, что оно добавлено сегодня днём, и у него уже невероятное количество просмотров. Стараясь отогнать плохие мысли подальше, он аккуратно нажимает пальцем на значок «плей».       Достаточно близко к камере появляется лицо какой-то азиатки. Можно разглядеть, что девушка находится на улице, в большом городе, возле какого-то канала или реки. Ещё светло, но уже начинает смеркаться. Справа от реки небольшая улочка и дома, слева видны светофоры и редкие проезжающие машины. Очень плохо слышно, так как у самого видео плохой звук, да вдобавок Хистори гремит в двух шагах. Лу с трудом разбирает, что говорит девушка, мило улыбаясь. А говорит она по-корейски, что очень любит Экзо и особенно Сехуна, и поэтому ей совсем не нравится, когда какие-то непонятные девки к нему липнут. Особенно непонятные девки из России. Лу молится, чтобы ему просто послышалось, но его молитвам не суждено быть услышанными. Девушка добавляет, что она готова на все ради оппы, и сейчас это докажет. В голове Лу пусто, только нелепая мысль, что Сехун ей далеко не оппа, отчего-то возникла на краю сознания.       Кореянка отходит от камеры, и Лу едва не роняет телефон, потому что у чугунной решетки, ограждающей канал от пустынной улочки, стоят ещё три девушки; точнее, две стоят, а третья пытается вырваться из их рук, тяжело дыша, за что получает неслабую пощёчину. Качество видео просто ужасное, лицо девушки закрывают волосы. Каштановые волосы почти до плеч.       Первая девушка подходит к подругам и их жертве, снова произносит небольшую речь в сторону камеры, которую Ханю уже совсем не слышно. Жертва поворачивается к фанатке и что-то говорит, огрызается, за что та отвешивает ей ещё одну пощечину. Не важно, кто эта девушка в их руках — то, что они делают уже само по себе чудовищно, но Лу всё равно малодушно умоляет провидение, чтобы это была не Нуна. Тщетно. Девушка откидывает голову и Лу может поклясться, что отчетливо видит разбитую губу, мокрые от непрошеных слез щёки и упрямо наморщенный лоб. Это она, он не сомневается, каким бы плохим не было качество видео.       Узел в груди Лу Ханя затягивается туже, а в голове внезапно начинает роиться целый клубок хаотичных мыслей. Как они могли такое допустить? Что делать? Что будет с Сехуном, когда он это увидит? Как сейчас Нуна? Почему она нарушила обещание? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?!       Но видео, увы, ещё не кончилось: фанатка Сехуна ещё что-то говорит камере, затем улыбаясь поворачивается и кивает своим подружкам. И они… толкают Нуну через перила в ледяную воду канала. В ушах Лу крик столь знакомого голоса звенит громче, чем басы, сотрясающие сейчас концертный зал. Он судорожно закрывает рукой распахнутый рот, наблюдая, как кореянка, улыбаясь, подбегает к камере, делает сердечко из пальцев и произносит «Сехун-оппа, саранхе!». Видео обрывается.              Лу, совершенно оглушёный произошедшим сидит в неверии. Тупо пересматривает видео ещё раз. Потом молча отдаёт телефон Крису, тот не понимает, чего это он вдруг, но послушно смотрит вместе с Тао. И затем новость распространяется по подгруппе как пожар. Все в шоке и панике. Скроллят комменты, чтобы хотя бы понять, жива ли Нуна вообще. Потом начинают искать способ с ней связаться, но понимают, что буквально у всех благодаря вчерашнему потёрт её номер.       Приходят менеджеры, понимают, что группа уже тоже посмотрела видео. Орут на них за то, что полезли куда не надо и говорят, что будут разбираться со всем после концерта, а пока марш на сцену. Те, понятное дело не в том состоянии, чтобы выступать. Лу требует дать им Нунин номер, чтобы попытаться выяснить хоть что-то. Менеджеры не хотят ничего слушать и грозят проблемами, если те не пойдут выступать.       Лу уже постепенно перетекающий в бешенство говорит, что даже если они их силком на сцену вытащат, то никто петь-плясать не будет, и обещает прямо со сцены показать всем видео и затребовать объяснений напрямую у фэндома. Менеджеры скрипят зубами и объявляют о технических неполадках, тем самым уводя Кей-половину со сцены.       Те возвращаются закулисы недоумённо ожидая пояснений и быстро понимают, что случилось что-то очень плохое, по тому как мрачно и обеспокоенно выглядят остальные. Менеджеры ссылают всех в гримёрку, велев ждать пока они придумают, что с этим всем делать, и никуда не лезть. Лу требует выдать им Нунин номер, иначе он за себя не ручается. А учитывая, что их буквально 12 против двоих, менеджер нехотя, всё же соглашается.       Пока Эмки сбивчиво пытаются объяснить Кэй, что вообще случилось и почему Лу приспичило звонить сейчас Нуне, срывая концерт, они наконец доходят до гримерки, а на том конце провода наконец кто-то отвечает. Не Нуна. Женский голос — но слава богу, она хотя бы понимает по-корейски. Вот только едва услышав, кто звонит, осыпает Лу оскорблениями и велит больше никогда сюда не звонить, потому что это они во всём виноваты, и чтобы горели они в аду вместе со своими фанатами.       Тот уже успевает подумать худшее, но девушка всё же оговаривает вскользь, что Нуна жива — но, само собой в больнице. Большими подробностями их не удостаивают и просто бросают трубку. При попытке перезвонить, номер оказывается недоступным. В Лу кипит злость вперемешку с негодованием, хоть он и понимает, что и сам среагировал бы точно так же. Он оборачивается к одногруппникам и сообщает те крупицы информации, что ему удалось узнать. Те выдыхают, пусть и не слишком облегченно.       Но конечно, его взгляд падает на одного конкретного одногруппника. Который в отличие от всех остальных выглядит очень странно. Остальные тоже обеспокоены — кто кусает губы, кто нервно ходит по гриммёрке, кто просто сидит в подавленном состоянии на диванчиках. Но не Кай. Кай бледен как полотно, просто стоит посреди комнаты, прямо как вошёл и качает головой, глядя в пол, даже будто сквозь пол. Кёнсу стоит возле него и, кажется пытается уговорить его присесть, но тот находится практически в оцепенении.       Лу щурится подозрительно и идёт поинтересоваться у КайСу, что там у них происходит. Кёнсу пытается отвадить его, заверя, что они сами разберутся, но Чонин уже сам бормочет, что это он выложил фотографию.       Как только до Лу как следует доходит смысл сказанного, глаза ему застилает ярость. Он хватает Чонина за грудки и пихает в стену, требуя повторить сказанное. Сехун тут же подрывается с места и хватает Лу за плечи, Кёнсу пытается встрять между ними и загородить Кая (подразумевается, что Кай ему уже рассказал про фото, вчера вечером), Лу яростно трясёт Чонина — а тот реально бесцветный, виноватый, горько-горько бормочет, мол «не надо Кёнсу, пусть бьёт, пусть он меня хоть убьёт», ведь это он виноват, он выложил фото, из-за него Нуну чуть не убили, боже.       В итоге Се и Кёнсу пытаются растащить Лу и Чонина в разные стороны, Лу рвётся и правда двинуть Каю, в попытке перехватить руку Лу, оплеуху случайно огребает Сехун. Лу на это хоть и отвлекается — его это лишь больше злит и он вцепляется в Чонина с удвоёной яростью. Тут уже подсоединяются остальные мемберы, поднимается галдёж и мини-потасовка…       И вдруг между ними встревает Сухо. Впервые в жизни так категорично, так грозно — непреклонно — пихая их в грудь и повышая голос:       — А-ну немедленно прекратите! — командует он. И все мгновенно смолкают. Застывают на месте и поражённо глядят на лидера. Таким они его прежде не видели. — Что вы устроили?! — спрашивает он. Брови его сдвинуты. Во взгляде печаль и тяжёлый укор. — Да будь Нуна здесь она бы вам первая подзатыльников надавала. Быстро разошлись по разным сторонам.       Никто не смеет ослушаться. Все потеряно разбредаются по диванчикам. Лу гладит щёку Се и извиняется за то, что случайно стукнул. Чонин сникает ещё сильнее и ёжится от успокоительных поглаживаний Кёнсу, будто думает, что не заслужил их. Остальные переглядываются потеряно и находятся в не менее растрёпанных чувствах.       Сухо обводит их внимательным взглядом.       — Да, сейчас всем тяжело. И не ясно, что делать. И… Чонин, то что ты… это фото… — он качает головой, не зная какие подобрать слова. Тот съёживается ещё сильнее. — Но это не повод вцепляться друг другу в глотки. Виновато не фото, а неадекватные фанаты… Мы выяснили, что Нуна жива — и это уже что-то. Дождёмся возвращения менеджеров, будем надеяться, у них будет больше информации…       Группа отзывается сбивчивыми хмыками.       — А что нам делать ~до~ прихода менеджеров? — вздыхает Чанёль, озвучивая общую мысль о том, что ожидание будет невыносимым.       Сухо лишь вздыхает. А затем печально поджимает губы:       — Молиться.

73

      Не волнуйтесь, с Нуной всё в порядке. Ну там чуть-чуть сотрясение, ссадины ушибы, возможно перелом. Но в целом её жизни и здоровью ничего радикально не угрожает. Она лежит в больнице приходит в себя и восстанавливается. Что они-таки выясняют путём дозвона аж с пятнадцати разных телефонов и мольбами не бросать трубки.       Собеседница в итоге сменяет гнев на милость и оказывается, что это одна из верных подруг Нуны, которая прилетела в город Н (я хз, что а город, я так сильно не продумывала маршрут гастролей, но тот, где Кай фотку выложил, а Нуне всякое на асфальте писали, вы поняли) вместе с Нуниной мамой, как только им сообщили, что та в больнице с сотрясением и без сознания.       Поняв, что Экзо реально заинтересованы в здоровьи и благополучии Нуны, она таки соглашается на диалог. Грозит, что если они попытаются как-то откупиться или замять ситуацию — она им лично головы открутит, не посмотрит, что они айдолы. Лу заверяет её, что он и сам тут кому угодно горло перегрызёт, но не даст компании замести это под ковёр и проигнорировать.       И, собственно, слово держит. Они выходят с новым заявлением. Устраивают целую компанию (она будет растянута по времени на несколько месяцев, наверное), направленную на продвижение мысли о том, что «может не надо топить людей, которых ваш любимый айдол просто чмокнул в щёчку?» И в целом используют это как возможность построить какие-то личные границы и заявить о том, что фанаты не владеют айдолами и они имеют право на дружбу и любовь и всё на свете (хочу напомнить, что этот сюжет ещё родом из 2014 — тогда это было чуть более актуально, чем нынче. но, думаю, вы и сами поняли).       Параллельно со всем этим они продолжают-таки гастроли, но первым делом летят навестить Нуну в больнице, списав менеджерам это на дополнительный пиар и возможность показать то, как им небезразлична судьба Нуны. То есть она им реально не безразлична и все волнуются — но чтобы компания отпустила их так просто туда-сюда мотаться, конечно это должно грамотно вписываться в концепцию этих их публичных заявлений.       В общем, первым же рейсом, на третий день после всего случившегося, они летят обратно в город Н. Там отрабатывают свой пиар-минимум по фоткам у больницы с цветами и всё такое. Но приходят они уже довольно поздно и врач говорит, что сможет только передать цветы, а навещать пусть приходят уже завтра. Но да, Нуна в сознании и в полном порядке — ей просто надо будет восстановиться несколько дней. Экзо очень просятся взглянуть на неё хоть одним глазком — потому что по телефону с ней им никто так и не дал до сих пор поговорить, и в итоге доктор, сжалившись, всё же соглашается пустить их сегодня. А если точнее, он говорит, что может разрешить посещение буквально на пять минут и ~только одному человеку~.       Группа потеряно переглядывается, не зная, как и кого выбрать. Кёнсу просит пустить Чонина, потому что тот ещё с того концерта себе места не находит, не может ни есть, ни спать, ни думать. Мол, дайте ему извиниться и поговорить с ней, а завтра уже все вместе придём. Лу, конечно, не очень рад этой просьбе, но даже он соглашается, что это логичный выбор. В итоге нервно мнущего полы белого халата, который на него накинули, Кая запускают к Нуне в палату.       Тот с порога начинает отчаянно извиняться, говорить как ему жаль, как он ни в коем случае не хотел ничего подобного, как он рад, что с Нуной всё в порядке и…       — Прошу прощения, вы наверное ошиблись палатой, — мягко перебивает его чуть хрипловатый голос Нуны. Она сидит в постели с книжкой. У неё несколько ссадин на лбу и яркий синяк на скуле, но в целом она выглядит нормально и чувствует себя, судя по всему, так же.       Кай секунду хлопает глазами, соображая.       — Ненормальная, если ты сейчас решила так пошутить, я понимаю, я сто раз заслужил. Но меня пустили всего на пять минут, давай ты отложишь все розыгрыши на завтра?       Девушка непонимающе хмурит брови, а затем чуть мотает головой:       — Во-первых, зачем обзываться? А во-вторых, я серьёзно. Я понятия не имею, кто вы. Разве мы знакомы?       — Чонин… Кай… Экзо… — потеряно перечисляет через запятую танцор, указывая пальцем то на себя, то на Нуну. — Ты в Сеуле нам преподавала…       Россиянка совсем уже ничего не понимает.       — Да вы точно ошиблись, — хмурится она. — Я ещё даже не была в Сеуле. Только собираюсь поехать, сразу после университета…       — Нуна… какой сейчас год? — с ужасом начиная осознавать происходящее осторожно спрашивает Чонин.       — Две тысячи двенадцатый, — непонимающе отзывается девушка. (в фике зима 2014, а попала к ним Нуна в конце лета 2013, если что)       Кай просто пятится назад, ошарашенно хлопая глазами, и тяжело оседает на стул у выхода.       — Грёбаная дорама… — только и может выдохнуть он.

74

Да, вы всё верно поняли, Нуне отшибло память и она знать не знает, кто такие Экзо вообще. Не просто так они с Каем пока по морозу шли про это шутканали. Это был foreshadowing (ловите слово дня, ахах). На самом деле это такая полу-шутка-не-шутка. Потому что мне на тот момент показалось забавным в принципе использовать такое распространённое клише в сюжете, но при этом то, как оно вписалось в этот сюжет — вышло не просто как стёб. Так что *пожимаю плечами*. В общем, сами сейчас всё увидите. Мы с вами на финальных аккордах фика, господа.       Кай, чуть переварив информацию, извинился перед Нуной и выполз обратно к хёнам. Те тоже немного приобалдели. Поехали в гостиницу, связались с Нуниной подругой. Та удивилась очень сильно, потому что их-то всех Нуна помнила, а тему Экзо они с ней как-то не поднимали — вот никто и не уловил, что они так-то на минуточку не помнит ничего с ними связанного. А это значит буквально последние полтора года, потому что она это время либо была их фанаткой, либо жила с ними.       Врач предполагает, что разум заблокировал травмирующее событие, а раз то было связано с Экзо — то случайно и все воспоминания о них заодно. И вероятно, этому виной не только это сотрясение, но и то, что Нуна, судя по всему, схлопотала в овраге, когда ей спешл про 12 месяцев привиделся. Такие дела.       Экзо её конечно навещают на следующий день вместе с подругой и мамой, и рассказывают в чём дело и кто они такие. Но более чем удивленно «оу» от неё не получают. Впрочем, и правда, а что тут скажешь. Или сделаешь. В общем, в полной растерянности они возвращаются на гастроли, оставляя россиянку восстанавливаться и обещают заехать в гости после тура, перед тем как лететь домой. И конечно, все очень надеются, что к тому моменту воспоминания к ней вернутся.       Но нет, память не возвращается. Врачи говорят, что это дело обычное, и вполне возможно, что не вернётся никогда. Так и не понимая, что с этим делать, Экзо возвращаются в Сеул, в свою общагу, и тоскливо смотрят на пустой чердак. Пожив так немного как обычно, регулярно справляясь о самочувствии Нуны и с нулевым прогрессом в её воспоминаниях, они советуются с врачами и с начальством (ведь фэндом теперь тоже интересуется состоянием Нуны и её памятью) и придумывают снова позвать её погостить у них, в надежде что локация поможет что-то вспомнить. Тем более снова август на носу — можно будет попытаться воссоздать ей опыт проживания здесь.       Компания даёт добро, Нуна, которая тоже бы непрочь вспомнить последние два года своей жизни, тоже соглашается и в итоге возвращается к себе на чердак в Сеул. Предварительно правда подписывает договор о том, что она остаётся тут только до нового года, а после этого обязательно ходит с ребятами по нескольким шоу и интервью, чтобы все уверились, что у неё нет никаких претензий — а потом, независимо от того вернулась к ней память или нет, возвращается домой.       И мы входим в последнюю фазу фанфика.

75

*Это должно было растянуться на несколько глав, но я представляю их только в общих чертах, так что распишу всё в одной*       По сути, Нуна приехала к ребятам совершенно потерянная. Да, ей показалось логичным искать воспоминания там, где они создавались. Но ведь она по сути будет жить с двенадцатью незнакомцами. Она честно озвучивает им, что ей странно. Странно, потому что она не знает как себя вести. Ведь по сути она не может просто знакомиться с ними — они её уже знают. Но и вести себя как с друзьями тоже не может, потому что не знает их. Ребята заверяют её, что всё образуется и говорят, мол «Когда ты приехала к нам фанаткой, то знала нас, хотя мы не знали тебя. Мы дали тебе шанс и подружились. Теперь твоя очередь дать шанс нам». Выходит и правда логично. Ребята ставят ей на чердак нормальный замок (если помните, он у неё был обратный и не закрывался изнутри) и в целом делают всё, чтобы ей было максимально комфортно. Нуна чуть-чуть расслабляется.       В целом, это аркой я хотела сделать две вещи:       Во-первых, показать какие-то драматичные вещи и чуть коснуться темы того насколько большую роль играют воспоминания в нашей жизни. Например Чонин, когда они все представлялись, снова велел звать его только Каем. И когда Кёнсу его позже отчитал за это, спросив какого чёрта, пояснил, что мол, Чонином его может звать только та Нуна, которая знает разницу. По той же причине он отказался извиняться. Сказал, что нет смысла. Потому что эта Нуна простит — конечно простит, она же ~добрая и понимающая~, чтоб её. А Кай хочет, чтобы простила (или не простила) та, которая знает всю картину целиком. Которая понимает за что он просит прощения (не только за фото и фанатов ведь, по сути).       А во-вторых, повеселиться, конечно же. Потому что по сюжету Экзо решили по максимуму отыграть Нуне всё, что она тут пережила в красках, чтобы стимулировать ей память. И это должна была быть такая смешная перспектива на весь фик, где Экзо повторяли эпизоды из него и мы глядели на них уже как бы со стороны, где Нуна могла комментировать что-то вроде «это вот серьёзно именно так всё и было??? вы в своём уме? это как вообще». И всё в таком духе.       Кстати, Кай, который почти показательно её сторонился как раз и отмазывался тем, что раз они воссоздают атмосферу прошлой осени, то он и не должен дружить с Нуной. (он с ней не цапается, если что. скорее не воспринимает её как «ту самую» Нуну и по большей части просто игнорирует).       Так же были бы всякие просто приятные мелочи вроде того, что Сухо принёс ей книжки, которые она прочла за то время, что жила с ними, и сказал мол «знаешь, как говорят ~вот бы стереть себе память и прочесть эту книгу заново~? Вот, тебе буквально выпала такая возможность. Я подумал, раз они тебе понравились год назад, то и сейчас ты их прочтёшь с удовольствием».       И был эмоциональный момент, когда Лу вывел Нуну на откровенный разговор, потому что заметил, что хотя она влилась в коллектив и вроде как заново со всеми подружилась, чувствуется что она всё же не в своей тарелке. И та поделилась тем, что ей страшно никогда так и не вспомнить. Но хуже этого она боится, что сейчас этими своими «сценками из прошлого», которые они ей отыгрывают, они ей вложат в голову новые воспоминания, и что если это её запутает, она примет их за свои собственные и будет считать, что всё вспомнила, когда на самом деле не вспомнила. В общем, мается девчшука *тяжкий вздох*, потому что всё же тяжело это всё.       И в общем так, потихоньку, на грустных и душевных моментах, на глупых инсценировках и шутках-прибаутках, они добираются до нового года. Нуна так ничего и не вспоминает. А на носу уже договорные ток-шоу и скоро домой. Ребята в смешанных чувствах, потому что в свою жизнь они Нуну, вроде как вернули, и сами в её вернулись, но всё равно ощущается всё это малёк ~не так~. Но, смирившись с таким раскладом, они просто вместе тепло празднуют новый год и на обмене подарками дарят ей прощальный (по сути) подарок.       Это музыкальная шкатулка. Серебряный шестиугольник, как логотип группы. Внутри классная комната — Нуна за учительским столом, ребята за партами. У Нуны карандаши в причёске, Чанёль спит на парте, Минсок пыхтит над тестом, Чен декламирует стих, на подоконнике сидит Чонин-кот — в общем сделано на заказ, с душой и кучей деталей, а если покрутить книжки на учительском столе, начинает играть мелодия «Мама» (автору очень нравился этот трек в версии музыкальной шкатулки, можете поискать, если не слышали). Нуна очень растрогана, конечно. А после все встают и дружо бегут во двор, чтобы там вместе с Шайнями и остальными общажниками смотреть праздничный салют, который уже начали запускать.       И вот, стоя под яркими вспышками фейерверков в окружении счастливых ребят, Нуна снова открывает эту шкатулку, которую она машинально прихватила с собой. Заводит её и с улыбкой разглядывает детали, слушая мелодию. А затем с этой же улыбкой поднимает глаза в небо, на салюты. И их разлетающиеся искры напоминают ей падающие звёзды. Мелодия звенит, фейерверки чертят небо кометами… и в их грохоте Нуне вдруг чудится стук колёс, будто поезда. И изо рта вырывается облачко пара, будто на улице вдруг резко стало холоднее. Она оглядывается по сторонам и будто видит Экзо закутанных чуть теплее… и вдруг резко ухает в воспоминание той зимней ночной остановки по пути из Москвы в Петербург. А потом так же резко выныривает обратно и хватается свободной рукой за предплечье ближайшего мембера.       — Чонин… — бормочет она, углядев, кого ухватила.       — Мм? — машинально отзывается тот.       — Чонин, — более уверенно повторяет девушка, поднимая на него взгляд.       — Нуна? — неуверенно щурится он.       — Чонин! — уже почти возмущённо выдыхает она, окончательно приходя в себя. А потом прописывает ему подзатыльник: — «Зови меня только Каем, бебебе». Кто так делает, когда человек и так потерян в собственной голове?! Ты хоть представляешь, какие я себе смертные грехи напридумывала, пафосный ты кусок…       — НУНА! — радостно восклицает Кай, поняв наконец, что та таки ~вспомнила~ (потому что ну куда нам с вами без хэпи-энда, рили). — Нунаааааа, — облегчённо-восторженно стонет он, уже сгребая её в охапку и отрывая от земли.       На них конечно же оборачиваются остальные. И по сияющему мордасу Чонина все быстро схватывают в чём дело. Тоже несутся обниматься и галдят. Нуна смеётся, просит не задушить её и не поломать шкатулку, потому что та правда очень классная. Отдельно тискает БэкЁлей и ХунХанов. Самолично виснет на Чунмёне дольше приличного, но тот ни капли не против. И в целом разглядывает всех, будто после долгой разлуки. И даже комментирует вслух, что и правда ощущает себя странно — будто бы всё это время была ~здесь, но не здесь~, и только что вернулась и очень по всем соскучилась. Чонин принимается было извиняться, спохватившись, но она быстро его останавливает и предлагает оставить всё это на завтра. Ещё успеют. Ещё обсудят, ещё всё обговорят. А пока она просто очень рада, что к ней вернулась память и давайте просто вместе досмотрим салют.       Ребята понимающе кивают.       Нуна на секунду прикрывает глаза, будто собирается с мыслями, ещё не до конца поверив случившееся, но затем встряхивает головой, довольно закидывает руку на плечо Сухо, а второй прижимает к себе шкатулку. Её приобнимает за плечи Сехун, Сехуна — Лухань, Луханя — Минсок, и так далее и так далее. Они встают такой дружной цепочкой и вместе задирают носы в небо. Улыбаются совершенно счастливые и любуются взрывами искр и света, раскрашивающими для них грядущий год в самые оптимистичные цвета.       И на такой тёплой ноте камера начинает отъезжать, а экран постепенно уходит в затемнение… и да, господа, это наконец…              ~Конец~              Ура!