Сыпасиба, Нуна

Официально возвращаю курсиву должность показателя русского языка *опускаю меч на плечи курсива* ================       — Лу Хань, ну ты там как? — поинтересовался Сехун у пустой комнаты в окне скайпа.       В ответ на это раздалось какое-то невнятное кряхтение со всхлипами, и на экране из-под стола показалась рука, которая сделала пару жестов, в сумме означавших что-то типа «я живой, ещё чуть-чуть подожди», после чего вновь скрылась в подстолье.       — Ясно, — поджал губы макне. — А-7, — обернулся он к сидящей рядом россиянке.       — Ранил, — протянула та, делая карандашную пометку в листе перед собой.       — А-6?       — Мимо. Е-2.       — Мимо. А-8.       — Ранил.       — А-9.       — Убил, — сокрушённо цокнула языком Нуна. — Ну вот. Ты опять выиграл, — она недовольно откинулась на спинку стула, сминая листок.       — Ну может же и мне иногда везти, — довольно улыбнулся кореец. — Реванш?       — Нет уж спасибо, — усмехнулась та, качая головой. — Мы тут и так уже девять партий сыграли... Хань, ну сколько можно, — обратилась она к по-прежнему пустой комнате в скайпе. — Вылезай оттуда. Ты уже двадцать минут ржёшь!       Из динамиков послышалось копошение. Спустя некоторое время снова показалась рука, только в этот раз она цеплялась за столешницу. Чуть погодя, к ней присоединилась вторая, уверенно опирающаяся на эту столешницу локтем. И, наконец, весь остальной Лу подтянулся обратно в кадр.       — Ты успокоился? — вздохнула россиянка, разглядывая всё ещё не в меру радостного Оленя, пока тот усаживался на стул.       — Почти, — хмыкнул тот, подавляя небольшой смешок. — Повторите-ка мне ещё раз, как так получилось?       — Вчера ночью... — начал было Сэ, но его живо перебила Нуна:       — Сехун, цыц! Не ведись на провокацию. Он опять полчаса угорать будет.       — Вовсе нет! — почти что обиженно поджал губы Лу. Вышло бы вполне убедительно, если бы не улыбка до ушей.       — В последний раз после «повтора» ты под стол свалился, — фыркнула Нуна.       — Что поделать, если это просто восхитительная история, — развёл руками Олень.       — Лу, ну правда, хватит. На самом деле ведь проблемы, — сдвинул брови макне.       — Но это не меняет того факта, что это сделало не только мой день, но и всю неделю, — махнул рукой Хань. — Поэтому я настаиваю. Давайте. Последний раз. А потом, обещаю, мы обсудим, что предпринять.       Нуна и Сехун переглянулись, тот пожал плечами. Девушка обратила свой взор на ухмыляющегося Лу, подперевшего подбородок руками, и вздохнула:       — Ну ладно... *флешбэк*       Как же классно начиналось это утро. Бэкхён проснулся первым. Всё тело приятно побаливало. Прохлада ненастья, бушевавшего за окном, холодила кожу открытых плеч и спины, оттеняя жар Чанёлевской ладони, покоившейся на Бэкхёновской талии чуть выше сползшего одеяла. Было хорошо и спокойно. Донсен был так прекрасен и безмятежен в своём сне, что Бэку хотелось ярко улыбаться. Он мягко очертил пальцами нос, скулы, и губы Чанни. А затем прижался щекой к его плечу, счастливо вздыхая. Вскоре Чанёль тоже проснулся и крепче обнял сияющего хёна, чмокая того в наморщенный нос. Тот подарил донсену мягкий поцелуй в губы и широко зевнул, закрывая рот тыльной стороной ладошки. Чанёль поцеловал его пальцы, глядя, как тот насмешливо сужает глаза в ответ и вытягивает руки вверх.       — Доброе утро, Бекон, — с улыбкой пробасил он, ведя кончиками пальцев по рёбрам сладко потягивающегося Бэка.       И на этом «классность» закончилась. Потому что Бэк приподнялся на локте, собираясь ответить донсену... и не смог этого сделать! Точнее, он ответил, он произнёс это чёртово «доброе утро». Но не издал ни звука. Молясь, чтобы ему показалось, Бэк произнёс фразу ещё раз. И снова тишина. Глаза вокалиста мгновенно удивлённо расширились, и он резко сел, вызывая ещё одну нежелательную реакцию организма — всё тело пронзила острая боль, словно ему воткнули шило, куда не следует. Он бы заорал, если б мог, но в том-то и дело, что последнее не выходило. Чанёль тоже сел, обеспокоено сдвинув брови:       — Хён, ты чего?       Бэкхён на него не среагировал, болезненно морщась и продолжая беззвучно шевелить губами. Потом недовольно сдвинул брови и двинул по подушке несколько раз. А затем запустил пальцы себе в волосы, панически их сжимая. Чанёль заволновался:       — Бэк.       Тот ещё немного повертел головой, словно ища пути к отступлению. Потом судорожно потёр свою шею и сделал пару глубоких вдохов-выдохов, пытаясь успокоиться.       — Бэкхёёёён, эй, что происходит?       Тот поднял на Чанёля угрюмый взгляд и, приложив руку к своему горлу, одними губами что-то произнёс. Каланча шокировано уставился на хёна и с трудом пробасил:       — У тебя пропал голос?! — Бэк кивнул, снова раздосадовано стукнув подушку. Чанёль побледнел: — Хён, скажи, что ты шутишь.       Вот это зря. Бэк впечатал ему по лбу ладошкой и грозно зыркнул, заверяя, что шутками тут и не пахнет. Чанёль машинально потёр место удара и начал паниковать:       — Как же так? Как ты?...       Взгляд Бекона очень красноречиво читал «Ты идиот?» Заставляя Чанёля заткнуться на полуслове, понимая, что вариантов в вопросе «Как ты его сорвал?» тупо нет. Всё и так очевидно. Каланча испуганно сжал плечо вокалиста:       — Это потому что мы... Блин, ну как же так! Что же... — вдруг он осёкся, переходя на ещё более перепуганный тон: — О нет, нет, нет. Ты ведь меня теперь бросишь?! Не надо меня бросать, Бекон, пожалуйста, я...       Его перебили очередным ударом по лбу. После чего сразу поцеловали. А потом ещё раз треснули по тупой башке. Может, в представлении Бэка это и выражало концепт «Что за чушь ты несёшь, я тебя всё равно люблю, даже думать такое не смей, дурак!», но для Чанёля оказалось непереводимой игрой слов, окончательно сбившей его с толку. Он просто потеряно уставился на хёна, ожидая, что тот его сейчас убивать будет. Тот лишь закатил глаза. Это он тут, блин, главный вокалист, который потерял голос. Это он сейчас должен паниковать и истерить, а не Чанёль! Но делать нечего. Бэк постарался сделать менее грозную моську и просто отрицательно помотал головой. Чанёль засиял:       — Не бросишь?       Бэк снова закатил глаза и ещё раз уверенно мотнул головой. Чанни благодарно обнял его до хруста позвонков, и тут же получив неслабый удар под рёбра, потому что обычным «БОЛЬНО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ» Бэк его сейчас остановить не мог. Каланча тут же выпустил его из объятий и послушно закивал, признавая свою ошибку. И снова не моргая уставился на Бэка, который только вопросительно кивнул ему, не понимая, почему тот так смотрит. А тот просто ждал от хёна указаний к действию. И этот его жест головой расценил именно так. Поэтому тут же подскочил с кровати, бросаясь к тумбочке:       — Не волнуйся, Бекон, я сейчас позвоню менеджеру, и он тебя отвезёт к врачу, — затарабанил он пальцами по экрану мобильника, ища нужный номер.       Бэк, до этого соображавший, куда так внезапно ломанул Каланча, отчаянно замотал головой, скатился с кровати и подскочил к нему как раз вовремя, чтобы отобрать телефон и сбросить только что нажатый вызов. Чанни удивлённо хлопнул глазами, глядя, как Бэк блокирует телефон и, подняв на донсена взгляд, запрещающе качает пальцем перед его носом.       — Почему? — не понял репер.       Бэкхён округлил глаза, потом приложил ладонь к своему горлу, потом сделал ещё пару невнятных взмахов руками, а затем приложил к виску пистолет из пальцев и «выстрелил».       — За что ему тебя убивать? Просто скажи, что вчера на занятиях по вокалу взял слишком высокую ноту...       Бэк снова отчаянно замотал головой, активно жестикулируя. Чанёль понаблюдал за этим с полминуты, а потом печально сдвинул брови:       — Я ничего не понял.       Бэкхён закатил глаза, потом начертил пальцами квадрат и взмахнул рукой, словно что-то пишет. Чанни непонимающе хлопнул глазами. Бэк настойчивей повторил жест. Не помогло. Тогда он тряхнул рукой типа «забудь, я покажу другое» и пошевелил пальцами в воздухе, будто печатает на клавиатуре. Чанёль подвис и, чуть наклонив голову, задумчиво произнёс:       — Синтезатор?...       Вокалист треснул себя ладошкой по лбу, мысленно простонав, потому что вслух, увы, не выходило. Затем он снова зыркнул на донсена и чётче обрисовал пальцами квадрат, потом повторил жесть письма. Как об стенку горох. Бэк одними губами выругался и, раскрыв ладошку, повёл по ней пальцем, словно что-то пишет. Лицо Чанёля на секунду просветлело, но тут же снова приняло выражение недоумения:       — Бекон, я тебя не понимаю! — сокрушённо выдал он. Бэкхён снова приложился фейспалмом. — О, точно! А давай я тебе бумажку принесу, и ты напишешь то, что хочешь сказать?       Бэк воздел руки к небу, благодаря небеса за прозрение Вируса, даже не сетуя на тот факт, что эту гениальную идею тот выдал сам, а не понял из жестикуляции вокалиста, и активно закивал. Чанёль воодушевлённо улыбнулся и рванул ворошить вещи на их письменных столах и тумбочках. А Бэк вернулся к кровати, аккуратно на неё присев, скривившись от неприятных ощущений, ожидая пока Чанёль отыщет какой-нибудь листок.       — Бэк, у нас нет ничего подходящего! — сокрушённо выдал тот, перевернув вверх дном полкомнаты. — Я сейчас сбегаю, у Нуны попрошу...       Но до двери Чанни не дошёл, потому что на полпути его шарахнуло подушкой, потом ещё одной. Он развернулся как раз вовремя, чтобы поймать летящий в него тапок. А ведь раньше Чанёль и не догадывался, что у них в комнате есть тапки. Бэк, если честно, тоже, но тот так удачно обнаружился под кроватью, когда вокалист искал, чем бы ещё ему запустить в донсена.       — Ты чего? — поинтересовался Чанёль у пыхтящего хёна, грозящего ему кулаком.       По последующим размахиваниям конечностями Пак догадался, что, если он покинет комнату, то ему как минимум врежут, а как максимум что-нибудь оторвут. Очень конкретное что-нибудь. Голову, в смысле.       — Ладно. Стою на месте. И не шевелюсь, — покорно поднял ладони Чанни.       Бэк пошарил взглядом по комнате, задумчиво вертя головой. Потом его внезапно осенило, и он потянулся к мобильнику на тумбочке. Через пару минут напряжённого стучания по экрану Бэк сунул девайс под нос донсену и ткнул пальцем на светящееся сообщение. Чанни покорно опустил взгляд на прибор и прочёл:       «Учти, сообщение без мата только потому что мне лень столько печатать. КАКОЕ НАХРЕН СБЕГАЮ У НУНЫ ПОПРОШУ?! С таким лицом?! В одних трусах? Да тебя сразу на допрос с пристрастием посадят, выясняя что, куда и зачем. Не думай даже пикнуть остальным, что у меня пропал голос! Ни ребятам, ни тем более менеджеру!»       — Почему? — нахмурился Чанни. Бэк снова застучал по экрану.       «А то ты не знаешь нашего врача по вокальной части. Он зверь. Он из меня душу вытрясет! А нагоняй от менеджера? Вот и зачем мне это? Голос от этого быстрее не восстановится. Что мне нужно просто дать связкам отдохнуть и пить всякие отвары, я и без них знаю. А нашей ненаглядной группе не говори, потому что они непременно захотят выяснить, как именно я его потерял!»       — Бекон, но у нас же радио...       Бэкхён схватился за голову. Точно. Радио. Завтра. А у него ещё минимум пару дней не будет голоса. Чёрт. Как же так сделать, чтобы от менеджера не влетело?! Блин, без одногруппников никак не обойтись!... Бэк состроил недовольную рожицу и даже легонько топнул ногой от негодования. Потом отобрал у Чанни телефон и снова напечатал сообщение.       «Да чтоб вас всех. Ладно. Короче, идёшь к ЭТИМ говоришь, что у меня пропал голос. Просишь Кёнсу помочь с лечением. Остальных просишь подумать насчёт радио. На всякий случай. Но что бы они у тебя не спрашивали о причине потери голоса — МОЛЧИ!!! Даже если будут пытать. Понял?»       Чанёль послушно закивал и развернулся на выход, но Бэк тут же его ткнул в спину. Пак обернулся и увидел, что хён стоит, сложив руки на груди, и окидывает его оценивающим взором. Репер тоже машинально осмотрел себя и чертыхнулся — тот факт, что за последние десять минут он уже второй раз порывается покинуть комнату в нижнем белье, слегка настораживал. Бэк живо отыскал его штаны за собственной кроватью и, едва Чанни их натянул, вручил ему футболку и вытолкал за дверь, ибо дело не терпело отлагательств. А сам отправился к шкафу на поиски тёплого шарфа.       — Парни, у нас проблема! — с ходу выпалил Чанёль, натягивая футболку. Мысли были всё ещё в лёгком хаосе, так что быстрая оценка обстановки сообщила ему только, что все ребята находятся в гостиной.       — О, проснулись... — кашлянул Чунмён, поднимаясь с дивана.       — У кого это «у нас»? — прошипел в ответ Кай, сидевший рядом с Сухо, оборачиваясь к реперу.       — У нас. У всех. Ну, у Бэка в основном. Но остальных это тоже.... — начал было объяснять репер.       — Да? И какая же? — язвительно поинтересовался Чонин. — Расскажи, нам всем дико интересно!       — Понимаете... У Бэкхёна пропал голос...       — Правда? Да что ты говоришь! — с наигранным сочувствием в голосе качал головой Кай.       — Ну, это не удивительно, — хмыкнул Кёнсу.       — Да. Увы. Эммм... А у нас завтра радио. И он к врачу не хочет идти... И это... не говорите менеджеру, ладно? И... я вам не смогу сказать, почему он у него пропал... Но...       — А ты думаешь, мы НЕ ЗНАЕМ почему?! — едко выплюнул Чонин. — Так ему и надо.       — Что? Знаете? Откуда?! — не понял Чанёль.       — У. Га. Дай. — процедил танцор.       Чанни удивлённо замолчал, наконец адекватно оценив тон танцора, и оглядел присутствующих. И только теперь заметил, что Кёнсу очень недобро сжимает в руке сковородку, укоризненно глядя на репера и успокаивающе поглаживая по плечу злющего Кая, у которого дёргается глаз; Сухо, потягивая чай, неловко переводит взгляд с Чанни на строчащего кому-то смски Сехуна, находящегося в депрессии такой плотности, что насекомое, пролети оно мимо, непременно разбилось бы насмерть; а Нуна, обнаружившаяся на полу за вторым диваном, хмуро ест растворимый кофе прямо из банки.       — Ребята, а вы чего это? — отступил на шаг Каланча, оглядывая этот день открытых дверей в пригородной психбольнице.       Сэ только мрачно зыркнул на Чанёля и вернулся к своему телефону, Чунмён укоризненно качнул головой. Кёнсу перебрал сковородку из руки в руку, Кай фыркнул. Нуна покерфейсно отпила воды прямо из чайника и отправила очередную ложку кофе-порошка себе в рот.       — Вы нас... слышали что ли? — немного покраснел Чанни.       — ДА ВАС, БЛЯТЬ, ВЕСЬ СЕУЛ СЛЫШАЛ!!! — рявкнул Кай. — ВСЕ ТРИ, МАТЬ ВАШУ, РАЗА!!!       — Не, ну не правда, — подала голос россиянка. — Только мы и Шайни. И, моооожет быть, СудЖу. Мне вот, например, вас почти не было слышно. В дальнем углу чердака. Под подушкой. В наушниках на полной громкости. Хочешь кофе? — она задумчиво протянула Чанёлю банку. Тот отрицательно мотнул головой, пунцовея от макушки до пят, закрывая лицо ладошкой. Нуна пожала плечами и продолжила употреблять порошок не по инструкции.       Чанёль стоял в гнетущей тишине, мечтая провалиться сквозь землю. Этой ночью ВСЕ слышали каждый их стон, каждый вскрик, каждое «ещё» и каждое «сильней». Бэкхён умрёт, когда узнает. *многоступенчатый флешбэк внутри флешбэка. Инсепшн, чё*       Пожалуй, всё хитросплетение жизненных путей экзомуравейника, творившееся прошлой ночью, а точнее уже почти утром, стоит рассматривать, разделив его на несколько конкретных нитей: БэкЁли, КайСу, СуСэ и одинокий опоссум среди этого цветника — Нуна.       Итак, БэкЁли. Они же ЧанБэки.       Прежде всего стоит отметить, что после Бэкхёновского предложения «закрепить материал» всё пошло немного не по плану. Во-первых, игривый настрой вокалиста привёл к тому, что из комнаты они вывалились уже распалённые донельзя. И вероятно, их внутренняя навигация сильно сбилась из-за гормональных погодных условий, потому что на автопилоте парочка отправилась не в ближайшую ванную, которая находилась в метре от их двери, а в дальнюю — возле комнаты Сехуна и Чунмёна. Во-вторых, для перевозбуждённых парней подобное расстояние оказалось неизмеримо огромным и полным внезапных препятствий. Желание его преодолевать исчезло раньше, чем успело появиться. Поэтому они сумели лишь кое-как добраться до середины гостиной и там обесчестили диван.       Только после этого, отдышавшись и оставив поруганную мебель позорно лежать под укоризненным взором икс-боксовского кинекта, они всё же удалились в нужную ванную. Где, смыв наконец с себя все следы брачных игр, перемазали друг друга пеной с ног до головы, подрались и даже порассуждали о смысле жизни. Третий заход они, честное слово, не собирались совершать. Правда-правда. Совсем-совсем. Но тёплая расслабляющая водичка, мягкие поглаживания, слово за слово... и вот Бэк уже снова бесстыже стонет в руках Чанёля, прижатый спиной к холодному кафелю.       Ночь вышла столь же восхитительной, сколько изматывающей. Сил у обоих хватило лишь на то, чтобы наспех вытереться и рухнуть в кровать, отдаваясь тёплой неге одеяла. Пожалуй, ещё ни разу в жизни они не засыпали так быстро. И, чёрт возьми, это всё стоило и потерянного голоса, и болезненных ощущений с утра. Даже с Беконовской любовью к истерикам этого он никогда не станет отрицать.       Но, впрочем, хватит о ЧанБэках. Ночь остальных обитателей общаги была не менее изматывающей. Правда вот восхитительность немного подкачала.       Отмотаем на начало и заглянем сперва к Нуне. Её ночь выглядела примерно так.       Около четырёх утра россиянку разбудили громкие звуки этажом ниже. Очень громкие, тем более, что её кровать находилась почти над самой комнатой сладкой парочки. Сперва ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать происходящее. Но как только она идентифицировала наконец источник и, главное, причину подобных звуков, она мгновенно покраснела, как помидорка, и укрылась с головой. Потому что фанфики фанфиками, а подобное слушать в реале как-то... Натыкаться на ХунХанов и то было не так стыдно. Там просто зашёл не вовремя, извинился, вышел. А тут как будто свечку держишь, право слово. Мысленно согласившись с двумя Чониновскими воплями про «ЗАТКНИТЕСЬ!», россиянка не придумала ничего лучше, чем стащить одеяло и подушку со своей кровати на пол, выбрав самый дальний от БэкЁлевской комнаты угол, и мастерски прикинуться в нём дохлой гусеницей, надеясь, что скоро всё закончится.       Всё, и правда, скоро закончилось. Но едва Нуна снова задремала, уютно свернувшись калачиком в облюбованном ею уголке, возобновилось с новой силой, причём территориально ближе к месту её обитания. Она снова села, стараясь придумать как бы так максимально эффективно оградиться от повторного участия в происходящем. Затыкание ушей пальцами, прижимание подушки к голове и прочие народные шаманские методы не спасали. Тогда на помощь пришёл старый добрый — хотя, давайте не будем обманывать себя, достаточно новый и зловредный — айпод. Сначала Нуна привычно полезла в плейлист «ЕХО», но потом подумала, что заглушать Бэкхёна Бэкхёном же — немного странно. Покуда она искала среди оставшейся фонотеки песню достаточно громкую и мощную, чтобы не один посторонний звук не пробивался сквозь её мелодию, «посторонние звуки» закончились сами собой. Девушка облегчённо вздохнула и, вновь мысленно поддержав Каевское «АЛЛИЛУЙЯ, БЛИН!», перебралась обратно на кровать, собираясь досыпать в комфорте. Но, как вы уже знаете, она рано радовалась.       Минут сорок спустя третий акт оперы вновь вырвал Нуну из объятий Морфея. Было обидно, потому что она там как раз с ХунХанами минировала оранжерею плюшевыми белками, пока Чунмён-сардина отдавал им приказы грозным голосом Кая на фоне плаката «Остановим детскую наркоманию» с иллюстрациями Криса, и ей было безумно интересно узнать, чем это всё закончится. Кроме того, подобное безапелляционное вмешательство в режим её сна немного начинало раздражать. Чуть послушав новую порцию восторженных междометий, Нуна недовольно сползла на пол, нашарила ногой айпод, воткнула наушники и на всю мощь врубила «солнечную» песенку Рамштайна. Та почти заглушила прекрасный голосок Бэка. Но в том-то и дело, что почти. Отчаявшись, россиянка стала подпевать суровым мужикам, голосившим из динамиков. Учитывая её не самые выдающиеся вокальные данные и полное отсутствие знаний в области немецкого языка, со стороны это звучало просто чарующе.       Когда песня пошла на повтор по десятому кругу, в комнату влетел Чунмён, преследуемый Сехуном. Кто-то из них очень непредусмотрительно врубил свет, и Нуна выпала из жизни, пока пыталась восстановить зрение. Наконец придя в себя, она вырубила музыку и смогла уловить несколько обрывочных фраз Сухо. А именно «Сехун», «паспорт», «обогреватель», «нет», «Лу», «спрячь». Пытаясь сложить из этого смутное представление о причине их беготни, девушка покорно приняла сунутый ей в ладонь документ и тупо на него уставилась. Убийственный взгляд, которым её пригвоздил Сехун, врубил её инстинкт самосохранения или типа того, потому что после зловещего шепелявого «Отдаааай!» она машинально увернулась от руки макне, выскочила из комнаты и пустилась вперёд по коридору, планируя скрыться в ванной, расположенной в классе.       С этим вышла лёгкая неувязочка, потому что там обнаружились КайСу, лежащие на одеяле прямо посреди пола, которые громко ругались, вцепившись в какую-то кружку. Покуда Нуна соображала, пути к отступлению оказались отрезаны влетевшими следом ХунМёнами. Повинуясь отчаянному «Только не отдавай ему паспорт!» лидера, россиянка, не долго думая, оттянула пальцем шиворот своей футболки и засунула документ себе в лифчик. КайСу даже драться перестали, ошарашенно пялясь на девушку, невозмутимо сложившую руки на груди; а Сехун нерешительно замер, не уверенный, позволяет ли ему тот факт, что он гей, залезть ей под одежду, чтобы забрать его. Но хуже всех завис Чунмён, для которого эта ночь только что официально достигла пика своей абсурдности и его старческая психика не выдержала и перегорела.       Вся компашка немного постояла в позе финальной сцены «Ревизора», после чего одновременно подняла жуткий галдёж, пытаясь разобраться в происходящем. Чуть успокоившись и более-менее выяснив обстоятельства, собравшие всех здесь, ребята убитым гуськом поплелись в общую гостиную жаловаться друг другу на жизнь и ждать пробуждения нарушителей спокойствия, которые, кстати, уже давно мирно сопели в объятиях друг друга, совершенно не потревоженные воплями одногруппников.       И на этой радужной ноте самое время снова сделать риплей.       Приблизительно одновременно с Нуной громкие звуки за стенкой разбудили Кая. Недовольный тем, что его выдёргивают из мира сновидений, он только выругался и зарыл голову в одеяло, собираясь снова отключиться. Тем не менее, творящееся за стеной ко сну не располагало. Кай ещё немного поворочался, укрывая голову подушкой, а затем, недовольно вытянув наружу руку, треснул по стене, призывая БэкЁлей заткнуться. Но звуки не стихали. И тут Кай начал осознавать, ЧТО это за звуки...       — Кёнсу, ты спишь? — высунув нос из-под подушки, негромко поинтересовался танцор.       — Н... нет... — отозвался вокалист, явно не Чониновским вопросом разбуженный.       — Ты тоже... это слышишь?       — У... угу...       — Они что?...       — Кажется, — неуверенно промямлил вокалист.       — ТВОЮ МАТЬ! — Кай перевернулся на спину и сел. — ОНИ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛИ?!       — Ну... они ведь встречаются.       — И?! Как их «встречаемость» относится к тому, что МЫ должны вот это слушать?! ЗАТКНИТЕСЬ, ИЗВРАЩЕНЦЫ! — он неслабо стукнул по стене несколько раз. Святая наивность. В тот момент этих двоих и ядерная война бы не остановила.       — Чонин, тише...       — А то что? Разбужу кого-нибудь?! — всплеснул руками тот. — ААЙЩЩЩЩЩ! ЗАТКНИТЕСЬ! — рявкнул он стене.       — Чонин, — вздохнул Кёнсу       — Ну ЧТО?!       — Успокойся. Это всё равно не поможет.       — Значит надо сделать что-то, что поможет!       — Выломать дверь и растащить их по разным углам?       — О, а это вариант, — хмыкнул танцор.       — Чонин, — укоризненно качнул головой вокалист.       Кай замолчал, буравя хёна взглядом, потом скорчил недовольную гримасу и обречённо рухнул обратно на подушку:       — АЙЩ!... НУ АЙЩ ЖЕ!... Ладно! Но если они через три минуты не заткнутся, я пойду и подожгу их комнату!       Он недовольно выдернул подушку у себя из-под головы и накрыл ей лицо. Немного подумав, он навалил сверху одеяло. Затем простынь и покрывало. Но кислород всё же оказался нужнее хреновой звукоизоляции, и Кай почти сразу свалил с себя постельное, сдавленно ругаясь. Заткнув уши пальцами, он пролежал ещё секунд десять, потом не выдержал и сел:       — Хён, поменяйся со мной кроватями!       — Зачем?       — Твоя дальше от этих идиотов!       — Не понимаю, чем тебе помогут эти три метра, но если тебе от этого станет легче... Иди, — Кёнсу поднялся со своей постели и махнул Чонину.       Кай живо шмыгнул на другую сторону комнаты и удобно улёгся в кровати хёна. А тот вздохнул и стал расправлять хаос на Чониновской. Справившись со сбившимся одеялом и простынёй, устроившей внеплановый гет с покрывалом, ДиО тоже лёг. Но к этому моменту Кай уже успел повторить трюк с накидыванием постельного на голову, поворочаться и потерять последние крупицы терпения.       — Чонин, ты куда? — вскочил ДиО, заметив, что тот взял подушку и направился на выход. Вдруг донсен действительно решил поджечь соседнюю комнату?!       — В Китай, — огрызнулся тот.       — Что?       — Это был сар-казм, — закатил глаза танцор. Кёнсу нахмурил брови. — Я не буду ничего поджигать, обещаю. Меня просто задолбало это слушать, — цокнул языком Кай, выскальзывая в гостиную. Дверь за ним закрылась, но секунду спустя приоткрылась вновь: — Ты идёшь?       ДиО ничего не понял, но на всякий случай пошёл следом. Сперва Чонин обошёл всю гостиную, то и дело прижимая подушку к ушам. Помедитировал у холодильника, у окна. Собирался залезть под диван, но Кёнсу ему запретил. Тогда Чонин заглянул в ванную. Чуть постоял за дверью душа, подумал. После чего, недовольно нахмурившись, отодвинул в сторону недоумевающего Кёнсу, который стоял в этом душе вместе с ним, и направился в коридор. Что это было, спросите вы? А это был первый эпизод «Чернобыльской экспедиции КайСу для Нэшнл Джиогрэфик» В ролях: Кай — исследователь; подушка — счётчика Гейгера; голос Бэка — радиация; ДиО — разум, сердце и печень экспедиции. Или, проще говоря, Чонин искал то место в общаге, где чудный вокал Бэка не будет слышен.       К сожалению, ни гостиная, ни коридор, как выяснилось, таким местом не являлись. Поэтому КайСу прошагали до ныне пустующей комнаты ТаоМинов и также тщательно проверили её стрессоустойчивость в отношении «радиации». Но и тут их ждала неудача. Облазав все углы и затумбочья и посидев с минуту в Булковом шкафу, Чонин, недовольный результатами, в очередной раз фыркнул и махнул Кёнсу идти за ним дальше — в класс. На повороте ДиО предложил было проверить, как обстоит дело со звукоизоляцией у Нуны, но Кай заявил, что лучше оглохнет, чем будет искать убежище у «этой».       В самом классе Кай посидел на и под каждой из шести парт, залез под преподавательский стол и завис у доски. После чего сокрушённо покачал головой и направился в ванную. Там сел на крышку унитаза и задумчиво прислушался. Потом для верности закрыл дверь. Конечно, звуки были слышны НАМНОГО тише, чем в соседней от БэкЁлей комнате, но всё же были слышны. Экспедиция зашла в тупик. Финита ля комедия. Чонин ругнулся, всё ещё недовольный уровнем шумоизоляции, и закрыл уши подушкой, нацепив её на голову, как чепчик. Кёнсу присел рядом с ним на край ванной, задумчиво глядя по сторонам, и вздохнул. Бред, конечно, но уж лучше это, чем поджог.       Когда всё стихло, ДиО тихонько тыкнул Кая пальцем в плечо и сообщил ему эту радостную новость. Оба тут же вернулись к себе в комнату, Чонин шваркнулся в кровать и почти сразу задрых. Бедняге ДиО же сна почти не досталось, потому что пока он снова расправил хаос, устроенный донсеном на его кровати, и улёгся, БэкЁли как раз успели подготовиться ко второму раунду.       — ДА ОНИ ИЗДЕВАЮТСЯ!!! — рявкнул Чонин, услышав продолжение банкета, заставляя едва задремавшего хёна подпрыгнуть на кровати. — Я их щас нахрен, им как... — шипел Кай, выпутываясь из одеяла.       Запинаясь о постельные принадлежности, он подлетел к двери и уже было собрался её распахнуть. Но какие-то космические силы, вовремя жахнув по его шестому чувству электрошокером, заставили его остановиться за секунду до роковой ошибки. Что-то в этот раз было не так. Кай на всякий случай приник ухом к двери, нервно сжимая ручку, чтобы убедиться, что ему не показалось...       — Хён, ОНИ В ГОСТИНОЙ!       — Ой, — всё что смог выдать Кёнсу.       — ВЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛИ?! — загрохотал по дереву Кай. Ответа не последовало. — ИДИТЕ НАХРЕН В СВОЮ КОМНАТУ! А ЛУЧШЕ ПРОСТО СДОХНИТЕ ГДЕ-НИБУДЬ В СТРАШНЫХ МУКАХ!!! — Ноль реакции с той стороны. Если не считать особо протяжного «о, даааааааааа». Кай отдёрнул руку, словно дверная ручка внезапно раскалилась. — Хён... Хён, сделай что-нибудь!!!... — испуганно прошептал он, отступая от двери.       — Ну что я могу сделать? — пробормотал покрасневший Кёнсу.       — Я не знаю, хён! Что-нибудь! Останови это!       — Чонин...       — Я не хочу это слушать... Нам ведь теперь даже в ту ванную не уйти!... И ведь они там... на одном из диванов, да? Как после этого на них сидееееееть, хён! — почти прохныкал Кай.       — Не думай об этом. Просто не думай, — печально вздыхая, прикрыл глаза ДиО.       Чонин панически отполз обратно на свою на кровать, забрался на неё с ногами, подтягивая колени к подбородку, зажмурился и заткнул уши пальцами. «Радиацию» такой щит, само собой пропускал нещадно, поэтому, чтобы добавить очков к мане, Кай начал бормотать себе под нос детскую считалку. На русском. И таким зловещим голосом, что у Кёнсу по спине побежали мурашки. И не удивительно, потому что считалка с каждой секундой всё больше походила на мантры призыва дьявола. Конечно, существовала вероятность, что танцор просто решил спеть «МАМА» и немного перепутал вступительные строчки, но ДиО отчего-то не хотелось выяснять, какая из версий верна. Ведь гость из ада — именно то, чего им сейчас так не хватало в комнате для полного счастья.       — Чонин, ты не мог бы перестать? — нерешительно поинтересовался он. Тот не отреагировал. — Чонин. Я серьёзно... Чониииииин. — Бесполезно. Кёнсу тихонечко вздохнул, поднялся с постели и отправился к донсену. — Чонин, ну перестань, пожалуйста. Мне от этого не по себе, — он легонько стукнул Кая по плечу. Тот тут же прервал монотонное бормотание и, разлепив один глаз, взглянул на хёна:       — А что ещё мне прикажешь делать?! Это хоть немного их глушит!       — Как насчёт просто лечь спать? — предложил ДиО.       — Уснёшь тут. Как же, — фыркнул Чонин.       — А ты постарайся абстрагироваться от посторонних звуков...       — Как, когда они в двух шагах от тебя?!       — Ну, например... со мной поговори, — пожал плечами вокалист. — Просто концентрируйся на разговоре, а не на окружающих звуках. Я присяду?       Кай машинально подвинулся, освобождая место для хёна, но потом всё же переспросил:       — То есть, мы с тобой сейчас будем просто болтать, сидя рядом, пока там ТАКОЕ творится?!       — Именно, — хмыкнул Кёнсу, усаживаясь по-турецки рядом с прифигевшим донсеном. — Просто попробуй. Вдруг это окажется эффективнее зловещих стишков? И, кстати, что ты вообще такое бормотал? — поинтересовался он.       — Русские детские считалки. Ненормальная перед отъездом в Китай их в качестве индивидуального задания мне оставляла, — хмыкнул Кай.       — Да? — удивился Кёнсу. — И ты их до сих пор помнишь?       — Я их теперь, наверное, до конца жизни не забуду, — усмехнулся Чонин.       — А почему ты...       «Чанёёёёёёёёль, ааааааааааааааах» раздалось из-за двери. Ну да, вот и проигнорируй такое. И спокойно продолжи разговор. КайСу резко покраснели и отвернулись друг от друга, почти физически ощущая наполнившую комнату неловкость. Чонин мог поклясться, что слышал стрёкот сверчков, нагнетающих атмосферу. ДиО ещё немного помялся, нервно потирая руки, видно, планируя закончить всё же свой вопрос. Но потом плюнул на это, просто молча махнул Чонину, мол, я пойду обратно к себе, и, получив в ответ невнятный одобрительный хмык, ушёл. Следующие пять минут он провёл лёжа в кровати, пытаясь спровоцировать у себя спонтанную амнезию. А Кай, глядя в окно, мечтал, чтобы БэкЁли пылали таким же пламенем, как его щёки сейчас. А лучше на пару тысяч градусов повыше.       И вот, спустя три вечности, за дверью снова стало тихо.       — Ну наконец-то, — вздохнул ДиО, убирая от ушей ладошки.       — АЛЛИЛУЙЯ, БЛИН! — рыкнул Чонин в сторону двери.       — Всё. Давай живо спать, — зевнул Кёнсу, поворачиваясь на бок. — Спокойной ночи.       — Ненене, я спать не буду! — покачал головой Кай.       — Что? — вокалист приподнялся на локте. — Почему?       — Потому что нахрен так жить. Я только усну, эти сволочи меня опять разбудят!       — Не думаю, что они будут ещё... — протянул Кёнсу.       — А я вот не уверен, — хмыкнул Кай, включая игру на своём телефоне. — Хён, ты ложись, если хочешь. А я как-нибудь в другой раз.       — Не глупи.       — Не буду я сейчас спать, даже не уговаривай.       — Опять будешь сонный весь день! Всё же закончилось. Спи себе спокойно.       — Нет.       — Чонин. Ложись.       — Хён, отстань!       Но хён не собирался отставать. Он даже не поленился в очередной раз покинуть собственную постель и грозно нависнуть над донсеном, уперев руки в бока. Чонин недовольно прогундел что-то, но потом всё же отложил телефон на тумбочку и стал забираться под одеяло.       — Ты так и будешь тут стоять? — буркнул он, обнимая подушку.       — Да. Пока ты не уснёшь.       — Но...       — Ещё скажи, что спать не хочешь.       — Хочу... но, хён...       — Тогда всё. Хватит спорить, — ДиО привычно поправил одеяло донсена, подоткнув его в нескольких местах. — Закрывай глаза.       — Ох... ладно, — сдался Кай, непроизвольно улыбнувшись от мягкого прикосновения пальцев ДиО к его макушке. — Спокойной ночи, Кёнсу.       — Вот и молодец. Спокойной.       Если бы Кёнсу знал, что через полчаса их снова разбудят дорогие одногруппники, он бы сразу вхреначил им вагон транквилизатора и запер по разным комнатам. Но, увы, тот верил в лучшее. Или худшее. Короче, в то, что двух раз ЧанБэкам будет достаточно. И поэтому упустил момент. Что, само собой, имело последствия.       На первых же аккордах третьего действия Кай просто свалился с кровати. Прорычав обречённое «Я же говорииииииил!», он схватил свои подушку и одеяло и направился вон из комнаты. Кёнсу, и сам не слишком радостный по поводу возобновления кордебалета, рванул за ним. И поражённо замер посреди гостиной. Донсен с грохотом сгребал какие-то предметы из кухонных шкафов в наволочку. На своё имя не отзывался, на прозвища тоже. На внешние раздражители не реагировал. Забрав всё, что хотел, он так и оставил все дверцы нараспашку и двинулся дальше — в коридор. На вопросы, оклики и прочие реплики по-прежнему не отзывался. Только хмуро шагал вперёд, грохоча содержимым наволочки и волоча за собой одеяло. Когда они вновь добрались до класса, он собрался запереться в ванной, но Кёнсу не позволил, втиснувшись туда вслед за ним и требуя объяснений. Тот просто молча уселся на своё одеяло, которое шваркнул посреди пола, зажал подушку с «багажом» между коленей и закрыл уши ладонями, возобновляя экскурсию Кёнсу в мир русского народного творчества.       Даже когда БэкЁли утихли, Чонин не спешил возвращаться в комнату. Под ошарашенным взглядом хёна, он достал из наволочки электрический чайник, чашку, ложку, банку кофе и сахар. Игнорируя попытки Кёнсу остановить его, он налил воды, поставил чайник кипятиться и стал насыпать в кружку растворимый напиток. Ложек двадцать. ДиО с трудом догадался, что Чонин пытается заставить себя не спать и на этот раз, и что теперь никакие разумные аргументы его уже не уложат. С этим, увы, пришлось смириться, мысленно добавляя к планам на утро болезненный выговор донсенам; но уж что-что, а пить ядрёно концентрированный кофе в шесть утра, Кёнсу никак не мог позволить. Он стал отбирать у Кая кружку свежезаваренного напитка, категорически запрещая ему даже нюхать этот кофе. Тот стал шипеть ругательства, яро сопротивляясь, и требовать не лезть к нему, потому что в прошлый раз именно ОН оказался прав. В итоге, кое-как ДиО удалось отобрать кружку, едва не ошпарив обоих. Но он не учёл, что они оба СИДЕЛИ, и поэтому Чонин снова вцепился в сосуд, почти улёгшись на хёна, чтобы не дать ему уйти.       И тут дверь в ванную распахнулась, в проёме резко затормозила летящая на всех парах Нуна, а вслед за ней в класс вломились Сехун и Сухо, вопящий «Только не отдавай ему паспорт!» Россиянка развернулась на голос и засунула какой-то предмет, зажатый в руке, себе в бюстгальтер, заставив Кёнсу уронить челюсть, а Кая — кружку. На мгновения повисла тишина, а потом вопль Чонина «МОЙ КОФЕЕЕЕЕ!» запустил цепную реакцию дикого гама. Кай матерился от всей души, жалуясь на всё, что произошло за эту ночь; Кёнсу возмущался из-за гигантского пятна, расползающегося по одеялу; Сехун орал, чтобы ему вернули собственность; Нуна пыталась выяснить, какого чёрта происходит. И только Чунмён тихонько сидел за партой, потеряно глядя в угол.       Всё это разобралось и заткнулось только минут через пять, после чего Кёнсу, с Нуной в помощниках, пришлось рассаживать убитых мемберов по диванам и отпаивать чаем, потому что все наотрез отказались спать. И застирывать одеяло. А потом и завтрак готовить. Представляя, что каждая фасолинка на сковороде — это любимые одногруппники. Просто ночь любви и спокойствия. Да.       И вновь вернёмся к началу.       Всё те же околочетыре утра. Комната макне и лидера.       — Сехун, что за?... Кто кричит? — встрепенулся Сухо, чей достаточно крепкий сон не сразу, но тоже был потревожен внеплановым концертом.       — Это Бэкхён-хён. Всё окей, спи дальше, — загробным голосом отозвался макне, методично стукаясь затылком о стену, прижавшись спиной к которой он сидел.       — Как окей?! Что-то случилось?! — взволнованно прошептал Чунмён, протирая глаза.       — Ничего не случилось! Они просто... ЧанБэки, — закатил глаза Сэ.       — Что?       — Хочу в Китаааааааааааааай! — прохныкал Фехун.       — А это тут при чём?... Господи, его там расчленяют что ли!? — ужаснулся Сухо после особо громкого вскрика, поднимаясь с кровати.       — Нет, хён. Но корень у глагола правильный, — фыркнул макне. — Хочувкитай, хочувкитай, хочувкитай!       — Да при чём тут?!... Оу, — опустился на кровать лидер, до которого наконец дошло.       «ЗАТКНИТЕСЬ, ИЗВРАЩЕНЦЫ!» раздалось из соседней комнаты.       — Хочу в Китай! — недовольно врезал подушке макне.       Чунмён сочувственно поджал губы, собираясь как-то подбодрить ребёнка, сказать, что до возвращения Мандаринок осталось всего полторы недельки. Но потом осознал, какой именно подтекст в данной ситуации несёт в себе невинная на первый взгляд фраза «Лу уже скоро снова будет тут», покраснел и решил промолчать. «ААЙЩЩЩЩЩ! ЗАТКНИТЕСЬ!» повторно раздалось из-за стены. И следующие несколько минут под аккомпанемент стонов Бэка Сехун недовольно выплёвывал ругательства и избивал постельные принадлежности, а Чунмён пялился в потолок и с тоской размышлял, как он докатился до жизни такой. Наконец всё стихло. Сухо вздохнул, перевернулся на бок и, велев макне тоже возвращаться ко сну, довольно скоро задремал. Но всё ведь только начиналось.       — Сехун? — неуверенно пробормотал вновь разбуженный Чунмён.       — Чё? — буркнул макне, который и не думал ложиться.       — Они что — опять?!       — А что такого? — отозвался тот.       — Ничего... — стушевался Сухо, улавливая явное недовольство в голосе младшего. — Ну просто... утром вставать потом...       «ВЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛИ?! ИДИТЕ НАХРЕН В СВОЮ КОМНАТУ! А ЛУЧШЕ ПРОСТО СДОХНИТЕ ГДЕ-НИБУДЬ В СТРАШНЫХ МУКАХ!!!» снова раздался голос Кая.       — Погоди-ка... — Сухо прислушался. — Мне кажется, или наша парочка сейчас...       — В гостиной? Ага, — хмыкнул Сэ, хмуро сдвинув брови, сосредоточенно выщипывая нитки из покрывала.       — Боже...       — А что такого-то? — снова поинтересовался макне, продолжая угрюмо терзать несчастное покрывало, которое вовсе не было виновато в том, что БэкЁли слишком красноречиво напоминали ему о километрах, разделяющих его и Лу Ханя, но стойко терпело все издевательства.       — ЧТО ТАКОГО?! — поражённо выдохнул лидер. — Сэ, это же гостиная!       — И? Ты думаешь, мы с Лу там ни разу не оставались?       — ...       — ...       — И это была одна из тех вещей, которые я никогда не хотел бы узнать, — обречённо вздохнул Сухо.       — Между прочим, в ту ночь ты даже на кухню выходил, — как-то маньячно хихикнул макне. — Буквально в трёх шагах от нас прошёл и не заметил.       — О, вот ещё одна, — тоскливо протянул Чунмён, пытаясь отмахнуться от затягивающего его чувства полного отсутствия контроля над собственной жизнью.       Следующие несколько минут прошли в напряжённом молчании. Чунмён ещё немного поворочался, пытаясь игнорировать посторонние звуки и спать, но вдруг заметил, что на соседней кровати загорелся подозрительный огонёк.       — Сехун, что ты там делаешь?       — Звоню Лу Ханю.       — Что?! Сэ, ты с ума сошёл?! Пять утра! — схватился за голову Сухо, оперативно выкапываясь из одеяла.       — Ну и что.       — У них завтра концерт!       — Ну и что.       — Сехун, не будь эгоистом, — всплеснул руками Чунмён       — ...       — О Сехун! Сейчас же положи телефон! — грозно нахмурился лидер. — Да, Лу Хань ответит тебе и днём, и ночью, и с луны. Но дай ему выспаться перед концертом, ради Бога!       На последних словах Сэ замер, хмуро глядя на экран мобильника, потом недовольно цокнул и раздосадовано швырнул тот куда-то в складки одеяла. Чунмён сразу почувствовал себя страшным диктатором и узурпатором, притесняющим маленьких мимимишных котят. Он печально сложил бровки домиком и попытался сгладить углы:       — Сэ, ну ты ведь понимаешь, что так будет правильно, да?       — Угу, — угрюмо отозвался тот.       — Ты ему завтра позвонишь. Просто не в пять утра, хорошо?       — Угу.       — Сехуни... Ложись спать. И утро быстрей наступит. И отдохнёшь... Ложись спать, а? Давай.       — Угу.       Как раз к этому моменту звуки за дверью стихли, с чем всех незамедлительно поздравило гневное Чониновское «АЛЛИЛУЙЯ, БЛИН!» Недовольно сопя, макне обернулся поплотнее в одеяло и обнял подушку, нарочито громко и укоризненно вздохнув. Чунмён ещё немного понаблюдал за ним, убедился, что тот больше не порывается совершать международных звонков, и снова отвернулся к стеночке. И всё бы на этом и закончилось, если бы БэкЁли знали меру. Но вы же помните про третий раз.       Как только чудные звуки вновь коснулись чутких ушек макне, и так испытывавшего трудности с засыпанием, он подорвался с кровати, костеря всех, на чём свет стоит, и метнулся к шкафу. Чунмён проснулся уже не столько от голоса Бэка, сколько от грохота, создаваемого Сехуном. Он помотал головой, стряхивая с себя сон, потом закатил глаза, осознав, что «концерт по заявкам» возобновился, а потом попытался определить, что именно творится в комнате.       — Сехун, что происходит?       — Ничего, — отозвался макне, прыткой тенью порхая по комнате. — Не волнуйся, я не звоню Лу Ханю.       — Сэ...       — Ничего не происходит! — отрезал тот.       Встревоженный Чунмён тут же поднялся с кровати и включил свет. Как только глаза привыкли, его взору открылась картина маслом. Вещи в комнате были порядком разбросаны, шкаф распахнут и его содержимое растормошено и вывалено. А на кровати макне лежал раскрытый чемодан, в который тот скидывал всё, что попадалось под руку. Сухо чуть понаблюдал за манипуляциями Сэ, а потом, вновь обретя дар речи, спросил:       — Что ты делаешь?       — Не видно? Я уезжаю, — буркнул тот, шваркнув в чемодан три книги, носки, футболку и настольную лампу.       — Куда?       — В КИТАЙ! — тоном «госпади, эта ж ачевидна» ответил Сэ, ссыпая в багаж горсть авторучек. — Прямо сейчас.       — Сэ, ты с ума сошёл?       — А что? Все ездят, а мне нельзя, что ли?! — развёл руками тот, пихая в чемодан невесть откуда взявшуюся плюшевую зебру.       — Скажи, что ты шутишь.       — Да ты не волнуйся, хён. Я быстро. Только туда и обратно.       — Сехун, прекрати, — взмолился лидер, пытаясь отобрать у ребёнка обогреватель, который тот упорно утрамбовывал в чемодан.       — Лидер, лучше уйди, а то я нервный, — предупредил макне, перетягивая на себя прибор.       — У тебя температура?       — Нет у меня температуры!       — Ты ведь понимаешь, что не можешь на самом деле уехать?!       — Почему?       — «Почему»?! Мы айдолы!       — И?       — Фанаты.       — Плевать.       — Пресса.       — Плевать.       — Менеджер убьёт.       — Не убьёт — фанаты и пресса.       — Билетов нет.       — Куплю.       — Распроданы.       — Перекуплю у кого-нибудь!       — Эммм... Рейсы отменили!       — Пешком дойду!!!       — ...       — ...       — Господи Боже, да отпусти ты этот обогреватель! Зачем он тебе?! — не выдержал Чунмён, у которого иссякли аргументы.       Сехун словно очнулся, оглядел предмет у себя в руках и тут же отпустил его, из-за чего тот едва не шмякнулся вниз, притянутый к полу мадам гравитацией, которая весьма падка на тяжёлые предметы типа обогревателей, особенно если их плохо держат некоторые Чунмёны.       — Точно! Зачем мне вообще чемодан?! Только паспорт, кредитка и мобильник, — пробурчал он, устремляясь к своему столу.       — Макне, приди в себя! — воскликнул Сухо.       — Я очень даже в себе!       — Я не выпущу тебя из комнаты!       — Интересно, как?       Чунмён, судорожно перебирая в уме варианты развития событий, и сам прекрасно осознавал, что даже если он ляжет поперёк прохода или приклеит себя к двери, макне из комнаты всё равно выйдет. Потом в коридор, потом на лестницу. А там уже пиши пропало. Поэтому до последнего он преследовал ребёнка на каждом шагу его сборов и уговаривал остаться, расписывая в красках все неприятности, которые макне навлечёт на группу, если уедет. Нельзя точно сказать, как долго длился монолог Чунмёна, но за это время к желанию провалиться куда-нибудь или оглохнуть добавилось желание одолжить у Онью биту и отходить ей определённых личностей в пределах и за пределами комнаты. Кроме того, БэкЁли уже успели заткнуться и уснуть, а Сэ всё же собрал озвученный необходимый минимум и оделся.       Собственно, из лидера бы вышел отличный оракул, потому что предсказания его сбылись: проверив напоследок карманы, макне почти без усилий отцепил лидера от двери; протащился через всю гостиную, непроизвольно волоча его за собой, ибо тот повис на руке донсена, как лемур; и стряхнул его с себя в коридоре, собираясь шагнуть на первую ступеньку лестничного пролёта. И именно на этом моменте в Чунмёне вскипела родительская опека, авторитет старшего товарища и отчаяние. Он выдернул из заднего кармана макне его паспорт и с грозным «Ты никуда не поедешь!» уверенно сложил руки на груди. Правда, по взгляду Сехуна тут же понял, что его как бы никто не спрашивает и, если он этот паспорт немедленно не съест или не порвёт, то макне всё равно уедет, только перед этим совершит жестокое и кровавое убийство.       Но даже в подобных обстоятельствах портить документ Чунмёну совесть не позволяла. Сухо нервно сглотнул и стал пятиться, надеясь, что сейчас волшебным образом найдётся какое-нибудь решение. Решение же или очень хорошо пряталось, или просто не собиралось участвовать в этой содомии. Поэтому всё, что лидер мог, это продолжать взывать к разуму макне. Но тот был глух. Грозно наступая, Сэ потихоньку дошёл с Чунмёном прямо до противоположного конца коридора. Тот вжался в стенку, торгуясь из последних сил и предлагая макне всё же позвонить Лу Ханю, как альтернативу данной ситуации. Но тот лишь протянул руку за паспортом, очень, очень, ОЧЕНЬ сильно хмурясь. Чунмён стиснул зубы, в последнюю секунду увернулся от руки Сехуна и ломанул обратно по коридору, планируя спрятаться в каком-нибудь запираемом изнутри помещении. Эффект неожиданности выиграл ему несколько секунд, но затем его нагнали с просто ужасающей скоростью. Сэ схватил хёна, популярно рассказывая, что он может с ним сделать, если тот ему сейчас же не отдаст паспорт. Тот, несмотря на весьма яркие описания, доблестно отбивался, всё ещё пытаясь воззвать к совести непослушного донсена и судорожно выискивал план Б.       План Б нашёлся сам, когда Чунмён, сумев-таки в один прекрасный момент вывернуться из рук донсена, рванул обратно по коридору. Изначально он бежал к классу, но Сэ оказался проворнее и на повороте подрезал хёна, перекрывая ему все прочие пути, кроме чердака, откуда Нунин голос громко и не в ноты выдавал фразы на незнакомом языке. Туда лидер и направился. За секунду взлетев по ступенькам, Сухо ворвался в комнату россиянки, захлопнул дверь и попытался перевести дух. Он отошёл на центр комнаты, позвав Нуну, которая лежала на полу и даже не думала прекращать свою вокальную практику из-за внезапного гостя. И лишь после этого вспомнил о чудном свойстве Нуниного «замка-наоборот». На последнем издыхании он тут же бросился закапывать паспорт в Нунин комод, надеясь успеть до прихода Сэ, уповая на полумрак. Но тот уже заскочил в помещение и хлопнул ладонью по выключателю, освещая всё вокруг и убивая последние шансы Чунмёна на мирное разрешение конфликта.       На этом моменте Нуна вскочила с пола, перестав наконец терзать уши окружающих своими песенными талантами, и Чунмён тут же, уворачиваясь от рук Сехуна, попытался объяснить ей ситуацию и попросить о помощи. Та выслушала всю его пламенную тираду, кивнула и, выдернув паспорт прямо у макне из-под носа, умчалась вниз по ступенькам. Тот рванул за ней, игнорируя попытки Сухо его притормозить. Все трое поочерёдно влетели в класс, Сэ протянул руку, чтобы отобрать своё законное имущество, Чунмён, видя всю трагедию неминуемого исхода, всё же простонал отчаянное «Только не отдавай ему паспорт!» И вдруг заметил на заднем плане Кая и Кёнсу, лежащих на одеяле в обнимку посреди ванной. Это окончательно выбило его из колеи. Он опустился на стул и молча уставился в никуда. Всё прочее, происходившее до того момента, как Кёнсу вручил ему чашку чая и усадил на диван в гостиной, он помнил уже смутно. Нуна, кажется, засунула паспорт Сэ в свой лифчик, а Кай орал что-то про кофе. Смутно. Очень смутно. *конец многоступенчатого флешбэка внутри флешбэка. Возвращаемся в просто флешбэк ХДД*       — Пацаны... а вы не могли бы... не говорить Бэкхёну, что всё слышали? — наконец с трудом выдавил из себя Чанёль. — Пожалуйста.       — Ещё чего! — фыркнул Кай.       — Чонин, ну будь человеком, а, — взмолился Каланча.       — БУДЬ ЧЕЛОВЕКОМ?! ТЫЫЫЫ!... Да ты... Фххх!!... Мне теперь до конца своих дней жить с осознанием, что вы делали это прямо вот на том диване! — он негодующе ткнул в сторону пустующего предмета мебели. — И после этого ты хочешь, чтобы я поберёг самолюбие Бэкхёна?!       — Не на том, а на этом, — машинально поправил танцора Вирус, указывая на диван, где сидели СуСэ и сам Кай.       Ей богу, на этих словах Чонин поседел. И все присутствующие могли поклясться, что он впервые действительно телепортировался, потому что никто не смог разглядеть, КАК он за тысячную долю секунды перебрался за второй диван. К Нуне.       — Кофе? — меланхолично поинтересовалась россиянка, поворачиваясь к трясущемуся рядом танцору, протягивая ему ложку порошка. Тот вздрогнул и отрицательно замотал головой.       — Чанёль! — сдвинул брови Кёнсу, направляясь к Каю. — Тебе мало того, что вы нам ночью устроили?!       — Простите, — сделал извиняющуюся моську Каланча.       — Чонин, поднимайся, — ДиО потянул донсена за локоть. — Нуна, ты тоже. И хватит это есть!       — Не могу, — отозвалась та. — Мне через час в офис СМ. Чё-то переводить. А бодрее меня только...       — Смерть, — трагичным голосом подсказал Сехун.       — Спасиб, Сэ. И я боюсь даже не того, что в таком состоянии стану путаться в корейском. А что не смогу вспомнить русский, — задумчиво протянула девушка. — Во как, например, по-русски будет «примус»? Хоть убей, не помню...       — Примус? — переспросил Чанёль.       — Во, даже ты лучше меня знаешь русский, — сокрушённо вздохнула девушка.       — Ты это ПО-РУССКИ и произнесла, Ненормальная, — простонал Чонин.       — И это всё равно не повод сидеть на полу, — покачал головой Кёнсу. — Вставайте, простудитесь. А тебе, Нуна, надо было идти и досыпать, а не маяться тут.       — Не, ну я не могла бросить тебя одного на поле боя.       — А вы что, так и не ложились? — ужаснулся Чанни. — Почему?       — Ну, как тебе сказать... — протянула Нуна, всё же поднимаясь с пола. — Кай вон тупо отказался спать, боясь снова быть разбуженным вашими...       — Я понял, — поспешно перебил девушку Каланча.       — Чунмён долго был в каком-то ступоре. Сехун не ложился, потому что ждал девяти утра, когда можно будет написать Лу Ханю. Кёнсу кутал всех, раздавал чай и нотации. Ну а я сначала оказывала ему посильную помощь, а потом мне уже было бессмысленно засыпать, потому что времени... блин, мне собираться надо, — недовольно протянула она, глянув на часы. — Я в душ.       — Хорошо, — вздохнул ДиО, усадив наконец Кая на второй диван. — Завтрак уже почти готов, так что у тебя десять минут. Голодной я тебя на работу не отпущу! Поняла? Чанёль, — ДиО поднял на донсена взгляд и измученно вздохнул, — зови Бэкхёна, поедим и потом уже будем разбираться, что делать с его голосом. Сехун, убирай мобильник, ты там и так уже Ханю роман в письмах накатал. Поможешь мне на стол накрыть. Чонин, Чунмён, вы тоже.       — Ой, чуть не забыла! — замерла уже у самой двери в ванную Нуна.       Она вернулась к Сехуну, залезла рукой себе за шиворот и, вытащив оттуда паспорт, вручила его законному владельцу. Сэ спокойно спрятал документ в карман и продолжил буравить взглядом свой телефон. ЧунКайСу и бровью не повели. Чанёль же наблюдал эту сцену, уронив челюсть.       — А... это что сейчас было? — неуверенно протянул он, проводив взглядом Нуну, как ни в чём не бывало скрывшуюся в ванной.       — У тебя ночью были свои приключения, у нас свои, — пожал плечами макне. — Рамштайн, Китай, паспорта, ванные... Короче, долгая история. Не бери в голову. *конец флешбэка*       — Лу, ты обещал не ржать! — настойчиво протянула Нуна, укоризненно глядя на расползшегося по столу Оленя.       — Я не ржу, честное слово! — проикал тот.       — В таком случае помогай. За целый день мы ничего путного не придумали. Как отмазать Бэка от радио? Или как его вылечить до радио? Или...       — Погодите, мне нужно ещё кое-что сделать, — Хань поднял вверх палец, останавливая поток речи россиянки. Та снова укоризненно на него зыркнула. — Обещаю, это последнее.       — Валяй, — вздохнула Нуна.       Лу пару раз глубоко вдохнул, немного успокоился, затем достал телефон, сделал серьёзное лицо и, прочистив горло, нажал вызов. Через несколько секунд трубку, видимо, сняли, потому что Хань заговорил тихим, вкрадчивым голосом:       — Алё... здравствуй... я знаю, ты, вероятно удивлён, что я звоню... Но я просто не могу стоять в стороне, когда такое происходит. Я всё знаю, — полным драмы голосом вещал Хань. Нуна с Сэ удивлённо смотрели на ангстующего Оленя. — Бэкхён, зачем ты это делаешь?... Ты думаешь, я никогда не замечал КАК ты на меня смотришь?... Не надо ничего говорить. Тссс. Я всё понимаю. Но ты же знаешь, мы не можем быть вместе, — с особой хрипотцой в голосе произнёс Олень. Сэ фыркнул в кулак, Лу глянул на него и, улыбнувшись, прислонил палец к губам. А затем снова посерьёзнел: — Но пытаться ТАК заполнить эту пустоту в своём сердце... Прошу, одумайся... Ты молчишь?... Да, я понимаю... Ты молчишь, потому что... ТЫ УМУДРИЛСЯ ПОТЕРЯТЬ ГОЛОС В ВАШУ ПЕРВУЮ ЖЕ НОЧЬ, ПРИДУРОК! — внезапно радостно завопил Лу. — УАХАХАХА! Как?! Ну КАК?! Ты же долбаный главный вокалист! Каким надо быть дебилом, чтобы такое допустить! И, боже, ЧТО вы там такое делали, что ты так орал? АХАХАХ, вы увлекаетесь БДСМ? Ты помнится, гнал на нас с Сэ, что мы дверь не запираем? Что ж, по крайней мере, нас ни разу не слышала ВСЯ ОБЩАГА! УАХАХА!... Ой, Бекончик, я слышу, как трещит твой телефон, аккуратно, не сломай его! Ты там наверное сейчас так бесишься, ухуху! А пришли мне фотку? А лучше видео! Ой, трубку бросил... — обижено выпятил нижнюю губу веселящийся Хань       На лестнице послышался топот, на чердак влетел разъярённый Бэк, эмоционально ткнул средний палец в камеру ноутбука, затем роздал по подзатыльнику старающимся не ржать Нуне и Сехуну и, беззвучно матерясь, покинул помещение. Проводив его взглядами ХунХаны и Нуна на этот раз уже дружно уползли под стол.       — Лу, ты вселенское зло, — покачала головой россиянка, подавляя смешок, когда все трое наконец успокоились и расселись по местам.       — Нет, я вселенская справедливость, — довольно улыбнулся тот. — Фух, ну вот теперь точно всё. Посмеялись, и хватит. Надо думать, что нам делать с радио.       — Подожди, хён... я всё спросить хотел... А почему ТЫ ни разу не срывал голос?... — дёрнул бровками Сэ.       — И на этой радостной ноте я, пожалуй, пойду... — приподнялась со стула Нуна, прифигев от вопроса макне.       — Мелкая, сиди, где сидела — махнул ей Лу. Та послушно опустилась на место. — Малыш, я не терял голос, потому что у меня ни разу не было причин орать, как будто меня режут. И слава Богу. Бэк хоть сидеть-то может? — усмехнулся Лу.       — Да, но судя по лицу, ему это не слишком приятно. Хён... а у тебя точно всё было в порядке первый раз? Ты не врёшь? — нахмурил бровки макне.       — А я всё же пойду... — протянула Нуна, снова приподнимаясь. Сехун просто молча положил руку ей на плечо и опустил девушку обратно на стул, не отрывая взгляд от экрана. Та только вздохнула.       — Не вру, Сехуни, — усмехнулся Лу. — Просто у нас с тобой, в отличие от БэкЁлей есть мозг. И мы всё делали аккуратно.       — Я п... — попыталась снова сбежать россиянка.       — Мелкая, ну что тебе на месте не сидится? — перевёл взгляд на девушку Лу.       — Да как-то неловко мне подобные темы...       — Ой, кому ты врёшь, ни черта тебе не неловко, — хмыкнул Хань.       — Ну допустим, — сложила руки на груди Нуна. — Но я ж типа девушка. Надо было хоть сделать вид ради приличия ...       — Ну вот видишь, — ухмыльнулся Лу. — Так, и если это всё, что ты хотел узнать, Малыш, то давайте вернёмся к нашим баранам, которые говядина, которые Бекон. Вам уже сообщили тему, которую будут обсуждать на радио?       — Нет. Менеджер сказал, приблизительные вопросы раздадут перед самой записью, — вздохнул Сэ.       — Это плохо... — хмыкнул Хань. — Эх, просто послать бы этого идиота к врачу.       — Я уже давно на этом настаиваю, — пожала плечами Нуна.       — Даже я не настолько «добрый», чтобы на этом настаивать, — покачал головой Лу. — Ты не знаешь нашего врача по вокальной части, Мелкая. Мне иногда кажется, СМ специально таких врачей держит, чтобы мы боялись болеть, — задумчиво протянул он. — Псих, маньяк, и пидо...       — Хён! — одёрнул его Сэ.       — Нет, Сехуни, педохён — это я по отношению к тебе, а он просто пидо...       — Лу! — снова одёрнул его макне. Хань на это только улыбнулся. — И никакой ты не педохён. Я же не ребёнок, в конце концов. Тем более, ты меня даже не... — он осёкся, скосился на Нуну, а затем живо попытался сменить тему: — Итак, доктор отпадает. Что нам в таком случае делать?       — Можно попробовать подставить его старые записи... — Лу взъерошил себе волосы на затылке.       — Как? — хмыкнул Сэ.       — Ну, взять записи со старых интервью, правильно их нарезать, сделать в телефоне плейлист... динамик какой-нибудь на Бэке закрепить, — задумчиво перечислял Лу. — Только личные беседы его быстро спалят. Так что надо как можно сильнее урезать его контакты с менеджером и прочими посторонними людьми, пока голос не восстановится...       — Погодите-ка... У вас до сих пор ещё не было ХАНхунов? — удивлённо выдала россиянка, которая всё это время думала над тем, что за заминка такая произошла в речи макне.       — Мелкая! — обалдел Лу. Макне резко покраснел. Как он, однако, избирательно краснеет.       — Что? Сэ, ты разве не это имел в виду? — хлопнула глазками та, глядя на с потрохами выдававшие ответ алые щёки Сэ.       — Э... это... — промямлил макне, стушевавшись под пристальным взглядом.       — Правда не было? — удивилась девушка.       — Правда не было, — отозвался Лу. — А теперь вернё...       — А почему?       — МЕЛКАЯ!       — Ну что? Мне просто казалось логичным...       — Я... не... ещё... не... — промямлил макне.       — Что? — не поняла Нуна.       — Не дави на ребёнка! — прошипел Олэнь. — Не было и не было. Что ты докапываешься?! Сэ, успокойся, ты не обязан ей отвечать.       — Да я не давлю, мне просто интересно, — пожала плечами девушка.       — И в кого ты такая любопытная? — поджал губы Лу.       — Значит, как обсуждать при мне сорванные голоса и прочее, так можно, а как Я вопрос задала — умерли?       — Почему тебя вообще это интересует? — выгнул бровь Хань.       — Не волнуйся, ничего личного, чисто фанатско-шипперское любопытство, — усмехнулась Нуна. — Не хотите — не отвечайте. Я не настаиваю. Просто, помнится, меня как-то заставили соврать, что я НЦшный фанф по ХанХунам пишу...       — НЦшный?! — обернулся к девушке Сехун.       — Угу.       — КТО?       — Да вот ... — начала было россиянка.       — Стоп! Никто, — замахал руками Лу.       — Ну, никто так никто, — развела руками Нуна.       — Ну хён! — возмутился Сэ.       — «Нухён», именно, — ухмыльнулась россиянка.       — Что? — не понял макне.       — Так, прекратите оба! У нас другие проблемы, — возмутился Лу.       — Но...       — Никаких «но». Всё. Закрыли тему... Итак. Бэкхён, радио и отсутствие голоса. Мелкая, сможешь за ночь нарезать аудио?... --------------------- Ну вот и всё, ребята))) Надеюсь, понравилось :3 Вот вам вдогонку ещё горстка упоротости)) Помните эту фразу? «...разделив его на несколько конкретных нитей: БэкЁли, КайСу, СуСэ и одинокий опоссум среди этого цветника — Нуна». Так вот. От создателя карандашного арта с Экзо, Нуной и котом. Вдохните поглубже и узритеееее! О_________О Картина «Одинокий опоссум в цветнике» ХДДД http://s019.radikal.ru/i614/1403/ff/0264420f51b5.jpg