Попытайся разбить алмазное сердце...

Лар отвернулась, пытаясь скрыть постыдный румянец. Чертов блондин опять вогнал ее в краску одной фразой, словно знал, что именно нужно сказать, чтобы смутить. А теперь стоит, тихо посмеиваясь, подшучивая над влюбленной в него женщиной. Она же, справившись со своими чувствами, пару раз задержав дыхание, в упор посмотрела на своего ученика, решаясь наконец признаться в своих чувствах: - Эй, Колонелло, хватит ржать, как лошадь! - Мужчина, зажав рукой рот, умолк, с умилительно-добрым выражением наблюдая за боевой подругой. - Я... тут... - Она вновь покраснела, слегка потупив взгляд. Но после сжала кулаки, вскинувшись быстро и резко, - Я люблю тебя. Мастер карате и самбо перестал улыбаться через пальцы, насторожившись. Он напрягся, мышцы застыли, став будто деревянными, а осанка - неестественно прямая. Голубые глаза, обычно добродушные и веселые, сузились, став острыми, будто осколки льда. - Лар... - Немного осипшим голосом прервал тишину член Комсубин (Итальянского боевого подразделения), он отнял ладонь от лица, хотя поймать вишнево-карий взгляд собеседницы так и не смог. Было такое чувство, что все, пришел конец его беззаботным дням. Не сможет больше подшучивать над наставницей, не сможет с прежней беззаботностью смотреть на нее, будет видеть вот этот день, вот эту комнату и вот эту потерянную и полную ложной надежды Милч. - Я... Женщина вздрогнула, уловив ответ на свой немой вопрос в одной интонации Колонелло, в его тоне. Не было смысла смотреть на любимого, зачем? В воздухе витало это явное с сожалением "Нет", оно проникало в комнату вместе с солнечным светом, ставшим вдруг холодным, вместе со звуками, которые казались чуждыми, злобными... Нет, нет... Любить, но без взаимности. Хотеть быть рядом, но без намека на большее. Больно, это и правда больно... Синеволосая отступила на шаг назад, отвернувшись. Она нахмурилась, пытаясь не скривиться и не расплакаться. Сколько лет она уже ходила с этим горьким и возвышающим чувством в груди? Сколько лет?! А сколько раз она мечтала об общем будущем, об общем времени... Сколько?! Слишком много, чтобы сосчитать и, похоже, слишком мало, чтобы это стало явью!.. - Извини... - Блондин прикусил губу, с тяжелым и нечитаемым выражением лица глядя на Лар. Он видел, как она краснела в его присутствии, знал, что порой она мечтательно называет его своим, видел и знал. Но принять не мог. Просто не мог быть с ней, ведь любил он другого и страдал по другому... Одним "извини" ничего не изменишь, даже прощения попросить одним словом нельзя, в самом деле! Но за чувства не извиняются, можно убить, любя, но тщетно оправдать себя за подобное. Это всего лишь будет ошибкой, огромной-огромной ошибкой. Обладательнице капитанского звания захотелось врезать голубоглазому мальчишке как следует, ох как ей захотелось набить ему морду! И не ясно самой было - за отказ или за унизительное слово "извини"... Голос гортанный и в тишине одинокое отчужденное: - Уходи. - Мгновение, и дверь тихим скрипом возвестила о том, что Колонелло наконец-то ушел. Лар Милч позволила себе тяжело опуститься на пол и прикрыть рукой глаза. Реборн быстро шел в свою спальню. Коридор уходил темной лентой вдаль, не вселяя в душу надежду на скорое достижение нужной комнаты. Время чуть заползло за полночь, и в резиденции Вонголы многие уже отдыхали, а охрана сменила посты. Одинокие светильники отбрасывали на стены, потолок и пол причудливые тени, растянутые копии узора на абажурах... Но мужчина, без промедлений направляющийся к цели, не обращал на них внимания. Поворот, по прямой, поворот, и вот - знакомая дверь, лакированная, отделанная красным дубом и покрытая сусальным золотом по барельефам. Благо, мафиози мог позволить себе такую роскошь. Помещение встретило его безмолвием и тьмой. Через огромные окна светил полночный диск, и на лунных дорожках, треугольниками спускающихся от вершины проема к полу, особенно четко выделялись крупинки миниатюрной лилово-серебристой пыли... По памяти, двигаясь на рефлексе, брюнет бесшумно скользнул вбок, рукой пытаясь найти выключатель. Нечто теплое и слегка шершавое обхватило его запястье, а вторую руку, с уже занесенным пистолетом, быстро и профессионально, но безболезненно выкрутили. Шаг, и его придавили к стенке. Горячее дыхание у основания шеи, и влажный язык самым кончиком поднялся вверх по бледной коже, скользнул до подбородка. И его след вспыхнул холодом. - Ребо-о-орн... - Хриплый шепот знакомого голоса заставил вздрогнуть и что-то сжаться внутри, то ли сердце, то ли душу... Пальцы киллера ослабили хватку на оружии, и только после этого его запястье отпустили, позволяя убрать опасную игрушку-убийцу подальше. Глава семьи повернул голову вбок, открывая беззащитную шею, но его удержали сильные пальцы, развернув лицом к ночному гостю. Темный силуэт приблизился, сверкнув грозовой синевой глаз. А после он слегка нагнулся, накрывая сухими губами рот любимого... Касание плоти, обычное касание, после - оно прервано и тишину разрывает тихое насмешливое: "Ты долго". И вновь поцелуй, властный, глубокий и необузданный. Голубоглазый раздвинул чужие губы языком, грубо и как-то по-собственнически. Натренированное литое тело теснее прижалось к худощавому Реборну, вдавливая его в стену, так, что киллер даже сквозь одежду почувствовал тепло близкого человека и огромный твердый кол, упирающийся ему в бок... Большие, несколько хрупкие ладони, так и не утратившие до конца юношеской трогательности, легли на узкие бедра брюнета, то просто поглаживая их, то до синяков сжимая. А затем одна рука скользнула вверх и в сторону, забираясь под ткань рубашки и пиджака, кончиками пальцев огладив нежную кожу у кромки брюк. Ловкое движение, и щелчок. Ремень расстегнут, молниеносно, привычно, он позволил ласковым подушечкам пальцев погладить сначала тазобедренные косточки, а после рельефные позвонки и соблазнительную впадинку у двух мягких полушарий... Язык медленно и со вкусом прошелся по ряду зубов, погладил щеку Реборна изнутри, игриво дотрагиваясь до его языка... Желание вовлечь в борьбу, вполне уместную и даже нужную, такую, чтобы крышу сносило, чтобы ноги подкашивались, а из горла вырывался хрипло-рычащий стон... Недостаток в воздухе жестко разрывает жаркое сплетение, и босс Вонголы наконец-то может прошелестеть: - Чер...тов...Колон...нелло... - Блондин в ответ широко и немного хищно улыбнулся, продолжая поглаживать любовника пониже поясницы. Мастер карате нагнулся к соблазнительно очерченной шее, не опуская уголков губ, промурлыкал: - Никому не отдам... буду любить до потери пульса... - Боец Комсубин провел кончиком носа вдоль линий напрягшихся мышц, слегка прикусив зубками бледную кожу, оставив легкий алеющий засос. - Только мой, ты лишь мой... После очередной удачной миссии, усталая, Лар шла к себе в комнату отдохнуть, когда чуть ли не чутьем почувствовала чужое присутствие. Резко развернувшись, занесенной рукой, словно копьем, ударила незнакомца пониже локтя, отбивая удар. Немного вбок и вперед, пригнуться, сделать подсечку... Противник умело подпрыгнул, уже в воздухе готовясь нанести еще один удар, но... Лар Милч не зря была элитным бойцом. Обе ладони упруго, как пружина, подставлены под атаку, слегка ребром, чтобы смягчить удар, и правая нога заносится, слегка цепляя чужую голень. Колонелло, по-кошачьи упавший, слегка сморщился и потер ушибленную лодыжку. - Ты не потеряла формы, кора! - Блондин, улыбаясь от уха до уха, снизу вверх смотрел на то, как женщина выходит из боевой готовности, а лицо ее преображается, становясь слегка растерянным и возмущенным. Но стоило осознать ситуацию полностью, как она ответно улыбается, пусть и немного криво. В памяти еще жив его отказ, хотя моменты того дня и изрядно выцвели. А голубоглазый самбист, кажется, и вовсе забыл про свое "нет", так расслаблен, как и прежде... Обидно, впрочем, это дарит облегчение. Хорошо и плохо в одно и то же время. - Слишком опустил защиту, Колонелло! - Наставница почти что за шкирку приподняла блондина, влепляя ему смачную серию пощечин, так, для профилактики (проверяет натренированность щек, - мышцы везде должны быть железобетонными!). А блондин не сопротивляется, радуясь долгожданному возвращению напарницы, которой не было более четырех месяцев. Их, конечно, и раньше отправляли на разные задания, но в этот раз расставание было неожиданно длинным. И естественно, он соскучился. Она, как никак, его друг и учитель. Лар хмуро наблюдала за тем, как сверкают светом голубые глаза напротив, наблюдала, и ей отчаянно хотелось прикрыть их ладонями. Очень въедаются в душу, как кислота, а их взгляд осязаемый и острый. Милч перестала колотить любимого, сделав это так неожиданно, что даже сама удивилась. Мгновение, и мягкие женские губы прильнули к обветренным губам бойца. Колонелло не успел отпрянуть, маленькая ручка вплела пальцы в пшеничную шевелюру, в то время как вторая конечность со всего маху врезалась в расслабленный живот мужчины. Выбитый воздух, и проворный юркий язычок полноправно и с упоением завладел ртом желанного блондина. Минута, полторы. Он не отвечал, вцепившись в хрупкие плечи, не отстранял и не притягивал ближе. Он просто не знал что сделать. Бить не мог, но что-то внутри подсказывало, что поцелуй первый и последний, позже синеволосая будет холодна и отчужденна, но не сейчас. Сейчас ей, как утопающему спасательный круг, требовался этот поцелуй, всего один, всего раз... Легкое движение языком, и Колонелло через силу отвечает на ласку, все же приобнимая напарницу. Приятное тепло в груди, но тело не отвечает. Лар Милч оно не хочет, а вот Реборна... Голубые глаза, подернутые дымкой, посмотрели поверх выгнувшейся гибкой фигуры. Реборн стоял там, шагах в десяти дальше по коридору, стоял и смотрел. Осуждающе и с болью. Губы сжаты в тонкую линию, готовую вот-вот переломиться... Колонелло отпрянул, отрывая женщину от себя, но поздно - в проходе они вдвоем, и больше никого... А еще через час метаний и поисков ему сообщили, что босс Вонголы уехал в аэропорт, на срочный рейс в Японию. В паре строчек, размашистым почерком написанных на тесненном листе, который блондин нашел позже в спальне любовника, было только: "Я не буду в одиночестве. Не приезжай". И лучшему бойцу Комсубина не хватило духу ослушаться босса и любимого.