Попытайся разбить алмазное сердце...

Автор не сдержался... простите автора! Подтверждаем рейтинг, господа!.. Открытие нового агентства прогремело на всю Японию, затронуло струны модельной индустрии в европейских странах и США. Папарацци усиленно следили за малейшими движениями Джотто и Реборна, Кёи и Мукуро. Целую неделю Тсунаеши не выпускали из квартиры, дабы раньше времени не раскрыть секрета его личности. Савада, все прекрасно понимая, весь извелся, даже побледнел немного из-за недостатка свежего воздуха и прогулок, но стоически терпел. Отцу и брату он улыбался, не так широко, как раньше, самыми уголками губ, но по-прежнему тепло и нежно. Эта неделя заточения тем не менее нашла не только отрицательное отражение в личности Тсуны. В один момент в его светлую голову вновь пришла новая идея, и он начал творить: заперся в своей комнате, покидая ее только чтобы быстро перекусить, смыть с себя тонны краски и привести внешний вид в относительный порядок. Обеспокоенный подобным, Джо пытался попасть в покои брата, но его не пускали. Никому кроме хозяина не была открыта дорога в эту спальню. Колонелло, будучи не плохим спецназовцем, порывался сменить замок, пока младший Примо был в ванной, но суровый Реборн, каждый раз одаривая его тяжелым темным взглядом, не давал подобным планам претвориться в жизнь. Поэтому вскоре все домочадцы чуть-чуть смирились с ненормальностями творческой натуры рыжика... Прошло десять дней с открытия "Звезды царей", Джотто добросовестно выполнял свои обязанности - нанимал новых перспективных моделей на работу и продолжал раскручивать двух идолов до стадии "горящей сверхновой". И если Рокудо и Хибари не могли терпеть друг друга, то своего нового босса они не могли терпеть еще больше. Иногда им все же приходилось объединяться и действовать по принципу: "враг моего врага - мой друг". Блондин заметил, как радикально изменилось отношение этого дуэта к нему, но виду не подавал. Хотя сам переваривал этих красавцев с трудом. Каваллоне проводил много времени с новым другом, узнав очень много о традициях Японии и искусстве в целом. Он расширившимися от удивления и изумления глазами смотрел на очередной шедевр, висевший на стенке в галерее, по вечерам с открытым ртом слушая рассказы Фонга за чаем. Он, будучи не просто итальянцем, но и несколько наивным и недалеким молодым мужчиной, не замечал, как темные глаза искусствоведа порой задумчиво и детально изучают его фигуру, мимику, движения... И он был убежден в том, что очередное похлопывание по плечу, подставленная для помощи ладонь, да и просто излишне откровенно сжавшиеся на его талии тонкие пальцы можно обосновать как обычный дружеский жест. Даже Ромарио, плохо разбирающийся в романтических отношениях между мужчинами, начал подмечать, как Аркобалено порой молчаливо поглощает взглядом любой доступный ему участок открытой кожи на теле Дино. Подчиненный не раз пытался намекнуть нерадивому боссу на странные замашки Фонга, но Дробящий Мустанг на это лишь махал рукой, продолжая все так же беззаботно вести себя в присутствии "нового друга". Колонелло наслаждался каждым мгновением, которое он мог провести вместе с Реборном. И старался увеличить число этих мгновений, он почти каждый день приезжал в R&D, где его любимый был директором, осуществляя свою официальную роль, он брался довозить брюнета до дома и самолично укладывать его спать... до того момента, как нахальные прикосновения останавливали болезненным шлепком по сильным рукам. Все старания затеять любовную игру у ученика Лар Милч летели в Тартары. Неудовлетворенность росла, грозя вылиться во что-то действительно ужасающее, каратист ходил все более мрачным, начиная искренне верить в то, что его чувства безответны. А Реборн становился все более нервным. При виде знакомой блондинистой макушки и аквамариновых глаз его пробивало дрожью от пяток до кончиков пальцев, и с каждой новой встречей со своим подчиненным ему было все сложнее отказать. Еще через пару дней от одного только взгляда на сонное недоразумение, успевшее одеть только камуфляжные штаны, выходящее из своей комнаты, судорогой начинало сводить низ живота. Брюнету, как какому-то несовершеннолетнему мальчишке, начали сниться "мокрые" сны, а желание хоть на мгновение прикоснуться кончиком языка к соблазнительным кубикам пресса бойца вскоре грозило прорвать все потуги магната "быть мужчиной и не вестись на провокации"... В итоге все желания победили в игре "Стенка на стенку" над доводами разума, и через две недели Колонелло, вроде бы случайно забредший в ванную, когда там мылся Примо, решился на все разом, чуть ли не рыча от возбуждения. Блондин, неожиданно предусмотрительно заперев комнату изнутри, растянул губы в широкой предвкушающей улыбке. Уж он-то заставит своего любимого заплатить за все дни мучений, и плевать он хотел на то, что в квартире еще есть Тсунаеши!.. Наверняка ведь симпатичный мальчишка заперся у себя и рисует картину, которая станет очередным стомиллионным шедевром... Реборн услышал щелчок и, с какой-то внутренней дрожью от накатывающих подозрений, стер пар со стеклянной стенки душа. В открывшемся проеме показалась литая фигура раздевающегося Колонелло, отчего сердце магната бухнуло в груди, ускоряя ритм биения. У него, кажется, на мгновение подогнулись ноги - то ли от отчаяния, то ли от ожидания. Мелькнула и пропала мысль о том, чтобы схватиться за свои излюбленные пистолеты. Для этого ему бы нужно добраться до пиджака, а тот лежит... взгляд уперся в мальчишеские пальцы бойца Комсубина, сжимающие темную ткань одежды. Слегка недовольно поджав губы, Аркобалено Дождя демонстративно отложил вещи киллера подальше от душевой кабинки. Сглотнув вмиг ставшую вязкой слюну, Реборн дернулся. Пути к отступлению... отрезаны... и не нужны... полная капитуляция тела и белый флаг над крепостью... Стеклянная поверхность отъехала в сторону. На этом моменте сердце брюнета остановилось. Его распяли на холодном кафеле стены, прижимая к ребристой поверхности отчаянно и жаждуще. Сильные ладони сжали запястья, разводя их в стороны, а между ног вклинилось чужое колено... Губы блондина накрыли рот Примо, жестко, нетерпеливо. Спецназовец кусался, стукался с любовником зубами, проталкивал свой язык чуть ли не до глотки... как можно глубже... он стонал, не разрывая своего животного поцелуя, стонал и рычал, подрагивая на самых кончиках ресниц, боясь отпустить, боясь потерять, боясь разомкнуть глаза и понять, что это все - сон. Большие пальцы поглаживали тыльные стороны теплых ладоней киллера. И в то же время короткие ногти впивались в нежную кожу, оставляя багрово-вишневые следы полумесяцев. Хотелось пометить темноглазого мужчину везде, где только можно: чтобы запах принадлежности сохранился в темных волосах, чтобы воздух в легких был пропитан им, чтобы даже кровь в жилах текла, отравленная голубоглазым созданием... Оторвавшись на мгновение от сладко-кровавых, искусанных губ своего босса, Колонелло тяжело дышал в покрывшуюся испариной щеку миллиардера, пьяными глазами смотря куда-то внутрь, в глубь души любимого. Теплая вода потоком била ему в одно плечо и лопатку, стекая вниз по спине и дальше... Моргнув, то усиливая, то ослабляя хватку на родных руках, блондин вскоре отпустил их, присасываясь к манящей белоснежной шее Реборна, в то же время сжимая худощавое тело в объятиях. Боец вцепился в Примо, жарко целуя и оставляя засосы на молочном бархате. Брюнет же, вплетая пальцы в пшеничные отросшие волосы, притягивал мужчину ближе, еще ближе, запрокидывая голову, закатывая от страсти, удовольствия и боли глаза, он хрипло дышал, не смыкая губ, порой низковато постанывая. Широкие ладони, разжигая при соприкосновении пламя, заскользили вниз по выгнувшейся спине магната, до упругих ягодиц, сжимая манящие полушария до синяков. Крепкие бока, напрягшийся живот с рельефными кубиками пресса, тонкая дорожка из темных волосков, ниже... Прикусывая ключицу, Колонелло отнял руки от развитого торса темноглазого брюнета, зависая на мгновение в распаренном пространстве ванной, застывая, и, робко и невесомо, самыми кончиками пальцев прикоснулся к чувствительной головке, указательным перстом размазывая капельку смазки, проводя влажную линию вдоль напрягшегося ствола... Задержав дыхание, Примо крупно вздрогнул, гортанно застонав. Мозг давно отключился, остались лишь нервы, и они требовали чувств и ощущений, горячих соприкосновений, наслаждения. Захватив налитой член любимого в чувственный плен, в кольцо, в мучительную истому дразняще-мягких поглаживаний, Колонелло, прикрыв от удовольствия глаза, как получивший свое лакомство кот, заскользил языком по линии чужого плеча, по мышцам шеи, обводя кончиком дернувшийся кадык... до подбородка, до уголка расслабленного рта. Губы к губам, страстные касания, переплетение языков, оторвешься и - ниточка слюны, и еще один стон куда-то вверх, в небо... Поглядывая искристыми аквамаринами на искаженное наслаждением лицо Реборна, блондин одним нежным движением скользнул пальцами между соблазнительных ягодиц, успокаивающе обводя пульсирующее отверстие. Ласково приложился невесомым поцелуем к виску с темными слипшимися прядями, прижимаясь своим давно болезненно возбужденным членом к натренированному животу миллиардера, без стеснения и зазрения совести вводя в желанное тело сразу два пальца, резко, болезненно... Прикусывая губы, чувствуя, как от боли еще сильнее наливается его достоинство, как тяжелеют яйца, брюнет насадился на эти пальцы, ощущение неожиданного наслаждения пронзило его позвоночник, заставляя вздуваться вены на стволе, буквально истекать смазкой... Улыбнувшись, скупо, от одного вида заметавшейся по кафелю черноволосой макушки, Колонелло потянул пальцы вниз, отчего стенки ануса начали еще сильнее сокращаться. Примо, дыша через раз, хрипло надрывая легкие, недовольно что-то промычал, подступающий оргазм отступил, тугое кольцо замерло у основания ствола сдерживая все напряжение, не давая Реборну излиться. Одним движением подхватывая дрожащего мужчину под ягодицы, заставляя его спиной вжиматься в холодный кафель ванной, боец накрыл тонкие губы миллиардера своими, глубоко того целуя. Рывок, плавный и осторожный, до упора, разжавшееся кольцо длинных пальцев и горячий кол, прошивший болью и наслаждением все внутренности брюнета... Срывая голос, Примо громко и низко застонал, кончая в пространство между близкими телами, ниже опускаясь на огромный член своего любовника. Его словно раздирало изнутри, но, черт, это было до сумасшествия хорошо!.. Вцепившись в покатые плечи блондина, запрокидывая голову, Реборн видел вспышки перед глазами, слышал пульс в ушах и свой собственный хриплый стон... он чувствовал, как Колонелло задевает бугорок простаты внутри, заставляя заходиться в новом полукрике-полурыке, и вновь - возбуждаться... Только аквамариновые глаза жадно разглядывали близкое родное лицо, не упуская ни одной черточки и линии, не отпуская любимого после долгой разлуки, доказывая, что без него мира не будет... ничего не будет, лишь он, лишь его страсть, лишь его чувства... И наслаждение. Тсунаеши, решивший перекусить, как раз проходил мимо ванной, когда тишину разорвал громкий стон. Ничего не осознав, он остановился и прислушался. И то, что он услышал, шоком ударило по нервам. Мальчишка, краснея, стрелой метнулся на кухню. Своего отца он узнал сразу, а вот второго мужчину... Колонелло он узнал еще быстрее, ибо блондин обладал специфическим тембром голоса. Осознание того, ЧЕМ эти двое занимались в ванной, тяжким грузом придавило его сознание, вводя мозг в кому. Отчего-то рыжему припомнился тот день, та комната, та кровать и те белоснежные простыни... И два сильных, божественно красивых тела над ним... Сев на стул, Савада уставился в никуда своими огромными карими глазами. Воспоминания завладели им, заставляя отчаянно хмуриться, морщиться, краснеть, вздрагивать и, (о, Ками-сама!), терять былое недовольство. Ему тогда было больно. Очень. Но вот тем, что в ванной... им... приятно? В тишине комнаты он просидел полтора часа, не двигаясь. Он пришел к выводу. И вывод этот ему ой как не понравился! Заметив знакомую фигуру, Фонг напрягся. Блондин, как обычно улыбаясь от уха до уха, поспешно шел ему навстречу, уже не чувствуя неудобств. Эта галерея и для него стала родной, он уже знал ее вдоль и поперек. И ее владельца тоже прекрасно знал. - Доброго дня, Фонг-сан! - Итальянец заглянул в темные глаза Аркобалено своими лучезарными радостными омутами, отчего последний кое-как смог подавить дрожь. Не должен взрослый мужчина быть таким недалеким и наивным, не должен! Порой брюнету хотелось потаскать непутевого друга за ухо, повторяя: "Не будь доверчивым!" Но врожденная нелюбовь к насилию не позволяла ему этого сделать. Но с каждым мгновением, проведенным бок о бок с Дино, искусствовед все больше впадал в отчаяние: его тело, а главное - его душа, очень... интересно реагировали на присутствие поблизости Каваллоне. Но тот ничего не замечал, совсем. Сил у непобедимого Фонга становилось все меньше. Пропадало желание сдерживать себя. Только привычные и бьющие болью по сознанию "мы же товарищи", "какой хороший дружеский поступок" не давали сигануть в пропасть, не утратить головы. Хотя так хотелось бы!.. Аркобалено Урагана всегда любил женщин. Предпочтения он отдавал хрупким японкам, миленьким и маленьким. Совсем недавно он виделся со своей главной пассией, и не остался разочарован. Но десять дней назад приехал этот странный, очень болтливый и располагающий к себе блондин. И завертелось... Встречи, беседы, обсуждение картин, воспоминания, которыми итальянец так просто и весело делился, все вместе они рождали в брюнете желание вновь встретиться с этим добрым и открытым человеком. А потом Фонг стал замечать его улыбки. Ничего сверхъестественного в них не было, но очередное подрагивание губ, задорные ямочки на щеках и веселые морщинки привлекали взор. Чем-то это все цепляло, не отпуская. И улыбки, никогда ни чем не омраченные, оседали в памяти, одна за другой. И еще движение рук, таких аристократических, несколько тонковатых в кости, с длинными аккуратными пальцами... И взгляд из-под пушистых светлых ресниц, лукавый, но все даже несколько детский, показывающий, как мало знает Дино о настоящих романтических отношениях... И Фонг не прочь бы рассказать, показать на примере, желательно вместе с Каваллоне, что значит "любить" и "желать"... Это называется страстью? Похотью? Вожделением? Аркобалено не знал таких слов, он всегда был нежен и ласков, терпелив в чувствах, направлял безмолвно, незримо, в том направлении, в котором хотел... Никогда еще он не был так близок к... к чему? Наконец-то сбивающемуся с ритма сердцу? Да, похоже на то. С женщинами было по-другому... не так, как с ним... Улыбнувшись, хотя возникало желание нахмуриться и глядеть, глядеть на этого взрослого ребенка, искусствовед приветственно взмахнул рукой, отворачиваясь. Каваллоне ведь не глупый, он понимает, что брюнет просто показывает дорогу. Едва слышно цокнув языком, итальянец быстро нагнал быстрого, хотя обладающего не широким шагом, Аркобалено. Тоненькая темная косичка слегка раскачивалась при каждом плавном шаге, и манила... потянуть за нее... Смешно поморщив нос, Дино сначала осторожно схватил переплетенные пряди чужих волос, чувствуя подушечками пальцев насколько они мягкие, а после коротко, но явно болезненно дернул. - Ой! - Мастер единоборств встал, как вкопанный, порываясь прикусить губу от неприятной режущей боли у основания черепа, он непонятливо и изумленно понял, что его только что... потянули за косу!.. Сильные руки обвили его за плечи, приятная тяжесть навалилась со спины, в нос ударил знакомый и пьянящий аромат. Захотелось глубоко вдохнуть, хватая ртом вместе с воздухом крупицы дорогого сердцу человека - его запах... Сбоку показалась растрепанная блондинистая шевелюра, и мафиози, заглянув в чужое лицо, своими завораживающими карими глазами невозмутимо начал разглядывать внешне спокойного Фонга. Внешне. Спокойного. Ему даже удалось сдержать сердце, готовое вот-вот сбиться с ритма, состроить слегка недовольную и возмущенную гримасу, мол - зачем делать больно, да еще и таким неприятным образом?.. Слова были готовы вот-вот сорваться с языка, но Дино безапелляционно невинным голосом спросил: - Ты чего хмурый? - Горячее дыхание опалило скулу и щеку, тяжело сглотнув, Аркобалено на мгновение напрягся. Руки дернулись, сознание поплыло, но мозг возмущенно завыл: "Он не специально! Не опошляй его действий! Он без извращенного умысла!.." Ага, как же. Внутренний голос, редко когда вставляющий комментарии, подметил, что там... кхм, внизу, вовсе никому не интересно с каким умыслом кареглазый так поступает. Приподняв руку, боец погладил мягкую теплую щеку итальянца, странно прищурив свои темные очи. Удивленно хлопнув ресницами, Каваллоне задал немой вопрос: "Что?" Чувствуя непривычно ясно нежный бархат чужой кожи и ее успокаивающую температуру, японец скрипнул зубами, болезненно хватая мужчину за щеку и оттягивая ее. Подобие улыбки. - В следующий раз дернешь за волосы, заставлю выпить все запасы зеленого чая, которые у меня есть! - Угрожающе, но вместе с тем и весело пригрозил Аркобалено Урагана. Блондин на это только оттянул второй уголок губ, глупо улыбаясь. Фонгу оставалось лишь тяжко вздохнуть - начать какие-либо отношения с этим наивным мафиози будет необычайно трудно! С легкой неохотой отстранившись, искусствовед глянул на довольное лицо своего друга через плечо. Быть с ним нежным? Ласковым? Брюнету хотелось подарить всего себя этому неуклюжему итальянцу. И полностью забрать его себе... Янтарь - ископаемая окаменевшая смола хвойных деревьев, не является драгоценным камнем, но тем не менее очень любим с древнейших времен. На Руси в дохристианские времена считали, что в кусочках янтаря - в маленьких щербинках и углублениях - обретают свой покой духи предков. В Греции преподношение подарка из янтаря считалось самым лучшим пожеланием счастья, там янтарь звался "илектром"*, а на Руси по названию камня в народе образовалось имя волшебного целебного камня "алатыря", который упоминался во всех заговорах как "бел-горюч камень алатырь". Он - солнечный камень, приносит здоровье и счастье, является замечательным любовным амулетом.