Попытайся разбить алмазное сердце...

Не могу жить ни с тобой, ни без тебя. Марциал

- Итак, Мукуро-кун, ты влюбился в Тсу-тяна? - Два аметиста с легким прищуром наблюдали за дернувшимся Рокудо. Последний повел плечом и прожег собеседника темно-синим взглядом из ненависти и глубокой неприязни. - Не понимаю, о чем вы! - Сквозь зубы прошипел он, порываясь встать из-за столика и покинуть это заведение и этого человека. Предупреждающий жест Бьякурана - вскинутая рука - и фиалковые глаза наполнились остерегающим блеском. И что-то в подобном блеске заставило иллюзиониста медленно опуститься на место и сжать губы в тонкую линию. - Послушайте, я здесь по одной причине - вы сказали, что знаете Реборна. - Не отрицаю, - усмехнувшись, наемник кончиком пальца перевернул зефирку с одного бока на другой, мимолетно глянул в окно кафе и вновь усмехнулся, - но ответьте: Савада украл ваше... - Он ничего не крал, а вы тратите мое время! - Да, трачу. - Джессо хихикнул в своей обычной манере, но вдруг посерьезнел, изменился в лице. - Я недавно прибыл из Италии и могу с точностью утверждать, что скоро Джотто Примо отбудет из Японии. Мукуро скептически-насмешливо, аристократично вскинул бровь, но промолчал. Он сидел напротив незнакомца и с легкой нервозностью пытался решить, издевается ли тот над ним. Пришел в "Звезду царей", назвался другом Реборна, выманил в кафе - и даже не представился!.. Пытаясь успокоиться, модель заполнила легкие воздухом до отказа и выдохнула, а после повторила процедуру пару раз и спросила: - Кто вы? - Оя-оя, на "ты", идол-сан. - Мягкими движениями, Бьякуран посжимал и порастягивал бедную сладость белоснежного цвета, а после отправил ее в рот. - М... скажем так, мы с Реборном заняты одним видом деятельности... - Ты - модель, что ли? - Синеглазый ненавязчиво поправил клетчатый шарф и в упор посмотрел в издевательские и вечно насмешливые черты лица напротив. Слишком наигранно, слишком слащаво, и, пожалуй, до костей пробирающе! Этот странный человек пронизан лестью-ложью, соткан из неестественности, но все же есть что-то в нем!.. Что-то глубинно-темное, сокрытое, и оно - видит насквозь, рассматривает мир до самых глубин. - Нет. - Смешок. - Но для начала скажи... Хромэ-тян была в смятении и недовольстве, когда узнала, что ты - гей? Как обухом по голове, сначала глухо и гулко, и только после ошарашенно. Мукуро даже не нашелся с ответом, лишь приоткрыл рот, задержав дыхание, но так и не произнес ни звука. И молчание послужило достаточной подсказкой для Бьякурана. Задумчиво-мягко поглаживая поверхность нагретого солнцем столика, Джессо продолжил свою экзекуцию: - Кё-кун чуть не полез с кулаками, да? Он, наверное, жутко ревновал! Могу представить... не молчи, Мукуро. - Подняв взгляд цвета аметистов, мужчина мимолетно заглянул в удивленные и ничего не понимающие, но уже начинающие закипать, синие глаза. Ясно, как божий день, что идол Японии начинал злиться, а значит, множество таких вот откровенных вопросов Рокудо снести не сможет. Нужно торопиться. - Хорошо, а Тсуна краснел, когда ты... кхм... овладевал им? Стонал?Или он... - Ты... - Вскочив, модель взбешенно зыркнула по сторонам, дабы убедиться в том, что никто не увидит ее в подобном состоянии, и потом перегнулась через столик, схватив наемника за воротник дизайнерской безрукавки. Мощным рывком он приподнял не прекращающего улыбаться Бьякурана и хмуро-злобно прошипел: - Знакомство с Примо тебе не поможет! Чертов псих, ты перешел грань!.. - Мукуро до побеления и легкого подрагивания стиснул в пальцах мягкую белоснежную ткань, которая жалобно затрещала. - Кхм... - Тихий-тихий смешок, казалось, стал последней каплей. Но нет, Джессо смог придумать кое-что более ошарашивающее: он кончиками пальцев скользнул по скуле и подбородку синеглазого мужчины и откровенно-сладко, с медовой интонацией, но и с неуловимым проникновенным чувством прошептал, - Ты красив... Миг, и Рокудо уже за три шага от псевдо врага, он удивленно-брезгливо смотрит на (в его глазах, - спятившего) Бьякурана. А немного погодя передергивает плечом и стремительно разворачивается, уходит. С лица блондина медленно пропадает улыбка, во взгляде появляются заинтересованность и серьезность. Что-то для себя мысленно отмечая, он садится обратно за столик и зовет официантку. Как именно Дино набрался храбрости подойти к Фонгу и признаться в своих чувствах, он не помнил. Просто это пришло... как-то само, что ли. Каваллоне всегда был обходителен с дамами, в их присутствии мягко и очаровывающе улыбался, лукаво сверкая глазами. Именно подобным поведением, нежным тоном и поступками он добивался очередной избранницы, она благоволила ему, и он искренне верил, что он - обольститель. Но, как бы ни так. Все женщины, с которыми он в итоге расстался, с легкой грустноватой улыбкой вспоминали свои отношения с ним: Дино был замечательным, податливым и ласковым, по-детски непосредственным и таким мило предсказуемым!.. И эти женщины действительно любили его, пусть не как парня или идеал мужчины, но какой-то особенной материнской любовью. Потому что полюбить его истинно они просто не могли, не имели права, ведь, в конце концов, они были "старшими дочерьми Альянса" - их отцы правили не столь знатными семьями, и за счет Дробящего Мустанга желали пробиться на вершину. Умные и хитрые мафиози одну за другой подсовывали недальновидному итальянцу молодых красавиц, которые, уходя, не могли не признаться в том, что нежно и неестественно любят его. Ведь такого человека, такого замечательного доброго человека, просто невозможно ненавидеть. Его семья, прознав про подобные "игры за трон", оградила Дино от этого. Хотя он понял одно - его никогда не любили так, как любил он сам. - Фонг-сан, вы можете меня поцеловать? - Вздрагивая от своих же слов, блондин умоляюще посмотрел в темные провалы чужих глаз. Искусствовед вмиг побледнел и бездумно, чужим голосом пробормотал: "Конечно". В итоге, целовать пришлось блондину, ибо Аркобалено онемел и окоченел, ушел в глубь себя и явно пытался там что-то отыскать. Зато, именно Каваллоне положил начало этим отношениям, чем в секрете, конечно, по праву гордился. А Фонг очнулся, ощутив тепло. Это тепло небрежными и ласкающими волнами растекалось по телу, концентрируясь на губах и под кожей... Обхватив ладонями лицо итальянца, он сквозь прикрытые ресницы глядел на зажмурившегося и начинающего краснеть мужчину, уверенно и осторожно очерчивая языком чужие губы и небо... Ему так отчаянно захотелось поглотить его, этого взрослого-ребенка! Так ужасно хотелось целовать его, целовать, целовать! Словно не чувствуя стыда, не замечая робости в жестах и движениях Дино, брюнет за шею наклонил высокого итальянца, еще глубже проникая в его рот. Он скользнул ладонью под краешек чужого ремня, большим пальцем поглаживая горячий бок. Такой красивый... пылкий и очень развратный в своем смущении! Оторвавшись на миг от задыхающегося Каваллоне, Фонг наполнил до предела кислородом легкие, вновь впечатываясь в возлюбленного: ему было мало. Глубоко. Уверенно. Аркобалено чувствовал, как начинают гореть его ладони, как в паху тяжелеет и телу становится нестерпимо жарко. Гортанно, томно что-то простонав, он резко отстранился, буквально сходя с ума от того, как Дино облизывает губы и жмурится. - Не посещай больше клубы. - Первое, что приходит на ум искусствоведу, который зарывается ладонью в мягкие пшеничные волосы. Каваллоне слегка приоткрывает один глаз и недоуменно, хрипло спрашивает: - Почему? - Потому что ты - мой. - Шепотом по нервам. Обладатель пламени Урагана утыкается носом в плечо блондина, одним вдохом наполняя себя до краев сногсшибательным пряно-свежим ароматом. Не удержавшись, Фонг нежно прикладывает губы к сильной шее и чуть-чуть прикусывает загорелую кожу. Дыхание у итальянца замирает, и Аркобалено впервые ощущает, как на душе становится приятно пусто и тепло. Да, именно тогда он впервые заявил свои права на Дино. На анализе колец Джотто не было. Пока Шоичи и Джанинни пользовались различными датчиками и локаторами, измерителями фиамма-вольт, Реборн лишь молча и сосредоточенно сидел в кресле и не сводил с ученых глаз. Он не встал даже когда Ирие возник перед ним, весь взъерошенный и взволнованно-одержимый. - Реборн-сан, это удивительно! Кольца могут проводить пламя, к тому же их семь, и каждое - соответствует своему атрибуту пламени! "Проводник?" - что ж, звучит грозно и сильно. Наверное потому, что в мире мафии только-только начали создавать пули Посмертной Воли, пули Переселения Душ и подобные им. И здесь Халф Вонгола Рингс могут выступать революционным, неожиданным скачком в изучении и развитии пламени Возрождения. Они будут и нести потенциальную опасность остальным семьям, и являться еще большим гарантом мощи мафиозных кланов. - Я впервые вижу нечто подобное... знаменитая реликвия Вонголы существует! - Об этом, вам троим, - суровый предупреждающий черный взгляд из-под шляпы, - следует молчать. Я сам раскрою их существование немного погодя. - Да-да, конечно! - С зарумяненными щеками и горящими зелеными глазами, Шоичи ходил из одного угла помещения в другой. - Они могут свободно передавать пламя именно той силы, которую выделяет человек, а кольцо Неба, к тому же, еще и заметно усиливать. - Предоставьте мне все в виде отчета. - Миллиардер опустил веки, на мгновение вспоминая выражение лица Джо, когда тот в первый раз узнал о решении Тсуны выйти в свет. А сейчас старшего сына не бывает и дома, на все предложения вместе поужинать, позавтракать или пообедать, он отнекивается занятостью и кучей дел. Реборн не стал следить за действиями отпрыска принципиально, отчетливо понимая, что так он просто пытается убежать от боли, от сомнений. Не обращая внимания на ученых, магнат решил немного отдохнуть и только ни о чем не думать некоторое время. Когда Колонелло выпроводил Ирие, Спаннера и Джанинни из кабинета и укрыл уставшего любимого пледом, только тогда брюнет краем сознания подумал, что задремал. Впрочем, все мысли скоро пропали, осталось одно - царство Морфея. А в другой комнате этой квартиры Тсунаеши беспокойно одевался, умудряясь застегивать светлую бежевую рубашку, перебирать договоры о сотрудничестве и говорить по телефону с Аой - своей секретаршей. - Сколько они требуют? - Победно продевая пуговку в петельку, рыжик глазами впивался в числа, имена и названия. - Три недели. Тсунаеши-сан, они согласились на ограничение рабочего дня для Такеши и Хаято, но выдвигают условие, чтобы вы лично присутствовали на фотосессиях. Говорят, что ваш отец им это посоветовал. - Спокойный добродушный тон девушки тем не менее не вводил Саваду в такое же добродушное расположение духа. Именно сейчас он замер, перевел недоуменный взгляд на стену, спрашивая: - Отец? Но зачем Реборну предлагать подобное? - Мотнув головой, мальчишка отложил бумаги и начал искать глазами пиджак. - Во сколько им обойдется эта стажировка, и подписаны ли договоры о взаимодействии моделей R&D и "Звезды царей"? - Документы подписаны, требуется только ваше согласие. Они мотивируют свои условия тем, что, якобы, стажировка для их работников за границей бок о бок с такими известными людьми может помочь продвинуться к процветанию. - Аой смолкла. - Ох, ну ладно. Сейчас я подъеду, все и решим. - Хватая искомый предмет одежды, Тсунаеши торопливо собирает одной рукой бумаги, раскиданные по столу, и покидает комнату. Прощаясь, он нажимает кнопку "отбой", и тяжко вздыхает. Он не представлял, что быть руководителем какого-либо заведения так сложно! Да еще и эти вечные посиделки с двумя идолами! Вот же проклятие... Кёя бы чихнул от саднящего чувства в носу, но удержался. Ни дать, ни взять - кто-то про него вспомнил. И молитесь господу, чтобы вспомнил добрым словом!.. Спустя полчаса, мужчина уже работал. Поворачивая голову немного вбок, он кидает свирепо-страстный взгляд из-под челки, щелкает вспышка. Кохаки делает пару шагов влево, и от этого кажется, что Хибари провожает самого фотографа откровенным взглядом, но это не так. Просто у него такая работа, сегодня он - роковой мужчина, холодно-пылкий, возвышенный, такой совершенно-божественный. Откидываясь назад, он прикрывает глаза, чувствует, как холодит беззащитно открытую шею. В одном пиджаке непривычно, но ему как-то все равно. Впервые он открыто выражает свои чувства и не боится перед камерой не сыграть своей роли. Им нужен желанный идеал? Что ж, они его получат. Самый недосягаемый, и такой близкий - но совсем не интересующийся вниманием, которое к нему все обращают... Чуткий слух улавливает знакомый юношеский голос, и мужчина распахивает свои грозовые очи. Еще одна вспышка. Одним грациозно-хищным движением поднимаясь на ноги, он коротко кивает фотографу и направляется к выходу из студии, даже не собираясь переодеваться. Зачем? Кого смущать?.. Да нет, смутить Тсуну он бы очень хотел... И уже проявив фото, Кохаки отметит, что на двух последних моментах Кёя-кун как будто весь преображается, преисполняется сияющего чувства превосходства и... желания. Неприкрытая страсть, выставленная напоказ, и легкое сомнение в тонких чертах, и отчужденно-печальные нотки на самом дне серых потемневших глаз... В итоге, фото с Хибари, где он только легко и царственно стоит боком, собираясь уходить, и станет обложкой для нового выпуска "ASis". Кидая высокомерно-ожидающий взгляд и делая жест рукой, знаменующий собой конец сессии, брюнет красиво и в то же время совершенно разворачивается, напрягает мышцы, из-за чего особенно четко прорисовываются мышцы сквозь нежную светлую кожу. Черный пиджак не классического покроя, чуть низковато сидящие брюки, божественное мужское тело... просматривая фотографии, Савада немного смутится, но лишь с болью прикроет глаза. Хибари, и красив? Безумно, стоит признать. Только почему от этой красоты так горько и еще тяжелее? Почему вспоминается то, о чем следовало бы уже забыть?.. Тсунаеши смотрит на экран телефона и встревоженно хмурится. Старшего брата он уже не видел два дня, тот как будто стал призраком - не увидеть, не найти... А пропущенных вызовов нет. И мальчишка чувствует себя виноватым.