Мир, жвачка... аконит

      В помещении висело угрюмое молчание.       Тяжёлая, вязкая, густая тишина сковала воздух, не давая сделать глубокий вдох. В уютном, светлом помещении нового убежища собралась вся стая, но никто не спорил, не перечил альфе, не пускал дурные шутки про блох и вообще, казалось, присутствующие опасались смотреть друг на друга.       — Ну... эта... — заёрзав, произнёс Стайлз. — Э-э-э... Может, помянем?       В дружном порыве все гневно уставились на него. Дерек, Скотт, Айзек, Эрика, Эллисон и Лидия... Они и в страшном сне не могли этого представить — возможно, за исключением Лидии — что они будут тосковать по самой главной занозе всея Бикон-Хиллза. По Питеру.       Как-то незаметно зомби-дядюшка умудрился втереться ко всем в доверие: организовал новую, уютную и безопасную базу; помогал встречаться влюблённым; решал оборотнические проблемы, с которыми стыдно было обратиться к альфе... Даже от его подколок внезапно обнаружилась польза: они учили самоконтролю лучше, чем сломанные конечности. Но, казалось, бессмертный дядя был на клочки разорван стаей альф, когда в очередной раз прикрывал зарвавшихся щенков.       Этого от него никто не ожидал. И сейчас всем было стыдно... Стыдно, что подставили. Стыдно, что не ожидали от него помощи. Так горько, что никто даже не решался и слова сказать. Дерек не сверкал своими алыми прожекторами — молча отводил взгляд, закусив губу до крови. Как ни крути, а Питер был последним его кровным родственником. И погиб, защищая стаю. Его, Дерека, стаю — молодой альфа так до конца и не был уверен, что дядюшка после возрождения стал обычной бетой. С таким-то характером...       Скотт неловко крутил в пальцах шнурок от спортивной куртки, Эллисон тихонько шмыгала носом в унисон с Лидией. Эрика жалась поближе к Айзеку, ужасно напоминая саму себя до обращения, у неё влажно блестели глаза, она едва сдерживала слёзы. Сам Айзек явно не знал, то ли поддерживать девушку, то ли самому скулить и жаться к альфе.       — Эй, ну вы чего? — наигранно-весело воскликнул Стайлз. — Даже если Питер действительно умер, он бы сейчас от души поржал над нами! — его голосу тоже не хватало привычного задора, но он хотя бы пытался. Про себя Стилински был свято уверен, что Питер предпочел бы закатить на своих похоронах шумную гулянку, а не такое вот траурное молчание.       Если бы было, что хоронить.       — Стайлз.       Голос альфы звучал, как очень тугая дверь — вроде и не скрипит, а ты явственно слышишь, с какой натугой она открывается. Дерек в последние дни почти разучился говорить.       — Нет, ну а что? — развел ладони в стороны подросток. — В прошлый раз мы его вообще, считай, спалили заживо, и ничего — таким живчиком прыгал...       — Стайлз! — на сей раз к восклицанию добавился крепкий подзатыльник, а голос Эллисон звенел от слез.       — Вот что сразу Стайлз, — проворчал подросток, потирая пострадавшее место. Рука у охотницы была тяжелой. — Чистую правду ведь говорю!       — Волки не кошки, — тяжело произнес Дерек — словно ту самую дверь на пол уронил. — Девяти жизней у нас нет.       — Можно подумать, Питеру это в первый раз помешало, — пробурчал Стайлз, но достаточно тихо, чтобы оборотни могли сделать вид, что ничего не слышали.       — Мальчики, ну не надо ругаться... — тихо попросила Эрика. — Мы только собрались... Первый раз, с тех пор, как...       Она всхлипнула, не решаясь произнести страшные слова вслух. Ей до сих пор не верилось, что символ живучести всея волчьего племени мог вот так запросто погибнуть. Битву с альфами не пережил и Бойд, но его уже давно успели оплакать, к тому же ничего необычного в его смерти не было. А так... Казалось, вместе с Питером из мира ушла некая стабильность, незыблемость, то, что делало реальность устойчивой.       В гробовой тишине даже люди услышали, как в кармане Дерека завибрировал телефон.       — Слушаю, — выдавил он в трубку.       Оттуда раздался бодрый громкий голос, которого не чаяли уже услышать.       — Дорогой племянничек, отвлекись от моих поминок и привези виновника торжества домой. Я на восточной окраине города, на углу Десятой и Вуд-стрит. Поторопись.       Тишина в комнате стала ещё гуще.       — Я так и знал! — вскочил с кресла Стайлз. — Я знал, что этого гада так просто не убить!       Его возглас словно послужил спусковым крючком — все заговорили разом, спеша, захлебываясь словами и счастливым смехом облегчения. Эрика уже без всякого стеснения заливалась слезами, вцепившись в рубашку Айзека; Лейхи сиял радостной улыбкой, как никогда напоминая ангела; Скотт сжимал Эллисон в объятиях, что-то восторженно крича. Даже Лидия робко улыбалась, глядя на всеобщее веселье.       — Эй, мне приятно, конечно, что вы не собираетесь меня обратно прикапывать, но Дерек, ради всего святого, будь хорошим племянником и приезжай за мной. Пока у кого-нибудь в этих трущобах не проснулась паранойя, — по голосу слышалось, что Питер улыбался.       Действительно ведь, приятно, когда твоему оживлению так радуются. Не то, что в прошлый раз.       — Хорошо, — подал голос наконец-то отмерший альфа. — Выезжаю.       — И это... ты бы тряпку какую-нибудь захватил, на сиденья кинуть. На том свете, увы, душ не предоставляют.       — Вот язва, — хмыкнул Дерек в адрес уже отключившегося абонента. Суровый альфа изо всех сил боролся с выползающей на губы дурацкой, блаженной улыбкой.       Оборотни намного сильнее людей чувствовали связи. Если уж дочь охотника практически вошла в стаю просто потому, что один бета в неё влюбился... А кровные узы гораздо сильнее.       Семья. Своего рода стая-в-стае, даже если они и совпадают размерами.       Другое дело, что Дерек не верил, что сможет когда-нибудь простить дяде смерть Лоры.       Но, как когда-то пошутил сам Питер, собственная смерть должна списывать все грехи и давать полную амнистию.       А уж повторная — тем более.