Angel with a shotgun

Тихоокеанские штаты Америки, штат Орегон, 8 мая 1962 года

 — Послушай, Гидэон, ты и вправду думаешь, что партизаны чего-то добьются? — Пайнс отложил газету в сторону и поправил мундир. — Возможно и нет, но жестокость по отношению к ним будет порождать всё новые и новые антинацистские идеи. Замкнутый круг. — Гидэон, мы с тобой — офицеры СС. Не думаю, что мы вправе о таком рассуждать. Если ты не возражаешь, то я сделаю заказ, — тот махнул рукой, и к их столику подошла рыжеволосая официантка. — Офицеры желают сделать заказ? — спросил она, улыбнувшись. — Да. Будьте любезны, салат по-Аргентински, чёрный кофе… А ты что будешь, Глифул? — Боже, неужели у япошек можно нормально поесть? — тот захлопнул меню и громко выдохнул — Мне только кофе, спасибо.       Девушка уже записала заказы, но неожиданно для себя Пайнс узнал эти глаза. После стольких лет! Он схватил её за руку и еле слышно спросил «Вэнди?..»       Девушка начала нервно дышать. Не может быть!.. Эти самые волосы шатена, которые по-прежнему непослушно выглядывают из-за головных уборов, карие глаза, голос… Под чёрным, как сама смерть, мундиром и фуражкой с черепом она не заметила тех самых глаз, которые смотрели на неё когда-то с искренней любовью. — Д-диппер? Это ты?.. — Вэнди! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! После стольких лет!       Девушка лишь слабо улыбнулась, глотая горький ком от разлуки, что подступил к горлу. Глифул же сделал вид, что внимательно вчитывается в выпуск газеты «Deutsche Welle» за шестое мая, чтобы никто не видел, насколько он покраснел. — Я не видел тебя с времён, когда… Штаты разделили… — Я знаю…       Наступило неловкое молчание. Они смотрели друг другу в глаза, пока Гидэон их не прервал: — Так когда будет готов мой кофе? — спросил тот, вертя в руке сигарету. — О, простите, сейчас, — она удалилась.       Пайнс немного посмотрел ей вслед и повернулся к Гидэону. Тот в свои двадцать три уже распрощался с высокой причёской и низким ростом. Волосы его приобрели русый цвет. Он возмужал, вырос в плечах, и теперь на него стали засматриваться девушки. — Господи, как же я долго её не видел! — вскрикнул Диппер. — Да, она довольно хороша, — Гидэон закурил. — Извините, но у нас не курят, — Вэнди принесла поднос с заказами. — Да? Ну, теперь будут! — блондин ехидно улыбнулся. — Прекрати, Глифул.       Тот нехотя спрятал папиросу. — Сколько с нас? — Три марки, будьте добры. — Вот, — Дипп положил ей в руку четыре марки. — Сдачи не нужно.       Девушка удалилась, а Пайнс всё ещё смотрел ей в след. Гидэон наконец отложил газету и сделал протяжный глоток кофе. — В каком ты звании? — Штурмбанфюрер. — Знаешь, командование высокого мнения о тебе. — Я всего лишь преданный солдат, — Пайнс улыбнулся и отмахнулся, — не льсти мне. — Что-то намечается, — тот огляделся по сторонам, — у меня плохое предчувствие. — Боже, Гид, не бери в голову, — отмахнулся шатен. — Что за бред? Думай о хорошем. — Ты всегда был мечтателем. — А как иначе? — тот улыбнулся. — Моё предчувствие никогда меня не подводило. — Ну предсказал раз внезапный дождь, и что с того? — Диппер громко засмеялся. — Да ну тебя! — тот улыбнулся и в последний раз хлебнув кофе, вышел на улицу. Диппер лишь ещё раз рассмеялся ему в след. Он встал и направился в сторону барной стойки, где стояла Вэнди. — Ты сегодня вечером свободна? — А что? — Думал, может мы с тобой погуляем… Если ты, конечно, не против… — Узнаю старого Диппера! Не-а, сегодня не выйдет. Босс злой. Денег не хватает, так что я сегодня буду работать и в ночную смену. — М-может я смогу помочь? — тот развернул свой бумажник. — Дело не в том… Кто-то у нас подворовывает, и теперь мы вынуждены работать чуть ли не круглосуточно. Он не примет у тебя ни марки. — Тогда я не прочь помочь тебе ночью! Говори, что нужно делать. — А как же твой мундир? Боюсь, у нас не будет лишнего фартука. — Я всё равно планировал постирать его в ближайшее время. — Гм, тогда ладно.       Они дождались, когда все посетители покинут забегаловку. Потом принялись убирать и мыть посуду. Длилось это к трём часа ночи. — Здесь довольно скользкий пол, — заметил Пайнс. — Да ладно! А я и не заметила! — лицо девушки расплылось в нежной улыбке. Свет от луны и уличных фонарей тихо и незаметно подкрадывался в маленькую кухню через окна. Казалось, луна светит только для них — для Диппера и Вэнди. — Может станцуем? — Ты издеваешься? Лично я не хочу се… — не успел тот договорить, как девушка схватила его и закружила в танце на мокром и скользком полу. Высокие сапоги парня сильно рипели, отчего рыжая хохотала без остановки. Парень перекрутил её вокруг себя и отпустил. Та немного прошла по инерции, а затем поскользнулась, но шатен вовремя её схватил. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, а вскоре потянулись всё ближе, и ближе, и… ГУДОК       На улице посигналила машина и послышались крики Гидэона. Пайнс нехотя оставил Вэнди и вышел на улицу. — Ууу, я вам помешал, господин штурмбанфюрер? — блондин ехидно улыбнулся во весь рот. — Ты идиот, Глифул, — парень со спокойным лицом сбил рукой фуражку с головы Гидэона. Тот молча её поднял и сел в машину. Машина тронулась и поехала по улице. Луна освещала японскую символику то тут, то там. Они ехали по «старому кварталу» — району-гетто для американцев. Ночь выдалась тихой. — Какого мы вообще тут делаем? — Пайнс лениво затянулся сигаретой, — чёртова командировка, поскорее бы она закончилась! — Скоро должен прибыть посол от рейха, чтобы обсудить вопрос о партизанах и нейтральной зоне. Это ответственное мероприятие, Диппер, - Гидэон на секунду оторвал свой взгляд от дороги и глянул на него. — Пока рано. Что с фюрером? — Пока новостей не приходило. Либо болезнь протекает стабильно, либо… — Гитлер мёртв. — Угу. Гиммлер и Геббельс будут только рады перегрызть всем глотки на свете ради власти. — Жизнь без власти — это не жизнь для них. Они просто идут ва-банк. — Диппер, что же будет с нами? — Гидэон оторвался на мгновенье от руля и вопросительного посмотрел в его сторону. — Я уже и сам не знаю, — устало выдохнул он, и вдруг сам удивился тому что сказал, и качнул головой. — Нет, этого не может быть. Будем надеяться на лучший исход.       Машина всё дальше уезжала от той забегаловки. По ночам было ещё холодно, но в душе у Диппера было лето, то самое орегонское лето после войны. Тогда, как и сейчас, можно было видеть ночное свечения полей от радиации. Тогда огонь любви и привязанности к Ней только-только разжигался. Диппер бросил окурок и посмотрел на одинокую луну на чистом ночном небе. Он понял, что маленькие угольки былого пожара чувств всё ещё тлеют — где-то там, глубоко в душе. И кто знает, может однажды они вспыхнут с новой, невиданной ранее силой…