I close both locks below the window I close both blinds and turn away. Sometimes solutions aren’t so simple Sometimes goodbye’s the only way. Я запер все замки на окнах, Задёрнул шторы и ушёл. Порой решить не так-то просто, Порой проститься — это всё. Linkin Park — Shadow Of the Day
Зарывшись носом в намотанный вокруг шеи шарф, Сакура наблюдала за скоплением членов команды Хатаке у ворот Конохи. Дежурные чуунины, что прятались от мороза в будке пропускного пункта, с интересом наблюдали за происходящим: трое братьев Хаймару, нинкены Ханы, резвились в куче снега, игриво кувыркаясь и потягивая друг друга за пушистые уши; Аоба, Анко и Шино тихо обсуждали что-то, пока Хана проверяла своё снаряжение и аптечку. Соку стояла неподвижно, как статуя, лицо скрывалось за маской АНБУ. Неподалёку от Сакуры обговаривали последние нюансы Хатаке и Нара. Сумка с вещами капитана Ямато лежала на снегу рядом с Аобой, который вызвался нести её. Харуно вздохнула, выпустив облако пара, что окутало лицо и волосы, превращаясь в иней на коротких прядях волос, что прилипали к её щекам. Далеко на горизонте, где-то за высокими стенами, окружавшими деревню, медленно восходило солнце, пронзая тёмный небосвод яркими красками: оранжевые и жёлтые мазки света раздвигали тучи, несущие в Лист снежную бурю. Видимо, после обеда деревню накроет свежим покрывалом белых хлопьев. Качнувшись на каблуках, она пыталась не думать о спецзадании, на которое отправлялся Какаши. Сакура понимала его план, не возражала против методов, которыми Хатаке намеревался выманить и пленить Сору, но сердце было не на месте, когда она думала об этой миссии, и тревога уже вторую ночь подряд не позволяла ей сомкнуть глаз. Харуно непоколебимо верила в будущего супруга, в его гениальность, мужество и упорство, но некоторые вещи ей всё же было сложно понять и принять, поэтому она молчала. Шиноби уровня Какаши знал, что делал, а значит, она чисто по-женски накручивала себя перед неопределённым сроком разлуки с партнёром. Услышав, как к ней начали с хрустом приближаться чьи-то поспешные шаги, Сакура подняла голову, всё скрываясь за вязаным шарфом, смягчив озадаченное выражение лица. Сейчас она хотела достойно проводить Хатаке на миссию, не обеспокоив его размышлениями или опасениями. Он должен покинуть пределы Конохи, не догадавшись о самочувствии будущей жены для своего же блага. Подступив к ней ближе, Какаши протянул руку, обхватил пальцами её локоть и медленно повернулся вместе с ней в другую сторону, чтобы члены его отряда не смотрели на их публичное прощание. Покосившись на Анко и Хану, с умилением наблюдающих за ними, Сакура поспешила поднять капюшон, скрываясь от любопытных глаз. Она предпочла бы оказаться в более привычной обстановке, желательно в их доме, чтобы обменяться с Какаши не только объятиями, но спешка, с которой это миссия была спланирована, не позволяла Сакуре насладиться даже прощальным поцелуем с Хатаке. Приняв эту действительность как ещё одно угнетающее последствие их ролей в обществе и обязанностей, она намеревалась не показывать, насколько сильно её задевали эти мелочи. Какаши обхватил её руки своими, согревая тёплыми пальцами. Его чёрные глаза встретили её взор, и в этих радужках Сакура увидела отражение рассвета на горизонте. Эмоции, что переполняли Хатаке и виднелись в его глазах, перечёркивали красоту рассвета, и этим всё было сказано: он не хотел покидать её, но это задание было слишком важным, чтобы отсиживаться в кабинете. — Тебе бы поспать, — вполголоса промолвил он, сжимая её пальцы. — Я не устала, просто нервы немного шалят, — вяло улыбнулась Сакура. — Послушай, — спокойно и мягко продолжил Хатаке. — Если смогу, я отправлю тебе весточку. — Не надо подвергать опасности свой отряд. — Если смогу, — усмехнулся и уточнил он. — Мгм, — кивнула Харуно, сжав губы. Хорошо, что нижнюю часть её лица скрывал шарф, и Сакуру внезапно осенило — вот в чём таилось удобство ношения маски Хатаке. И почему она раньше не задумывалась об этом? Как глупо с её стороны. Кроме повышения уровня таинственности, маска прятала эмоции человека, чтобы не выдавать врагу настоящее положение вещей в разгар сражения или не открывать истинные чувства во время общения. Сейчас шарф удачно скрывал нижнюю часть её лица, отвлекая внимание Хатаке от её переживаний, что могли каким-то образом проявляться в мимике. Вдохнув морозного воздуха, она улыбнулась, чтобы эта эмоция лёгкого счастья отразилась в её глазах. Какаши внимательно следил за ней, словно немного сомневался в её искренности, но паршивое настроение Сакуры не изменило бы ничто, кроме, может, отмены командировки, что было из области фантастики. Она не станет просить о подобном. — Если тебе что-то понадобится, обращайся к Шикамару, — продолжил он, осознавший, наверное, о чём конкретно думала Харуно. — Да мне не двенадцать лет, Хокаге-сама, — с насмешкой отмахнулась она. В моменты, когда Сакура желала подшутить над ним, она обращалась к нему, используя официальный титул Хатаке. Такая манера речи подсказывала, что она не нуждалась в излишней опеке, что по этой части Какаши немного переборщил и лучше остановиться сейчас, а то Харуно станет пыхтеть и жаловаться, что он обращается с ней, как с ребёнком. Действительно, она давно уже вышла из того возраста, когда ещё нужно сдувать с неё пылинки, а о менталитете и вовсе можно не беспокоиться — ещё до войны Харуно была осознанным и взрослым человеком. Все события после тех сражений и по сей день лишь добавляли ей опыта и закалки, чем Какаши в некоторой мере гордился, ведь подобное можно сказать не о всех сверстниках Сакуры. И всё равно он волновался и опекал её, потому что такое обращение давно вошло в привычку. Ей не нравилось происходящее, но она трезво мыслила о ситуации и поддерживала его, что было самым главным при подобном раскладе вещей. Он безмерно ценил это. — Отлично, значит, на обратном пути мы с ребятами сможем отдохнуть в Стране Горячих Источников. Я давно уже планировал отпуск, и раз тебе ничего не надо… — Болван, — фыркнув, она и вырвала руку из его, а затем поднялась на носочках, аккуратно стянув маску с его лица — всего чуть-чуть; огромный капюшон с белым мехом словно кокон скрывал их от шиноби, и Харуно в мгновение ока решилась на то, что несколько минут назад не посмела бы сделать. Прикрыв глаза, Сакура растворилась в этом недолгом и нежном поцелуе, впитывая запах Хатаке, запоминая тепло и вкус его губ, чтобы мысленно посещать это мгновение, когда его не будет рядом. Кто-то у них за спинами шмыгнул носом, словно сдерживал слёзы, вызванные восторгом от происходящего, и Харуно, оставив на его нижней губе последний лёгкий поцелуй, отступила, всё ещё прикрывая их лица капюшоном, чтобы Какаши натянул обратно маску. Тот не стал медлить, обменявшись с ней понимающим взглядом. В душе что-то извивалось, когда она смотрела на него и понимала, что они ещё нескоро увидятся. Отвернувшись, Хатаке разорвал их зрительный контакт и направился в сторону отряда, что позволило Сакуре осмотреть застывших группой у ворот шиноби. Под впечатлениями явно оказались Анко и Хана, подмигнувшие ей, — глаза девушек сверкали умилением и поддержкой. Зарывшись носом обратно в слои шарфа, Сакура лишь еле заметно пожала плечами, наблюдая, как Хатаке принимал из рук Аобы маску АНБУ, зимнюю накидку и дорожную сумку с принадлежностями для длительного путешествия на север. — Удачи вам, — промолвил Нара, отступив ближе к Сакуре, чтобы отряд мог выдвигаться. — Будем держать в курсе по возможности, а когда встретимся с Ямато и выдвинемся в сторону Кумо, я пришлю небольшой отчёт, — сообщил Аоба. — До связи. На этих словах члены команды кинулись следовать по прямой тропе, что вела от распахнутых врат Конохи прямиком к вздымающейся вокруг деревни каменной стене, возвышавшейся над зданиями и служившей естественным защитным барьером. Знаменитый Монумент Хокаге был вытесан на одной небольшой части этой природной преграды, возвышаясь над жителями и создавая впечатление, что все предыдущие правители Листа наблюдали за ними и оберегали от невзгод. Сакура смотрела на отделяющиеся фигуры в бежевых плащах, в особенности не спускала глаз с Какаши, чей силуэт после нескольких минут растворился в утренней мгле. Солнце незаметно успело подняться чуть выше линии горизонта, но тёмные тучи блокировали свет, удерживая Коноху в тени надвигающейся снежной бури. Харуно потупила взор, обняв себя за плечи. В животе всё неприятно переворачивалось, и она старалась не выдавать настоящее положение вещей стоящему рядом Шикамару. Он не сдвинулся ни на шаг, точно цепной пёс, которому поручили сторожить её. — Пойдём, — наконец промолвил он и покосился на Харуно. — Ты как? — Нормально, — нахмурив брови, ответила она. Последовав его просьбе, Сакура старалась не думать о предстоящем рабочем дне. Уставшая, она предпочла бы вернуться домой и попытаться поспать, но даже если она воспользуется этим незапланированным больничным днём, всё равно придётся наведаться в госпиталь к Шизуне-сан. Мысли кружились в её голове, будто сонные мошки: несвязные, прерывались столь же неожиданно, как формировались. В какой-то момент Харуно осознала, что было бы очень удобно не думать совершенно ни о чём, но волнение и желание поскорее пережить этот месяц разлуки с любимым человеком заставляли размышлять о различных глупостях. Где-то на фоне внутреннего монолога Сакура слышала приветствия жителей Конохи, прозвучавшие в её сторону, и как Шикамару здоровался в ответ за двоих, снимая с неё необходимость с кем-то разговаривать рано утром. Покосившись на Нару, она отметила, что ему пожизненно везло с подобными заданиями. Сперва Асума-сан перед смертью попросил ученика присмотреть за Куренай-сан, которая вынашивала их дитя. Новость оказалась неожиданной для всех, но клан Сарутоби отнёсся к этому крайне лояльно — Куренай-сан даже разрешили взять фамилию Асумы-сана, хоть официально они и не были женаты. Шикамару сдержал обещание и не только стал верным помощником Куренай-сан, но и пообещал взять маленькую Мираи в ученицы, когда придёт время. Сакура знала, что он частый гость в их доме и в свободное время предпочитал возиться с ребёнком наставника, чем отдыхать где-то под деревом. И вот теперь Хатаке попросил Нару присмотреть за ней, что слегка напрягало, потому что Харуно не нуждалась в высококвалифицированной няньке. Она обязательно обратится к нему, если возникнут проблемы, разумеется, поможет справляться с обязанностями Хокаге, но Шикамару не нужно следить за ней или, чего хуже, поручить это дело кому-то из АНБУ. Наверное, лучше прояснить этот момент сейчас, чтобы потом не оказаться под круглосуточным надзором. — Слушай, о том, что тебя попросил делать Какаши, — будто между прочим начала Сакура. — Следить за тобой, — подчеркнул он. — Да, это, — хмыкнула Сакура, удивившись, как оно звучало вслух. — Мне не нужна нянька, если будут вопросы или просьбы по делу — обращайся, но в остальном я и без присмотра продержусь. — Ну прямого приказа о круглосуточном наблюдении не поступало. — Это значит? — вскинув бровь, засмеялась она. — Это значит, что наблюдение за тобой хлопотно, так что я воздержусь, если Леди Сакура настаивает. У меня и без тебя дел по горло, — остановившись, ответил Нара, улыбаясь ей. — Он излишне волнуется, вот и всё. Несложно понять, ведь ты тоже сама не своя с этой командировкой. — Пожалуй… — Слушай, это не моё дело, но я всё-таки крайне наблюдательный человек и давно вывел небольшую закономерность насчёт вас, — вдумчиво промолвил Шикамару, потирая подбородок пальцами, скрытыми в перчатке. — Вы создали для себя крайне интересную формулу симбиоза, приправленного чувствами и долгом, чему можно долго аплодировать. Вы спасли друг друга от страданий и одиночества, и за это никто не может осудить. За последние три года я успел понаблюдать, как вы двигаетесь: ты делаешь шаг влево — и он следует за тобой, будто по инерции, словно вы находитесь на одной линии рельс. Это замечательно, что вы настолько крепко связаны и тонко чувствуете друг друга, но в ситуациях, как эта, ты выглядишь потерянной без Хатаке, а так не должно быть. Ты ведь будущая жена Рокудайме Хокаге. Постарайся превратить эту временную слабость, которую испытываешь из-за его отсутствия, в достоинство. Подумай о Мито Узумаки и Бивако Сарутоби и о том, какими они были куноичи, чем запомнились народу. — Ты что-то слишком наблюдательный, Шикамару, — хмыкнула она, скрывая улыбку. — Такова доля первого помощника Хокаге. Но я серьёзно. Ты уже достойна своего титула, но с нервами надо что-то делать. — Лечиться, — вздохнула Сакура, покачав головой. — Пойду-ка я на работу, не хочу опаздывать. — Если будет тоскливо, приходи на ужин к нам с Темари. Она будет рада повидаться, не знаю, правда, что приготовит, но вы хотя бы пообщаетесь, если у плиты придётся торчать мне. — Спасибо, обязательно наведаюсь. — Потом увидимся, — помахав рукой, Шикамару направился в сторону резиденции Хокаге, чтобы начать свой день. Наблюдая за его отдаляющейся фигурой, Сакура попыталась обдумать слова гения Конохи и его совет. Мито Узумаки и Бивако Сарутоби были самыми известными жёнами Хокаге, за которыми закрепилось определённое наследие. К ним также можно отнести Кушину Узумаки, но Сакура считала, что мать Наруто не успела оставить личного отпечатка как жена правителя, и всё потому, что она фактически приняла судьбу Мито-самы как джинчуурики Курамы, а после скоропостижно скончалась во всем известном противостоянии против Обито Учихи, пожертвовав собой ради сына. А вот в медицинском обществе Бивако Сарутоби известная личность, потому что была прославленным акушером, — может, не столь гениальным медиком, как Цунаде-сама, но люди с уважением упоминали имя Бивако-самы в разговорах. Задумавшись о наследии жён Хокаге, Сакура попыталась понять, чем бы ей хотелось прославиться, чтобы в будущем, когда её имя упоминалось в книгах по истории, ей не было стыдно. Понятно одно: хотелось запомниться уж точно не нервозностью и любовью к опозданиям на смену. Хмыкнув, Харуно откинула глупые мысли и поспешила по делам.***
Если Сакура думала, что дни будут слетать с календаря со скоростью света, а работа поможет ей не замечать пустоту в доме и внутри, то она очень ошибалась: реальность сильно отличалась от её надежд. Прошла уже неделя после ухода Какаши с отрядом. Оставшись без способа связи с ним, Сакура старалась не накручивать себя потенциальным развитием событий, не думать, где он, что с ним и каким способом можно связаться с отрядом. Она ходила изо дня в день на работу, продолжала спасать жизни, но через некоторое время осознала, что, кроме смен в больнице, ей нечем заняться. Каждый следующий день мало чем отличался от предыдущего, а зимний циклон, что накрывал Лист густым снегопадом, пресекал любые попытки выбраться на улицу, отвлечься покупками или даже сходить в гости к родителям. Праздник в честь Дня Возрождения пришлось отменить из-за погодных условий — пока что Шикамару перенёс фестиваль на следующий месяц в надежде на то, что с возвращением Хатаке им не придётся создавать фальшивого двойника, чтобы сопровождать Сакуру. В свободное время после смены она читала древние медицинские книги для саморазвития или занималась готовкой, чтобы улучшить свои скудные навыки, вот только приходилось урезать порции наполовину, потому что без Какаши она не съедала столько еды, а выбрасывать не хотелось. Одиночество не пугало Сакуру — в какой-то мере она даже наслаждалась им, но это не значило, что сердце не болело и что состояние, будто кто-то отрубил ей руку и та кровоточила без остановки, покидало её. Напротив, с каждым днём Харуно всё больше понимала, что домой после рабочей смены могла не торопиться, потому что там её никто не ждал, да и ей не надо было никого ждать, что лишь подпитывало чувство тоски и желания поскорее увидеться с Хатаке. В последние дни она оставалась в кабинете до десяти вечера под предлогом труда над новой хирургической техникой, свиток с которой лежал развёрнутым перед ней на столе, но даже такая атмосфера не подталкивала Сакуру к желанию заняться чем-то вне рутины. Расставание с Какаши ощутимо подкосило её, хоть Сакура и старалась не показывать этого Шизуне-сан и родителям. Она настолько привыкла к его присутствию, что, как правильно подметил Шикамару, без него не знала, что с собой делать, словно без этого мужчины её не существовало как личности. Сакура также была согласна со вторым комментарием Нары: ей необходимо работать над психологическим восприятием, вдобавок было бы неплохо определиться с публичным имиджем. Харуно раньше не задумывалась о наследии и прочей чепухе, ведь жила только для себя, в окружении давних друзей и родных, которые и без того знали, каким она была человеком. Вот только не все жители Конохи знали её по имени, и интерес граждан к её скромной персоне значительно повысился лишь после того, как Хатаке объявил о помолвке. С тех пор она начала замечать, как совершенно незнакомые люди здоровались с ней, школьницы копировали её причёску, отращивая длинные волосы до пояса, а в магазинах с одеждой стало больше вариаций платья-ципао с разрезами до бедра по бокам, точно как то, которое Сакура носила ещё в детстве. Пристальное внимание к её особе было объяснимо, но иногда раздражало. Ступив внутрь вестибюля резиденции Хокаге, Сакура откинула капюшон с головы, постучав носами ботинок о бетонный пол, скрытый ковром. Пушистый снег отлип от подошв её обуви, и Харуно, осмотревшись, направилась вдоль слабо освещённого коридора к апартаментам Хокаге. Это здание, что раньше ассоциировалось лишь с правительством страны, стало её новым домом, и, признаться, она привыкла к таким переменам очень быстро. Та квартира, которую Какаши когда-то выделил ей под предлогом награды за поимку нукенина Кумо, пустовала, дожидаясь времени, когда Сакура наконец решит, что с ней делать. Она не спешила сдавать её или продавать, потому что понимала потенциальную выгоду от дополнительного жилья. Но в основном её жизнь вращалась в круглых стенах резиденции, где каждый уголок и работник были ей знакомы, так же как расположение рабочих кабинетов персонала, залов для собрания и даже уборных. Поднявшись на предпоследний этаж, Харуно застыла на площадке, точно внезапно посетившая её блуждающий в меланхолии разум мысль парализовала тело. Если она поднимется ещё выше, окажется в коридоре, что вёл к апартаментам Хокаге, а если отправится дальше по этому проходу, то вскоре предстанет перед дверью кабинета Какаши. Почему-то внезапно она оказалась перед странным выбором: подчиниться рутине или же изменить что-то хоть на один вечер. Вздохнув, Сакура не задумываясь ступила в сторону тускло горящих на округлых стенах ламп, с каждым шагом приближаясь к тому месту, где обычно стояли охраняющие вход шиноби. К её удивлению, рядом с дверью никого не было. Наверное, Шикамару не считал важным охранять пустующий кабинет Хокаге, когда того даже в деревне не было, с чем не поспоришь, за исключением хранящихся в этой комнате важных свитков и документов. Наре, впрочем, виднее, как распоряжаться шиноби Листа, — без них Сакура с лёгкостью сделает задуманное. Подступив к запертой двери, она обхватила ручку пальцами и бесшумно отворила её. Внутри было темно и тихо, как в старой библиотеке. Квадратные окна на противоположной стене открывали панорамный вид на засыпанную снегом Коноху, горящие вечерними огнями здания и высокую каменную стену, что окольцовывала деревню, словно забор. Деревянный стол был заставлен высокими стопками с бумагой, какими-то запечатанными свитками и несколькими рамками с фотографиями. Рядом с окнами находилось ещё больше ящиков с документами, с другой стороны стояло несколько стеллажей, где Хатаке хранил какие-то книги и больше свитков. Под стеной был отдельный стенд с огромными длинными свитками, внутри которых находились запрещённые дзюцу. Хмыкнув, Сакура вспомнила, как один из них в своё время успешно похитил Наруто, после чего Техника Теневого Клонирования стала его коронным дзюцу. Усмехнувшись, она обернулась лицом к двери, осмотрев висящие на задней стене портреты предыдущих Хокаге. Её всегда удивляло то, что в сравнении с другими странами Каге в Стране Огня менялись чаще. Наверное, всё дело в Воле Огня и в том, как это влияло на жителей страны. Этот идеал, происходящий из убеждения Асуры Ооцуцуки, основывался на том, что любовь — ключ к миру. Со временем эта идея стала жизненной философией, которую основал Хаширама Сенджу и которой следовал клан Сенджу; с тех пор Воля Огня передалась многим ниндзя Листа как часть их духовного наследия. Сакура помнила, что согласно ей вся деревня является чем-то вроде одной огромной семьи, и каждый шиноби Конохи с Волей Огня любит, верит, заботится и сражается ради защиты деревни, так же как и предыдущие поколения до него. Именно Воля Огня даёт шиноби Конохагакуре силу продолжать сражаться вопреки обстоятельствам, укрепляя их силу воли и характер. Также это символ того, как надежды и мечты предыдущих поколений передаются следующим, а значит, несущие и олицетворяющие Волю Огня Хокаге были готовы отдать свою жизнь ради защиты жителей. Этот прекрасный идеал был близок каждому в Листе, но из-за подобных убеждений погибали многие шиноби деревни, если сравнивать с другими нациями. Неосознанно эта закономерность очень беспокоила Сакуру. Воля Огня являлась основопологающим понятием для преданности в Конохе, а те, кто отвергал её, обычно занимали враждебную деревне позицию и, в свою очередь, настраивали её против себя. Такими шиноби были Орочимару, затаивший обиду на деревню, после того как не был избран на должность Йондайме Хокаге, а также несколько нукенинов и предателей Конохи, которые в прошлом безжалостно жертвовали товарищами ради достижения цели. Но было в деревне ещё одно понятие, связанное с определённым родом и его представителями, известное всем как Никщими но Норой, — Проклятие Ненависти клана Учиха, что ограничивало его представителей заботой лишь о кровных родственниках или о своих меркантильных целях. Это значило, что члены клана Учиха жертвовали для достижения желаемого всем, чем могли, не задумываясь о последствиях или альтернативах. Последним живым представителем этого рода был Саске-кун, который воплощал этот идеал, а его вечная конкуренция с Наруто была судьбой предрешена, точно как и то сражение насмерть, в котором Узумаки, к сожалению, погиб. После тех событий Харуно прочла много книг о крови Учих и их нелёгком наследии. Согласно некоторым источникам, Учихи — люди, глубоко ценящие любовь и дружбу, однако свою привязанность они всегда пытаются скрывать. Когда Учихи теряют близких, их любовь может мгновенно обратиться в ненависть, из-за чего они готовы сделать всё, что в их силах, чтобы достичь своих целей и доказать собственное превосходство, какими бы ни были последствия их действий. Задумавшись о прошлом, Сакура могла выделить немало примеров из поведения Саске-куна и остальных членов его клана, которые соответствовали обрисованному Вторым Хокаге шаблону этого рода. Она также помнила, что отчаяние, испытанное Учихой в подобных ситуациях, вызывает выработку особой чакры внутри мозга, которая воздействует на глазной нерв и пробуждает Шаринган. Продвинутая форма Шарингана также требует крайне болезненных эмоций для пробуждения, что ещё больше погружает его владельца во тьму, пока та полностью не поглотит его. Оглядываясь на прошлое, Сакура могла согласиться, что Саске-кун действительно следовал идеалам крови, но после сражения с Наруто его идеология могла вполне пошатнуться и стать помесью Проклятия Ненависти и Воли Огня. Утверждать Харуно не могла, но из слов Какаши можно сделать приблизительно такой вывод. Подступив ближе к рабочему столу Хатаке, она осмотрела фотографии, что в лунном свете искажались, но не настолько, чтобы не узнать лица изображённых на них людей. Первым был запечатлённый момент из недавнего события — их помолвки, где Какаши надевал на её палец обручальное кольцо. Она не помнила, кто сделал эту фотографию, но со стороны эта сцена выглядела чересчур мило: именно за этим чувством Харуно пришла в кабинет будущего мужа, за воспоминаниями о нём и о том, что верно хранила, дожидаясь его возвращения. Дальше стояла фотография команды Минато, где Рин, Обито и Какаши выглядели словно отражение Команды 7, обрамлённой рядом. Сакура некоторое время сравнивала обе фотографии, поражаясь сходству между обликами и ролями, которые все они сыграли в жизни друг друга. Засмотревшись на лицо Учихи, она медленно присела на край кресла, чуть нахмурив брови. Странно, что она вспомнила всю эту информацию о небезызвестном клане. Она прочла те свитки давно, ещё в Суне, потому что пыталась понять поведение Саске-куна. Он всегда говорил, что Харуно была обузой, раздражала его и лезла не в своё дело, и только Наруто был другом, противоположностью, что заставляла Учиху двигаться по жизни, даже если это подразумевало идти наперекор всему, во что верил и за что сражался Узумаки. Проникнувшись пониманием идеологий Проклятия Ненависти и Воли Огня, Сакура смогла гораздо легче относиться к обидным словам и действиям Учихи. Пусть обижал её намеренно, но, по крайней мере, он был искренним. Она не могла ненавидеть его за то, что он был собой, даже если изначально очень хотелось, ведь жить с ненавистью к нему было бы гораздо легче. Саске-куна так воспитало общество клана Учиха, и эта идеология текла в его венах, поэтому что-то кардинально изменить могло лишь событие, заставившее его испытать болезненные эмоции, но без сторонней помощи и поддержки такое событие ещё больше погрузит Учиху во тьму, а Сакура этого не желала. Поставив фотографию на место, она откинула голову назад, прикрывая глаза. Она давно уже не думала о Саске-куне, в чём подводила его как друг, которым любила себя именовать. Полагаясь на Хатаке и его визиты в тюрьму для проверки и поддержания связи с Учихой, Сакура стала жить в ограждённом мире. Без него действительно было легче дышать и улыбаться, но таким поведением Харуно создавала вокруг себя точно гендзюцу наяву, где жила счастливо и Саске-кун давно не был частью её проблем, но так ли это? Вздохнув, она поднялась на ноги, оборачиваясь, будто осматривала рабочее место Хатаке, чтобы ничего не забыть. Неожиданно она заметила календарь на столе, на котором жирным маркером была отмечена дата на этой неделе. Нахмурив брови, Сакура нагнулась и подняла листок, осматривая следующий месяц, где этот же день был обведён чёрным цветом. Наверное, это дни, когда Какаши навещал заключённого в тюрьме, — она никогда не интересовалась, когда и как проходили эти встречи. Теперь Сакура знала ответ на первый вопрос. Мотнув головой, она отвернулась от стола. Это не имело к ней никакого отношения. Если бы Какаши хотел, чтобы она наведалась к Учихе, он попросил бы её об этом открыто. Сжав пальцы в кулаки, Сакура уже собралась покидать кабинет Хокаге и, когда обходила вокруг стола, зацепилась ботинком за небольшую коробку рядом с ножкой, определённо спрятанную от любопытных глаз посетителей и Шикамару. Обхватив край рабочей поверхности рукой, чтоб не упасть, Харуно еле слышно фыркнула, раздражённая бардаком, но мельком осмотрела содержимое коробки. Сначала она подумала, что это барахло или старые книги, которые Хатаке не хотел раскладывать на полках, но, узнав специфическую метку, поняла, что это собственность библиотеки Конохи. Задумавшись, она в сомнениях прикусила нижнюю губу, а потом присела рядом с ящиком, достав несколько верхних томов и повернув их обложкой к лунному свету, чтобы прочесть название. Через несколько минут Харуно пересмотрела все книги в коробке и поняла, что некоторые перевязаны вместе, будто небольшая посылка. Уставившись вдаль, она прекрасно понимала, кому предназначены эти книги и почему они так странно сложены. Хатаке уже столько лет подбирал материал в библиотеке и приносил эти истории Саске-куну. Если верить календарю, на этой неделе Какаши должен наведаться к Учихе и принести ему очередную порцию для прочтения, но из-за командировки он не сможет этого сделать. Может, этим займётся Шикамару — с чего она переполошилась, будто Учиха останется без еды и воды в том жутком месте? Но Сакура вспомнила, что у Нары нет разрешения навещать Саске-куна. Пожав плечами, она отложила книги, поднявшись на ноги, и поспешила покинуть кабинет Хокаге от греха подальше. Если Какаши распорядился, то эти книги принесут Учихе под дверь и передадут с обедом — ей незачем беспокоиться. В очередной раз Харуно повторила свои же мысли, как мантру: если бы Какаши хотел, чтобы она наведалась к Учихе, он попросил бы её об этом открыто. Он не мог предвидеть, что Сакура будет копаться в его вещах и наткнётся на эти книги, а значит, не следовало придумывать каких-то неожиданных заданий, о которых её никто не просил. Помимо Хокаге она была вторым официально одобренным альянсом посетителем в камере Учихи, и осознание этого задевало Сакуру, что ей совершенно не нравилось. Аккуратно закрыв за собой отполированную дверь, она поспешила в сторону лестничной клетки, чтобы подняться к себе домой и занять себя чем-нибудь продуктивным, что отвлекло бы её от мыслей об Учихе и о том, что у неё был потенциальный предлог навестить его спустя столько лет. Пришлось ещё несколько раз напомнить себе, что Саске-кун не желал её видеть — он заявил об этом открыто и не единожды. Ей нечего делать в камере нукенина, лучше забыть обо всём, что вспомнила сегодня в кабинете Хокаге, и о том, что могла совершить без чьего-либо одобрения, ведь когда-то они уже говорили с Хатаке на эту тему, и тот ответил, что Сакура вольна поступать, как вздумается. Фактически выбор полностью за ней, и всё зависело от того насколько сильно ей хотелось увидеться с Саске-куном. Три года назад она уже навещала его и пережила тот день без особых затруднений. Вполне возможно, что и в этот раз они молча посмотрят друг на друга, она оставит книги и уйдёт. Так чего же Сакура суетилась, как мышь в клетке, если ещё даже не решила, что делать с этой возможностью? Ответ на этот вопрос она ещё не придумала, и это страшно злило. Наконец хоть в чём-то они с Учихой сошлись: теперь она раздражала не только его, но и саму себя.