Сильных духом подчиняет любовь

We want our future back, We want our own mistakes To take our own path. We want to do it again. Мы хотим вернуть своё будущее, Мы хотим совершать собственные ошибки, Для того чтобы встать на свой путь. Мы хотим сделать это снова. Linkin Park — Debris

      Крепкие узы дружбы формировались совершенно неожиданно, подпитанные переломными событиями из прошлого, частью которых были оба человека подобного союза. Именно такими Сакура видела свои отношения с наследницей клана Хьюга, которая в детстве не была близкой подругой, — это место всегда занимала Ино, но в свете последних событий Харуно начинала понимать, кто настоящий друг, а кто просто так, шёл рядом, пока это выгодно, но в критический момент отдалился, и даже не по собственному желанию: просто судьба развела в разные стороны, и с этим нужно было смириться.       Верная подруга детства и извечная соперница недавно стала матерью, родила мальчика, которого назвали Иноджин. Теперь Яманака занималась собственными хлопотами, и на это обижаться не было смысла, ведь Сакура понимала, что, если бы у неё родился ребёнок, она бы в идентичной манере наплевала на всех, потому что важнее семьи в мире ничего нет. Ино, хоть и не могла сейчас поддержать подругу разговорами, всё равно останется важным человеком. Их всё же связывало слишком многое, чтобы отмахнуться из-за круто повернувшегося хода событий в жизни Харуно: хоть в этом они понимали друг друга.       Дружба с Хинатой, которая завязалась после того инцидента с Ямадой Лан, действовала точно бальзам на душу, потому что угнетающее одиночество последних полутора месяцев вводило Харуно в состояние летаргии: она будто отключилась от мира обычных людей, перестала интересоваться происходящим, доверившись Саске-куну, который, наоборот, бдительно следил за решениями Каге и предстоящим советом альянса, что должен пройти в Конохе. Сакура предпочитала спать днём, подчиняясь внезапной усталости и вялости, а вечером по привычке покидала апартаменты Хокаге или же свою старую квартиру, чтобы прогуливаться тёмными улочками.       Рисковать и проводить слишком много времени в квартире Учихи она не могла, ведь даже у стен были уши: соседи порядком недолюбливали тихих нукенинов. Поэтому в какой-то момент она всё же пересилила себя и вернулась в дом, где в прошлом была счастлива с Хатаке. В первую ночь в тех апартаментах она едва сомкнула глаза, всё думала, что Какаши придёт домой и застанет её в гостиной, но он так и не явился: по-прежнему работал и ночевал в своём кабинете, изредка заходил, чтобы сменить одежду, и это было на руку Сакуре, ведь она демонстративно избегала его общества и попыток завязать беседу. Помнится, один раз она буквально сбежала через балконную дверь, когда ощутила приближение его чакры в коридоре. Очень глупо, но она не могла себя заставить сделать то, мысли о чём ночами спать не давали. Полная изоляция от обоих мужчин местами помогала, но не всегда.       Так было легче переносить угрызения совести за отношения с Учихой, легче существовать в зоне апатии, чем переживаний, которые разрывали её сердце на части. Сакура не сожалела о том, что выбрала Саске-куна. Это случилось настолько естественно, будто душа сама стремилась к нему всю жизнь, и подсознательно Харуно знала, рядом с кем её место. Убивала боль от осознания того, как она поступала с Какаши. Он не заслуживал ещё больше страданий в этой жизни, а она своим выбором даровала ему именно такое будущее: разбитое и одинокое, холодное, где двое самых дорогих ему людей в мире, обхватив рукоятку, вместе вонзили нож в спину.       Хатаке ведь безмерно доверял ей, а она сознательно предала его, теперь ещё и скрывалась, сгорая от стыда, не способная смело предстать перед ним и с гордо поднятой головой признаться, что изменила ему с Учихой. Она понимала, что скоро придётся собрать всё мужество в кулак и поставить точку в этой путанице, но страх и отголоски былой любви к Какаши заставляли топтаться на месте. Сакура боялась, что разрушит его человечность горькой правдой. Она помнила, чем закончилась его история любви с Рин и сколько лет после её смерти он резал глотки преступникам, будучи членом АНБУ. Он отрёкся от любых эмоций, чтобы притупить боль утраты. Она не знала, как Хатаке поступит в этот раз, отчего избегала того фатального разговора всеми способами.       Саске-кун никак не ограничивал её и совершенно не удивлялся странному поведению: видимо, без слов понимал, насколько тяжело ей будет пережить разрыв помолвки с Хатаке. Учихе тоже приходилось несладко в обществе Какаши каждый день — он, наверное, затруднялся говорить с ним, потому что понимал, как сознательно жестоко они поступили, понимал, что уже скоро два месяца, как они скрывали правду о своих отношениях от всего мира. Как он сдерживался от желания прояснить всё, учитывая его прямолинейность, — Сакура не знала. Вероятно, он решил оставить этот разговор ей, ведь, будучи необременённым какими-то брачными обещаниями, он, возможно, испытывал меньше угрызений совести за их тайный роман. Она, признаться, не спрашивала, да и он особо не спешил разговаривать на данную тему.       — Сакура-чан? — прорезался сквозь вакуумный пузырь её размышлений голос Хинаты.       — А? — вернувшись в реальность, подняла голову та.       — С тобой всё в порядке?       — Да, я просто думаю о всяких глупостях, — отмахнулась она, покрутив в пальцах ложку, которой уже больше часа ела пудинг. — Извини…       — Ничего страшного, я понимаю, тебе сейчас не до девичьих посиделок, — смущённо ответила Хината, немного склонив голову, будто задумывалась о чём-то личном.       Сакура подняла свободную руку к переносице, чуть потерев её пальцами, вздыхая. Она всё время улетучивалась в собственные проблемы, совершенно позабыв о том, что Хьюга одна из тех немногих друзей, которые всецело поддерживали Хатаке и его попытки предотвратить очередную войну, защитить своих учеников. Вдобавок Хината чуть ли не единственная в деревне, кто совершенно беззаботно соглашался проводить время с Сакурой, изредка гулять, сидеть в кафе и общаться, точно чёрные тучи на горизонте не сгущались, словно Харуно не преступница, а всё та же девчонка, беспечная и улыбчивая.       Признаться, Сакура была безмерно благодарна ей за такое отношение, потому что это создавало иллюзию нормальной жизни, будто побег из тюрьмы и вовсе не был частью недалёкого прошлого, точно как и ссора с Какаши. Ностальгия по той старой рутине, спокойной и ничем необременённой, пронзала насквозь, словно острые сенбоны, и от этого становилось грустно, потому что Харуно понимала, что обратного пути нет. Она больше никогда не сможет работать в больнице, возглавлять любимый отдел, не сможет помогать Хатаке с гуманитарными проектами в качестве представителя его администрации. На это уходило столько времени, но Сакуре порядком нравилось, если подумать. Возможно, когда пройдёт этот шторм событий с Райкаге, солнце выглянет и озарит её теплом и счастьем, но ещё нескоро, как понимала Сакура.       Подняв взгляд на собеседницу, Харуно отметила позитивные перемены во внешнем виде Хинаты, если сравнивать с тем, во что её превратила Лан три года назад. Впалые щёки давно стали упругими, покрытыми лёгким румянцем; серые глаза мерцали счастьем, которое ей дарил жизнерадостный Инузука, проникшийся к Хинате нежными романтичными чувствами, как оказалось, уже давно, вот только осмелился открыться лишь после того, как Хьюга чуть не умерла, порабощённая врагом. Сакура считала, что лучше поздно, чем никогда, да и Киба тот ещё весельчак, вечно улыбчивый и энергичный, немного напоминающий Узумаки в этом плане, что, наверное, и подкупило Хинату. Пережив своё горе, она всё же смогла отыскать в этом мире надёжного человека, и Сакура как подруга была бесконечно рада: хоть одна из них успешно залатала сердце.       Потеря Наруто коснулась всех в Конохе, каждого по-разному, в зависимости от типа уз с вечным героем, поэтому осуждать Хинату за то, что та как будто предала память Узумаки новой любовью к Кибе, несправедливо: Наруто хотел бы, чтобы его друзья были счастливы, чтобы наслаждались жизнью, наполненной любовью и семейными узами, а не горевали, погружаясь вместе с миром шиноби во мрак. Хьюга определённо отпустила боль и тоску, позволила другому человеку дотронуться до её искалеченного сердца и согреть её новыми ощущениями — так может, следовало брать с неё пример? Хината совершенно не стыдилась чувств к Инузуке, будто весь мир и мнение её отца-тирана были ей по колено. На такие перемены было приятно смотреть: хоть кто-то не наступал на одни и те же грабли, и этим можно гордиться.       — Как твои дела? — спросила Сакура, улыбнувшись.       — Ой, да хорошо, потихоньку, — замялась Хьюга, сосредоточив взор на своём десерте.       Вскинув бровь, не скрывая усмешки, Сакура лишь хмыкнула. Хината определённо хотела чем-то поделиться, но всё не могла решиться, а в присутствии посетителей кафе и подавно. Видимо, придётся прогуляться в парке, чтобы подруга наконец осмелилась сообщить новость, от которой, по всей видимости, сгорала. Харуно поспешила доесть пудинг, и, расплатившись за ужин, девушки покинули небольшое заведение в старой части Конохи. Некоторые посетители бросали на Сакуру неприветливые взгляды, но в основном помалкивали, что давно уже стало нормой. К удивлению Харуно, подобное отношение жителей Листа не смущало Хинату — напротив, та словно демонстрировала, что, невзирая на клеймо нукенина, она предпочитала общаться с человеком, а не с его репутацией. Именно за такую дружбу и отношение к ситуации Сакура была готова затискать в объятиях Хьюгу, но, разумеется, не на глазах у всех. Ступив на улицу, они осмотрелись.       — Хочешь ещё прогуляться? — спросила Сакура.       — Давай, я не спешу домой, — ответила Хината, улыбаясь в ответ.       — В парк?       Хьюга лишь утвердительно кивнула, и они неспешно направились в сторону ближайшего парка, обсуждая одноклассников и перемены в жизни знакомых. Оказалось, что, пока Сакура скрывалась в четырёх стенах, Чоуджи обзавёлся девушкой в лице некой Каруи, куноичи из Облака, которая работала в Конохе послом и, в принципе, была замечательной девчонкой, если бы не её связь с Райкаге. Харуно была безумно рада за Акимичи, ведь его отношения с Каруи доказывали, что главной ценностью всё же была душа человека, а не красивая обложка, на которую смотрели в первую очередь. Чоуджи заслуживал счастья, впрочем, как и все, нельзя же выделить кого-то и сказать, что этот человек недостоин любви и заботы. Почему-то эти мысли заставили Сакуру вспомнить об Учихе и о том, как он сам себя видел в прошлом, как считал, что не имел права на любовь, потому что омытые кровью и ненавистью поступки отнимали у него право на счастье. Оказалось, даже такого сильного духом шиноби, как Саске-кун, в конечном счёте незаметно подчинила себе любовь.       Усмехнувшись, Сакура подняла уставший взгляд к небу, что скрывалось за облаками. В сердце моментально поселилось желание повидаться с Учихой, невзирая на то что они старались давать друг другу пространство и не запираться в той небольшой квартирке слишком часто. У этого обоюдного решения было несколько причин, и первая — всё ещё действующая помолвка Харуно и Хатаке. Сакура не хотела никого ставить в неловкое положение, поэтому старалась держаться подальше от обоих мужчин: от Какаши — потому что была поглощена стыдом и страхом; от Саске-куна — потому что, воодушевлённая любовью и физическим притяжением к нему, замечала, что порой сложно опустошить голову и мыслить трезво, ведь всё, чего она хотела, — быть рядом с ним. Но пока что Харуно не могла окунуться с головой в это счастье, посему ограждалась от него. И всё же Саске-кун часто будто читал её мысли, непонятным способом находил её на улицах Конохи и проводил с ней время под деревом на берегу пруда до рассвета; однажды даже навестил в апартаментах Хокаге — пусть и прибыл туда по веской причине, всё равно это стало для неё шоком.       — Сакура-чан? — опять привлекла внимание Хината.       Точно по щелчку вернувшись из мира грёз, Харуно повернулась к подруге, вопросительно осмотрев смутившуюся собеседницу пристальным взглядом. Они сидели на скамейке в парке, откуда открывался вид на небольшой пруд и детскую площадку, что посреди ночи пустовала. За облаками изредка выглядывал лунный свет, озаряя покрывшиеся молодой зелёной листвой деревья и пустые клумбы, точно фонарь. Сакура чуть склонила голову, нахмурив брови. Это уже не первый раз, когда Хината неловко привлекала её внимание. Вздохнув, Харуно с досадой осознала, что сегодня из неё отвратительная подруга, ведь она всё время терялась в собственных проблемах, а Хьюга определённо пыталась чем-то поделиться, и уж точно не новостью о Чоуджи и Каруи. Повернувшись, Сакура закинула ногу на скамейку, прижав к себе руками, положив подбородок на колено, выжидающе замерев, чтобы позволить Хинате выплеснуть то, что томилось в душе.       — Прости меня, я немного… отвлекаюсь, — прошептала Сакура. — Ты весь вечер хочешь мне что-то рассказать, я права?       — Да ничего, я понимаю тебя, — опустив голову, тихо ответила Хината. — Нелегко, наверное, разрываться между любовью всей жизни и долгом…       — Да, мы с Какаши…       — Я не о нём, — прервала Хьюга и, подняв на подругу взгляд, улыбнулась. — Ты и Саске-кун.       — Мы — что? — осторожно спросила Сакура.       — Вы влюблены, — продолжила Хината, будто это было настолько же очевидно, как рассвет утром или снег в горах.       — В прошлом — да, я любила его, но теперь…       — Сакура-чан, не надо, — шире улыбаясь, покачала головой она. — Ничего плохого в этом нет, я считаю, всё давно было очевидно: вы с Учихой предназначены друг другу судьбой.       — И тебя не отвращает тот факт, что я помолвлена с Хатаке? — прошептала Харуно. — Что люблю другого человека, будучи обещанной ему, скрываю это уже столько времени, всё не могу разорвать эти узы? Я же откровенно изменила ему, эмоционально… — Замолкнув, она зажмурилась.       — В этом ты сама себе судья, — промолвила Хината, вздохнув. — Ты думала, что потеряла Учиху навсегда, и, вместо того чтобы кануть в депрессию, как я, продолжала жить. Чем это плохо? Тебе хотелось счастья, каким бы оно ни было, без Саске-куна, и ты разрешила себе это…       Погрузившись в размышления, Сакура вдруг поняла, что Хината действительно понимала её как женщину. Наверное, если бы Наруто внезапно ожил, она бы без задней мысли отправилась за ним на край света, с горечью отпустив Кибу, который приложил столько усилий ради её счастливой улыбки после того мрака, через который Хинате прошлось пройти. Наверное, следуя идентичной логике, Хьюга открылась новой любви, потому что это лучше той подавленности и боли, что овладела ею после гибели Наруто. Уж лучше так, чем вернуться в ту пустоту и горечь, — так она считала, и это было настолько близко тем чувствам, с которыми три года назад Сакура вступила в отношения с Какаши, что от осознания этого по её спине прошла дрожь.       Они обе любили своих новых избранников, но не так, как тех, кто оказался их первой девичьей любовью. Что Киба, что Какаши были достойными мужчинами, способными осчастливить любимых девушек, которых на руках носили, пылинки с них сдували. Они понимали и принимали факт того, что в измученном сердце навсегда оставался осколок боли предыдущей любви и никакие новые узы неспособны полностью излечить эту рану. Инузука осознавал, что не заменит Наруто, но любил Хинату по-своему, и она была за это благодарна, принимала и наслаждалась этим чувством, отдавала, что имела, в ответ. Так же поступал Какаши: осознанно лез на рожон, знал, что её любовь к Учихе никуда не делась — просто впала в спячку, дожидавшаяся весны.       Разница заключалась в том, что Узумаки никогда не вернётся, а Саске-кун теперь на свободе, рядом с ней, оберегал и держал за руку. У Сакуры появился второй шанс на будущее с ним, и она приняла это, невзирая на обещание выйти замуж за Хатаке. Хината молчала, обдумывая своё, но тонкий намёк подруги был понятен: когда жизнь давала второй шанс — это не совпадение. Не все могли похвастаться таким крутым поворотом судьбы, а значит, Сакуре необходимо наконец определиться, понять, чего она хотела, и перестать бояться последствий, ведь при любом раскладе они будут. Какаши знал, на что подписывался, когда вступал с ней в такого рода отношения. Единственное, что сдерживало Сакуру от посещения кабинета Хатаке, — чувство вины и страх. Она понимала, что в один прекрасный день ей придётся кроить по живому, и предпочитала сделать это не сейчас.       — И давно ты заметила? — вдумчиво хмыкнула она. — Я стараюсь не пересекаться с ним…       — Наши истории очень похожи, я по себе сужу, и очень приятно осознавать, что оказалась права.       — Значит, ты с Кибой встречаешься просто потому, что никто другой не предложил?       — Н-нет, — внезапно засмущалась Хьюга. — Киба-кун… он…       — Можешь поделиться, я же вижу, что хочешь, — подтолкнула Харуно. — Тем более ты знаешь мой секрет, как-то нечестно получается, — подшутив, завершила она.       — Ну… мы с ним…       Щёки Хинаты налились румянцем, глаза широко распахнулись, будто от страха, что привлекло внимание слегка абстрагировавшейся Сакуры. Она присмотрелась к выражению лица подруги, обмозговывая, что же такое пыталась сообщить ей Хьюга. Определённо нечто личного характера, потому что тему разговора завела о любви и мужчинах, а значит, однозначно дело в Инузуке. Хмыкнув, Сакура попыталась как можно более беззаботно и нейтрально произнести следующее:       — Неужели вы с ним переспали?       — Откуда ты знаешь?! — с ужасом прошептала Хьюга, чуть не задохнувшись.       Ошарашенно приоткрыв рот, Харуно поспешила скрыть удивление: настолько удачной догадки она ещё в жизни не озвучивала. Бледная кожа Хинаты полностью порозовела; она, прижимая руки к груди, еле дышала, таращась вдаль, куда-то на берег пруда. Длинные тёмные волосы скрывали пеленой часть лица, потому что Хьюга опустила голову, точно стыдилась правды. Скрыв улыбку, Сакура протянула к разволновавшейся Хинату руку, обхватив пальцами запястье, точно пыталась успокоить. Вот так поворот: правильно говорят, что в тихом омуте черти водятся. Она никогда бы в жизни не подумала, что Киба осмелится так поступить с этой робкой и милой девушкой. Но, пожалуй, компас морали сбился не только у неё, и Хината именно об этом хотела побеседовать: в её строго традиционном клане такое поведение неподобающе.       — Хината, ты только дыши, хорошо? — обеспокоенно промолвила Харуно. — Я угадала, просто сболтнула в шутку, не думала же, что это правда…       — Я просто… — сглотнув, промямлила та, смущаясь. — Я даже не думала, что обо мне можно такое предположить.       — Говорю же, неудачная шутка, — чуть придвинувшись, похлопав по спине подругу, заверила Сакура. — Я никогда в жизни бы не подумала, что ты и Киба… ещё до свадьбы…       Хината после её слов не выглядела менее взволнованной, но на её побледневших от шока губах промелькнула улыбка. Постепенно Хьюга восстановила дыхание, убрав за ухо длинные пряди тёмных волос, подняв взгляд к небу, что за время их разговора стало не таким облачным. Сакура чуть расслабилась, всё ещё готовая спасать подругу от приступа астмы, но, застывшая в ожидании какой-то истории, которой Хинате натерпелось поделиться, улыбнулась. Определённо именно это она хотела доверить по секрету, потому что больше выговориться некому: дома рядом лишь Нацу-сан — больше служанка, хоть и приближённая; Ханаби всё ещё находилась где-то за пределами Конохи, а в остальном Хинате даже не с кем поговорить на женские темы.       Прикусив губу, Харуно попыталась не думать о своём первом разе с Хатаке, потому что это навевало воспоминаниями о том, когда она ещё вела себя, точно глупая девчонка: неопытная, она волновалась настолько, что Какаши в какой-то момент был готов предложить ей дождаться свадьбы. Помнится, она с трудом взяла себя в руки и отдалась человеку, который относился к ней, точно к древней фарфоровой вазе, способной раскрошиться от одного неверного прикосновения. Как же давно это было, сложно даже поверить, что это случилось с ней, а не с какой-то другой Сакурой. В горле комом застряли чувства, нахлынувшие от воспоминаний. Вот почему было так сложно определиться: её с Хатаке столько всего связывало, что, отвернувшись от него, она будто обрезала своё прошлое, часть себя, что сформировалась рядом с ним, куноичи, которой была сегодня.       Первый раз с Учихой был настолько контрастным, всё ещё ярким в её воспоминаниях, как вспышка райтона среди чёрного неба. Никакой деликатности и нежности в нём не было, однако страсть, наполнившая их в ту ночь, вибрировала между ними до сих пор, отчего было сложно находиться в той квартире в полном одиночестве с Саске-куном. Физическая близость сводила её с ума, хотелось утонуть в его небрежных ласках, крепких объятиях и пылких поцелуях; она знала, что Учиха также испытывал подобное влечение, просто лучше справлялся с эмоциями и не показывал, насколько ему мешало мыслить их телесное притяжение. Хината, несомненно, испытала всё совершенно иначе, ведь Киба с ней был другим — это даже не теория, это заметили все.       — Я совершенно не подозревала, что он может быть таким… — задумавшись, прошептала Хьюга, точно прочла мысли подруги. — Он всегда такой болтливый, смешной, энергичный, но…       — Тебе не обязательно рассказывать, — подкинула Сакура, заметив, что той сложно сложить мысли в кучу. — Уверена, Киба с тобой поменялся, особенно когда вы наедине.       — Я хотела бы рассказать, но… не знаю, как это правильно сформулировать…       Засмеявшись, Сакура лишь покачала головой, потянувшись к подруге, чтобы обнять её за плечи, прижав к себе крепко, точно в последний раз. Ей как-то не хотелось выслушивать, какой именно Инузука в постели, ну, только в случае, если Хинате действительно необходимо излить душу и выговориться. Но, казалось, она хотела просто поделиться счастьем, ведь для любой девушки это был точно переворот реальности: теперь они с Кибой начнут познавать друг друга по-новому, и этим процессом необходимо наслаждаться — всю жизнь подобная весна в отношениях не продлится. Отодвинувшись от Хинаты, она осмотрела светящееся радостью лицо подруги. Склонив голову, Харуно вздохнула: иногда такие женские посиделки действительно были полезными. Каждая поделилась секретом, и на душе стало чуточку легче. Осталось понять, что им делать с этим новым опытом и куда идти дальше.       — Ты с ним хотя бы счастлива? — спросила Сакура.       — Да, — улыбнулась ей Хината. — Поздно уже, пойдём?       — Давай провожу тебя до дома, — согласилась Харуно, поднявшись со скамейки.       Они начали медленно передвигаться к выходу из парка, беседуя на нейтральные темы, пока не вышли обратно на освещённые фонарями улочки Листа. Сакура потеряла счёт времени, которое в компании подруги пролетело настолько незаметно, что было трудно поверить, что уже полночь. Для неё ночные прогулки только начинались, а вот Хинате уже пора домой, ведь суровый отец, который немного смягчился после инцидента с Лан и с началом отношений дочери и наследника клана Инузука, всё ещё изредка относился к Хинате, точно та не имела права на личную жизнь. Наверное, она уже дождаться не могла, когда покинет тот особняк и переедет жить в новый дом с Кибой, где никто не станет ей указывать, что правильно, что чернило знатное имя рода, а что нет.       Попрощавшись с Хинатой у входа на территорию квартала клана Хьюга, Сакура отправилась бродить в сторону кладбища: она даже не помнила, когда в последний раз навещала могилу Наруто. В прошлом это было её привычкой в Суне — сидеть у памятника Узумаки и делиться с ним мыслями, когда никто не слушал. Так быстрее проходило время вдали от дома, да и она чувствовала себя менее одинокой в компании воображаемого лучшего друга. Хмыкнув, Харуно свернула на тропу, что вела в избранную, совершенно непригодную для девушки поздней ночью локацию, обдумывая какие-то поверхностные, ежедневные вещи: необходимо выбраться днём на рынок и купить продукты, потому что в апартаментах заканчивались запасы еды и воды. Беззаботно ступая на покрытую гравием тропу, Сакура старалась не оступиться, присматриваясь.       Внезапно она испытала в теле странную слабость. В затылок будто попал невидимый мяч, ударивший прямо в цель, отчего Харуно наполнило головокружение; ноги подкосились, начали дрожать, из-за чего она нескладно поспешила опереться на растущее неподалёку дерево, вцепившись в кору пальцами, часто моргая, чтобы понять, что происходило. Руки вмиг онемели, она еле ощущала, за что держалась. Мимолётный приступ тошноты пронёсся по телу, и в какой-то момент Сакура уже подумала, что её стошнит, но благо волна прошла без последствий, оставив её ослабленной, пережившую странное потрясение, вызванное необъяснимо чем. Прислонившись лбом к стволу дерева, она попыталась дышать ровно, чтобы не потерять сознание. Глотки холодного ночного воздуха помогали сконцентрироваться, но не окончательно.       В спутанные мысли начали прорезываться первые догадки о произошедшем: может, на неё напали? Когда-то давно она уже стала свидетелем подобной атаки членов Кираи, которые парализовали Хатаке техникой на основе звука, и тот был ранен стрелой. Они тогда тоже не сразу поняли, что к чему, но в конечном счёте Морино и Шикамару смогли свести концы с концами. Может, Райкаге подослал кого-то в деревню, чтобы избавиться от проблемных нукенинов? Это вполне в его стиле, ему даже не надо внедрять шпиона на территорию Конохи — здесь работали некоторые граждане Облака, та же Каруи, новоиспечённая девушка Чоуджи, могла подстроить какую-то западню по приказу Эя. На фоне нарастающего военного конфликта это вполне вменяемая теория, и Харуно не собиралась просто так исключать это.       Тем не менее она сомневалась в первичных домыслах. Райкаге хотел открыто одолеть всех в сражении, и действовать исподтишка совершенно не в его стиле. Так поступил Сора, который был благополучно запечатан в большом свитке, что теперь хранился в конфиденциальном архиве в подземелье резиденции Хокаге. Туда даже муха не влетит без пропуска — что говорить о каких-то членах Кираи, попытавшихся проникнуть в Коноху и спасти своего горе-лидера. Ямада промывала им мозги своим Кеккей Генкай — это было доказано, а все, кто прибыл на Остров Гор с Сорой, бросили его по приказу Райкаге, как только Учиха показался на горизонте. Не было никакой организации — это всё чёртова мишура, изначально придуманная как нечто серьёзное, но в конце использованная Райкаге, списанная на шутку, не более. Значит, вряд ли на неё тёмной ночью напали шпионы Кумо, прямо рядом с входом на кладбище. Тогда что же случилось?       Повернувшись, Сакура вжалась спиной в шершавый ствол дерева, откинув голову назад, жадно вдыхая холодный воздух, наполняя лёгкие до предела, чтобы немного отрезвить помутневший разум. Нездоровилось, может? Она даже не помнила, когда ела полноценный ужин или завтрак, — всё перебиваясь какими-то перекусами. Десерт на ночь и вовсе мог оказаться плохой идеей — так может, тот пудинг был несвежим? Это объяснило бы приступ тошноты, но не слабость в теле и головокружение. Протяжно выдохнув, Сакура прикрыла глаза. Она устала, очень. Мысленно измотав себя до предела, она больше не могла прятаться за прозрачной заслонкой, уповая на то, что всё само собой разрешится. Хината тонко намекнула сегодня, что их с Учихой отношения заслуживали свежего взгляда, второго шанса, а учитывая, что оба стремились к этому, — однозначно, но Сакура, прежде чем что-то заявить, хотела разобраться с помолвкой и Хатаке.       Больше всего она опасалась, что её поступок настолько расстроит Какаши, что тот откажется помогать Саске-куну, отвернётся от них, выставив за стены Конохи. Она не боялась остаться без дома или называться нукенином до конца жизни — просто опасалась того, как бы её поспешное и необдуманное решение не повернулось против всех. Думать так было эгоистично, она сама себе была противна, но в подобных размышлениях была толика правды: если они с Какаши не помолвлены, ему незачем больше вступаться за неё, нет причин вовлекать шиноби Листа и других стран в военный конфликт, ведь ему от этого никакой выгоды. С другой стороны, она не могла молчать до завершения всего, скрывать отношения с Учихой, исходя из пользы положения невесты Хокаге, потому что после получения желаемого и победы над врагами ей всё равно придётся открыться Какаши и разорвать с ним отношения. Кем это её делало? Стервой. Бездушной. Мерзкой.       Сглотнув подступившую к горлу горечь, Сакура отодвинулась от дерева, повернув обратно в город. Тело ещё немного дрожало после пережитого шока, но подчинялось разуму, а значит, необходимо добраться до дома, пока точно не потеряла сознание. Медленно передвигаясь, Харуно старалась не думать, в кого превратилась, ведь иногда ей было отвратительно слушать собственные мысли: она хотела поступить правильно, хотела цивилизованно всё разрешить, но понимала, что каждый продуманный вариант оставлял кого-то в проигрыше, и эту неизбежность просто необходимо принять, смириться и двигаться дальше. Рано или поздно всё само обрушится на неё, как цунами, и тогда придётся спасаться, невзирая на утопающих рядом с ней дорогих людей.