***
Разбитый графин. Осколки. Вода. Трясущийся в руках мужчины подросток. — Тош, тихо, тихо. Арсений прижимал Антона к себе, сидя вместе с ним на полу. Одной рукой он пытался отодвинуть стекло, которое так и норовило впиться в кожу, а другой успокаивающе гладил мальчишку по волосам. — Малыш, успокойся, всё будет хорошо, ты слышишь меня? Шастун рыдал взахлёб, абсолютно не стесняясь своих слёз. Подростку уже было всё равно. — Солнце, пожалуйста, прекращай. Я знаю, что это трудно, но давай хотя бы уйдём в другую комнату. Я не хочу, чтобы ты поранился! Мужчина сцеловывал слёзы со щёк мальчишки, а тот впивался длинными пальцами в плечи психолога, сминая уже мокрую от собственных слёз одежду. Попов понимал, что сейчас нужно действовать, что нужно спасать его Чудо. Арсений помогал уже многим клиентам избавиться от разного рода психологических травм и проблем, но почему-то ему казалось, что с Антоном он не справится и лишь больше навредит ему. — Антош, ты же знаешь, что я тебя очень сильно люблю? Мужчина обхватил лицо подростка руками, притягивая к себе. Антон захлёбывался в слезах и, казалось, не обращал на Попова никакого внимания, хоть и прижимался к нему всем телом, будто боялся, что тот куда-то уйдёт. Парень испуганно выдохнул, когда Арсений осторожно подхватил его на руки и поднялся вместе с ним. Мужчина нёс трясущееся тело максимально аккуратно, боясь обо что-то задеть и сделать хоть как-то больно или неприятно. — Пришли, малыш, тут лучше, тут нет стекла. Попов осторожно положил мальчишку на кровать в своей спальне, а сам лёг рядом, обвив хрупкое тело руками, чтобы прижать к себе. Арсений не знал, сколько они так пролежали до того, пока рыдания полностью не стихли. Футболка мужчины промокла чуть ли не насквозь, как и его подушка, но обращать на это внимание было бы глупо. — Прости меня, — Попов вздрогнул, сначала не поверив, что действительно услышал шёпот подростка. — Что? Тош, забудь, пожалуйста. Та ситуация в прошлом и… — Я не про это, — Антон чуть заметно улыбнулся, насколько позволяло опухшее от слёз лицо, — прости, что не сказал раньше. — Ты и не должен был, — Арсений сдавленно выдохнул. — Это я должен был догадаться раньше. Я действительно отвратительный психолог… — Не отрицаю, — Шастун заулыбался ещё больше, получив лёгкий щелчок по носу, — можно мне покурить? Арсений не чувствовал за собой ни капли вины, доставая из запаса конфискованных у Антона сигарет пачку и отдавая её подростку. Он прекрасно понимал, что сейчас это необходимо. — Сегодня годовщина… Ну или как это называется? — парень сделал затяжку, ёжась от уже зимнего холода. — Пять лет. Он стоял на балконе с мужчиной, который ни под каким предлогом не захотел выпустить его туда одного, а ещё и сам сейчас делал быстрые нервные затяжки. — Когда они мне сказали, я не поверил. Кричать начал, что ненавижу их, что они всё врут… А они даже успокоить пытались. Разговоры там разные, знали, что она мне дорога была. К психологу отвести хотели, — парень усмехнулся, — а потом плюнули. — Надо было сходить, — Попов грустно улыбнулся, — встретились бы с тобой раньше. — Ага, конечно, — Антон фыркнул. — У тебя приём дохрена стоит. Стали бы они меня к платному вести… На некоторое время воцарилась тишина. Мужчина с подростком медленно курили, думая о чём-то своём. — Арс, я боюсь, — Шастун вздрогнул, увидев испуганный взгляд психолога. — Тош, не стоит. У тебя психологическая травма, но я постараюсь… — Я родителей боюсь, Арс. Если он увидит, что в квартире больше нет его запасов… — Подросток затушил сигарету и замолчал, так и не закончив свою мысль. — Антон, — Попов перехватил руку паренька и аккуратно переплёл их пальцы, — я обещаю тебе, что твои родители ничего тебе не сделают. Они даже до тебя не доберутся. — Он может подкараулить у школы… — Значит, я сам буду забирать тебя прямо у школы, — Арсений притянул парня к себе и осторожно прикоснулся к его губам своими, отчего у Антона пошли мурашки, — Тош, просто пообещай мне, что больше не будешь творить всякую ху… глупостями больше не занимайся. — Постараюсь, — Шастун хмыкнул, выскальзывая из объятий психолога, — обещать ничего не могу. Подросток рассмеялся, пулей вылетая из балкона в комнату, чтобы устроиться на диване. — Тош, я бы ещё посоветовал тебе с Димой помириться… — Арсений присел рядом, притянув парня за плечи к себе. — Откуда ты… — Он звонил мне, потому что беспокоится о тебе, — Попов осторожно провёл рукой по волосам мальчишки, — он тоже тебя очень сильно любит. И вновь неловкое молчание. Шастун задумчиво смотрел куда-то в стену, а Попов рассматривал своего мальчика. Своего маленького, глупого, но уже очень сильно травмированного мальчика, которому был обязан, но боялся помочь.***
Антон не заметил, как наступил вечер. Весь день Арсений рассказывал парню какие-то истории из своей практики, вместе они посмотрели фильм, а ещё мужчина заставил его позвонить Позову. Самой важной на тот момент темы коснуться не решался никто. — А я думал, что ты сегодня ляжешь со мной, — Попов усмехнулся, видя, как моментально загорелись глаза мальчишки и как тот сразу вскочил в своей кровати. — А можно? — Ну, я же предложил, — Арсений лукаво улыбнулся, наблюдая, как парень чуть ли не пулей понёсся в его комнату и, судя по звуку, бомбочкой запрыгнул на кровать. Мужчина даже успел подумать, что это было достаточно опрометчивым решением, но надо же когда-то начинать, в конце-то концов! — Здрасьте, я диспетчер, вам не нужен секс на вечер? Арсений так и застыл в дверях, стоило ему увидеть развалившегося на кровати Антона, подпиравшего голову рукой и лежащего в достаточно неоднозначной позе. — Вот, чего не надо, того не надо! — Попов в голос рассмеялся, заваливаясь на кровать к Шастуну, — и двигайся, давай! А то разлёгся! Подросток прижался к мужчине, обвив его туловище руками. Носом парень упирался в хоть и не очень, но выпирающую ключицу. Шастуну казалось, что если и есть в мире хоть какое-то счастье, то оно сейчас именно у него. Но казалось это недолго, как и всегда. — Антош, ты же понимаешь, что мы не можем оставить эту тему без внимания? — Арсений крепче прижал к себе парня, который даже не думал отстраниться, — тем более я психолог. Мы должны в этом разобраться. — Я понимаю, — Шастун вздохнул, вдыхая уже такой родной запах мужчины, — ты сам уже во всём разобрался? — Отчасти, — Попов провёл ладонью по волосам мальчишки, взъерошивая их, — ты всегда чувствовал себя никому не нужным… Антон вздрогнул, ему показалось, что неприятный разряд тока пронзил всё тело. — Тош, если не хочешь, то мы можем потом. — Нет, давай сейчас, — подросток закусил губы и прикрыл глаза, — я готов. — Хорошо, — Арсений прислонился губами к макушке парня, пытаясь оставить там максимально весомый и долгий поцелуй. — Тебе казалось, что одинок. И у тебя не было стимула жить дальше. И ты придумал его себе сам. Всегда трудно узнавать о смерти близких, — Попов успокаивающе погладил подростка по спине, чувствуя, как тот ёжится, — бабушка была твоим смыслом жить. И ты просто не хотел терять его после произошедшего. Я прав? — Да, — Антон сглотнул. Внутри всё сжималось и переворачивалось, доставляя невыносимую моральную боль. — Это абсолютно нормально, Тош, правда. Многие люди добиваются чего-либо лишь благодаря тому, что любят и помнят об… — Попов сглотнул, — об ушедших. Но дело в том, что ты ещё маленький и… — Я не маленький! — Да, конечно, прости, — Арсению показалось, что говорить стало легче, — ты просто ещё очень молод и у тебя много всего впереди. Тебе просто нужно найти ещё один стимул, ради чего, или ради кого ты будешь достигать всех высот, понимаешь? — Ага, — Антон всё говорил шёпотом, так как на большее сил не хватает, — понимаю. — Ты найдёшь его и осознаешь, что жизнь не закончена. Тебе… — Я нашёл уже, — Шастун покраснел, пальцами проводя по груди Арсения. — Правда? И какой это стимул? — Арсений чуть заметно улыбнулся, перехватывая руку парня. — Еда. — Еда? — Попов растерянно огляделся по сторонам, явно ожидая другого ответа, — ну, тоже хорошо. Многие… — Да расслабься, шучу, — Антон хмыкнул, почувствовав, что у психолога напряглось даже тело от такого заявления, — какой у меня ещё, кроме тебя, стимул может быть? Попову показалось, что внутри него расцвело что-то очень прекрасное.***
Арсений не удивился, проснувшись посреди ночи от всхлипов парня. Он даже ждал этого. Избавиться от психологической травмы за один вечер невозможно. Это абсурд. Но зато теперь он знает, что делать. — Бабушка, бабушка! Попов навис над парнем, прижимая его руки к кровати, чтобы тот не мог никого покалечить, размахивая ими. — Я хочу к бабушке! — Нет, Антош. Мы не поедем к бабушке, — Арсений говорил максимально спокойно. — Почему? Мы поедем, поедем к бабушке, я хочу… — Тош, мы не поедем к ней, — Арсений рвано выдохнул, видя, как страдает подросток. Конечно, как и в прошлые разы успокоить его тем, что они действительно поедут к бабушке, легко, но если уж решил помогать… — но мы с тобой поедем в другие места. — Я хочу к бабушке, она там ждёт! — слёзы стекали по щекам подростка, поблёскивая от лунного света из-за того, что шторы не были задёрнуты. — Нет, Тош. Мне правда жаль. Но мы с тобой поедем в путешествие по всему миру, хочешь? — на некоторые мгновения рыдания стихли, — мы с тобой будем кататься по разным странам, ты станешь взрослым и успешным. У нас всё будет хорошо! — Правда? — парень всхлипнул. — Правда, я тебе обещаю. — Тогда ладно, — парень довольно улыбнулся и попытался перевернуться на бок, заставив Арсения опустить его руки и лечь рядом. Попов понимал, что это только начало, и даже в глубине души надеялся, что дальше всё будет идти так же гладко.***
Мальчик сидит у стены, старательно выводя на ней какие-то каракули. Женщина с мужчиной заходят в комнату, смущённо останавливаясь позади сына. — Антон, нам надо тебе кое-что сказать. — Я не хочу с вами разговаривать, — мальчишка дёргается, пугаясь собственных слов. Он уже ждёт удара или крика, но ничего из этого не следует. — Нет, сейчас это действительно важно. По крайней мере, для тебя, — мужчина делает упор на последнее слово, а женщина возмущенно толкает его в бок. — Я буду говорить только с бабушкой! — мальчик несильно бьёт кулаком в стену. — В том и дело, — женщина кладёт руку на плечо ребёнка, а тот испуганно вздрагивает, не привыкший к такой… ласке? — Твоя бабушка… ты больше не сможешь с ней поговорить. — А вот и нет! — мальчик делает на стене мазок краской, — из-за того, что вы не разрешаете, это… это… Я вырасту и уеду к ней! — Антон, послушай, пожалуйста, — женщина морщится, — мне жаль тебе об этом говорить, но… А дальше всё как в тумане. Мальчик не хочет ничего слышать. Он буквально разрывает тонкие обои, с силой нанося на них какие-то чёрные линии. Если бы вам эту картину показывали в кабинете психиатра, то вы бы ответили, что на ней изображён гнев.