Ну не чудовище ли?
Так и сейчас, возвращаясь в покои, Гёкуэн на первый взгляд казалась спокойной и удовлетворенной, однако в глубине души что-то явно творилось не так. Беспокойство никак не покидало ее, и она ссылалась на то, что волнуется перед предстоящим событием, которого ждала вот уже несколько тысячелетий. Почти всё было готово к тому, чтобы встретиться наконец с Отцом и стереть в пыль этот опротивевший ей мир, созданный Соломоном. Лишь от одной мысли о своем бывшем правителе, лицо ведьмы искажалось презрительной яростью во взгляде. Она всё ещё не могла простить его за предательство, совершенное перед ней и Отцом, но ощущение неправильности, гложущее её изнутри, почему-то не отпускало даже после очередной вспышки праведного гнева. Императрица схватилась за голову, прислонившись спиной к холодной поверхности стен. Она рвала на себе волосы, не щадя, перебирала их тонкими пальцами и выдирала порой целыми клоками. В голове мелькали образы Фалан, Иснана… Каждый из них преследовал собственные, человеческие, цели, и ни одного поистине не могло интересовать то, чего так добивалась сама Гёкуэн. Они не понимали её стремлений сблизиться с Богом и в тайне сожалели о произошедшем ещё в далеком Альма-Торан, желая вернуть былые времена, когда были живы всех их дорогие друзья, ставшие настоящей семьей. «Которую они убили по собственной воле». Жестокости Гёкуэн не было границ, по крайней мере, именно в этом пыталась убедить себя сама Гёкуэн, раз за разом убивая невинных людей. Тайные союзники искоса поглядывали на нее и, хоть и до дрожи боялись, видели в ней точно такую же женщину, как и все, что лишь пытается убить в себе всё ещё живые чувства. — Неправда! Всё ложь! Бред! — кричала она, оставаясь у себя в покоях наедине. Вот только зачем теперь пытаться докричаться до кого-то, ведь больше её всё равно никто не услышит. Все, кого она когда-то любила, мертвы, и мертвы по её вине. Она убила их собственными руками. Так же, как и всех тех воинов, которые не побоялись отдать жизни за любимую страну и семьи. Все пытаются что-то защитить, доказать свою любовь и в итоге погибают, потому что не могут совладать с беспощадной судьбой. Именно это так возненавидела Гёкуэн, оставшись совсем одна. Именно такие моменты, когда, оставаясь одна, она вновь пускала себе в кровь яд сожаления, ненавидела больше всего. И уже было не разобрать, кого же она ненавидит на самом деле: Соломона… или же себя? Всё смешалось воедино, мысли путались с чувствами, а сама Гёкуэн понимала, что уже тонет в пучине сомнений, раз за разом проходя через личные Девять Кругов Ада. Она как будто заново впала в порок, и еще раз, и еще. И так до тех пор, пока скверна окончательно не отравит её душу. Наверное, именно так сходят с ума. Хотя, на самом деле, Гёкуэн уже давно перестала гордиться ни своей здоровой психикой, ни вменяемостью, прекрасно осознавая, к чему привела её пучина отчаяния и одиночества. Последней каплей перед тем, как совершенно потерять рассудок, оставалось ничтожное воспоминание, за которое маги-предатель неосознанно цеплялась до последнего. Она уже знала, что вот-вот её окатит волна холодных мурашек по коже, и перед ней предстанет образ той, о ком уже давно забыла. Яркие пышные волосы необычного розового оттенка запестрят перед глазами, а мягкий, певучий голос начнет обволакивать израненную душу приятным дурманом, и Гёкуэн не останется ничего, кроме как прильнуть к родному теплу и… — Императрица! Медиум… Почти всё готово… — запыхавшись, неразборчиво прохрипел один из клонов Аль-Сармен, выводя свою хозяйку из бездны прошедших лет. Она небрежно мотнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Верно. Почти всё готово. Она сделала свой выбор, и назад пути нет. Лицо Гёкуэн вновь исказила безумная улыбка. Маги резко отвернулась от клона к настежь распахнутому огромному окну перед ней и так и застыла с навевающей ужас ухмылкой. По щеке ее впервые за тысячи лет пробежала теплая, живая слеза, а с губ слетело мертвенное, неслышное: «Мне так жаль». Взгляд женщины скользнул по застланному угрожающими тучами небу. Порывистый, ревущий ветер ерошил и без того разлохмаченные черные локоны. Мир застыл в предвкушении скорой гибели. Гёкуэн резко бросилась прочь, как будто пыталась сбежать от чего-то, забыть, но в голове мелькали уже готовые оправдания. Ведь всё это только ради Отца. Она так и не заметила аккуратный, изящный силуэт, окутанный светлыми рух, словно коконом, который всё это время пристально наблюдал за ней. За каждым движением, за каждым взглядом, за каждым брошенным словом. На протяжении всех тех веков, с момента гибели их родного мира, Она не вмешивалась и не мешала Гёкуэн, сама, должно быть, не ведая почему. А может, такова была воля самого Соломона. «Не волнуйся. Мы всегда будем ждать тебя…...Арба».