Дело о вредной мачехе

НИИ был оснащен кондиционерами. Для нас – людей двадцать первого века – такие чудеса стали уже привычными, но только в таких условиях мы понимали, что громоздкие машины, перегоняющие знойный уличный воздух в прохладный внутрикомнатный, являлись чуть ли не вещами первой необходимости, особенно при условиях климата Рио. Я сидела за столом, который был ближе всего к окну, и страдала, ощущая, как солнечные лучи вонзались в мою спину подобно раскаленным добела копьям. Мы с Бесс и Джесс усиленно сортировали почту, приходящую на адрес лаборатории, и усиленно делали вид, что разбираемся в предмете, хотя заглавия посланий были для нас китайской грамотой. Элизабет, прочитавшая клочок газеты, который я ей дала, от корки до корки, теперь стращала Санни тем, что для Близнецов неделя выдастся непростой. Кореец, родившийся тридцать первого мая, не мог отрицать, что сей суровый прогноз непосредственно относится к нему, но всё же лишь посмеивался, утверждая, что звёзды будут к нему куда благосклоннее, чем написано в «Ривер Хайтс Трибьюн», ведь он так ими увлечен. На том и порешили. Через час работы с письмами я поняла два факта. Первый: сидя здесь, я не смогу ничего разузнать о обстоятельствах дела. Второй: Санни умудрялся постоянно чем-то заниматься, в то же время бездельничая. Он громко говорил по телефону, одновременно рисуя что-то на цветных листочках для записей, и это всё, честно говоря, отвлекало. Я не выносила это подвешенное состояние, когда мне не была ясна ни суть дела, ни что предпринять дальше. Какой-никакой план всегда являлся предпочтительной стратегией, чем чистая импровизация, хотя порой и без последней сложно было обойтись. Сначала я хотела связаться с Фабиолой Лучиану, чтобы добиться от неё чётких указаний, но потом отринула эту идею: такое поведение стало бы чересчур подозрительным для простой практикантки. Так что пришлось смириться со своей ролью и стараться играть её как можно тщательнее. – «Молоточек и наковальня»? – простонала Бесс, сидевшая слева от меня. – Что это такое? Какой-то шпионский жаргон? – Это кости среднего уха, – бросил Санни, доставая из ящика своей тумбы упаковку лапши быстрого приготовления. – Прекрасная Элизабет, ты испортишь вашей команде всю маскировку. – Сам бы попробовал сортировать эти дурацкие письма, – проворчала Бесс, отсылая послание с темой «Молоточек и Наковальня» Кристиану. – Я бы на тебя с удовольствием посмотрела! Кореец усмехнулся и, жестом фокусника вытащив из кармана джинсов визитную карточку, кинул её моей лучшей подруге. Не особо ловко поймав картонный прямоугольничек, Элизабет поднесла его близко к глазам и, прочитав, присвистнула. Она пододвинула карточку ко мне, и я, не веря своим глазам, вгляделась в текст. «Доктор наук, магистр антропологии, член королевского научного общества»... Я пожала плечами, спрятав визитку в свой карман. Кажется, на сей раз Санни явно переборщил. Этой легенде сложно было поверить, а вот проверить эти факты мог практически каждый. Но кореец, похоже, был абсолютно уверен в себе. Я вздохнула и продолжила сортировку писем, пытаясь одновременно разработать какой-нибудь завалящий план на дальнейшие действия. Моя монотонная работа была прервана внезапно вошедшей в помещение дамой. Не потрудившись постучаться, она вплыла внутрь, принося с собой тяжелый сладкий запах восточных духов. Её волосы, завитые мелким бесом и выкрашенные в рыжий цвет, обрамляли небольшое и ничем не примечательное лицо. Платье, состоявшее из миллиона длинных лоскутов, походило на перья какой-нибудь диковинной птицы. Навскидку ей было лет пятьдесят восемь-шестьдесят. – Фабиола и Луис снова хотят устроить общий обед, – ноющим тоном проговорила она. – Я не могу спокойно сидеть за столом с Джой и этой, а они практически заставляют нас это делать! – Но вы можете попросту переехать отсюда подальше, Фелиция, – ровным тоном заметил Санни, комкая какой-то рисунок и выбрасывая его в мусорную корзину. Новоприбывшая рассеянно скользнула по корейцу взглядом и отвела глаза. – Кристиан, а Роберт не здесь? – спросила она, подплывая к немцу, церемонно поднявшемуся со своего места. – Нет, – помотал головой мистер Шварц, чопорно сложив руки на животе. – Он пока вообще не являлся на работу, но я его жду. – Прекрасная реплика, Крис! – раздалось от двери. Роберт Лучиану был точной копией своей матери, Фелиции. Единственное исключение составляло выражение лица: если у супруги Луиса под номером два оно было плаксиво-мечтательным, то её отпрыск улыбался во весь рот, и резко обозначенные носогубные складки свидетельствовали о том, что таким его лик был большую часть времени. Светло-карие глаза, словно затянутые пленкой, мелкие черты лица, тонкие губы… Но всё вместе давало вполне неплохую картину. – Маменька, ты права, – Роберт прошел на середину помещения и упер кулаки в бока. – Эти сборища – жуткий пережиток, но папенька требует, чтобы мы все там присутствовали, так что, боюсь, нам придется подчиниться. А теперь я, пожалуй, приступлю к работе, чтобы наш баварский друг меня не уволил. Крис скрестил руки на груди и с каменным лицом наблюдал за тем, как сын Луиса прошагал к своему месту, полускрытому высоким стеллажом с папками. Остановившись у наших столов, он присвистнул и прикоснулся пальцами к виску. – Честь имею, – усмехнулся мужчина. – Кто вы такие, прелестные мисс? – Мы студентки-практикантки из США, – склонила голову я. – Меня зовут Нэнси, а это – Элизабет и Джорджина. – Чудесно! – Роберт театрально всплеснул руками. – Сей дивный букет существенно разбавит наш жуткий коллектив! Вы согласны, Санни? Азиат в этот момент как раз прикрывал зевок, поэтому весельчаку Бобу пришлось подождать, пока тот не закончит и не повернется к нему лицом. Надо сказать, кореец особо не торопился, что свидетельствовало о практически нулевом уровне уважения его к коллеге. – Бобби, мне кажется, вы испугали наших премилых дам, – медленно ответил азиат. – Наш коллектив не так уж плох, если не считать Федерико. Роберт хохотнул и показал Санни большой палец. Он удобно уселся за стол, и его мать, подойдя к нему вплотную, начала о чем-то шептать. Я попыталась напрячь слух, но Фелиция шелестела почти беззвучно, и до моих ушей доносился лишь малопонятный и неразборчивый звуковой фон. И тут дверь помещения распахнулась так резко, как это только возможно, и внутрь влетела женщина с короткой стрижкой. Волевой подбородок, воинственно выдвинутый вперед, пронзительные серые глаза и прямой нос выдавали в ней натуру порывистую и честную. При виде новоприбывшей лицо Фелиции перекривилось. – Крис, дорогуша, – начала она громким голосом. – Где черти носят Альму? Эта ведьма внизу сказала, что она поднялась уже уйму времени назад, но я не видела её в восточных лабораториях… Хотя, не беспокойся: я знаю, где она… А это кто такие? Она встала перед нашими столами, всем своим видом излучая внутреннюю силу. – Это Нэнси, Элизабет и Джорджина, – опередил меня Санни, вставая с места и потянувшись за каким-то кабелем. – Они приехали из США и будут практиковать здесь. – Какая прелесть, – женщина добродушно улыбнулась. – А меня зовут Джой, но я подумываю сменить это имя на «Сорроу»*. Все присутствующие сдержанно рассмеялась. Похоже, им не раз уже приходилось слышать эту шутку, и она успела набить оскомину, но мне показалась довольно удачной. Итак, вот и она – первая жена Луиса Лучиану. Красавицей её, пожалуй, не назовёшь, но это с легкостью компенсировалось бьющей через край жизненной энергией. Джой, кивнув нам, посмотрела направо, и улыбка тотчас же сошла с её лица. Сухо поздоровавшись с Фелицией, она накинула на себя один из халатов, висевших на длинной вешалке, и отправилась в примыкавшую лабораторию. Я задумчиво потерла подбородок. Всегда считала, что мужчины всю свою жизнь предпочитают один тип женщин и редко интересуются теми, кто не подходит под его раз и навсегда установленные критерии. Но Джой и Фелиция… А если ещё и поставить к ним в ряд Дафну… Сложно было подобрать более непохожих друг на друга женщин ни внешне, ни характером. – Старина Луис просто любит разнообразие, – вполголоса бросил кореец, всё ещё возившийся с кабелями. Я удивлённо посмотрела на Санни. С каких это пор азиат читает мысли? С другой стороны, мой недоумённый взгляд, скорее всего, выдавал меня с головой. Очень плохо, мисс детектив: следите за собой получше! И я, наклонившись к монитору, снова принялась за сортировку, в душе недоумевая, почему на адрес этой конкретной лаборатории шлют так много посланий. *** Общий обед – тот самый, о котором шло так много разговоров, – и в самом деле оказался таким грандиозным, как его пытались представить. Зал располагался на самом верхнем этаже корпуса НИИ и представлял собой идеальную копию английской герцогской столовой: темно-красные обои, картины с сценами охоты на стенах, громоздкие люстры. Все переоделись к обеду в парадное платье, так как тут, как оказалось, не принято садиться за стол в джинсах. Я была к этому не готова, как и мои подруги, поэтому нам пришлось выбрать из багажа что-нибудь наименее практичное и молиться, чтобы никто не заметил отсутствие у нас утюга. Во главе стола восседал сам дон Луис – величественный и энергичный, как король. По правую руку от него примостилась жена номер три, по случаю расфуфырившаяся в платье, блестевшее, как змеиная чешуя. Как всё-таки неожиданно внутренняя сущность проявляется во вкусах в одежде! Слева от главы семьи сидела Фабиола Лучиану, ласково улыбнувшаяся нам. Рядом с ней место занимала Джой, потом – Альма с супругом и мы трое. Рядом с Дафной сидел Роберт, явно забавлявшийся всем происходящим. Фелиция, с недовольным видом шепчущая что-то ему в ухо, бросала свирепые взгляды на третью жену своего бывшего мужа. По правую руку от трепетной поэтессы находился высокий и седой господин с усами и в очках с затемненными стеклами. Я его пока не знала, но Фабиола весьма любезно представила нас. Оказалось, это и есть Рамон Диаш, старый друг Луиса и его соратник по части антропологии. Далее место занимала Веро, безмятежно отпившая глоток воды из высокого стеклянного стакана. Дальние стулья достались Федерико, Грейс, Елене и Санни. Кореец вел непринужденную беседу с Еленой, статус которой вдруг стал мне не совсем понятен. На простую прислугу она не походила – выдавали манера держаться и тот факт, что её пригласили за стол. Но и на члена семьи девушка не тянула – все Лучиану практически не обращались к ней. Сам обед был неплохим, но, на мой взгляд, слишком уж пафосным. Все эти кучи столовых приборов, светские разговоры, вычурные блюда, парадные одежды… Мне казалось, что всё это отдаёт театральщиной, но кто я такая, чтобы роптать? Дафна намеренно игнорировала и бывших супруг своего благоверного, и их отпрысков, сияя свой сладенькой улыбочкой и расточая вокруг волны своего жеманного очарования. Фелиция ела с оскорбленным видом, будто сам факт того, что её посадили за один стол с прочими женами Луиса – нынешней и бывшей – был пощёчиной лично ей. Джой же приняла вполне справедливое решение приняться за яства и не думать о том, кто её соседи, с чем прекрасно справлялась, резво орудуя челюстями. Альма за столом походила на свою мать: она кушала так же самозабвенно, лишь изредка отвлекаясь для того, чтобы переброситься парой слов с супругом. Последний же ел так же, как и делал всё остальное: педантично и аккуратно, нарезая бифштекс на такие мелкие кусочки, что их вряд ли хватало даже на один укус. Роберт ухитрялся успевать везде: и отведать каждого кушанья не по одному разу, и похихикать с женой, и поперешептываться с матерью. Вероника Барр с удовольствием поглощала фейжоаду – традиционное и довольно вкусное бразильское блюдо из нескольких видов мяса, фасоли, грубой муки и риса с апельсинами. В то же время, актриса рассказывала Рамону Диашу о своей последней роли (которая, судя по тому, что я услышала, немногим отличалась от всех предыдущих). Сам же седовласый бразилец говорил мало, только кивал своей блистательной собеседнице, периодически посматривая в сторону Луиса. Федерико ни с кем не беседовал, полностью сосредоточившись на блюдах. Когда к нему обращались, он отвечал отрывисто, всем своим видом показывая, что делает огромное одолжение всем этим белым (в числе которых был один желтый и, по крайней мере, одна красная) одним фактом своего присутствия. Санни же был очарователен. Он взял на себя и Елену, и Грейс, и – о чудо! – на лице неприступной секретарши мигом расцвела улыбка. Кореец, облаченный в явно не новый, но, тем не менее, довольно эффектно смотревшийся на нём костюм, был в ударе, с радостью забрасывая комплиментами каждую женскую особь за этим столом. Азиат оставался единственным, кто, казалось, был совершенно расслаблен, остальные же… Это ощущение не поддавалось логике, пребывая на некоем эмпирическом уровне, но я сумела его уловить. Напряжение. До боли знакомое чувство, которое всегда приводит не к самым лучшим последствиям. После приема пищи Фабиола подозвала нас, и мы послушно засеменили за ней, радуясь, что этот обед наконец-то закончился. Моя клиентка занимала небольшой кабинет в самом конце коридора третьего этажа. На табличке были указаны лишь её имя и фамилия. Внутри было скромно, но уютно: эта сеньора предпочитала мягкую мебель и кофейные тона, что сразу же расположило меня к ней пуще прежнего. После вычурного обеденного зала в лучших традициях нуворишей эта комната была подобна глотку свежего воздуха после пребывания в задымленном помещении. Фабиола изящно опустилась в своё кресло, указав нам на места для гостей, и мы, усевшись, с блаженством расслабились: эта мебель явно создавалась для людей, а не для украшения. – Суть дела такова, – начала она, сложив ладони домиком. – Сначала Дафне прислали по почте конфеты. Она не ест темный шоколад, предпочитает белый, поэтому отдала всю коробку Луису. Тот попробовал одну штуку и слег с отравлением. Как оказалось, кто-то добавил в конфеты цианид. Бесс присвистнула. – Такое вещество достать непросто, – заметила я, расправив на коленях складки юбки. – Но здесь же НИИ, вокруг лаборатории, так что невозможным это не является. Бразильянка кивнула. – Мы вызывали полицию по этому случаю, – вымолвила она. – Разумеется, всё было объявлено несчастным случаем – якобы кто-то возился с химикатами, а потом, забыв помыть руки, положил конфеты в коробку… Но лично я в этом сомневаюсь. Я потерла подбородок. Ещё в Ривер Хайтс, поручив мне это задание, Фабиола утверждала, что покушались на её брата, но по всему выходило, что намеченной жертвой был не он… – А вы уверены, что покушались не на Дафну? – уточнила я на всякий случай. – Но кому нужна она? – бразильянка удивлённо воззрилась на меня. – У кого могут быть причины убирать её? Я покачала головой. К сожалению, моя клиентка не вполне осознавала, что именно нужно расследовать. Может быть, её брату вовсе и не угрожала опасность… – Когда ваш брат заключил третий брак, – сообщила я, – все завещания, оформленные им ранее, если таковые были, автоматически аннулировались. Теперь, если он умрет раньше жены, то состояние отойдёт ей. Если все остальные родственники обратятся в суд с коллективным обжалованием, вам в лучшем случае удастся выторговать у неё половину. Если же Дафна умрёт раньше мужа, то она перестанет быть наследницей первой очереди, и по закону все его денежки достанутся ближайшим родственникам. Фабиола задумчиво посмотрела в сторону. – Значит, покушаться могли и на неё… – протянула она. – Вполне, – кивнула я. – И, насколько я понимаю, вы хотите узнать, кто за этим стоит? Бразильянка склонила голову. – Дафна может быть какой угодно, – едва слышно проговорила она. – Но я не желаю ей смерти… Нет, не желаю. Нэнси, прошу, расследуй это дело! – Да, разумеется, – я устроилась поудобнее. – Только, сеньора Лучиану, мне нужно знать все подробности. – А их и нет, – моя клиентка рассеянно повернула голову. – Просто в один прекрасный день на стойке администрации появилась коробка конфет с пометкой: «Для Дафны Лучиану». Когда Луис занемог, мы вызвали врача, а тот уже позвонил в полицию. Те приехали, но не стали проводить никакого тщательного осмотра, сразу придя к выводу, что тут имел место несчастный случай. Я тогда была в отъезде в Сан-Паулу; мне об этом рассказала Альма. Я задумчиво кивнула. Что ж, значит, все детали этого дела, успевшего, судя по всему, уже порядком остыть, нужно выпытывать у старшей из отпрысков Луиса… Не проблема для опытного детектива. И я, подняв голову, ободряюще улыбнулась Фабиоле, проговорив: – Я с удовольствием расследую это происшествие. * В переводе с английского: «джой» (joy) – «радость», «сорроу» (sorrow)– «печаль».