«Любовь и в самом деле, как ничто другое, способна время от времени переворачивать всю жизнь человека. Но вдогонку за любовью идет и кое-что еще, тоже заставляющее человека вступать на стезю, о которой никогда прежде и не помышлял. Это кое-что зовется «отчаяние». И если любовь меняет человека быстро, то отчаяние — еще быстрей» Пауло Коэльо, «Одиннадцать минут»
Среди холодных серых гор, под мрачным пасмурным небом, в землях, которые никогда не знали тепла, умирал последний дракон. Слишком старый, древний, как сам мир, он не мог больше дышать и поддерживать жизнь в каменеющем теле. Его огонь давно потух, даже из ноздрей уже не струился дымок, как раньше, его сердце стало частью гор, а разум уснул навеки. Легенды гласили, что волшебные ящеры обречены жить вечно, но это было не так. Драконы умирали, их истребляли люди, а старость превращала их в камень, в основание, могучую подошву гор — это и была их вечность. И способ отдать магию миру, в котором ее и так почти не осталось. Дракон выдохнул последний раз и умер. Земля содрогнулась, затем еще раз и еще, пока на месте, где лежал старый ящер, не выросла настоящая гора. Когда-нибудь она будет изрыгать пламя, уничтожая все живое, имевшее глупость поселиться у ее подножья, но пока гора была молода — смерть дала начало новой жизни, подчиняясь законам природы. Магия, словно дождевая вода, впиталась в камень, растворилась в земле, возвращаясь туда, откуда появилась изначально. Она должна была скоро возродиться в живом существе, но земля вновь начала трястись, и чужая, темная сила вобрала ее без остатка. Новорожденную гору прошила глубокая трещина. Магии — неотъемлемой части мира — больше не существовало. Она ушла из земли, заставляя саму природу бездумно восстать против человека, уничтожила волшебных существ, забрав у мира чудо, и покинула сердца людей, ожесточая и отупляя их до неузнаваемости. Это был двадцать первый век — время, когда умер последний дракон, а магия навсегда ушла из мира.* * *
Сообщение о землетрясении, случившемся в южном Уэльсе несколько дней назад, до сих пор висело на первой странице новостей. Никто не пострадал, только у жителей ближайшего городка попадали картины со стен, да треснул старинный колодец в одном из дворов. Такие происшествия обычно вообще не попадали в новости, и Артур не придал статье значения, привычно пролистав заголовки до результатов утреннего футбольного матча. Солнце, появившееся из-за туч впервые за две недели, отсвечивало от экрана телефона. Артур прищурился, пожалев о том, что не прихватил сегодня солнечные очки, и вгляделся в белые буквы на темном фоне — не лучшее оформление сайта, только зрение портит. Легкий ветерок растрепал волосы, обласкал разгоряченную быстрой ходьбой кожу, солнечный блик, отразившись в луже, на мгновение ослепил. Артур зажмурился, неловко ступил вперед, поскользнулся в свежей грязи и полетел на тротуар. Последней его мыслью было сожаление, что он так и не узнал счет утреннего матча, а последним чувством — странное ощущение невесомости, словно он не падал на брусчатку, а парил над ней в воздухе. В следующее мгновение к горлу подкатила тошнота, ставшая привычной в последние несколько дней, и Артур потерял сознание.* * *
На лежащего посреди тротуара парня наткнулись лишь к концу пары. Позвали врача, перенесли в комнату, сделали несколько уколов и оставили в покое. Строго наказали его соседу по комнате и, по совместительству, бойфренду присматривать за ним и сообщить, если что-то изменится. Решили, что это переутомление, осложненное простудой. И никому не показалось странным, что парень так и не пришел в сознание. К вечеру Артур впал в горячку, заметался на кровати и наполнил тишину комнаты хриплыми стонами. Его сосед — парень, с которым иногда удобно было трахаться — испуганно потоптался около кровати, затем схватил рюкзак и убежал прочь, не желая добавлять проблем в свою и без того казавшуюся непростой жизнь. На следующий день Артура навестили друзья. Посидели немного, обсудили вчерашнюю лекцию, почти не обращая на него внимания, и ушли. Переступив порог, они напрочь забыли, что у них был друг по имени Артур Пендрагон. Постепенно Артур исчезал из мира, словно его никогда и не было. Дитя магии не могло существовать без силы, которая лежала в основе его существа. Сосед по вечерам просто смотрел на него, иногда трогал за плечо, но больше ничего не предпринимал. От человека, с которым Артур время от времени делил постель, можно было ожидать большего. Он уже почти перестал дышать, когда под руку попался простой кусок ткани — забытый кем-то красный шейный платок… Артур из последних сил сжал его в кулаке и бледными, потрескавшимися губами выговорил лишь одно имя: «Мерлин».