* * *
Утром все так же тихо, не издавая ни звука, отряд позавтракал и отправился в путь. А на следующий день рухнула последняя надежда. Обратный путь занял два дня. Артур ехал замыкающим и едва ли перекинулся парой десятков слов с рыцарями. Все они были ему хорошо знакомы: Леон, Ланселот, Персиваль, Элиан, Гавейн — но никто из них не помнил его. Точнее, они, подобно Правителю, не узнавали в нем человека, чей образ бережно хранили в сердце. Артур старался запомнить обширные луга с сочной зеленой травой, прогибающейся под порывами ветра; любовался лесом, который всегда любил, в котором никогда не терялся, даже в незнакомой чаще, потому что знал и уважал его законы и, даже против собственной воли, прислушивался к его древнему духу; смотрел на чистое, без облачка, небо и слепящий диск солнца, пока в глазах не начинали плясать пятна и уже ничего не было видно; дышал вкусным пряным воздухом, заполняя им грудь до отказа; на привалах вел ладонью по земле, даря поддержку и ей. За два месяца Артур узнал о магии больше, чем за всю жизнь, принял ее как данность и насмотрелся на ее проявления в самых худших вариантах. В Камелоте теперь, как и воображал себе когда-то Утер, вся магия обращалась во зло и тьму.* * *
Артур спешился и кинул поводья конюху. Тот позаботится о лошади, накормит ее, напоит, почистит и отведет в стойло — в отличие от остальных, Артур мог пользоваться этой привилегией. Замок встретил его тяжелым вздохом и ледяным холодом знакомых белых камней — теперь даже солнце не нагревало их. Артур сразу отправился к себе, зная, что остальные доложат Правителю о Хрустальном гроте. Впрочем, тот наверняка догадывался сам, что и из его затеи ничего не вышло. Слуга принес немного еды, натаскал воду для большой бадьи, в которую Артур со стоном удовольствия погрузился, едва утолив голод. — Ох, маленькие радости еще остались в этой жизни, — Артур ободряюще улыбнулся слуге. Тот отчаянно отпрянул, словно одна улыбка Артура могла его убить. Впрочем, так и было: Правитель оказался ужасным собственником, и слуги у Артура менялись чаще, чем над Камелотом светило солнце. — Если ты поговоришь со мной, то ничего не случится, я не скажу ему. — М-морриса казнили после того, как он посмеялся над вашей шуткой. — Моррис был идиотом. — Артур вздохнул и закатил глаза. Мальчишку было жалко, но тот умер всего на несколько месяцев раньше, чем мог бы, пощади его Правитель. — Он смеялся в полный голос в тронном зале. — Я слышал иное. — А я присутствовал при этом. Как думаешь, я могу ошибаться? — Еще бы! Вы… — Осел? Задница? Придурок? — Артур расхохотался. — Нет! — слуга в ужасе отпрянул и, для верности, помотал головой. — Что вы! О вас нельзя так говорить. Эти слова вообще под запретом! — А как можно обо мне говорить? — Никак. Вас запрещено обсуждать. — А кто-то еще ворчал на мои новые законы, — пробормотал Артур и наклонился вперед, показывая слуге, что можно начать мытье. Артур мог бы и сам — в последнее время он почти все привык делать сам, не всегда ему немедленно поставляли новых слуг взамен казненных, — но он устал и мечтал лишь о мягкой постели, которая ему не светит еще несколько часов. На фоне удручающих результатов поездки к Хрустальному гроту не зазорно вспомнить прошлое и позволить себе ненадолго расслабиться. Замотавшись в поданную слугой простыню, Артур прошел к кровати, тряхнул головой, прогоняя с волос оставшиеся капли воды. Они попали на разложенную на покрывале одежду, и красную рубаху раскрасили пятна-горошины. Впрочем, Артур успел только скинуть простыню, когда в покои вихрем ворвался тот, кого он ожидал, но не желал увидеть. Слуга молча выскользнул за дверь. Артур, замешкавшись на пару мгновений, медленно повернулся. Знакомый силуэт, темные волосы в беспорядке, смешно торчащие уши, мешковатая, видавшая виды одежда... Его все еще можно было принять за того улыбчивого юношу, а позже — мужчину отчаянно храброго, не просящего у судьбы и короля ничего, кроме обычных благ для своих близких: здоровья, крыши над головой, уважения и доброты. Сердце Артура стремилось узнать в нем самого дорогого для себя человека, но болезненно сжималось, разочаровываясь раз за разом. — Ты должен был отправиться прямо ко мне, — бросил знакомый незнакомый голос. — Я решил сначала привести себя в порядок, — дернул плечом Артур. — Для тебя. — Ты мог бы сделать это в моих покоях. — Твоя одежда мне жмет, — Артур усмехнулся. Он не спешил одеваться, подозревая, что самым разумным сейчас будет оставаться как есть. Может, это отвлечет Правителя от безумных идей, ненужных расспросов и долгих взглядов, которые уже порядком поднадоели. Правитель внезапно рассмеялся, схватил яблоко со стола и откусил. Сок побежал по его подбородку, и он неуклюже вытерся, не переставая жевать и улыбаться. Пожалуй, именно эта улыбка досаждала Артуру больше всего. — Зря я отправил тебя с отрядом, знал же, что там ты не принесешь никакой пользы. — Кристаллы в гроте обратились в пыль незадолго до нашего визита, — как бы между прочим заметил Артур. Он был почти уверен, что именно мысли Правителя, обращенные в сторону пещеры, а по сути — в его, Артура, сторону, и уничтожили очередной оплот магии. — Ты особенный, Артур, — словно прочитав его мысли, сказал Правитель. — Ты должен был умереть после первой же ночи со мной, но продолжаешь дышать, твое тело не обратилось в пепел. И я надеялся, что магия Хрустального грота сможет найти в тебе источник силы и выстоять. — Прости. — Артур не раскаивался, ему вообще было все равно. — Поначалу я считал, что ты послан в Камелот, чтобы спасти мир и магию, — задумчиво сказал Правитель. — Но теперь вижу, что ты, наоборот, торопишь смерть. — Можешь казнить меня, — Артур поежился и все же натянул штаны. Стоять голым оказалось довольно холодно. — Мне, в сущности, без разницы. — Именно! — Правитель всплеснул руками и прошелся взад-вперед около стола. — Тебе плевать на людей, на королевство, на меня, в конце концов, тебе вообще все равно, наступит ли завтра. Я не узнаю тебя, Артур! — А я не узнаю тебя, — тихо ответил Артур. Наверное, именно Мерлин определял его как человека и как короля, а этот… Правитель отличается от забавного верного слуги, друга, человека, заполнившего собой сердце Артура, как ночь и день, как земля и небо. Даже глаза его вместо синих — черные, а магия светится серебром вместо золота. Правитель сел на край кровати и хмуро уставился в пол. Он не был злым или плохим — это Артур успел понять еще в первую неделю своего пребывания в Камелоте. Он просто устал и запутался, зачерствел и пересмотрел свою мораль. Он думал, что узнал в Артуре Короля, но не оставил место Правителя. Хотел убедиться, наверное, а вместо этого потихоньку уничтожал мир. Поначалу Артур пытался донести это до него, но только чудом избежал казни. Правитель не поверил ему, и Артур не стал настаивать. — Завтра начнут прибывать маги, все: и нелюдимые отшельники, и мудрые старцы, и молодые воины, и простые целители. Я собираю Совет, и это будет последняя и решающая наша попытка. Артур лишь кивнул. Скорее всего, это будет последний день для каждого из этих несчастных людей. Правитель украдет их магию, и мир еще на несколько шагов приблизится к гибели. Артур потянулся за рубашкой, но твердая рука остановила его. Тонкие пальцы обхватили запястье — сильно, но не причиняя боли, заставляя подчиниться. Артур подался вперед, охотно отвечая на поцелуй. Если закрыть глаза, то можно было представить, что перед ним Мерлин. Губы, запах, кожа, тело — все было его, и Артур охотно отдавался старому другу, как втайне мечтал еще тогда, в своей первой жизни в Камелоте. Мечтал ощутить его в себе, сжимать в объятиях, подаваться навстречу его торопливым, чуть неуклюжим движениям, чувствовать этот идеальный ритм, а затем с восторгом принимать в себя, кончая лишь после того, как Мерлин обмякнет на нем.* * *
Ему снился Камелот. Такой, каким замок был прежде, когда его озаряло яркое весеннее солнце и улыбки Мерлина. Артур снова был принцем, и был жив его отец, а в сердце Морганы никогда не расцветала тьма. Рыцари снова внимали каждому его слову, жесту и движению, и Артур красовался, сам не понимая, перед кем: перед зелеными новобранцами или посматривающим на него украдкой Мерлином, перед суровым отцом или своенравной Морганой и ее верной Гвен. Смех то и дело звучал над полем, яркая, не так давно взошедшая трава мягко пружинила под ногами, сапоги скользили в грязи, не успевшей высохнуть после ночного дождя. Артур чувствовал себя счастливым, ему казалось, что еще немного — вдох или два вкусного свежего воздуха, — и он просто лопнет от переполнявших его чувств. Мерлин подбадривал его ехидными замечаниями, восторженными и (Артур хотел в это верить!) нежными взглядами. А затем сон изменился. Артур увидел себя среди высоких каменных домов в предместье Лондона, на кампусе, который был довольно хорошо ему знаком. И там тоже был Мерлин — молчаливая, бледная тень — не мудрено, что Артур не узнал его, хоть и делил с ним комнату и постель. Этот Мерлин не улыбался, почти всегда молчал, лишь стонал по ночам, но Артур за это тычком или даже пинком будил его и просил не мешать спать. Этот Мерлин был и не был. Его разум и сердце не возродились в новом мире, а были заперты где-то далеко. Мерлин оградил себя от страданий и тем самым забрал у себя настоящую жизнь, окрашенную чувствами и эмоциями. Артур потянулся к нему, силясь разбудить, сказать, что теперь он рядом и все будет хорошо, но получил в ответ лишь тусклый безжизненный взгляд, здесь для Мерлина Артура просто не существовало. Но в следующее мгновение Артур очутился в пещере, на дне которой, свернувшись огромным каменным клубком, лежал мертвый дракон. Это было самое печальное и самое страшное зрелище, которое ему доводилось видеть. Любая смерть всегда порождала жизнь — в этом был ее смысл и неразрывный цикл существования, в этом была особая магия мира. Здесь же умерло все, даже воздух казался сухим и безжизненным, и вряд ли им можно было дышать долго. Из этого места навсегда ушла магия, и оно ждало момента, когда сможет исчезнуть вместе со всем миром. Артур подошел к дракону и дотронулся до его головы. Камень казался смертельно холодным, шершавым и крепким, самым крепким минералом на планете. Рядом с драконом лежало яйцо. Хотя, вероятно, это был обычный булыжник, вот только слишком правильной была его форма, слишком необычным — цвет. Яйцо тоже окаменело, но внутри него еще теплилась жизнь. Артур осторожно присел рядом с ним на корточки, отчистил скорлупу от пыли и засохшего мха, напрягшись, поднял его и завернул в красный камелотский плащ. Ладони согревали скорлупу, дыхание касалось вершины, стук сердца Артура отдавался в камне. — Все будет хорошо, — сказал Артур нерожденному дракону. — Я спасу тебя. Он рванул прочь из пещеры, под ночное небо, под потухшие звезды, на землю, где больше не росла трава. В этом уголке мира Артур казался единственной искрой жизни, но даже ее оказалось достаточно, чтобы свершилось маленькое чудо: скорлупа яйца потеплела, и с нее осыпалась каменная оболочка… Артур проснулся в холодном поту. Рядом спал Правитель, за окном уже тускло, но все еще мерцали звезды. Артур распахнул окно и вдохнул чистый ночной воздух, приятно холодящий разгоряченное лицо. И посмотрел на руки. До локтей их обильно покрывала серая каменная пыль. Артур, задохнувшись, стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть, и вцепился в оконные створки. Разве так бывает? Разве без магии сны оживают? А этот сон был не просто живым, все происходило на самом деле. Может, дело в том, что Правитель на этот раз спал рядом, и Артуру хватило близости со средоточием силы, ну, или того, что совсем недавно это средоточие было в нем и даже оставило внутри свою частичку. Взяв себя в руки, Артур стряхнул пыль первой попавшейся тряпкой, а затем выкинул ее в окно. Правителю ни к чему было знать, что рядом с ним умудрилась сотвориться магия.* * *
Утром начали съезжаться маги. Артур должен был встретить каждого из них и поручить рыцарям проводить в Тронный Зал. Никто точно не знал, сколько магов отзовется на приглашение Правителя. Тот утверждал, что все, но Артур знал: Мерлин частенько любил преувеличивать. Впрочем, посмотрев на добрую сотню разномастных людей, прибывших до полудня, Артур склонен был ему поверить. К вечеру число гостей увеличилось до двух сотен и, едва солнце коснулось горизонта, начался Совет. Артур проводил последнего гостя и уже направился к выходу, когда Правитель окликнул его. — Останься, — едва слышно прозвучало за спиной. Артур обернулся, чтобы удостовериться, не показалось ли ему, но Правитель смотрел на него выжидательно и кивнул на место рядом с собой. Справа от себя. Артур, стараясь не выдать своего удивления, встал рядом с Правителем и скрестил руки на груди. Вряд ли он смог бы защитить даже муху в этом зале, если бы колдуны вздумали на нее напасть, но свою слабость он показывать не собирался. Пусть думают, что он тоже колдун. Выдержав небольшую паузу, Правитель заговорил. — Думаю, вы догадываетесь, зачем я собрал вас в Камелоте. Магия уходит из этого мира. Не только наша сила, но все связующие нити природы угасают. Если мы не придумаем способ остановить это, мир исчезнет. Вместе с нами, конечно. — Символично, что мы собрались в Камелоте, — усмехнулся один из магов — высокий, полностью седой мужчина с холодными серыми глазами. — Много лет короли именно этого королевства старались избавить мир от любых проявлений магии. — Они ошибались, — резко оборвал его Правитель. — И, в конце концов, признали это. — И поплатились! Глаза Правителя вспыхнули серебром, и недовольный маг исчез в вихрях голубого пламени. — Неважно, что было когда-то, — повысил голос Правитель, когда в зале поднялся гул. — Нам нужно думать, как спасти мир сейчас. Есть кто-нибудь, кто слышал о подобном? Вспомните рассказы мудрецов, древние книги, что когда-то прочли, мне нужны ваши мысли и предположения. Маги молчали. Нахмурившись, они смотрели на Правителя. — Можете говорить, я не стану никого убивать. — А нечего говорить, — отозвался один из стариков. — Магия умирает, и мы ничего не можем поделать. — Почему же? Нас здесь две сотни, если мы объединимся… — То растратим свои силы впустую. У нас нет врага, с которым мы могли бы сразиться. — Может, мы просто о нем не знаем. — Мир решил умереть, вот и вся правда, — старец склонил голову и отступил в тень. Он явно не боялся смерти, он прожил свою жизнь, и теперь ему было все равно, как умирать: в своей лесной хижине от старости или вместе со всем миром. Последнее было даже предпочтительнее. Правитель нахмурился, но ничего не сказал. Он явно надеялся, что кто-нибудь из этих людей обладает древним знанием или просто чувствует… и он не подозревал, что единственный человек, который видел полную картину, стоял рядом с ним. Артур и теперь мог наблюдать, как тонкие золотые нити тянутся от каждого мага к Правителю. Тот поглощал их незаметно для себя и других, и, если маги и чувствовали усталость, то списывали ее на трудную дорогу и долгое ожидание начала Совета. Сам Правитель тоже слабел — все его силы уходили на то, чтобы удерживать в себе запас магии на целый мир. Маги вновь зашептались. Все-таки многие из них были молоды, у некоторых были семьи, дети, и они не хотели умирать. Если бы они только могли увидеть и понять, если бы хоть один сказал Правителю про его страшный дар. — Моя сила почти безгранична, — тихо произнес Правитель, не обращаясь ни к кому, но так, чтобы его услышал только Артур, — но даже я не знаю, как все изменить. Я пытался даже приносить жертвы неизвестным богам, но это не помогло. Полтысячи людей — две деревни и половина Нижнего города — погибло в один миг, повинуясь моей воле, но магия не вернулась. Я неудачник, — вдруг почти весело ухмыльнулся он, — неуклюжий идиот, ведь правда? Черные глаза вопросительно уставились на Артура. Если бы хоть на миг они стали синими… А может, лучше вот так. Мерлин не пережил бы осознания, что именно он губит весь мир. Но Мерлин бы понял, конечно, понял, и разобрался бы во всем! Ведь это был Мерлин, ведь Артур знал его именно таким. Артур отрицательно покачал головой. — Если я скажу, что бесполезно сопротивляться, — все-таки сказал он, — ты не послушаешь меня. Прими смерть как данность, смирись. Мы исчезнем, а вместе с нами и мир. На его месте потом появится новый, и все ошибки, которые совершили мы, вся боль, которую мы испытали, все зло, что обрушилось на людей по нашей вине, не будут иметь к нему никакого отношения. Там будут жить новые люди, наворотят своих дел, но это будет их право. А мы исчезнем вместе с Камелотом, с замком, драконами и магами. О нас будут говорить, может быть, но никто не сможет доказать, что когда-то мы существовали на самом деле. Правитель смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Так будет? — хрипло спросил он. — Не знаю. Я не провидец. Артур склонил голову, показывая, что готов принять на себя любой гнев, но Правитель промолчал и отвернулся, лишь золотые нити быстрее прежнего потянулись к нему. Теперь он почти утопал в золоте, окутанный им, словно коконом. Артур зажмурился, не желая видеть его лицо, фигуру, растрепанные волосы и уши, эти уши… Нет! — Нет! — повторил его мысли Правитель, и Артура опалило огнем. Он открыл глаза и с изумлением уставился на искры пламени, вылетавшие теперь из амулета в руке Правителя. Это был защитный амулет, наделенный силой самой природой. И теперь он разбрасывал искры по залу, и те, на кого они попадали, вспыхивали, словно щепки. Люди закричали, рванули к выходу, но двери не поддавались; пытались колдовать, но магии в них больше не осталось; шарахались от искр, от вспыхивающих друзей, забивались в углы, выли, срывали голос, но никак не могли защитить себя. Артур в ужасе взирал на ад, разверзшийся в тронном зале Камелотского замка. Правитель рядом снова и снова кричал слова заклинания, вытянув руку с амулетом в направлении магов. Зал быстро наполнился дымом, стало темно, красные искры отражались от плотной завесы и едва освещали Правителя и Артура. Люди еще горели. Они смотрели прямо на Артура, будто перед смертью им раскрылась истина: виноват не тот, кто помутился рассудком и выпил из мира магию, а тот, кто молча наблюдал за этим, даже не пытаясь ничего предпринять. Несколько искр попали на Артура, но не оставили даже подпалин на его одежде. В черных глазах Правителя отражались красные всполохи и исчезали, поглощенные беспощадной силой. — Довольно! — сказал Артур, когда в зале не осталось ни одного человека. Стало трудно дышать из-за дыма, с потолка начали сыпаться камни. Теперь рушился замок, пришло и его время. — Идем! Он схватил Правителя за руку и потащил прочь темными пустыми коридорами, через безлюдные залы, в мертвой тишине. Умерли не только маги, но и все округ, а красные искры продолжали кружиться над головой. В глазах Правителя застыла ярость. Он был бессилен, беспомощен, он умирал, но отчаянно цеплялся за жизнь. — Довольно! — повторил Артур, встряхнув его за плечи. Правитель вздрогнул, моргнул, огляделся и расхохотался — громко, истерично, так, что кровь стыла в жилах от звука его голоса. — Я остался один, да? Наедине со своим мороком, ожившей мечтой. Я создал тебя, и ты умрешь только вместе со мной. — Меня создала Нимуэ, — резко оборвал его Артур. — Ты знаешь это, потому что знаю я. Я мечтал о твоем возвращении и, когда ты появился, я думал… мне казалось, что ты действительно... но ты — другой! Мой Артур никогда бы не допустил гибели Камелота, никогда! Скорее, он убил бы меня. — Ты так думаешь? — Я знаю. Я был готов, но ты лишь безучастно смотрел, как я убиваю твоих людей, обычных, ни в чем не повинных горожан, как рушу устои, как из-за меня умирает магия. Я пошатнул этот мир, и ты получился неправильный, и… Внезапно он всхлипнул, а затем еще раз и еще… и заплакал навзрыд, уткнувшись носом Артуру в плечо. — Мерлин, — тихо, ласково позвал Артур и погладил его по голове. — Почему? — Я устал, — глухо признался Мерлин. — От ожидания, от жизни без тебя. И я был зол на магию, на дракона, на саму судьбу. Мне казалось, ты уже никогда не вернешься, а потому мне стало все равно. Плевать на людей, на королевство, на мое предназначение. И я создал тебя, но ты получился не ты, а лишь мое отражение… Знаешь, я, кажется, готов умереть. — Ты? Не верю. Ты всегда был самой жизнью, Мерлин. — А без тебя я сама смерть и безысходность. — Неправда. Артур крепче прижал его к себе и зарылся носом в волосы на виске. Они пахли дымом и потом, а еще — Мерлином. Артур вспомнил первые дни, когда только появился в этом Камелоте. Как увидел его, Правителя — назвать его по имени Артур так и не смог. Правитель кинул его в темницу, но не выдержал долго и пришел к нему в первую же ночь. Тогда он был очень жесток. Бил, кричал, мучил магией, думал, что перед ним враг, а потом, не удержавшись, взял прямо на каменном полу. Артур был унижен, избит, предан другом, ничего не понимал и еще не все помнил, а Мерлин терзал и терзал его тело, все больше и больше очерняя свою душу. Именно тогда это и началось — магия и мир начали умирать. Когда Мерлин грубо, жестко, торопливо взял его, к нему потянулась первая золотая нить. Артур увидел ее, но не понял, что это такое. Лишь потом, несколько дней спустя, он осознал. А потом Мерлин выпустил его из темницы, сделал начальником стражи и старался всегда держать при себе. И чем ближе Артур был к Мерлину, тем хуже становилось миру. Но мир вместе с Мерлином и Артуром должен был умереть, так было нужно — Артур знал это, словно кто-то мудрый нашептывал ему на ухо снова и снова. — Идем. Артур взял Мерлина за руку и повел в первую попавшуюся комнату. Замок вокруг продолжал рушиться, потолок крошился, но ни один камень не долетал до земли. Артур усадил Мерлина на кровать и сел рядом, обнял, а затем лег вместе с ним. Крепко прижал к себе, гладил по волосам и спине, смотрел в темное черное небо без звезд и облаков, такое же, как глаза Мерлина. Шептал глупости в оттопыренное ухо, грел замерзшие руки в своих ладонях, целовал соленые от слез щеки. И не давал Мерлину вырваться. Очень скоро мир сократился до их кровати, а Мерлин стал дышать хрипло, тяжело. Его распирало от магии, она рвалась наружу, но Артур сдерживал ее, обнимая худые плечи и признаваясь в том, о чем никогда не говорил. — Я люблю тебя, — шептал Артур. — Люблю... Мерлин открыл глаза, посмотрел серьезно, в упор, облизнул губы и улыбнулся. — Я знаю, — беззвучно сказал он. — И? — подначил его Артур. — Ты же знаешь. Я всегда тебя любил. — Нет, поначалу ты меня ненавидел. — Никогда. Мерлин улыбнулся из последних сил, потянулся к губам Артура, и едва коснулся их, как мира не стало. Ничего не стало. А затем последовал взрыв, ослепительный, мощный, который некому было увидеть. Но он положил начало новому, совсем другому миру…