[Ajay Ghale]
***
Вечером, после небольшого привала, Гейл, согнувшись за кустом перед каменистым обрывом, разматывает «кошку», держа мобильник рядом на траве. Бросает короткий взгляд на гаджет, когда тот замолкает после пожелания удачи, поджимает губы, но кончики их невольно дрогнут. Всё, что говорит Пэйган, всё, с чем Король делится с воином — всё это так. похоже на Ишвари. Правда. Она всегда была слишком доброй. И мы её оба не уберегли, Пэйган. Задумчивость быстро пропадает с щетинистого лица, и Аджай, перебравшись по скале через реку, поднимается на холм, хмурится, уловив в новом звонке от Мина имя Палача. Холодный, свежий ветер с Севера треплет ему волосы, забираясь за шиворот. Аджай раскручивает «кошку» несколько раз, прежде чем взобраться на высокую скалу и высмотреть впереди огонек — небольшой лагерь, откуда слышны голоса. Под кроссовками хрустит снег, и солдат, крадучись, прячется за кирпичной стеной, вслушиваясь в переговоры собравшихся у костра рабочих, кажется? В ночи он едва ли узнает место, где его скинул с верта агент ЦРУ, когда сдал Юме и Пэйгану. Один из стариков, гремя киркой и заходясь влажным, простуженным кашлем, сетует на непогоду, на то, что угольная пыль в шахтах обостряет его простуду, но Пол Хармон непреклонен — заставляет их пахать от рассвета до рассвета, добывая породу, которой богата киратская земля. Шахты KEO, Сваргия… Гейл внимательно следит за передвижениями в лагере, выглядывая из-за стены, словно затаившийся хищник, сжимая в руках винтовку. Добраться с низов к вершине?.. Пэйган, черт, ты снова даешь мне подсказку? Аджай хмыкает, взметает голову вверх, высматривая над входом в шахты голубые горные пики — под луной они светятся бирюзовым сиянием, снег отражает свет, и ночь кажется почти белой. Демон Дургеша находится в своем логове, за сотни километров в высоту отсюда, где ветровка мятного цвета не спасёт Гейла от морозных ветров и толщи белоснежного снега. А наёмников не спасут их меха от его пуль. Аджай сворачивать с пути не намерен: Юме придётся столкнуться с ним лицом к лицу, и плевать ему, что он снова один на этой войне. Де-Плёр. Этот подонок так и не заплатил за всё, что сделал, и Гейл бы оставил его один на один со своими грехами — ведь у него есть цель поважнее. Но в тюрьму без вертолета ему не прорваться, а снова оказываться там в качестве заключенного солдату не хочется. Нет, спасибо. Наркоты с меня хватит. Гейл меняет штурмовую винтовку на снайперскую, целится в одного из наёмников у шахты в красном берете, задерживает дыхание перед выстрелом. И стреляет прямиком в снежную арку над головами охраны, твёрдый заледеневший снег от пули разламывается большими глыбами, обрушиваясь им на головы. Воспользовавшись переполохом, солдат проскальзывает тенью мимо рабочих и ныряет в чёрную пещеру, бросившись вперед со всех ног — до тех пор, пока продолжающий сыпаться снег за спиной не стихнет.[Paul «De Pleur» Harmon]
[Ночь с 17 на 18 октября. Шахты Сваргии]
Руки трясутся, сжимая драгоценность — Король Мин самолично дал ему СВОЙ телефон, ПОЗВОЛИЛ говорить с его семьёй. И каждый раз, когда мужчина слышит родные голоса — не сдерживает слёз, так щедро скатывающихся по его морщинистым, загорелым щекам. Счастливая улыбка, счастливые глаза, слёзы — кажется, Пол Де-Плёр после всего того, что произошло, выглядит ещё более ужасающе, чем раньше. Ведь даже если он будет самолично истязать провинившихся, радостная маска не исчезнет, даже усилием воли. Внушает ещё больший ужас, чем смиренное спокойствие при виде крови. Садист не скрывает удовольствия, получаемого от работы. Правда, рыдать, когда один глаз повреждён и сокрыт за чёрной повязкой — то ещё сомнительное удовольствие. Пол Хармон радушно демонстрирует наслаждение разрывами кожи на продрогшей коже нарушившего распорядок смены труженика шахт. Заливается добрым смехом, когда другой киратец под пытками признаётся, где он соорудил лаз, откуда планировал сбежать. Хвалит замученного, исхудавшего мужчину. И дарует жизнь, вдохновившись милостью, снизошедшей от друга, Короля его. Без отдыху. Потому как если настиг его самого голод — то это заместо наслаждения садиста.— Заткнись!
— Ты только делаешь хуже, тратишь своё время, которое мог бы подарить Кирату и Королю его! — пот льётся с напряжённого лба, смешиваясь с брызгами крови. Хармон фыркает, понимая, что забил очередного беднягу до смерти, отбрасывает прут в сторону и приказывает охране вынести бесполезный мешок с костями прочь. Ну как, бесполезный. В путанице горных катакомб Дургеша вполне себе налажена система безотходного производства. В Сваргии всё немного иначе — Пол может отмечать, когда утро сменяется днём, день вечером, вечер ночью. И так по кругу, перемежая взгляд наверх со взглядами на истерзанные, измученные спины. Сегодня, в ночь с 17 на 18 октября рабочие ведут себя смирно — те пол суток, которые старый-новый надзиратель уже провёл здесь, разительно сказались на духе тружеников — понурив головы, они безропотно гнули спину, снова и снова занося кирку над головами, да опуская на камень. Всё тело ломит от усталости — оно помнит плен «Золотого Пути» и пытки религиозного фанатика, чья туша без ноги рук сейчас висит подвешенной на одном из позорных столбов в Долине Смерти. Пол Хармон, отправившись на запланированный ужин вглубь шахт, на уровень выше, в свою собственную комнату, жалеет только о том, что не он лично рубил ублюдкам конечности, не отводил душу, не упивался личными врагами Короля его — Пэйгана Мина. Это похоже на наваждение — но Де-Плёр, вымещая кару на рабах Сваргии, с каждым ударом своим вложит эту слепую, сердечную, вожделенную верность Солнцу Кирата, в брызгах тёплой крови, будто бы, ощущая на себе тепло именно его Солнца. В отражении тёмного чая в кружке мужчина замечает, что он не вытер лицо от брызг крови. И понимает, что так ходит с самого утра, как только её пустил первому же самому резвому пленному повстанцу, который не ожидал, что прошлого наздирателя сменит пониженный до шахт Де-Плёр. Заработался. Увлёкся. Усмехается, спокойно пьёт, но давится, услышав по рации тревожные крики солдат. — Что за чёрт?! Что у вас?! — вскакивает с деревянного табурета. — Снег сошёл, перекрытия не выдержали! — докладывает сторонний голос, часто и глубоко дыша. — Это был выстрел, идиот! ТРЕВОГА!! — более звонкий голос, стоящего на карауле, видимо, с обзорной вышки. Тревога… Хармон хватает оружие и набирает смс на телефоне, потом отправляет его. Первое — родным. Второе — Юме Лау. Хотя, его сообщение, скорее всего, придёт не первым — Королевская Армия и охранка реагирует быстрее профтрафившегося Садиста. Хромая на правую ногу, мужчина выходит в коридор, отправляясь с группой охранников по одному из прорубленных ходов ловить крысу, что проникла в катакомбы Сваргии. Ведь теперь он не мэр целого Города Боли, а потому и винтовку будет держать наравне с остальными, отличаясь лишь тем, что ему не платят, как наёмникам. Он здесь потому, что Солнце Кирата делает его счастливым. Хармон слизывает чужую кровь с губ, предвкушая пустить её ещё.[Ajay Ghale]
Когда грохот за спиной стихает, по каменным стенам пещеры раскатывается лишь тихое эхо от шагов, смешанное с рваным дыханием. Аджай, прижимая оружие к груди, бежит вперёд, и останавливается только тогда, когда тоннель разделяется на две развилки перед ним. Куда идти? Тьму разбавляют лишь редкие небольшие фонари на каменном полу, и Гейл, свернув направо и продвинувшись вглубь, вверх, обнаруживает в небольшом помещении… алтарь? Сосуды с подношениями полны мёрзлых, гнилых ягод, а из всех свечей только одна осталась гореть, освещая жёлтым светом бронзовую статуэтку. До тюрьмы отсюда путь долгий, и в бесконечных поворотах можно заплутать: но пока пещера заполнена лишь вязкой тишиной, и звуков погони солдат, прислушавшись, пока не слышит. Аджай замечает кусок бумаги у свечи, хватает его, и от резкого движения воздуха огонёк гаснет. Записка оказывается не картой, Гейл, напрягши зрение в полутьме, пробегается глазами по прописным буквам, а в голове так и звучит яростный голос Юмы Лау:«На всю сраную страну нашёлся только один переводчик, читающий на санскрите, а Де-Плёр притащил его полумёртвым. Прежде, чем истечь кровью, старик успел перевести только эти жалкие слова из свитков, добытых последней экспедицией: „Демоны вторглись в Шангри-Ла. Не из этого мира, не от ясного ума… Кто-то… Что-то… Жаждет заполучить Шангри-Ла“. Что за демоны? Защитники Ракшаса? А голос? Это был Калинаг? Нужен другой переводчик.»
Следом еще одна записка, уже с печатными буквами.«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ОТЧЁТ ОТ ЭКСПЕДИЦИИ 04 Генерал Лау, Прошу подтвердить, следует ли нам продолжать поиски. Мы потеряли половину людей и до сих пор не нашли никаких следов Шангри-Ла, тханка или монастыря, который по данным разведки должен здесь находиться. Для продолжения раскопок нам нужны дополнительные людские и материальные ресурсы. Солдаты пребывают в унынии и страдают от высотной болезни и обморожения. Жду ваших приказов. Лейтенант Ядав, 1-й полк ракшасов.»
Юма назвала свой полк в часть демона?— Она думает, я не знаю об этих её экспедициях за магическими каракулями…
Аджай, нахмурившись, убирает записку в задний карман джинсов, поднимается, обшарив труп — ничего нет, и снова продвигается по тоннелю вперёд. Легенда, рассказанная ему Бхадрой, наркотический трип с Небесным тигром, Пэйган, Юма… Всё смешивается в голове, стирая грани между древней легендой и жестокой реальностью. Мама была права. Кират меняет людей, и Юма тому негласное подтверждение. Раскатистые крики солдат, доносящиеся из глубин, заставляют мужчину сорваться с места и прибавить шагу. Они близко, тревожный сигнал расходится в глубинах шахт — тоннель заканчивается в стене, и Аджай спрыгивает вниз на камни, пригнувшись и внимательно оглядывая открытое пространство, но выход чёрным пятном впереди — единственный, оттуда начинают высыпать охранники, а следом и. Де-Плёр? Живой, гад. Отдаёт приказы, озирается, вздёргивая винтовку, и Аджай пока ещё хладнокровно следит за ним сверху из-за камней. Пока ещё. Пока в подкорках сознания не звенит женский, полный отчаяния голос.—…Манджу. Абхей. Есмаил. — Я прирожденный садист, а ты — прирожденный убийца, ха-ха!..
Надо было прикончить его сразу же.— Нужно уметь прощать, Аджай.
Мне не за что его прощать. До Дургеша ему не добраться, если не зачистить этот путь. Пальцы в перчатках нащупывают гранату — в следующую секунду снаряд летит вниз, прямиком в охрану, оглушительным взрывом подкинув тела вверх. Аджай и бровью не ведёт, швыряет, уже оказавшись внизу и несясь в укрытие, ещё одну гранату вслед пытающемуся скрыться Палачу. Крики отражаются от стен, осколки впиваются в камень, и Аджай, прикрывшись рукой от взрывной волны, щурится, стреляет в упор в выживших охранников, появившихся из пыли. Преследовать, уничтожить, найти выход. Инстинкт преследователя красным застилает глаза, но разум по-прежнему холоден в своей ярости — Гейл и сам не замечает, как, нырнув следом за убегающим палачом в тоннель, продолжает гнаться за ним. Останавливается, чтобы выстрелить, но пуля мажет мимо, и Гейл, перезарядив винтовку, бросается снова в погоню, вверх, вглубь, пока Садист не уткнётся в тупик и не взглянет в глаза тому, кто мог и должен был стать его личным Палачом.[Paul «De Pleur» Harmon]
Пол Хармон, как только его Аджай Гейл похитил в первый раз, оглушив точным ударом в лоб в святая-святых Города Боли, не мог понять, кем и чем он является сейчас. Этот парнишка подрубил всё, на чём зиждилась реальность Садиста, под корень, пустил под откос. И постепенно его Шангри-Ла разбивалась на кусочки, теряла их одну за другой.[Ajay Ghale]
Гейл, унимая тяжёлое после погони дыхание, высокой тенью загораживает единственный выход из этой каменной клетки, куда загнан Де-Плёр, беспомощно уставившись на него, не предпринимая попытки защититься. Только сейчас, когда преследователь настиг свою цель, Аджай может увидеть, каким потрепанным после пыток, покалеченным на один глаз предстает перед ним опустивший оружие Хармон. Проштрафившийся игрок, которому его король даровал милость. Садист в оцепенении перед ним, и у Гейла дежавю. Садист не ухмыляется, не улыбается, как тогда за столом, сидя по правую руку от Пэйгана; как в своей пыточной, когда самозваный пленник наблюдал за ним сквозь пыльный мешок. Манджу, Абхей, Есмаил… Большой привет от Нур. Имена эти истёрлись в пыль, ушли в небытие вместе с растерзанной своими же зверьми женщиной, так должен ли он мстить теперь? Осознание, что им движет уже далеко не месть, только сейчас кусает Аджая за оголенные, натянутые нервы. Пальцы сжимают крепче рукоять, и дыхание теперь ровное. В груди нет клокочущего, праведного высокопарного гнева, каким обычно полон Сабал; воин не чувствует слепую жажду жестоко устранить военную единицу, как Амита. — «Золотой Путь» уничтожен. Кому ты служишь? Вопрос Пола трещиной впивается в возведенные разумом стены, и Гейл, продолжающий холодно держать на мушке Палача, на самом деле, тоже в тупике. — Тебе не должно быть до этого никакого дела, — вспыхнув, отрезает, не сводя глаз и не опуская винтовку, негромко — здесь, в отгороженном от утихшей пальбы тупике, даже шёпот будет казаться слишком громким. Знакомые слова, правда, Де-Плёр? Скольких Палач уже отправил на тот свет? Сотню людей? Ты больше никого не тронешь в этой стране. Никого. — Ты, — приближается на шаг. Аджай не издевается — давно бы всадил пулю тому меж глаз, не размениваясь на слова, не ставя себя в тупик чужими вопросами. Он только хочет услышать ответ, который, кажется, должен решить многое, — ты, ведь, не служишь Пэйгану только потому, что трясешься за свою семью, верно? Чертов ублюдок. Тебе же… Тебе же нравится причинять боль, калечить. Ты, ублюдок. Пещеру от взрывов где-то за стенами начинает потряхивать, и камни сыпятся с покатого потолка, но всё тут же утихает. За ними идут, Гейл это знает; знает, что времени мало, прежде, чем обоих завалит камнями от следующей встряски, или же примчится охрана. — Отвечай! — Аджай наступает, заставив Хармона уткнуться спиной в стену. Давай, Пол. Подумай о своей дочери, о жене. Сделай выбор. Или мне придётся сделать его за тебя.[Paul «De Pleur» Harmon]
Хармон щурится, животным чутьём ощущая злобу, исходящую от Аджая Гейла. Этот очумелый «мститель», фактически являющийся профессиональным киллером, прошёл такой путь — и ради чего? Этот вопрос и путает мысли Пола, заставляя самому делать шаги назад, от опасности. У них слишком различное понимание реальности, в которой они живут. И Пол Хармон знает Кират куда лучше, чем нюхнувший пороху солдат, которого, как котёнка в мочу, окунули в самую грязь и кровь этой страны. Это очень неприятно. Но это — один из методов. Методов, чтобы научить Аджая… чему? Как бы не хотелось Садисту всадить в этого неугомонного парня пулю, тем самым разрубив узел противоречий, который возник только как «дорогой гость» оказался в его собственной (в прошлом) резиденции, но страх и слепая преданность перед Королём, что так бережёт этого чужака, не позволяет ему это сделать. И он лишь давится накатывающей на него истерикой. В нагрудном кармане всё явственнее ощущается мобильный телефон, невольно мысли о нём мелькают в голове загнанного в тупик человека. Аджай, разве ты не видишь, что гоняться за цепным псом — это даровать ему ощущение того, что он, вообще, может убежать? Ошейник не жмёт? — Пкх. — давится смехом, — какой, хах, какой ты идиот… — Отвечай! Садист вздрагивает и делает последний шаг, упираясь в стену, трясётся. У него опять истерика. Ему страшно. И он не знает, что делать. — Тебе ли не знать, хах, что качество работы зависит от того, сколько, чёрт подери, ха-ха-ха!.. сколько любви в неё вложено!.. — и смеётся, заливается. Сгибается от боли в избитом теле, но остановиться не может. Пол Де-Плёр Хармон, садист с неестественно естественной тягой всего своего существа к насилию, ощущающий себя полноценно, только если под его рукой познаёт все прелести боли другой человек. Он чувствует себя наполненным. Чувствует себя нужным. Чувствует себя на своём месте. Уже вот столько лет.«…война выиграна, Кират может вздохнуть полной грудью, но только не его Король…»
Война выиграна. Де-Плёр, живущей своей страшной, но необходимой разрываемому на части Кирату работой — нужен ли он нынешнему Кирату? Кирату будущего?«…но чтобы рубить, для начала нужно судить…» «…я верю в то, что всё можно начать „по-новой“…» «…если они могут себе позволить рубить, не подумав, то Король Кирата всегда имеет на это основания.»
[Ajay Ghale]
Ответом ему служит… смех. Аджай, напряженный, как струна, сдвигает и без того нахмуренные брови к переносице, когда от гулких стен отражается истеричный смех Хармона — почти плевок в его сторону. Чуть сощуренными глазами тигром наблюдает за сгибающимся пополам, загнанным в ловушку мужчиной, из приоткрытого рта солдата вырывается прозрачный пар, выдавая его вскипающее негодование. Но глаза его по-прежнему холодны. Гейлу все это не нравится. Ему не нравится дикий смех сумасшедшего, смех человека, которому нечего терять — давление напоминанием о семье не сработало, и Аджай, кажется, только сейчас понимает, кто перед ним. Палач предан Королю, готов сдохнуть во имя него, во имя режима, ведь правая рука, которой щедро даровали возможность изощренно пытать своих жертв, не будет бить своего хозяина. Аджай сокращает расстояние между ними в два шага, уткнув холодное дуло винтовки вплотную тому в грудь, в мобильник в кармане — лишь бы перестал ржать. — Неправильный ответ, — откликается тихо, не отрывая глаз, морщится лишь едва — от Де-Плёра несет отчаянием, в его лице от страха гаснут все чувства, но только не преданность Пэйгану, что даровал подонку возможность проявить себя с лучшей стороны, стать… полезным для Короля. Для Кирата ли? Когда-то и для Кирата, Аджай и не думает в этом сомневаться.«Любишь ты окружать себя психами, Пэйган.»
Шаги все ближе, заставляют опомниться. Гейл вперивает тяжёлый взгляд в лицо беззащитного, но искомого раскаяния там не находит. Такие, как ты, не способны измениться. Рука не думает вздрогнуть даже, и воин жмёт на курок под тихий приговор в голове и громкий выстрел — но это не акт мести за Нур, не жажда накормить голод убийцы, не убийство в пылу ярости. Аджай не чувствует н и ч е г о, кроме невидимой тяжести на плечах. Пол Де-Плёр не прольет ни единую каплю крови на киратскую землю с этого момента. Кроме собственной. Пуля проходит навылет, и Аджай опускает оружие, смотря, как «правая рука» — одна из, — Пэйгана Мина замирает, оборвав свой безумный смех, прибивается спиной к неровной стене. Пещеру мелкой, но нарастающей трусцой пробирает снова, и за спиной солдата слышатся предупреждающие, глухие крики и ругань рабочих. — ЛАВИНА СХОДИТ ПО ВНЕШНЕЙ СТОРОНЕ!! Угроза обвала, внимание! Всем в безопасное укрытие, в южных ходах не оставаться! Камень с потолка начинает отваливаться огромными смертоносными кусками прямиком на них; Гейла сбивает с ног, и мужчина падает на спину, рвано выдохнув от столкновения с твёрдой землёй, успевает только заметить опустошенное лицо Пола, прежде, чем их разделил завал. Пол Де-Плёр Хармон пропадает за камнями. Пол Де-Плёр Хармон пропадает навсегда, и успевает только отшвырнуть мобильник вперед. Аджай, бездумно схватив гаджет и скрипнув кроссовками, срывается из опасного места, уворачиваясь от камнепада, ныряя в повороты, уходя вглубь в поисках укрытия. По вискам, оглушённым утробным грохотом, сотрясающим шахты, стучит кипучая кровь.— Обещай мне, что война закончится. — Обещаю.
Все в крови, и он из багрового моря выныривает снова и снова за спасительным глотком воздуха. Ему ясно пока только одно:Кират больше не будет нуждаться в услугах Палача.