***
Очередная встреча состоялась в заброшенном классе и началась с неловкого молчания. Поттер сам затащил сюда Вадима, но не знал с чего начать. Прошлый разговор заставил его о многом задуматься. И вопросы, которые пришлось себе задать, были не из приятных. - Ты подумал? – голос Вадима звучал ровно. - Да… Скажи, почему Гермиона так себя повела? - Так – это как? – взгляд Волхова лениво скользил по фигуре Поттера. Гарри обнимал себя руками в попытке… согреться, защититься? - Почему она ничего не рассказала нам с Роном? - Не посчитала нужным? Или ей запретили? Но я согласен, уж намекнуть-то можно было, – Вадим хмыкнул. – Меня больше беспокоит Уизли номер шесть. Ты же знаешь про дисциплинарное взыскание, так? – Гарри кивнул. – А знаешь, за что его влепили? Тот отрицательно помотал головой, предчувствуя, что ему не понравятся новости. - Случай на уроке Хагрида произошел отчасти из-за шутки Рона. При разбирательствах использовали Омут Памяти, - Вадим поймал недоуменный взгляд и повел рукой, объясняя. - Ну, это каменная волшебная чаша, в которую можно помещать воспоминания. При просмотре воспоминаний таким образом можно увидеть более полную картину произошедшего, посмотреть на все с разных ракурсов. Так вот, Рон запустил жалящее в Малфоя, а оно возьми и попади в животное. Естественно, оно взбесилось, - Вадим передернул плечами от воспоминаний. – Драко чуть не умер. Мы с мадам Помфри едва успели. Гарри подавленно молчал. Малфоя он не любил, но не до такой степени, чтобы желать ему смерти. Его распаханная грудь и белое лицо с остекленевшими глазами являлись в кошмарах не только Поттеру, но и всему курсу. - Ты подумай еще вот о чем. В прошлом году Джинни, в этом Рон, оба – Уизли. Ничего не настораживает? - Рон наверняка не хотел убивать Малфоя! - Тем не менее, его выходка едва не стоила Драко жизни. Как ты думаешь, Малфоям легче было узнать, что их сын пострадал из-за идиота? Что сказала бы твоя мать, узнав, что ты дружишь с парнем, который может тебя нечаянно угробить, даже не желая этого? «Мама наверняка не сказала бы ничего хорошего», - подумал Гарри, вспомнив рассказы о ней. Помолчав, Вадим продолжил: - Ты не можешь не понимать, что Рон тебе завидует. Только поэтому он находится рядом с тобой, поэтому и ввязывается во всякие неприятности, ему слава старших братьев покоя не дает, - он невесело улыбнулся. – Я не отрицаю, что он может быть хорошим другом, но на завистников нельзя полагаться. Они ненадежны. Подумай хорошенько, нужны ли тебе такие друзья? Его поступок запустил цепную реакцию. Хагриду грозит судебное разбирательство и Азкабан, гиппогрифа скорее всего казнят… или что тут делают с волшебными существами? Может, на ингредиенты пустят. - Но они же не виноваты! – Гарри вскочил на ноги, в ужасе уставившись на Вадима. - Ты такой наивный, Поттер. Хагрид виноват, он – преподаватель, он отвечал за происходящее на уроке и не уследил за детьми. А насчет Клювокрыла… Ну, в обычном мире же отлавливают бездомных собак, а бешеных усыпляют. Здесь тем более никто с ним церемониться не будет. Снова воцарилась тишина. Возражений у Гарри не находилось. Вадим потянул себя за галстук, ослабляя узел, сел на парту и продолжил: - Дамблдор тоже поступил не очень… предусмотрительно. Я не знаю, о чем думал старик, нанимая Хагрида. У него же всё образование - три класса школы. Да еще такая любовь к монстрам. Ума палата! – Вадим скривился. - И что, ничего нельзя сделать? – убито спросил Поттер. - Нет, ничего, – Вадим равнодушно рассматривал Гарри. – Рону и так уже повезло, что Малфои прониклись его раскаянием и потребовали от мистера Уизли лишь год службы. А ведь они могли потребовать исключения Рона. - Но ты же… У тебя есть влияние, ты на короткой ноге с Малфоями, ты можешь договориться? Помоги Хагриду! – в глазах подростка светилась надежда и отчаяние. - Наглость – второе счастье, - Волхов глядел с веселым изумлением. – Я подумаю, но не мечтай, что я буду напрягаться за простое спасибо. Ладно, если бы это был ты. Ты – мой друг, я за тебя переживаю. Хагрид же мне никто. Честно говоря, я считаю, что ему не место в преподавательском составе школы. Ты не переживай. Он же не на всю жизнь сядет, максимум, года на два. - Но Хагрид – мой друг, – пылко воскликнул Гарри. – А ты сам меня учил, что друзьям надо помогать. Я готов на что угодно, чтобы помочь Хагриду! - Замолчи! – Вадим разозлился. – Не произноси таких слов. Ты же в мире магии. А Хагрид только привел тебя на Косую аллею. О да! Открыл тебе дверь в волшебный мир, - сарказм в словах Волхова резанул по слуху Гарри. Слизеринец был сильно раздражен. - А еще постоянно твердит о том, как ты на своих родителей похож, но ты – не твои родители. Что ж ты такой олень, Поттер?! Тебя же достаточно приласкать, и ты пойдешь как бычок на веревочке туда, куда потянут. Включай уже мозги, а то тебя будут использовать все, кому не лень. - И ты? – Гарри смотрел широко распахнутыми глазами, обнимая себя за плечи. - И я тоже! Но я-то тебе, по крайней мере, об этом скажу. Хоть я слизеринец, а мы все темные маги, – Волхов резко отвернулся, скрестив руки на груди. Воцарилось молчание, и никто из подростков не спешил его нарушить. Наконец, Вадим сухо сказал: - Я постараюсь тебе помочь с Хагридом, только, ради всех богов, не лезь никуда сам и друзей своих придержи. Взамен будешь должен. Я тоже однажды попрошу тебя за человека и, не дай боги, Поттер, ты об этом забудешь или попытаешься нарушить слово! Гарри хотел возразить, сказать, что запомнит, но Волхов уже подхватил свою сумку и вышел из класса.***
Солнце ярко горело в зените. Небо было безоблачно чистым. Зеленые ветви яблонь качались на ветру, а я качнулся в гамаке. Яблоки были наливными, золотистыми. Поставь напротив солнца – разглядишь в глубине темную сердцевину. Золотой налив - капризный сорт, сложный в уходе, но такой вкусный… Том навис надо мной, недоверчиво щурясь. - Тебя тут не было! - заявил он, ткнув в меня пальцем. – Ты просто вывалился из веток. Так порталы не работают! - Так работают яблони, - ответил я. Том фыркнул и сложил руки на груди. Он не оставлял попыток объяснить местную магию. Хотя дом исследовать уже не пытался, разочек заблудившись в бесконечных комнатах. Бабушка долго хохотала, а он краснел, рассказывая мне эту историю. Том уже не выглядел как узник концлагеря. За это время он набрал вес, щеки округлились, и сон – вечный спутник его болезни – наконец-то разжал свои пальцы. Он даже немного загорел. Вот вам и аристократическая бледность. Слизеринские подземелья и голодный паек, на котором он жил в дневнике, явно проигрывали бабулиной стряпне и жизни в деревне. - Гляди, чего покажу! – я с хитрой улыбкой достал из кармана гребень с ярким камнем по центру. – Это тебе. Дарю. Том округлил глаза, принимая подарок. Гребень был металлическим, выполненным в форме полумесяца. На первый взгляд его можно было принять за серебряный. Вот только серебро не давало голубоватый отлив. В цветке на основании блестел крупный камень. Золотистый цитрин, казалось, никак не мог сочетаться с подобной оправой, и тем не менее он идеально довершил украшение. В солнечных лучах в глубине камня неожиданно появился бордовый отблеск. - Он же женский, - пробормотал Том, любуясь гребнем. - Не хочешь – отдавай обратно, - легко согласился я, протягивая руку. - Погоди, ты мне его ведь насовсем подарил? – Том не спешил расставаться с подарком. - Насовсем. Больно ты лохматый. Том тряхнул спутанной шевелюрой. Его волосы отросли и чуть-чуть не доставали плеч. - Тогда не верну. Конечно, кто бы сомневался! Чтобы сирота расстался с подарком? Я следил за тем, как Том вертел в руках гребень, и ел яблоко. Я не всегда понимал, что вижу, и как оно выглядит в реальности. Иногда символизм прослеживался очень четко. Например, я точно знал, что нити и смех стали гребнем. Об этом несложно было догадаться, взглянув на его форму. Но порой я поражался невероятным трансформациям. Стоило только вспомнить пень и колоду, которые играли роль скамейки у колодца. Хотя… Я готов поверить, что Уизли - то еще дерево. Том провел гребнем по волосам и покачнулся. На его лице было написано изумление. - Что это? – чтобы не упасть, он схватился за ствол яблони. – Что со мной? Я подскочил и чуть не навернулся с гамака, бросаясь к Тому. Он медленно сползал по стволу на пряную землю. - Тихо-тихо… Ты чего? Том ошалело мотал головой, косился на гребень, однако ни злости, ни страха не показывал. - Мне вдруг стало так… хорошо! – выдохнул он. – Как будто… как будто… - Боженька в душу почеломкал? Мы подпрыгнули. Бабуля подкралась незаметно. В руках у неё был пучок мяты. Толстая темная коса была перекинута на плечо. Лицо украшала улыбка. Том смотрел на неё в потрясении. - Да, - выдохнул он. Бабуля понимающе покивала и бросила на меня укоризненный взгляд. - Что ж ты так неосторожно-то? Он же пока не готов. Такими гребнями нужно расчесываться после баньки. Том, вот когда попаришься, водой ледяной обольешься, чаю с травками попьешь – тогда можно и причесаться! - А когда пойдем? – Том жадно облизнул губы и заинтересованно ждал ответа, поглядывая в сторону бани. До сегодняшнего дня ему ходу туда не было – он мылся в душевой кабине или купался в ручье, что тек буквально в трех шагах от дома, в лесу. - Пожалуй, можно и сегодня, - бабуля оценивающе смотрела на него. Да, я убрал сорняки, щедро удобрил и увлажнил почву. Но бабуля была права, перед посевом нужно землю перекопать, разрыхляя её, выворачивая и обрубая вредные корни. Я решительно кивнул. - Он готов, бабуль. Мы натаскали воды, растопили печку. Бабуля вымыла полки и пол каким-то травяным отваром, отчего баня наполнилась терпким душистым ароматом. В узкий предбанник, большую часть которого занимал старенький диван, притащили столик и заварили травяной чай. На печку в бане поставили чайник и запарили веники. Том активно помогал, и, глядя, как он наравне со мной таскает ведра и дрова, я убеждался – выдержит. Когда день начал клониться к закату, баня была готова. Том нервничал – его напугали дубовые веники, которыми я собирался его парить. Раздевшись и нахлобучив на головы шапки, мы открыли заветную дверь. Я первым залез на полки, Том, немного стесняясь своего обнаженного тела, вытянулся рядом. Тепло было ему привычно, он расслабился, вспотел и прикрыл глаза, наслаждаясь ровным сухим жаром. Он уже был вполне оформившимся парнем - стройным, с крепкими округлыми ягодицами, широкими плечами, красивой узкой спиной и тонкой талией. Красавчик! Когда он окончательно разомлел и открылся, я слез с полки, зачерпнул в ковш холодной воды и поставил перед его лицом. Том приоткрыл глаза и удивленно уставился на ковш. - Если будет очень жарко, оботри лицо, - улыбнулся я ему, – только не пей, - и, залихватски крутнув веником, подал первую порцию пара. Том, затаив дыхание и повернув голову, следил за тем, как я разгоняю над ним жар. Темный глаз настороженно сверкал, плечи у него напряглись, предчувствуя боль, но он покорно продолжал лежать на полке. - Расслабься, Том, - улыбнулся я и принялся парить ему ноги, постепенно поднимаясь к спине. - О-о-о!.. Том удивленно застонал, вытянулся и обмяк под ласковыми листьями, покорно следуя приказам подставить тот или иной бок и окончательно отбросив стеснение. Разогрев его, как следует, я позволил ему обтереть раскрасневшееся лицо холодной водой и потащил в предбанник – остывать. Мы потягивали из чашки чай с лимоном, травили анекдоты про учителей и дружно хохотали. Второй заход дался ему тяжело. Я больше не щадил и безжалостно загонял жар в нутро, до самых костей. Том стонал, порывался вырваться, дышал загнанной лошадью, но встать с полки у него не было ни сил, ни возможности. Он вылил на себя всю воду из ковша, в тщетной попытке спастись от пара, и порывался напиться, но я ему не давал. - Хватит, я больше не могу! - Терпи. Когда из темных глаз хлынули слезы, я опустил веник, сдернул с его головы шапку и схватил тазик с холодной водой. Оказавшись под потоком, Том заорал. Когда мы, чистые, свежие и уставшие, зашли в дом, нас чуть не сбили с ног предки. Суетясь и матерясь, троица рванула к бане, чуть не позабыв полотенца. Бабуля с улыбкой позвала нас за стол и напоила квасом. - Теперь я понимаю, почему вы так любите париться, - вздыхал Том, растянувшись на диване и положив голову мне на колени. - Я никогда не чувствовал себя таким чистым. Таким… Как будто заново родился. Я осторожно перебирал влажные темные пряди, расчесывал их подаренным гребнем, а Том буквально светился от счастья, прикрыв глаза. Улыбка у него с каждой минутой становилась всё красивее.