Кома. Первая и вторая книги.

      Меня достали. Мадам Помфри требовала сделать её реаниматологом, даже притащила тренировочную куклу. Мадам категорически отказывалась понимать суть этой профессии. Я вяло отбрехивался и посылал ее в медицинский университет.       Ребята из фан-клуба преследовали меня по всем углам, глядя жалобными глазами. Лавгуд приклеилась, как тень. Журналисты просили интервью, колдомедики просили лекцию и мастер-класс, невыразимцы просили отчет по Изнанке и шаманской магии… Я чувствовал себя плюшевым мишкой, которого тянула в разные стороны куча детей. Не помогли даже выходные, на которые я вырвался из Хогвартса и провел всё свободное время в лихом кутеже и развеселых утехах. Короче, через неделю мои нервы сдали. Я не выдержал и сбежал на корабль к братьям-славянам.       Ребята приняли меня, как родного. Даже не стали расспрашивать о Седрике. Я ударил по ним тяжелой артиллерией – гитарой с песнями Цоя и пивом с сушеной рыбой. «Кукушка» пошла на ура, я даже не ожидал. Кстати, среди ребят были не только парни, но и девчонки. Мы пьяно смеялись и бренчали песни на гитаре, когда пришел директор Каркаров.       Он посмотрел на нашу развеселую компанию, задержал взгляд на мне и сунул нос в бутылку.       - Что пьем?       - Пиво, Игорь Владимирович! – бодро ответили ребята.       - Кто принес?       Ребята замолчали, переглядываясь.       - Ну? – нахмурился Каркаров. – Или всем хочется мыть палубу?       Парни молчали, как рыба об лед. У меня аж слезы навернулись на глаза. Молчат, не сдают!       - Я, - сказал я и протянул непочатую бутылку с рыбкой мужику. – Остальных не наказывайте. Они уже совершеннолетние и имеют право пить. Можете нажаловаться на меня директору, только дайте тут посидеть до отбоя? Меня уже достали.       Каркаров секунду сверлил меня ледяными глазами, а потом взял бутылку и буркнул:       - Я сообщу профессору Снейпу о вашем поведении. Вы не в том возрасте, чтобы пить алкоголь. И чтобы после девяти и духу вашего здесь не было, Вадим!       И хлопнул дверью. Надо же, он, в самом деле, отличный мужик!       В Хогвартс я вернулся через десять минут после отбоя и тихонько поплелся по пустынным коридорам, стараясь не попадаться на глаза портретам.       Уже в коридоре, ведущем к гостиной Слизерина, за моей спиной прозвучал голос, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди.       - Опять нарушаем, м? – вкрадчивый шепот раздался прямо над ухом.       От неожиданности я с совершенно девчачьим взвизгом шарахнулся в сторону, хватаясь за амулеты. Снейп издевательски ухмыльнулся, но комментировать не стал.       - Профессор, ну кто так подкрадывается?! Смерти моей хотите? – я в изнеможении прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Сердце тяжело бухало в груди. А этот гад слизеринский только ухмылялся.       - Нервишки пошаливают?       Я вытаращился на Снейпа круглыми глазами. Сначала Луна, потом Каркаров со своими студентами, теперь еще и Снейп внезапно по-русски заговорил - количество русскоговорящих на квадратный метр в Хогвартсе все возрастало. Может, это передается каким-то магическим вирусом? Как свиной грипп…       - А с каких пор вы говорите по-русски? – осторожно поинтересовался я.       - С тех самых пор, как у меня в доме завелся маленький вредный домовой, - Снейп явно наслаждался моим изумлением, но потом сжалился: - Неужели вы думали, что я знаю только родной язык? – он насмешливо улыбнулся. – Нельзя останавливаться в своем развитии. Я постоянно совершенствуюсь. Идемте, Волхов, надо поговорить.       До меня, наконец, дошло. Я поплелся следом за профессором, размышляя.       - Вы учите русский?       - Вы демонстрируете чудеса дедукции, Волхов, - ехидство в голосе, казалось, можно было потрогать. Как, ну вот как он этого добивается?! Одна фраза - и я уже чувствую, что падать дальше уже некуда. Другая – и передо мной открываются новые горизонты.       - Зелье памяти? Вы слишком хорошо говорите для того, кто учит недавно.       - С чего вы взяли, что учу я недавно? – с интересом покосился на меня Снейп, обернувшись через плечо.       - Летом вы не могли этого делать, я бы заметил, значит, не раньше сентября, - начал рассуждать я. – И говорите вы чисто, почти без акцента – произношение поставлено, значит, вы занимаетесь с носителем языка во время действия зелья, – высказал я догадку.       - Хм, верно, - Снейп медленно кивнул. - Я беру уроки у вашего друга, Алекса Илаева.       - А вы… Надеюсь, вы нечасто используете это зелье? – я переживал.       - Естественно, за кого вы меня принимаете? Неужели мастер зельеварения не сможет рассчитать правильную дозу для себя любимого? – Снейп распахнул дверь класса и кивнул, чтобы я проходил.       В его покои мы не пошли, Снейп перекладывал пергаменты на столе, а я прислонился к первой парте перед ним.       - Кто ж вас знает? – почти неслышно прошептал я, вспоминая все, что читал про зелье Памяти.       Это поистине гениальное изобретение принадлежало греческому исследователю и алхимику Софоклу Афинскому, который в возрасте пятидесяти лет обнаружил у себя признаки старческой деменции. Возраст этот для мага был совсем небольшой, учитывая среднюю продолжительность жизни магов в сто двадцать – сто тридцать лет. Понятен его страх перед утратой разума. Софокл настолько испугался, что за пять лет сумел изобрести совершенно новое зелье, аналогов которому еще не было. Для конца восемнадцатого века это был прорыв. И раньше были зелья для улучшения памяти, но они только оттягивали неизбежный конец. Назвал Софокл его «здравый ум» (ένα υγιές μυαλό), в Англии название быстро перевели на более близкую латынь – зелье Sanitatem. Или зелье Памяти.       Sanitatem полностью останавливало процесс деградации мозга, а в дальнейшем было модифицировано и приспособлено для обучения. Зелье было дорогостоящим, сложным в приготовлении и имело несколько побочных эффектов при неправильном использовании. Понятно, почему его принимали только в крайних случаях, ну или тогда, когда требовалось выучить большой объем информации в короткие сроки. Потому что в идеале требовалось либо самому быть мастером зелий или колдомедиком, либо иметь средства для найма этих товарищей.       Для обучения стандартную дозу зелья можно было принимать не чаще двух раз в неделю курсом не более полугода. Либо чаще, но рискнуть правильно рассчитать дозировку, исходя из возраста, веса, роста, магической силы и прочих данных без вреда для собственного организма и психики мог только гений. Например, Снейп.       Sanitatem давал на время приема идеальную память и максимально ускорял создание синаптических связей в мозгу, останавливая процесс разрушения клеток мозга.       Побочные эффекты были неприятные - бессонница или кошмары, нагрузка на почки и печень. Безопасно его использовать можно было только раз в жизни, причем инструкция настоятельно рекомендовала обязательное присутствие колдомедика при первичном приеме зелья, впрочем, как и последующих. Короче, плюшка для богатых.       Я встряхнул головой, отгоняя мысли прочь. Неужели ради русского языка Снейп пошел на такой шаг, как принятие этого зелья? Он настолько напрягает? Я украдкой покосился на зельевара, но по его непроницаемому лицу ничего нельзя было понять. Даже если он принимает Sanitatem в лечебных целях, он мне этого не скажет. Видимо, русский язык шел бонусом. Понятно, что Снейп не признается, но после приема курса деменция декану уже не грозит в любом случае. А я за этим прослежу. Когда я лечил его на первом курсе, то не заметил никаких нарушений мозга. Вопрос на миллион: когда и где он успел себя так угробить и почему не сказал?       Декан сложил пергаменты на край стола и обернулся ко мне, встав напротив.       - Вадим, я хотел уточнить про то пророчество…       - Это которое?       - Про то, которое ты сделал мне в начале лета, - Снейп поморщился, но все-таки закончил. – Снарри.       Я вытаращил глаза.       - А что с ним?       - Директор дал мне недавно книгу с ритуалами и обрядами, - Снейп протянул мне книгу, лежащую до этого на столе.       Я покорно пролистнул книгу, открывая в тех местах, где были закладки. И что он хочет, чтобы я увидел?       - Вы удивительно точно попали пальцем в небо, и мне неважно, увидели вы что-то на самом деле или нет, - медленно сказал Снейп. – Но у меня есть все шансы, чтобы оказаться связанным с Поттером. Страница пятьдесят четыре.       Пятьдесят четвертая страница потрясла меня до глубины души. Ритуал братания… Сексуальный, темный, сука, ритуал братания! Какой извращенец это придумал?! Я тупо смотрел на разворот книги, отмечая, что результат этого темного варианта мужского брака вполне способен наделить Поттера «великими силами» и «защитой истинной». Для младшего в паре. Только для него. Особенно меня добила приписка от руки на полях… Рукой Дамблдора. И было там написано: «Я ни на чем не настаиваю, но ты же понимаешь, Северус, что это было бы идеальным вариантом?» Я сглотнул и медленно поднял взгляд на Снейпа.       - Я просто пошутил, профессор… Честное слово, я просто ляпнул, не подумав.       - Ну что ж, устами младенца… Пророчество, надеюсь, вы ляпали осознанно?       - Д-да… Суть передал верно, но не дословно, - я смотрел на книжку как на ядовитую змею, хотелось отбросить эту гадость подальше или сразу сжечь. – Профессор, надеюсь, вы ничего не обещали? Вы же не согласитесь на эту… хрень?!       - Ни. За. Что. – отчеканил Северус. – Даже за напророченную мне великую любовь и гениальное изобретение.       Он презрительно хмыкнул, глядя на книгу. А я почувствовал, как меня отпускает сковавшее напряжение. Я не знаю, что бы я сделал с Поттером, если бы Снейп согласился. Неважно почему. Я бы просто рехнулся от ревности. Несмотря на наличие любовницы и бог еще знает каких связей, я знал, что его сердце свободно. Чарити Бербидж не вызывала во мне и доли того ужаса, как мысль о том, что Снейп способен позариться на ученика. Это бы означало, что я бездарно потратил все время, что был рядом с ним.       В книге было написано, что ритуал сработает только на добровольных началах. Клятва, скрепленная намерением, кровью и деянием. Понятно, какое деяние, точнее процесс, имеется в виду.       Я громко захлопнул книгу и протянул ее Снейпу. Даже думать не хочу, какое у меня сейчас лицо.       - Профессор, извините за эту нервотрепку. Я правда ничего такого…       - Я хотел поговорить о пророчестве, - сказал он. Снейп небрежно бросил книгу на стол и скрестил руки. – Что вы имели в виду, когда предупреждали о шарлатанах?       - Ээээ… Я не помню… - Снейп вскинул бровь, а я вскинул руки в защитном жесте. – Что?! Не смотрите так, это когда было-то? Давайте возьмем омут памяти?       - «Будет он охотиться за своим Избранным, позабыв про остальные важные дела, а потом убьется собственным заклятьем, так и не познав той неведомой даже самому Избранному силы. А все потому, что не стоит верить шарлатанам и забывать о технике безопасности». Теперь припоминаете?       - Эээ… Ну, да… Трелони, это ее пророчество, ну, сами посудите – ерундистика же полная?       - Возможно. Так что вы имели в виду? В вашем исполнении это звучало откровенно бредово. Но я уже имел удовольствие убедиться, что, изреченный из ваших уст, исполняется даже самый лютый бред.       Я прошелся по классу. Профессор пристально следил за мной своими черными глазами. Я нервно передернул плечами. Под его взглядом совершенно невозможно было собраться с мыслями.       - Хорошо, - я нагло сел на парту и вздохнул. – Для начала возьмем пару, которая трижды бросала вызов. Какой имеется в виду вызов? Вызов на официальную дуэль? Вызов просто, при столкновении лицом к лицу с ним или его сторонниками? Идеологический вызов? Просто слова? Что конкретно?       Снейп задумался.       - Если смотреть на это, как вызова сторонников, то вырисовывается интересный момент… Этих пар могут быть десятки, потому что все со всеми воевали. Именно поэтому пророчества начинают действовать только тогда, когда в них верят, тем самым подгоняя события под изречение.       Я вскочил и стал ходить по классу, развивая мысль.       - Далее. Седьмой месяц: по какому календарю? От чего вести отсчет? Седьмой месяц беременности? Если так рассуждать, то ребенок мог быть недоношен, а не рожден в конце июля. А если говорить о календаре, так по нему вообще могу подходить даже я!       В ответ на недоуменный взгляд я пояснил, что древнерусский календарь вел свой отсчет с сентября*. Снейп глубоко задумался. Взгляд был отсутствующим.       - Будет он отмечен как равный… Тоже очень расплывчатая формулировка. Может, речь идет о темной метке, а не о шраме? Он же отмечал достойных, тех, кого считал равными. Поначалу, по крайней мере. Ведь так?       - Да… Хорошо, я вас понял.       - Поэтому я считаю пророчество Трелони шарлатанством. Возможно, это просто ее бред или выдумка. Сейчас уже абсолютно неважно, что там было. Сейчас слишком многие верят именно в этот вариант, – я пожал плечами, снова приземляясь на парту.       Снейп кивнул и спохватился.       - Стоп, вы сказали, что он убьется об Избранного? В оригинале изрекается, что ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.       - Да, убьется, - кивнул я. – Сам же наступит на грабли. Те же самые. Дважды.       - То есть Поттер выживет?       - Выживет… Если события пойдут по тому варианту, который я вижу сейчас. Будущее пластично, что-то меняется, что-то остается неизменным. Если бы вы согласились на ритуал братания, то вполне возможно допустить, что жили бы долго и счастливо и не умерли бы никогда, - я заухмылялся. Как бы мне хотелось увидеть его лицо в тот момент, когда он понял, что вляпался в снарри! Какое зрелище пролетело мимо меня. Обидно.       - Хватит! – резко и раздраженно рявкнул Снейп. – Это не повод для шуток. Оставьте ваш тон.       - Как скажете, профессор, - ехидно протянул я.       - Волхов, у вас, кажется, назначена встреча с пациентом на завтра? - Снейп многозначительно поднял бровь, резко меняя тему.       - Да, могу я задержаться после встречи? – я быстро сориентировался. У меня как раз были планы на выходные.       Снейп кивнул.       - Спасибо, профессор.       Черные глаза сузились, с подозрением рассматривая мою довольную моську.       - Я должен уточнить, куда вы направитесь? – спросил декан.       Я замотал головой. Снейп шагнул ко мне, не отпуская мой взгляд. Он взял мою руку и медленно потянул вверх рукав, обнажая запястье с браслетами.       - Я надеюсь, вы не снимаете мой особый подарок? – тихо спросил Снейп.       - А… - я задохнулся от его прикосновения. Пальцы декана обожгли мою кожу, жар пронесся по венам и сосредоточился внизу живота, наливаясь тяжестью.       Я выдернул руку и отвернулся, загнанно дыша. Снейп положил руку мне на плечо и развернул к себе. Мы очутились в дюйме друг от друга, совсем близко. Я чувствовал на себе его дыхание. Он внимательно осмотрел мое лицо, чуть отстранился и спросил:       - Что… - взгляд скользнул по моему телу, и Северус осекся.       Я зажмурился. Какой стыд!       - Я не пил подавитель, - жалко пискнул я и выбежал, спотыкаясь, из класса.

***

      Событие, которое заставило его переосмыслить все известные факты, случилось после Святочного бала. После того, как Вадим застал их с Чарити в темном коридоре. Что дернуло Волхова пойти длинным путем, рискуя нарваться на недовольство декана, оставалось загадкой, но факт остается фактом. Вадим наткнулся на них в самый ответственный момент, когда ни у Северуса, ни у Чарити не было никаких сил оторваться друг от друга. И если Чарити так ничего и не поняла, то Северус воспринял магию Вадима очень остро, видимо, из-за того, что уже однажды искупался в ней. Он почувствовал, как магия неожиданного свидетеля забурлила, вскипела, готовясь смести обидчика. Вадим удержал её самыми кончиками пальцев, быстро сбежав, и Северус очень четко почувствовал направление готовящегося удара.       Обидчиком был не он, а Чарити.       Северус не запомнил, как дошел до своих покоев и подготовился ко сну. Действия были отлажены годами, они уже давно стали привычкой и проходили мимо сознания. Он повесил мантию в шкаф, переоделся в халат, сходил в душ, залез под одеяло и вытянулся на кровати, глядя в потолок. Память услужливо подкидывала кадры и фразы, углубляясь в прошлое все дальше и дальше. И осознание наплывало ослепительно кристальной истиной.       «Жадный взгляд прозрачных зеленых глаз, язык нервно облизнул розовые губы. Вадим смотрел так, что Северус почувствовал себя голым.       - Волхов, не могу не спросить, какой вы придерживались ориентации в той жизни?       - Знаете, чем дольше я тусуюсь в теле озабоченного подростка, тем меньше меня волнует, кто, как и каким образом… Мы оба взрослые люди…»       «- …Сэр, даже если вы мне не верите, знайте, я всегда буду на вашей стороне. Я... Вы… - глубокий вдох человека, решающегося на прыжок в неизвестность. - Вы мне дороги. Я уважаю ваш ум, вашу силу и вас как человека…»       «Расширенные зрачки, бьющаяся под пальцами сила, неумолимая, грозная сила. Хочется аппарировать подальше и забиться в какую-нибудь нору, но нельзя бросать подростка один на один с вышедшей из-под контроля магией. И вдруг поток, готовый убивать, подхватывает, обнимает, ласкается и наполняет таким блаженством и острым наслаждением, какое не способен дать ни один секс…       - …Он знает, что мы с ней любовники.       - Вот как, – директор задумчиво подергал себя за бороду. - Он не пытается сорвать свою злость на тебе? Он агрессивен?       - Нет, как ни странно, такого не было. Он никогда не позволял себе выказывать недовольство таким положением вещей…       - Подожди, ты хочешь сказать, он дался тебе в руки?       - Да, - немного растерялся Северус. - Это было нелегко, но я справился. Мальчишка сопротивлялся как волчонок.       Дамблдор задумался. Молчал он долго, периодически бросая на Снейпа странные взгляды…»       «- Нет, я… я просто… Просто не нужен…       - Волхов…       - Я знаю, - хриплый, надрывный шепот, в уголках опущенных глаз набухают слезы. – Это несерьезно, я переболею, забуду. Это всё гормоны, бессмысленная химическая реакция, простое влечение. Когда-нибудь это пройдет... всё пройдет…       Вадим утыкается лбом в живот, всхлипывая. Доверчиво льнет в поисках тепла и ласки. Северус перебирает светлые кудри, с горечью понимая – не пройдет».       «Ночь, в окна заглядывает полумесяц. В холодном свете луны усталое лицо тринадцатилетнего подростка кажется совсем взрослым. Он прижимается к его боку, а Северус неумело гладит его по голове.       - Простите, что снова разбудил, сэр, - в хриплом после крика голосе слышится искренняя вина. – Может быть, вы поставите заглушающие чары? Вы не обязаны слушать крики и каждый раз успокаивать меня после кошмаров…       - Волхов, заткнитесь! Хорошего же вы обо мне мнения, раз думаете, что я смогу спокойно спать, зная, что рядом страдает от кошмаров и недосыпа ребенок, который недавно потерял близких!       - Нет, сэр, что вы! У меня и мыслей таких не было! Я просто хочу, чтобы вы высыпались.       Вадим говорит и неосознанно прижимается к боку сильнее, не желая отпускать…»       «Восхищенный взгляд одиннадцатилетнего мальчишки выбивает почву из-под ног. Прозрачные зеленые глаза буквально вспыхивают обожанием. Ребенку явно плохо, но он упрямо не хочет покидать класс, и Северус раздражается. Никто никогда на него так не смотрел, почему именно он?»       Северус закрывает глаза и погружается в память глубже, разворачивая тот самый урок, пытаясь вспомнить, и, наконец, понимает, что сказал тогда Вадим прежде, чем упасть в обморок:       - Потрясающий!       Тогда Северус расхохотался, закрывая лицо руками.       Каким же он был дураком! Как был слеп! Искал, вычислял, косился на любовницу, не желая делиться с ней и мечтая вытрясти душу за то, что посмела привязать Вадима к себе. А оказалось, что той сволочью, которая посмела привязать к себе, был он сам!       Волхов любит его. Уже несколько лет, начиная с первого курса. И это не хрупкое незрелое чувство. Это любовь тридцатилетнего человека, запертого в теле изнемогающего от наплыва гормонов подростка. Он заботился о Северусе три года, не ожидая взамен ничего хорошего. Терпел его любовницу, молча давился ревностью, не позволяя ни единого недовольного жеста, предупреждал об опасности. Отдал всего себя без остатка, зная, что Северус далеко не ангел, а первостатейная сволочь.       Когда-то Северус мечтал, чтобы его так любили: просто так, не за силу, достижения или деньги. Но по какой-то злой иронии судьбы эта любовь опоздала на пятнадцать лет, воплотившись в теле эфемерного мальчишки с невероятным жизненным опытом. Не тот возраст, не тот пол – все не то.       Северус не мог ответить так, как того хотелось Вадиму. Да, будь Вадим обычным подростком, Северус сыграл бы на его чувствах, привязал к себе крепче, но не переступил бы черту. Да, целитель был красив, но Северуса никогда не привлекали ни мужчины, ни юнцы в достаточной степени. После войны, выжив, Северус дал бы ему шанс забыть и жить своей жизнью. Несмотря на трудный характер, он умел ценить хорошее отношение к себе. А желчный нелюдимый зельевар, годящийся в отцы, совсем неподходящая партия для юноши, от которого обществу требовались дети. Но из прозрачных зеленых глаз ласково, бесконечно спокойно смотрел взрослый мужчина и широкой уверенной поступью шел следом за Северусом, явно готовый в любой момент выйти вперед и заслонить собой. Сам.       Сегодняшняя реакция Вадима была более чем красноречива. Подавитель! Как же… За дурака, что ли, его держит? Северус покачал головой, задумчиво улыбаясь.       От этого понимания где-то в глубине души плясал и звонко хохотал от счастья маленький эгоистичный ребенок, уставший от одиночества. Больше всего на свете желающий безусловной любви. Неважно от кого.       Северус вздохнул, усаживаясь в кресло и глядя на хлопнувшую за Вадимом дверь. Он вот уже второй месяц не знал, что с этим делать.