Кома. Первая и вторая книги.

      Тревога…       Декабрь в этом году вступил в свои права незаметно. Снег подкрадывался к школе, медленно стекая с гор. Холодные ночи становились длиннее, и их морозное дыхание чуялось всё раньше и дольше. А меня с каждым днем всё сильнее мучила бесконечно выматывающая тревога. Предчувствие зудело как комар, не давая ни спать, ни есть. А я никак не мог понять его причину. Школьные скандалы, проблемы Северуса — я никак не мог расслабиться, настроиться на нужный лад и понять, откуда наползает беда. В Хогвартсе вывесили рождественские украшения, а заметил я их, когда вместе с Малфоем угодил под омелу, к его бесконечному удовольствию. Целоваться он умел и любил.       — Раньше её вроде не вывешивали? — спросил я, когда мы, растрепанные и раскрасневшиеся, стояли на летящей лестнице.       Мы стояли почти в обнимку. Малфой воспользовался широкими рукавами мантии, и теперь его мягкие пальцы скользили по моему запястью. Простые невинные прикосновения кружили голову не хуже Шардоне. Даже тревожно дрожащая струна внутри немного расслабилась.       — Вывешивали. Просто ты в прошлое Рождество был еще нецелованным, — прошептал Малфой мне в ухо, пуская по позвоночнику стайку сладких мурашек.       — Целованным, — возразил я, кусая губы.       — Значит, тебя целовали не те люди. Или ты просто не обращал внимания.       В холле на нас наткнулся профессор Снейп. Он обозрел растрепанного меня, оценил покрасневшие губы Малфоя и снисходительно хмыкнул.       — Колокол зазвучит через две минуты, так что, господа слизеринцы, вы опоздали на урок.       — Еще не опоздали, профессор, — заявил Малфой, нахально улыбаясь.       — У вас есть минута, чтобы добежать до класса. Потом я начну снимать баллы.       Снейп демонстративно уставился на свои наручные часы. Мы озадаченно переглянулись и со всей дури рванули в сторону кабинета профессора Биннса.       Мы влетели в кабинет вместе со звоном колокола и, отдуваясь, плюхнулись за парту.       -Честно, я думал, мы не успеем, — рассмеялся Малфой.       — Да, скажи спасибо, что декан не снял баллы прямо на месте.       Северус больше ни словом не обмолвился о том, что сделал. Видимо, посчитал, что статья достаточно объективно расписала его деяния. А я просто вел себя как прежде. Ну, правда, что я мог ему сказать? Осудить? Зачем? Что это даст? Я прекрасно знал, с кем связываю жизнь. Он не маньяк какой-нибудь. Убийство для него — грязная и тяжелая работа, а не удовольствие. Пытать он всегда любил морально, а не физически. Что из этого хуже, вопрос спорный, но...       Честно говоря, это было даже красиво: убийца и целитель, черное и белое, инь и ян. Противоположности, неспособные существовать по отдельности, несущие в себе начала друг друга. В нашем союзе чувствовался фундаментальный закон равновесия, а он сильнее даже богов. Нам оставалось только подчиниться.       И потом, бессмысленно сопротивляться разнице, ведь соль не в том, насколько бел ян и черен инь, а в том, насколько совпадают цвета половинок с точками внутри.       Так что в ответ на непроницаемые взгляды черных глаз я просто улыбался так же, как и всегда. Принимая его даже таким.       Призрак выплыл из стены и сходу завел зануднейшую лекцию по истории. Монотонный речитатив преподавателя усыплял не хуже зелья. К тому же за столько лет у студентов уже выработался условный рефлекс, так что почти весь класс дружно улегся на парты и стал посапывать. «Северус начал шутить — это хорошо», — подумал я, закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на плече Малфоя.       Нужно было выспаться, потому что этой ночью мне поспать вряд ли удастся — я впервые за четыре месяца принимаю пациента.       Встреча была организована предсказуемо в Хогсмиде. За десять минут до отбоя мы с Максом вышли из гостиной и, выскользнув из замка через тайный ход, поспешили в деревню. В сгустившихся сумерках окрестности выглядели неуютно. Скрип деревьев в Запретном лесу, редкие проблески луны, проглядывающие между туч — округа выглядела декорацией к фильму ужасов, а холодные отблески снега только усиливали гнетущее впечатление. Казалось, из темноты Запретного леса кто-то за нами наблюдает. Хотелось сорваться на бег, лишь бы поскорее добраться до Хогсмида.       — И мертвые с косами вдоль дорог стоят… — пробормотал я, кутаясь в мантию. — Что мешало назначить встречу днем?       — Тебе нельзя в Хогсмид, а я второкурсник.       Шли мы в полной темноте. Макс даже не пытался вытащить палочку. Ну, правильно. Незачем привлекать лишнее внимание всяких зверушек, да и мало ли… Вдруг в Хогвартсе у окна сидит какая-нибудь неспящая малолетка с биноклем?       В лесу ухнул филин. Я подскочил. Макс насмешливо фыркнул, но ободряюще похлопал по плечу и шепнул, что все будет нормально. Вот кто не боялся темной дороги. Ну, да. Ему ли бояться? Он сам способен всех напугать до икоты.       Мы накинули капюшоны и прогулочным шагом зашли в деревню. Макс вытащил палочку и наложил дезиллюминационные чары, видимо, помня о «девочке с биноклем». Холодок от заклинания прошелся по телу от макушки до пяток, заставляя ежиться. Меня будто окунули в какую-то вязкую гадость, которая норовила затечь в глаза, в нос — во все отверстия, которые только были на моем теле, в каждую пору.       — Сними, пожалуйста, — задушенно пробормотал я, инстинктивно жмурясь и хватая воздух ртом.       Макс схватил меня за руку и ускорил шаг.       — Потерпи, мы почти на месте.       Да, Темные лорды на конспирации не экономят. Для встречи он выбрал целый дом на окраине. Неказистый, зато обособленный, с небольшим садом, который сейчас был весь засыпан снегом, скрывая дом со стороны деревни. Только голые ветви деревьев и кустарников черными корягами проглядывали сквозь искрящийся снег, словно чьи-то мертвые руки. Плотные шторы на окнах не пропускали свет, казалось, дом давно заброшен. Пожалуй, только выложенная камнем тропинка к крыльцу да едва видимый дымок из трубы говорили о том, что здесь кто-то живет. В общем, Макс обещал надежно скрыть наши личности. Он дотащил меня до двери и постучал. Та со скрипом распахнулась. Из темноты выплыло морщинистое лицо древней старухи. Я моргнул. Седые космы, бельмо на глазу — выглядела она, как сказочная ведьма… и смотрела прямо мне в глаза, при этом мерзко ухмыляясь. Хищный нос с тонкими ноздрями громко втянул воздух. Хозяйка дома презрительно скривилась, вытащила кисти с узловатыми пальцами из рукавов темного балахона и махнула рукой, приглашая в дом. Дверь мерзко заскрипела, захлопываясь с громким стуком. Ну, точно фильм ужасов.       — Явилися, внучата? — скрипуче захихикала она.       — Здравствуйте, мисс Гросс, — вежливо поздоровался Макс и слегка поклонился ведьме.       Он поднял палочку и стукнул меня по макушке, снимая заклятье. Я облегченно выдохнул, прислоняясь к стене. Кончики пальцев холодило и чуть покалывало. А дом не так уж и прост. Не магический особняк Блэков, но тоже весьма и весьма…       — Госци яще ня прилятели. Камин, видаць, сломилси. А ты, знатса, той истинной цялитель будишь? — тараторила старуха, с любопытством рассматривая меня. Хищный нос подергивался, принюхиваясь.       «Накорми, напои, спать уложи, а потом расспрашивай», — завертелось на языке. Я мужественно промолчал.       Хозяйка распахнула дверь, и на стене вспыхнул старинный светильник, озаряя длинный широкий коридор со множеством дверей, который упирался в огромную залу с высоченным камином. Строгий, классический английский стиль, совершенно свежие обои, приятные запахи и полное отсутствие пыли совершенно не вязались с тем, что было снаружи.       Макс безо всякого стеснения развалился в кресле у камина и махнул мне рукой на соседнее. Мисс Гросс, весело хихикнув, вышла и закрыла за собой дверь. Вот уж действительно, ведьма.       Едва я успел присесть, как пламя взвилось, позеленело и выплюнуло Барти Крауча, а вслед за ним — мужчину в темно-бордовой мантии и девочку лет четырнадцати на вид. Макс моментально выпрямился, закинул ногу на ногу и нацепил на лицо самое надменное выражение, на какое только была способна его мимика. Я еле удержался от смешка.       Барти шагнул к Максу, поклонился, мимолетом прижавшись к приласкавшей щеку ладони, и наколдовал себе изящный стул рядом с его креслом, готовый в любой момент выскочить вперед. Макс мягко ему улыбнулся, перевел взгляд на гостя и демонстративно повел рукой. Мужчина дернулся, схватился за левое предплечье и нервно взлохматил каштановые волосы, уставившись на Макса с совершенно диким выражением на лице.       — М-мой лорд?       — Здравствуй, Бродерик, — кивнул Темный Лорд и приветливо улыбнулся мнущейся за спиной отца девочке. — И тебе привет, Элизабет.       Девочка изобразила книксен, опустив голову. На первый взгляд, она была смущена, а руки нервно теребили рукава мантии. На второй — цепко рассматривала нас усталыми, упрямыми глазами, готовая схватиться за палочку.       Лицо у неё было знакомым, но я её не помнил. Может, она с какого-то другого факультета?       Бродерик поклонился, всё еще пребывая в шоке. Взгляд светлых глаз перебегал с Макса на Барти и обратно, будто он спрашивал у Крауча: «Я действительно это вижу?»       — Оборотное? — выдохнул он. — Хроноворот? Я же… Мы же только что от вас…       — Нет, я на самом деле в данный момент ученик Хогвартса, а ты всё это время служил не мне, а лишь моему жалкому подобию, — ответил Макс и махнул рукой в мою сторону. — Я выполнил твоё условие, Бродерик. Истинный целитель осмотрит твою дочь и сделает всё, что сможет.       Бродерик скользнул по мне абсолютно сумасшедшим взглядом. Губы у него задрожали. Плечи его резко расслабились, он покачнулся. На мгновение мне показалось, что мужчина сейчас просто рухнет в обморок, но обошлось.       — Мой лорд!       В возгласе смешалось всё: и благоговение, и ужас, и радость. Бродерик шагнул было к Максу, но вспомнил обо мне и остановился.       Темный Лорд хмыкнул и плавно поднялся.       — Пойдемте. Не стоит смущать целителя и его пациентку своим присутствием. Мисс Гросс все еще делает свой знаменитый чай? Отлично! Обсудим пока детали, и ты все мне покажешь, не так ли?       В последней фразе мне послышалась угроза, но реакция мужчин не поменялась.       Макс величественно поплыл к двери, миниатюрный, юный, полный какой-то хищной, звериной грации. Изящный поворот головы, непоколебимо уверенный взгляд, кивок, взмах ресниц — вот оно, воплощение власти! Вот он, настоящий король! Я поймал себя на том, что сижу на самом краю кресла, выворачивая шею, и помотал головой, сбрасывая морок. Бродерик с Барти с одинаково влюбленными, совершенно очумевшими глазами семенили за Стюартом, ловили каждое его движение, будто заколдованные. Элизабет застыла рядом восхищенной статуей. Когда Макс шагнул за порог, она качнулась к выходу, сделала пару шагов, вытянула шею и, потеряв его из виду, не удержала разочарованного вздоха. Гаммельнский крысолов сгрыз бы свою дудочку при виде этой картины.       На пороге Бродерик опомнился и оглянулся на дочь.       — Элизабет, я рядом.       Девушка моментально пришла в себя, кивнула и нервно прикусила губу, метнув взгляд на меня. Я устроился поудобнее и ободряюще улыбнулся.       — Присаживайтесь, леди. А теперь, извините, мне придется задать вам несколько очень личных вопросов. Местами даже неприличных. Так что забудьте о моем поле.       И, не давая девчонке опомниться, я пошел в наступление. Как узнали о бесплодии? А, не пришли месячные? А в каком возрасте вы это обнаружили? Вы узнали, что у девушек должны идти месячные полгода назад?! Вам сколько лет? Семнадцать?!       В каком информационном вакууме жила Элизабет до семнадцати лет, я не представлял. У неё что, даже соседки по комнате не обсуждали циклы? Или это из-за чар Хогвартса, которые посчитали, что несозревшей девушке такие разговоры слышать рано? А мать, младшие сестры, кузины, в конце-то концов? А, женская часть их семьи считает разговоры о половом воспитании неприличными. Интересно, из какого рода происходит её матушка. Волшебники и ведьмы в большинстве своем относятся к таким темам весьма лояльно.       — Вы обследовались в больнице?       — Да.       — И?       — Они сказали, что у меня ничего нет.       Я вытаращился на девчонку.       — В смысле?       — Ну, матки, яичников… — жарко краснея, пробормотала Элизабет. — Нет органов, поэтому и месячных нет. Нечего лечить. Сказали, это из-за того, что у меня магия мужская. И они это исправить никак не смогут.       Чего-чего?!       Я в полном шоке рассматривал девчонку. В голове было гулко и пусто. Секунд тридцать мы молчали. Элизабет нервно теребила рукава платья.       Так… Но грудь же есть! Это как?!       — Вы… вы тоже не сможете помочь, сэр?       Тихий вопрос вывел меня из ступора. Так, Волхов, ты целитель или погулять вышел? Неважно, что сказали в Мунго. Врачи живые, они могут ошибаться. Не знаешь, что делать? Действуй по инструкции. А инструкция предписывает опрос, затем осмотр, анализы, выявление симптомов, наблюдение и только потом диагноз. Опрос ты уже провел. Теперь на очереди осмотр.       — Вы позволите вас осмотреть, Элизабет? Не волнуйтесь, я просто положу руку на живот.       Элизабет тяжело вздохнула, встала и шагнула ближе. Я положил руку на обтянутый тонкой тканью живот и закрыл глаза.       Вообще, женская и мужская энергия на самом деле отличаются друг от друга. Мужчины обладают ароматом. У кровных родственников есть общая нота. Например, у всех Малфоев магия пахнет грозой, но при этом у каждого свой неповторимый оттенок: цветы, соленое море или горный разреженный воздух в снежных вершинах. Женская магия для меня не имеет запаха. Она имеет… плотность, что ли? Консистенцию? В Хогвартсе запахом обладают немногие женщины: Чарити Бербидж, Аврора Синистра, профессор Вектор и мадам Пинс. Чарити Бербидж пахнет Северусом. Иногда сильнее, иногда слабее, иногда запах полностью исчезает. У остальных та же история с ароматами. И я никогда не перепутаю женщину с её сексуальным партнером. Разница как между ароматом живого букета роз и розовыми духами. И духи — как раз женщины. Не скажу, что это невкусно или неприятно. Мужская магия на женщинах звучит сильнее, насыщеннее. А женская дает мужчинам вкус. В общем, если кратко, то миф о телегонии у волшебников не миф, а суровая реальность.       Магия Элизабет… У неё не было никакой плотности. Она не напоминала ни пар, ни электричество, ни песок. И одуряюще пахла холодом и еловой хвоей. То есть мой мозг был свято уверен, что мой пациент — парень.       Так. Макс говорил, что родовая магия признала Элизабет как наследницу, хотя в этом роду наследуют только мальчики. Колдомедики сказали, что у неё нет женских органов. Ощущается она как парень. Следовательно…       — Так. Подожди меня здесь.       Я выскочил за дверь и нос к носу столкнулся с мисс Гросс. Старуха едва успела отдернуть волшебную палочку, чтобы не выколоть мне глаза.       — Чаво бежишь, как ошпаренный?       — А вы чего подслушиваете? — вопросом на вопрос ответил я и встряхнул головой. — Ладно, неважно. Где все?       Хозяйка фыркнула и махнула рукой, указывая направление.       Темный лорд и его приспешники сидели в столовой и чинно пили чай с печеньем. Я подлетел к столу, краем сознания отметил невероятно счастливое лицо Бродерика и выпалил:       — Кто из вас может определить пол у эмбриона?       Темный лорд и Пожиратели дружно поперхнулись печеньем.       Заклинанием, как выяснилось, владел только отец Элизабет. Максу оно было незачем, а Барти никогда не интересовался медициной.       — Ну, и? — хмуро глядя на символ Марса над головой дочери, спросил Бродерик. — Колдомедики уже сказали, что магия воспринимает её как мужчину.       Я оторвал руку от его живота и хмыкнул.       — А вы не задумывались, почему?       — Проклятье? Моя жена говорила, что у неё была бесплодная тетушка.       Я закатил глаза. У волшебников всегда во всем были виноваты проклятья.       — Не проклятье. Синдром Морриса.       — Это название должно мне о чем-то говорить?       — Все мы в начале внутриутробного развития несем в себе и женские, и мужские половые признаки. Мальчик становится мальчиком под действием определенной комбинации гормонов. Но бывает так, что гормон вырабатывается, а организм эмбриона его не чувствует. И генетический мальчик появляется на свет в виде девочки. У Элизабет нет матки и прочих органов, предназначенных для вынашивания детей. Зато у неё в паху есть недоразвитые семенники.       С таким я еще не сталкивался! Я вертелся вокруг парня в теле девушки, с энтузиазмом прикидывая варианты. Мне не под силу вырастить у неё то, чего не было и не должно было быть изначально. Можно удалить семенники, сделать пластическую операцию на половых органах, но тогда Элизабет будет бесплодной, а им кровь из носу нужен плодовитый наследник. Можно сделать химеру, пересадив матку и остальное, но неизвестно, как отреагирует на такой финт мужская магия. А можно пойти еще более сложным путем и сделать из недоженщины полноценного мужчину: убрать нечувствительность к андрогенам, развить недоразвитые яички до нормы. Это, кстати, проще для меня как целителя, но дольше по времени. И без хирургической операции здесь не обойтись — некоторыe органы я не смогу сформировать при всем желании. Но в принципе, если Элизабет как следует захочет… А если у них в роду по мужской стороне найдутся метаморфы или анимаги…       — Что? Что вы сказали? — просипел Бродерик, вырывая меня из мыслей.       Он выглядел так, как будто его огрели по голове тяжелым мешком. Глаза у Элизабет были с пятак. Я вздохнул.       — Ваша дочь на самом деле ваш сын!       Бродерик секунду стоял с раскрытым ртом, потом выругался и рухнул в обморок.