<•••>
Перед глазами возникли лица двух бритых амбалов на фоне побелённого потолка. Амбалы лоснились и выражения их лиц показывали, что они чем-то весьма довольны. Я не успел сообразить, почему я вижу именно их во время пробуждения. Но мне и не дали этого сделать. Кто-то из них стащил меня с кровати, легко, словно куклу, второй в это время наобум бил меня по лицу. Бил так, чтобы крови было больше, а физического вреда меньше. Спустя дюжину ударов мои губы, язык и нос сочились кровью во все стороны. — Ох, бля… — промямлил я, падая на пол. Я попытался вскочить, закрыться руками от сыпящихся умелых ударов. Пинок в бок опередил меня, я упал, а ботинки, впечатавшиеся в живот, несколько раз лишили меня какого-либо желания вставать. — Сука… — кряхтел я, схватившись за живот, — Черти вонючие… Держиморды схватили меня за руки, подняли вверх и резким рывком опустили на колени, в то же время пододвинув меня к кровати. На ней уже восседал в позе мудрого военачальника статный господин в деловом костюме. Господин излучал уверенность, а его уверенные в себе глазки рассматривали моё окровавленное лицо. Иногда наши взгляды встречались, но господин быстро соскальзывал – рожа от крови скользкая была, вот и не задержаться было. Я огляделся – Юкиношиты нигде не было. И тумбочка у кровати пуста, словно ничего на ней и не лежало с вечера. Не было раньше тут никого, кроме меня. — Проснись и пой, Хикигая-сан, проснись и пой, — бархатным голосом поприветствовал меня господин, словно он пришёл сюда ласково пробудить меня, — Чай или кофе? — Чего, бл… — я успел возмутиться на секунду, но меня снова стали бить ногами. Я сжался в комок, ботинки амбалов с небольшим интервалом приземлялись аккурат на мои бока. Острая боль. Попали в живот. Нечем дышать. Выбили всю наглость. — Всё! Всё, я понял! Хватит! — попросил я их по-петушиному, — Пожалуйста! Удары прекратились. — Когда Юкиношита-сама задаёт вопрос, на него следует отвечать, — прогудел один из амбалов, — И вежливо отвечать. Второй смачно харкнул куда-то в сторону, щурясь от света из раскрытого окна. Меня тошнит. — Кофе, пожалуйста, — пробормотал я под нос опухшими губами. — Хороший выбор, Хикигая-сан, — улыбнулся мне один из держиморд, доставая из внутреннего кармана своей кожанки привычную баночку MAX Coffee. Банка щёлкнула, открываясь, и на мою голову пролился слащаво пахнущий, холодный кофе. Я задрожал, почувствовав прилив кислоты в горле. Когда унизительная струя приторного кофе иссякла, амбал отпустил банку, позволив ей удариться об мою больную черепушку и отскочить куда-то в сторону. Ещё бы чуть-чуть и голова, казалось, лопнет. Рвота жжёт глотку. — Можешь гордиться, Хикигая-сан, — снова заговорил господин в деловом костюмчике, — Ты первый, кого эти парни по-настоящему бьют на «выезде». Юкиношита-сан сунул руку в пиджак и вытащил оттуда сигару и «зиппу». Отточенным, очень привычным движением он раскрыл зажигалку, зажёг сигару и стал её раскуривать, улыбаясь. — До этого хватало запугиваний, — пояснил он, — Но тебя ещё и по особому поводу бьют, думаю, ты сам знаешь. — Э… — я раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Юкиношита-сан тут же оборвал меня. — Тсс… Молчи… — протянул он, — Я не сторонник, знаешь, «мочилова». Я, как говорят наши заокеанские партнёры, «деловой человек». Бизнесмен. Понимаешь? Я молчу, только кислота мне разъедает нутро, хочется воздуха глотнуть. Но если вдохнуть, то химическая реакция только ускоряется. За скулами спазм. — Я – за рациональное использование ресурсов, — указал пальцем куда-то вверх деловой господин, — И очень рационально будет помочь друг другу, Хикигая-сан. Ты ведь поможешь мне? А я помогу тебе. — А в… В чём заключается помощь – моя вам и ваша мне? — поинтересовался я как можно более смело, но голос предательски дрогнул. Амбалы словно пружины сжались, готовые забить меня, словно скотину на бойне. Но Юкиношита-сан их жестом одной ладони угомонил и посмотрел на меня. — Мне нравится, совсем другой разговор, — улыбнулся мне господин, — Вот в чём суть – я забываю про то, чем ты тут развлекался этой ночью, а ты оказываешь мне небольшие услуги… Креативного характера. Ну, как ты любишь. — С чего вы взяли, что мне нравится какой-то креатив? — Ну, потому что я знаю это? Я могу узнать, что захочу, ты же сам понимаешь, какие возможности, не дурачок же, — пожал плечами Юкиношита-сан, — Успел я тобой поинтересоваться. Так вот, о помощи. Я, как говорил, прощаю тебя, а ты очень необычным способом, так, чтобы про меня никто ничего не подумал, устраняешь своих коллег, которые под меня что-то копают. Не убиваешь, конечно, но делаешь так, чтобы они бросили свои глупые попытки что-то про меня разнюхать, а ещё уничтожаешь всё, что они успели собрать. — И настолько доверяете? А вдруг я на вас сам компромат собирать начну? — усмехнулся я заплывшей рожей. — Я же сказал, ты не дурачок, — огорчился господин, — У тебя работает инстинкт самосохранения, не будешь же ты совершать форменное самоубийство? Хотя, знаешь, ты же одинокий, перебиваешься случайными подработками, личной жизни нет, родственники тебя редко видят… Неудивительно, что ты повесился… Я снова вздрогнул. Сукин сын, знает, на что давить. И как давить. Убью, сука! — А если не работает? — пытаясь пробудить нахальство, снова спросил я. Юкиношита-сан пару мгновений меня игнорировал, смотрел куда-то в сторону, а потом, как бы невзначай, спросил: — У тебя сестра в Макао сейчас живёт, да? Меня словно ударили в живот и выбили мне воздух из лёгких. Гнида. Гнида. Гнида. Гнида. Не было бы твоих амбалов сейчас рядом – я бы выдавил тебе глаза. Я бы тебе твою сигару засунул в твою же жопу и ею выкурить заставил, ублюдок. Я на крючке. Я не знаю, что делать. — Я так понимаю, — лучезарно улыбнулся мне Юкиношита-сан, — мы договорились? — Пошёл, — я прервался, чтобы сглотнуть обжигающую кислоту, — К чёрту. Спружинила нога одного из бритых держиморд, сразу же, рефлекторно. Попала прямёхонько в живот, кислота во мне через край перелилась и пролилась прямо туда, где были туфли делового господина Юкиношиты. Красивые, дорогие и солидные туфли покрылись желудочным соком с нотками спирта и разных морских салатиков. Меня продолжало рвать на пол, на мои колени, на ноги Юкиношиты-сан. Забавно. Я заулыбался. А потом меня сильно ударили по голове и я отключился.<•••>
Это точно их отец. Я узнаю эту мразотную манеру угрожать, улыбаясь при этом. Харуно-сан в отца пошла. На руках ранки от чьих-то ногтей. Хотя, почему от «чьих-то». От ногтей Юкинон, скорее всего. Прошлая ночь возвращалась в мою голову, но, честно говоря, лучше бы я забыл об этом насовсем. Прокручивая в голове восстановившиеся куски воспоминаний я откапывал ещё более ранние, пока не дошёл до того момента, когда отказала память. Меня избили люди отца Юкиношиты, мне навязали неравноправный уговор и обязали работать на дядю Юкиношита. Неужели я с Юкино..? Я аккуратно, избегая каких-то подробностей, пересказал что со мной случилось. — Хе… — натянуто усмехнулась Ханако-тян, ещё беспокойней смотря на меня, — Так и знала… Вас за измену побили. — Не тупой, сам понял, — почесал голову я, смотря в пустую чашку с каплей кофе на дне, — Не хихикай, а принеси лучше ещё чашечку, пожалуйста. Как я допустил это? Сейчас я обдумываю произошедшее и понимаю, что началось это ровно тогда, когда я решил пойти на чёртову встречу. Но тогда ещё были шансы избежать встречи с амбалами папеньки Юкинон. Сожжение мостов произошло в тот момент, когда я вышел на перекур после очередной, после перерыва на шесть лет, словесной схватки с Юкиношитой…<•••>
Ветер проносился по улице и остужал толпу, стоящую на углу серого, непримечательного ресторанчика французской кухни. Он заставлял их унять своё пахнущее спиртом возбуждение, и вместо гомона десятка глоток слышны были лишь тихие разговоры, иногда заглушаемые смешками и восклицаниями. Толпа дымила, словно паровоз. Тобе тоже был уже поддатый, маячил своей раскрасневшейся рожей передо мной. Алкоголь его душу подплавил и он стремился с кем-нибудь спаяться краешками. Угораздило же мне стать этим кем-то. Смотрел Тобе мне прямо в переносицу – смотрят туда тогда, когда в глаза смотреть не хочется, а не смотреть – невежливо. Удобная иллюзия получается. Он хотел что-то сказать, но слова от него уходили, и он впустую шевелил губами, словно пытался резким движением слова схватить, вернуть в голову. — Слышь… — дерзко и грубо начал он, но тут же спохватился и продолжил уже мягче; в нос ударил запах спирта, — Хикитани. Я же это… Ну. Не извинился, короче. — За что? — тупо вопрошаю я, глядя на горящую сигарету в руках; в голову совершенно не лезет, за что же ему извиняться надо. — Ну, это, насчёт Хины. Видимо, выражение моего лица никак не изменилось; я всё ещё упёр равнодушный взгляд в лицо Тобе. — У меня же с ней не получилось ни хера, — поспешил он пояснить, — Даже после школы. — А, — киваю я, отведя от него взгляд; когда моргаю, глаза остывшие морозят веки изнутри, — Поздравляю. — Мы из разного теста, ёпта, как говорится, слеплены, — не обратил на мои слова внимания Тобе, продолжая рассказывать и смотреть куда-то мне в горло; будто бы сам с собой он сейчас разговаривал, — А из-за неё… Из-за тёлки я те, Хикитани-кун, доставил проблем, там, это… Ну, с Юкиношитой-сан и с Юи-тян у вас же потом ссора случилась или чё там… Короче, сорян. Извиняюсь, типа. — Да забей, — бросаю ему в ответ, — Херня. Мы замолчали, но нашу тишину тут же нарушили. — Уже без разницы, Тобеччи, — раздался голос Юи за спиной и я вздрогнул, — Всё давно кончено. — Напугала… — говорю я Юигахаме. — Тобе, — обращается она к бугаю, повернувшись ко мне спиной, — Не оставишь нас наедине? — Да не вопрос, Юи-тян! — восклицает он, через плечо её подмигивает мне и разворачивается сразу же, уходит в толпу; припаиваться, наверное, к кому-то другому пошёл. Юи смотрит на меня с укором, осуждает за что-то. Я поморщился, головой тряхнул, но взгляд её не соскользнул с меня, только острее стал бить. — Что? — прогундосил я, Юи же достала свою девичью тонкую сигарету и закурила. — Доволен? — спрашивает она, непонятно о чём; словно ответа и не ждёт. — Чем? — Жизнью. Моей. И Юкинон. — облачко сизого дыма из её губ выходит, ветер сносит его в мою сторону; я задерживаю дыхание, словно если бы вдохнул, то умер. — Нет, — честно ответил я, пожав замёрзшими плечами. — Странно, — протянула Юигахама, — А прежний Хикки бы поглумился. — Прежний – да, — я кивнул, — Я – нет. — Ты – нет, — повторила она, — Почему сейчас – нет? — Не принесёт удовольствия. — Как над инвалидами смеяться, — соглашается она, слегка улыбается зачем-то и слегка кивает несколько раз; выдыхает сизый дымок, — А мне приносит. И Юкинон тоже. — Юкиношите сейчас, вообще, любой мой изъян понравится, лишь бы о её косяках не заговорили. — Слушай… Ты – один? — перебивает Юи, задаёт вопрос в лоб. — Да, — коротко, честно, сразу же отвечаю ей. — Ну, хоть что-то, — улыбается она, и уже не грустной улыбкой, а самой, что ни на есть, довольной; это раздражает. То есть, тебе ничего самоутверждаться не мешает, да? — Стараюсь — я саркастично улыбнулся, — Ты глумиться пришла? — Нет, мне, правда, было интересно, — отмахивается Юи. Юигахама молчит, продолжая смотреть мне в глаза; во взгляде нет никаких эмоций, только усталость. Она делает медленный, осторожный кивок и опускает глаза. — А ты? — я думаю, после её вопроса у меня есть аналогичное право поинтересоваться. — Ну, — протянула Юи, — Есть один парень на работе, студентик с меда какой-то. Но мы не в отношениях. — Он за тобой бегает? — Именно. Знаешь, цветы дарит, провожает, раздражает… — Жестоко. И ты не собираешься ему отвечать взаимностью? — Я… — задумалась Юигахама, замолчала, собралась с мыслями, — Я не против, но меня не покидает чувство, что… Что я упустила того, с кем была бы счастлива всю жизнь. — То есть… Неужели, ты хочешь сказать, что… — Нет, Хикки, — грустно улыбнулась Юи, — Я уже ничего к тебе не чувствую. Я промолчал. — Но мне всё время кажется, что шанс упущен. Просто… Я верю, что у каждого есть своя половина, кто-то, с кем человек будет счастлив всю жизнь. Главное – не упустить её. — Почему ты не можешь думать, что он – твоя половина? — Ну, просто… — Юигахама глупо заулыбалась, — Он какой-то тупой, даже для меня. И вообще, не в моём вкусе. Просто да. Лучше бы не говорила этого, получилась бы отличная фраза про любовь и её место в жизни человека. Ты всё испортила, Юигахама-сан. Но не будем о грустном. — Расскажешь ей? — спрашиваю я, — Чтобы посмаковала мою личную жизнь? — Значит, по-твоему – меня сюда прислала Юкинон… — осуждающий взгляд снова тычется мне в лицо, — Ну, если хочешь, то расскажу, да ещё, знаешь, как умею, приукрашу. — Валяй, — бросаю я, — Всё равно я не верю, что найдётся кто-то, кто будет её терпеть. Хотя, в наше время много извращенцев с фетишами вроде фемдоминирования. Может какого-то придурка она и подцепила. Юигахама во время моей тирады хотела что-то сказать, но тут же заткнула рот и тупо уставилась на меня некоторое время; собралась с мыслями, и решилась ответить. — Знаешь, Юкинон… — улыбка вмиг сползла с губ Юигахамы, а сама она запнулась, потеряла слова, — Она, это… Ну, Юкинон… Мелькнул чей-то силуэт перед глазами, Юи громко ойкнула. — Юкинон – чего? — перебил Юигахаму рослый парень в пуховике, схватил её за плечики и сразу так заулыбался тупо, — Как делишки, Юи-тян? И смеётся, довольно улыбается над собственной шуткой. Хаямо Хаята за шесть лет не изменился, разве что, стал более самодовольным мудилой. Удовлетворённая, дружелюбная и отвратительная улыбка на секунду пропадает, когда наши взгляды пересекаются. На секунду. Потому что тут же она снова налезает на его лоснящуюся «любовью ко всему» рожу, спешно Хаяма её приклеивает обратно, словно фальшивые усы. И дружелюбие его ко мне тоже фальшивое. Он, вообще, весь фальшивка. — Хаято, твою ж… — бросает раздражённо Юи, выпутываясь из его объятий, — Напугал меня. — И тебе привет, Хикитани-кун, — хехекает Хаяма и по-идиотски, в упор, машет мне своей левой рукой; я отвечаю сдержанным кивком головы. Если раньше, в старшей школе, я перед тобой инстинктивно, по-омежному, пресмыкался, то сейчас нихера подобного не будет. Притупились рефлексы, и теперь нахальства мне не занимать. На руке у мудилы колечко, сверкающее в лучах фонарей. То ли серебряное, то ли платиновое. Подумалось, что оно, скорее всего, платиновое. Хаяма дешёвку носить не будет. — Как жизнь, Хикитани-кун? — он повернул свою дружелюбную рожицу ко мне. — Меня зовут не Хикита… — Ну, да-да, — засмеялся он, похлопывая меня по плечу, — Это же, вроде, такой дружеский прикол, а? Сколько лет прошло, а ты всё такой же! Меня сейчас стошнит. Натянуто улыбаюсь в ответ, но из ушей и носа, наверное, валит пар. — Прикол, — отвечаю я, взглянув куда-то в сторону. — Ой, точно! — Юи схватила меня за рукав и потянула за собой прочь от Хаямы, — Хикки, пойдём, нам надо ещё успеть найти и поговорить с Кавасаки-сан. — Э-ээ, что... — протянул я, давая увлечь себя за ней; лишь бы подальше от мудилы. — Пойдём-пойдём, — перебила меня Юигахама, — Хаято-кун, позже поговорим! — Приятного вечера, — кинул нам вслед Мудила. Мы быстро протиснулись среди стоявших курильщиков внутрь ресторана. Внутри уже было тихо, базар понтов замолчал, зато вокруг барной стойки сновали все, кто не вышел на улицу. Умение «читать настроение» Юигахамы за столько лет никуда не пропало; и даже сейчас я ей благодарен. Она предотвратила насилие. — Фу-уух... — вздохнула Юи, остановившись после «побега»; я усмехнулся, — Почему он тебя так бесит? — Ну что поделать, — повёл плечами я, — В конце концов, мы друг друга взаимно ненавидим. — Это видно… — Ты правда хотела поговорить с Кавасаки-сан? — я поторопился перевести тему на более приемлемую для меня. — Вообще, да, я слышала, — Юи отвлеклась практически сразу же, — У Саки-тян автомобиль есть и я думала, что может… Она меня подвезёт… А я… Выпью… Юигахама глупо заулыбалась. — Всё, понял, — отмахнувшись, я осмотрелся по сторонам в поисках той пацанки из старшей школы. Или «мисс-чёрные-кружева». Хе-хе. Обладательница одного из самых ужасных характеров и одного из самых привлекательных тел из женской части «выпуска-20NN» нашлась у стойки бара, мирно попивающая что-то не сильно крепкое и пахнущее фруктами. Кавасаки-сан, да, я вспомнил только благодаря Юигахаме, не сильно изменилась. В школе она выглядела старше своих лет, а сейчас же девушка выглядела на свой актуальный возраст. Практически нет макияжа (Она и без него… Неплоха…), длинные локоны остались в прошлом – теперь с макушки до окончания шеи у неё свисал назад вихрь отсвечивавших светло-голубым волос, а всё остальное было достаточно коротко пострижено. Н-да, над причёской она всё время такие масштабные стратегические операции проводит? Теперь она ещё больше пацанкой выглядит. Даже если не считать, что на ней свитшот в цветах какой-то бейсбольной команды, по одному лицу видно – школьная хулиганка. Она нас замечает и теперь настороженно, внимательно смотрит; чувствуется немой вопрос – «какого чёрта вам надо?». — Привет-привет! — улыбается ей Юи. — Йо, — стандартно приветствую я и киваю в ответ на взгляд Кавасаки. Я уже собираюсь шагать к пацанке, как вдруг Юигахама перегораживает мне дорогу: — А ты куда собрался? — Что? — Дуй к Юкинон, дурак! — сказала она совершенно серьёзным тоном, — Вон она одна сидит. Юи показала на другой край бара, где госпожа Льдина (Я, похоже что, вхожу во вкус, как и шесть лет назад) с печальным и тоскливым видом доливала себе в рюмку какое-то пойло. Юигахама, воспользовавшись тем, что я отвернулся, толкнула меня в сторону своей подруги и сразу дала понять, что возражения не принимаются. Как и шесть лет назад они начинают мной помыкать? Юкинон излучала ауру отвратительного настроения; какую-то такую подавленность я ощущал, когда видел Хирацуку-сенсей после очередного её расставания с кем-либо. — Выпей, — сунула она мне свою рюмку с пойлом; вроде это коньяк, пахнет шоколадом. — Я не люблю пить, — попытался отмахнуться я, но Юкиношита дёрнула рукой, так, что коньяк немного расплескался на пол, и заставила меня забрать у неё рюмку. — Мне плевать, — коротко отрезала она; подозвала бармена, — Можно сразу бутылку, пожалуйста? Я опрокинул рюмку; коньяк обжёг горло, а шоколадного вкуса не последовало. Я почувствовал обиду, а из глаз потекли слёзы. Закашлял. — О, о, — ухмыляясь, прокомментировала Юкинон, — Не «не любишь», а не умеешь. Хикитрезвенник-кун. — И горжусь. — Было бы чем.<•••>
— Что-то… Как-то… — разочарованно хмурясь вставила свои пять копеек Ханако Ямада, — Совсем не романтично… — Мы не в кино живём, уж прости, — огрызнулся на неё я, допивая вторую чашку кофе.<•••>
К этому всё шло. Я, твою мать, знал, что так и будет! Я сижу на барном стуле, на соседнем Юкинон. Точнее, на своём стуле она только частично, ведь её пьяное и воняющее коньяком тело свисает в сторону и держится только за счёт меня. — Хикигая-кун, давай уйдём, — бормочет она. — Ты сама и шага не пройдёшь, — раздражённо отвечаю я. — Слы-ыы-шь, — неожиданно громко разразился её голос, — Ты меня не знаешь! Я, если захочу, сейчас… Она начала слезать с барного стула, оказавшись ногами на полу, её крутануло и лишь чудом Юкиношита не рухнула полностью. — Ты, дура… — захотел я было её остановить, но она, увидев мои намерения, рванула к выходу с бутылкой коньяка в руках. — Хикигая-кун, лови меня! Я вздохнул, и следуя за ней, обернулся. Кавасаки-сан, на своём прежнем месте, и прилипшая к ней Юигахама улыбались и махали мне ручками в знак прощания. Тоже «под шафе». Юкинон ждала меня прямо на выходе из ресторана, все уже находились внутри и потому мне не было немного стыдно за пьяную вдрызг бывшую соклубницу. А почему, собственно, именно мне должно быть стыдно? — Куда мы пойдём? — пьяно улыбаясь, спрашивает Юкино. — Домой. — Это слишком скучно, — недовольно надувает щёчки она; и выглядит это очень мило, — Отведи меня в раменную, я хочу посидеть с тобой в какой-нибудь уютной дыре… На улице поздно, но мне не очень-то и холодно, я чувствую, как пьянею – мне жарко, горят уши и щёки, на висках проступает пот. Меня слегка покачивает, но я мыслю чисто и трезво. Ага, конечно, алкоголь, так ты меня с пары рюмок и вынес. Жди больше. Один – ноль. Мы идём куда глаза глядят. Я думаю, куда мне её девать. Ко мне – нельзя. Нужно либо выяснить её адрес и довезти на такси, либо притащить её в номер и заставить заночевать там. А затем смыться. — Какой у тебя адрес? — надеясь на искренний ответ, спрашиваю я. — Мой… адрес? — повторяет она недоумённо, но тут же расплывается в улыбке и, шатаясь, крутится на ходу, — Мой адрес не до-оо-ом и не улица-аа, мой адрес сего-оо-дня тако-оо-й!.. Ой-ой, лучше бы не спрашивал. Значит, отель. Значит, деньги. — Юкиношита, сколько у тебя денег с собой? — Я-яя-я… Оставила сумку в ресторане, ха! — Значит, мы идём обратно, — я схватил девушку за руку и решительно повёл за собой, но она вцепилась в меня ногтями и освободилась. — Там всё равно ничего нет! Я не брала с собой много денег! У меня тоже нет на оплату номера, если я не пожертвую квартплатой. А я не пожертвую. Берусь за телефон. Пришло его время. — Ответь-ответь-ответь… — заколдовываю я гудки в телефоне, ожидая родное «Алло?», — О, Комачи! — Да-аа? — слышится заспанный голос из динамика, — Ты совсем с ума сошёл? Мне на работу утром… Братик-охуеватик. Что случилось? — Одолжи мне денег на карту, пожалуйста, — как можно более вежливо прошу я, глупо улыбаясь зачем-то; будто она может эту улыбку видеть, — Очень нужно, я верну с получки. — Нет, ты правда обнаглел. Почему не родителям позвонил? — Они не отвечают, — солгал я, на самом деле, они бы просто не дали. — Бу-уу-уу… — слышится из динамика её раздражённое бормотание и вздох, — Что на этот раз? Бегающая вокруг меня Юкиношита вдруг неожиданно прижимается ко мне и продолжает громко петь какие-то популярные песни: — Поздно не палиться! И некому молиться! И расскажи полиции! — проорала она мне в ухо и в трубку, — Где была! И снова оторвалась, в пьяном угаре носясь по тротуару. Прекрати, люди смотрят на тебя, идиотка! — О боже… — вздыхаю в телефон, как вдруг Комачи меняет тон. — О-оо-оо, братик, ты с девушкой? — без былого раздражения спрашивает она, — Чего же ты сразу-то не сказал? Сейчас, нетбук включу, жди… А-аа, сколько надо? Поговорив по телефону, я принялся искать на карте ближайший отель. Деньги переводились из Макао и лишнее время у меня было. Ой, чёрт, сколько с меня денег сняли? Когда Комачи уже вернётся оттуда? Я всё понимаю, работа мужа, но звонить тебе дорого, сестрёнка! Это точно не придаст тебе очков! — Чувствуешь? Чувствуешь? Чувствуешь? — всё напевала, но уже не так громко, Юкиношита. — Угомонись, я прошу тебя. Дальше – хуже. Я смог приволочь её в отель, и так стыдно за кого-то мне никогда ещё не было. — Здравствуйте, есть ли свободный номер на одну ночь? — устало спрашиваю на ресепшене, всем своим видом показывая, что работникам отеля нужно поторопиться, иначе я начну убивать. Устало убивать. — Твоя тёлка под спидами, твоя тёлка под спидами, твоя тёлка под спидами, — тараторила Юкино нелепо танцуя позади меня. В номере она сразу завалилась на кровать, раскинув в сторону руки и ноги. — Хикидебил-кун, — сказала она, смотря в потолок, — Хикиидиот. — Да-да, — раздражённо киваю я, — Спи теперь, дура. Я за тебя заплатил, можешь не возвращать. Я уже развернулся и собирался выйти из номера, отправиться наконец домой и забыть это непотребство, как страшный сон. Но мне помешал её голос. Необычно милый, просящий голос Юкиношиты: — Хи… Хикки… С выражением ужаса от подобной внезапной перемены я повернулся к ней. Она смотрела прямо мне в глаза, глупо и безгранично красиво улыбаясь. Я утопал в её глазах. Казалось, время остановилось… — Подержи мне, пожалуйста, волосы… И она рванула к туалету, содрогаясь во рвотных позывах. Почему я не могу на неё разозлиться теперь? Добраться до постели сама она уже не была способна и мне пришлось взять её на руки. От Юкиношиты воняло коньяком, рвотой и через это прекрасное сочетание просачивался её собственный приятный аромат от духов. Я опустил её на кровать, но Юкинон тут же вцепилась в меня: — Хикигая-кун… — посмотрела прямо в глаза и я снова начал тонуть, — Давай… переспим. Я обеспокоенно мотаю взглядом вокруг и случайно цепляюсь взором за её руку. Я вижу его. Платиновое. Колечко. — Блять… — истерично и испуганно вырывается из меня. Мне нечем дышать. Трахеотомическая трубочка закупорилась. Я в ужасе. И, отчасти, я чувствую злость. Я бы мог сейчас провести с ней ночь, я не против… Она привлекательная. Она влекла меня ещё с первой встречи. Но она замужем. Замужем за Хаямой. За Мудилой. Или я могу? Я могу наставить ему рога, я могу заставить его снять его чёртову улыбочку с лица, уничтожить её, растоптать, подло ударить ему вилкой прямо в его ублюдочный зад? У меня никогда не было высоких моральных идеалов. Наощупь я подбираю бутылку коньяка, выпавшую у неё из рук и опустошаю залпом, добивая остаток. Выдыхаю весь воздух и набираю полные лёгкие. Ощущение, будто я дышу огнём. Голова начинает кружиться. Жарко. Кольцо отправляется на тумбочку, мои руки скользят по её телу. — Да… — вздыхает Юкиношита, — Мне тоже очень жарко, раздень меня… Прошу…<•••>
— Почему моя голова до сих пор не проходит? — вопрошаю я в космическое пространство, продолжая лежать головой на мягкой и приятной тканевой скатерти столика, — Почему правительство устроило у меня в желудке свалку радиоактивных отходов? У меня живот светится? — Когда мой отец сильно напивается, — снова прикладывает кулачок к подбородку Ханако-тян, — Утром он выпивает что-то слабоалкогольное. Опохмеляется, вроде так называется… — Я откуда знаю, как это называется? — огрызаюсь я. — А я вас и не спрашивала!<•••>
— Доброе утро вам! — приятно выглядящая девушка на кассе приветливо улыбается мне. Я в ответ гляжу с апатией и отрешённостью. Ей плевать. Похоже, на работу в магазины действительно берут людей, которые держатся этикета до конца. Я ставлю на кассу банку слабоалкогольного пива. Я его раньше не пил, но на нём написано, что алкоголя мало. Я же засужу, если это не так, вы уж молитесь… — По карте, если можно, — говорю я и лезу в куртку за кошельком. — Э-ээ, — протягивает растерянно кассир и я, думая, что со мной что-то не так и я вызываю удивление и отвращение, смотрю ей в лицо. — Ишшики? — Хикигая-семпай?