Between the ashes

Отдаленный шум с каждой секундой становился все громче, громче, громче и ближе, и, когда он за считанные мгновения превратился в ультразвук, Себастьян с резким порывистым вдохом вырвался из тягучей пустой темноты, распахивая глаза. Вот только только слепящая белизна вокруг него, отдавшись в висках и затылке тугим ударом, тут же заставила зажмуриться и стиснуть зубы. По религиозным меркам можно было бы уповать на рай. По меркам Морана он добрался до недр ада. На чувство полной дезориентации постепенно накладывалась собирающаяся по маленьким кусочкам картинка пространства. Сначала по звукам: тарабанящий по стеклу и железным карнизам дождь, метрах в двух слышался шелест страниц, а прямо позади Себастьяна слышалось чрезмерно глубокое и мерное шумное дыхание, какое обычно бывает у крепко сложенных крупных мужчин. После этого Моран попробовал пошевелить затекшими до колкой немоты руками, и, когда кровь вновь начала бежать по сосудам, он ощутил, что запястья его, заведенные за спинку стула, на котором он сидел, туго стянуты толстой колючей веревкой, да так грамотно, что даже корпусом было нельзя пошевелиться. Только затем была предпринята повторная попытка открыть глаза. Сначала понемногу, постепенно привыкая к яркому свету, а после, цепляясь взглядом за каждую деталь, видя перед собой уже полную картинку. Это был просторный зал с чрезмерно высокими для простого жилого здания потолками с какой-то абстрактной лепниной по углам и широкими окнами, оформленными роскошными тяжелыми жаккардовыми шторами бежевого цвета. За окнами под серым дневным небом покачивались от ветра и дождя зеленые ветви деревьев — значит, было совсем невысоко, второй или третий этаж. Прямо перед Себастьяном стоял небольшой столик, накрытый белой шелковой салфеткой, на котором с какой-то неясной издевкой, но в лучших традициях английского гостеприимства стояли две фарфоровые чашечки с кофе, одна из которых явно предназначалась привязанному к стулу Морану. Чуть дальше, у самой стены перед центральным окном находился большой рабочий стол из темного дерева, за которым стоял еще один мужчина. Он одной рукой опирался на отполированную поверхность стола, а второй неспешно листал какую-то толстую книгу. Приглядевшись внимательнее, Себастьян рассмотрел и разобрал его буквально по деталям: темно-синий дорогой костюм без единой складки, явно сшитый на заказ, безупречно выглаженный воротник белой рубашки, прикрытый лацканами расстегнутого пиджака, шелковый синий галстук с серебряной заколкой на нем. Черные волосы мужчины идеально уложены назад, а лицо его, с ярко выраженными чертами — впалыми скулами, широким лбом мыслителя, слегка вопросительно изогнутыми бровями и морщинами прожженного актера в уголках темно-карих, почти черных глаз — выражало такую задумчивость, будто он решал сложную головоломку. Когда "гость" пришел в себя, мужчина почувствовал это сразу и, не поднимая головы, исподлобья внимательно взглянул на снайпера. В этот момент Морана неприятно обожгло чернью глаз, словно бы он только что смотрел на вспышку взрыва, в котором гибли миллиарды людей, если не все человечество. — Привет, Себастьян, — нарочито дружелюбный голос вызывал полный диссонанс в процессе осознания происходящего. В какой-то момент показалось, что неизвестный собеседник был вот-вот готов протянуть руку издалека, но все же посчитал, что Себастьян сейчас неохотлив до рукопожатия. — Ты, блять, кто еще такой? — лицо и голос снайпера не выражали ничего, кроме каменного спокойствия, на что мужчина озадачено приподнял брови и поджал губы. — Моветон, Себастьян, моветон, — он покачал головой подобно преподавателю, недовольному поведением нерадивого ученика, однако тут же его лицо стало угловатым, взгляд охладел; мужчина выпрямился во весь рост, на глазах превращаясь во властного, внушающего скребущую тревогу человека, которому под силу было выкинуть что угодно. — Я Джеймс, будем знакомы. В ответ на это Моран еще помолчал с полминуты все с тем же ничего не выражающим лицом, после чего несколько вопросительно приподнял бровь: — Чудно, - он кивнул. — У нас чаепитие? Джеймсу подобный ответ не совсем понравился- это стало понятно по тому, как он устало закатил глаза и скептически осмотрел свои лакированные туфли. — Должно быть, мне стоило бы извиниться за то, что мои ребята слегка помяли твою машину, — Мориарти, пожав плечами, медленно обошел стол и присел на край, ровно напротив Себастьяна, складывая руки на большой книге, что держал перед собой. — Но ты, оказывается, настолько занятой и нелюдимый, что, не поверишь, это был единственный вариант, чтобы мы смогли спокойно поговорить в подобающей обстановке, и это все при том, чт... — Ты мне сказки не рассказывай, — Моран резко оборвал чужую речь, не желая дослушивать этот бессмысленный поток слов, — и, будь добр, потрудись нормально объяснить, кто ты такой и что я здесь делаю. Джеймс даже замолчал на пару минут и принялся с каким-то пассивным интересом рассматривать сидящего перед собой мужчину, словно это был не человек, а творение художника-торчка-маразматика с крайне глубоким смыслом, который так просто не увидишь на поверхности. — Знаешь, Себастьян, какое-то время назад я любил сказки, особенно основанные на реальных событиях, — Мориарти говорил неспешно, перекатывая каждое слово на языке и теперь уже отстраненно глядя на большое гротескное полотно, висящее справа на стене, при этом пальцами ритмично постукивая по твердой черной обложке книги. — И вот относительно недавно нашел такую историю, — он усмехнулся, покачивая головой, — ты себе не представляешь, — тут взгляд Джима устремился обратно на озадаченного Себастьяна. Он неспешно подошел, остановившись перед снайпером с улыбкой человека, который бы мог робко рассказывать о своих маленьких победах, что нисколько не вязалось ни с обстановкой, ни с внешним видом, ни с застывшим внимательным взглядом. Джеймс открыл книгу, что оказалась на самом деле большой тяжелой папкой, на самой первой страничке и, повернув ее к Себастьяну, который едва заметно поменялся в лице, начал методично пролистывать перед ним все содержимое. — Начало и середина до ужаса интересные... — Джеймс будто бы давал рецензию на какой-нибудь фильм, будучи заядлым киноманом. Титульный лист в папке гласил короткое, но ясное: "Моран, Себастьян. 13.06.1975. Досье", и Себастьян еле сдержался от того, чтобы презрительно усмехнуться. Первой его мыслью было, что это всего лишь очередная сводка военных хроник и индивидуальных характеристик, которые доступны чуть ли не каждому. Но это было нечто совершенно другое. Моран с долей искреннего презрения покосился на Джеймса, когда тот наизусть начал читать отрывки из его подробной биографии. "Родился в Уотфорде в гражданском браке британского посла сэра Огастеса Морана и Сары Стоун, медсестры Уотфорского Госпиталя в Графстве Хартфордшир", — на первых, наверное, десяти страницах были приклеены самые разнообразные фотографии его родителей, как в юности, так и в совсем недавнее время — Себастьян впервые увидел, насколько сильно состарилась его мать за прошедшие семнадцать лет, которые Моран числился для нее пропавшим без вести. "Все двенадцать лет проучился в Беркширской школе-пансионате для мальчиков, которую окончил хорошистом. Имел положительные отзывы от преподавателей физической культуры и истории: "Заботится о постоянном повышении своего образовательного уровня и работает над физическим совершенствованием, имеет отличное пространственное воображение. Увлекается спортивной стрельбой, наивысшее достижение — II место на чемпионате Европы..." — теперь с фотографий, которых нет ни в одном выпуском альбоме, ни в одних газетах, на Себастьяна смотрит излишне серьезный для своего возраста белобрысый мальчишка, от начальной школы и до выпуска. Морану казалось, что в этой книге было абсолютно все, даже то, о чем он и не догадывался. Все эти фотографии, которых он никогда в глаза не видел, все эти дословные факты, которые он сам лишний раз не вспоминал — такой информацией о нем не владела ни одна военная база, это он знал точно, отчего на лбу от напряжения выступила пульсирующая вена. — Меня особенно восхитил тот момент, когда он попадает в Ирак... — Джеймс не моргая смотрел на Себастьяна, вытащив из толщи страниц любительскую фотографию с войны, которая служила закладкой, и тоже показал ее перед собой, улыбаясь. — Настоящая бомба. Вот только... Под конец история, если честно, как-то совсем разочаровала. Джим наигранно вздохнул, теперь уже более активно пролистывая жизнь Себастьяна за последние три года. — Скучные бизнесмены, — с неким недовольством и личной неприязнью перечислял Мориарти заказчиков и заказы снайпера, чьи краткие данные также хранились в этой папке, — второсортные звезды, мелкие предприниматели... В августе 2010-го вообще попался за хранение запрещенных веществ, — Джим едва подавил смешок, — но легко отделался. Хоть что-то забавное. Содержимое папки заканчивалось тремя фотографиями — размозженная блондинистая голова Кары Вальд, утренняя газетная статья об переносе операций ряда инвестбанков из Лондона в континентальную Европу, и третья — фотография Себастьяна максимально крупным планом из здания противоположного тому, где снайпер засел этой ночью. — В общем и целом — скучно, пресно, однообразно, — подвел Мориарти итоги, резко захлопывая папку перед Мораном и откладывая ее обратно на стол. В груди у Себастьяна на момент осознания границ власти и возможностей этого человека все горело и бушевало. Он, столь ответственно и кропотливо заботящийся о конфиденциальности большинства своих данных, выстаивая тем самым свое положение необходимым для себя порядком, уже видел, как собственноручно разделывается с черт знает откуда взявшимся самозванцем и со всей его непонятной свитой. Он был готов рвать и метать, но внешне все так же оставался непоколебимым и холодным оловянным солдатиком. И Мориарти это смешило и одновременно восхищало. — Если хочешь серьезного разговора, пусть этот дуболом перестанет дышать мне в затылок и выйдет из комнаты, — прочистив горло, Себастьян повел занемевшим от неудобной позы плечом. Повисла небольшая пауза, в которую — Моран не видел, но знал, — Мориарти и его телохранитель обменялись весьма красноречивыми взглядами, после чего дверь за последним захлопнулась, и они действительно остались наедине. — Как ты уже понял, я хочу предложить тебе работать со мной, — Мориарти больше не стал ходить вокруг да около. — Так сказать, взаимовыгодное сотрудничество, — он сложил опущенные вниз ладони перед собой. Джеймс был абсолютно раскован, и Себастьяну было непривычно наблюдать такое спокойствие у человека, который знал бы, кем на самом деле является Моран и насколько он может быть опасен. — И какая же в этом выгода для меня? — непроницаемое лицо и внимательный взгляд глаза в глаза, пока руки отработанными движениями бесшумно пытаются избавиться от веревок. — Я не бедствую, так что деньги меня не интересуют, до власти я не охотлив, а работы у меня и так хватает. Казалось, Джеймс был очень приятно удивлен, услышав все это от Себастьяна. Даже лицо его чуть переменилось. — О, поверь, мне есть, что тебе предложить, — Мориарти говорил негромко, но очень четко и внятно, что невольно заставляло прислушиваться к его словам. — То, что ты так громко назвал работой, не идет ни в какое сравнение с тем, какие сложные задачи могу предложить я. Полковник, ты же все-таки один из лучших снайперов Европы, если не мира, а убиваешь офисных проституток вместо того, чтобы ставить перед собой более высокие цели. Знаю, не твоя вина, что твои заказчики столь мелочны и недальновидны, но ты-то — нет. И я предлагаю тебе что-то большее, чем линчевание чьих-то неверных мужей или жен. Потому что... - Джеймс затих на несколько мгновений, утомленным жестом проводя ладонью по своей щеке. - Неужели тебе, блять, не скучно? Все это время их взгляды были прикованы друг к другу, но, закончив говорить, Мориарти медленно отвернулся к окну, за которым продолжал идти дождь. Себастьян же наконец стянул с рук веревки, зажимая их в кулаке.. Еще бы пара секунд и он смог бы расправиться с Джимом даже не прилагая особых усилий, например, свернув ему шею. Он бы именно так и сделал, если бы не голос Мориарти, который послышался тут же, как руки оказались свободны. — Даже не пытайся убить меня. В этом здании заложена взрывчатка, которую полностью контролирует мой пульс. Убьешь меня — умрешь сам. Моран, мысленно выругавшись про себя — черт его знает, лжец ли его собеседник или говорит правду, все же остался сидеть на месте. Для него до сих пор было непонятно, когда именно Мориарти успел заметить, что он развязал веревки. — К тому же, я еще не закончил, — продолжил Джеймс так, словно только что не и не говорил ни о какой взрывчатке. — Тебя активно ищут федералы, полковник. И рано или поздно они тебя найдут, и ты будешь гнить за решеткой до конца своей жизни. Это я тебе гарантирую. Не забывай, на твоих руках кровь сотен людей, и это еще не считая тех, что ты убил на войне, — голос Джима временами звучал так, будто его всерьез волнует судьба Морана. — Но я очень ценю тех, кто работает со мной. И смог бы полностью обезопасить тебя. Однако это возможно, как ты понимаешь, только в том случае, если мы договоримся. Наконец Мориарти присел на стул прямо напротив Себастьяна. — Ты растрачиваешь свой талант на людские страсти, когда можешь быть подобен Богу. Себастьян усмехнулся, медленно убирая руки из-за спины и разминая суставы запястий. — Ты мягко стелешь, но жестко спать, — задумчиво ответил Моран, чуть расслабляясь, но только внешне. — Ты ведь знаешь, что это не решается за... — О, нет-нет-нет, пожалуйста, не переживай, Бастиан, я прекрасно знаю, что подобные решения так быстро не принимаются, — Джим поспешил прервать Себастьяна и театрально смутился. — Поэтому я с радостью дам тебе двое суток на то, чтобы все как следует обдумать, взвесить и, надеюсь, сделать правильный выбор. На этих словах Мориарти улыбнулся уголками губ и вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую черную визитку, на которой была напечатана белая буква "М" и под ней номер телефона, и протянул ее Себастьяну. — Если вдруг сообразишь раньше — можешь позвонить, — очень легко и непринужденно говорил Джеймс, наблюдая, как Моран без интереса рассматривает визитку. — Если же нет, то за тобой все равно приедут, Себастьян. Где бы ты ни был. Мориарти довольно улыбнулся, поднимаясь на ноги одновременно со снайпером. Ответом же Морана на весь этот спектакль не то гения, не то в край поехавшего послужил долгий холодный взгляд в глаза, на дне которых отплясывали бесы, и именно в этот момент этот взгляд заменял миллиарды слов с обеих сторон. Вместо рукопожатия он небрежно кинул смятые веревки на стол Джеймса, аккурат на проклятое досье, и именно в этот момент, неясно как, но по щелчку пальцев Мориарти в комнату вновь вошел телохранитель, в котором Моран смог узнать своего "спасителя" из реки. Получив приказ "проводить мистера Морана до двери", мужчина под прицельным взглядом вывел снайпера из комнаты, и Мориарти остался наедине с самим собой.

***

Себастьян вышел в морось холодного лондонского дня, нащупал в кармане сигареты и закурил, после чего автоматически опустил в карман вместе с пачкой и визитку Мориарти. Он еще некоторое время курил к ворот дома, а после остановил проезжающее мимо такси. Стоило Морану очутиться внутри, как кэб дал по газам, поднимая в воздух множество брызг.