Серия драбблов. ГолдГревз.

Тина хочет провалиться сквозь землю, когда в очередной раз мистер Грейвз спасает ее на публичных слушаниях в Конгрессе. Просто в ту самую секунду, когда бросив на нее мимолетный взгляд, он открывает свой красивый рот, чтобы полить ее грязью, пусть это и считают «похвалой», она ощущает почти ненависть. Не к нему – это не он, преследуя преступника, умудрился испортить задержание еще трем группам; не он перепутал все дела с помощью одной только чашки кофе, впоследствии пролитой на белоснежную рубашку директора отдела магического правопорядка; нет, это ее вина, и она должна была понести заслуженное наказание. Так, по крайней мере, было бы честно по отношению к другим, по отношению к ней. Но нет, единственный предупреждающий взгляд и она послушно заталкивает обиду и возмущение глубже, чтобы молча проглотить, а после бубнить под нос извинения и благодарность. И никогда не говорить этого, глядя прямо в черный омут его глаз. Тина привыкла. Тина хочет убить своего начальника, по крайней мере, дважды на дню и еще трижды на дню мистера Грейвза, с которым ее всегда, будто нарочно связывает сама судьба. И если в последнем случае Тина всегда поспешно убегает, попытавшись вытереть очередное кофейное пятно на дорогой рубашке и останавлимая лишь тяжелым вздохом и движением руки, то с Абернэти все диаметрально противоположно. Тина бледнеет и пыхтит, но стойко выдерживает его негодующий взгляд, чтобы после отстоять, пусть даже громко, себя, свою работу и сестру. Они могли спорить часами, и все же разойтись недовольные друг другом, даже не заметив одного единственного заинтересованного зрителя, зашедшего мимоходом. Грейвз привык. Тина не понимает мистера Грейвза, задерживающего ее тонкое запястье в минуты, когда она, стараясь скрыть румянец, пытается в очередной раз сбежать от него. Не понимает свое гулко расшалившееся сердце и блеск в обсидиановых глазах, когда она все же поднимает по его просьбе лицо. А после все же сбежать, когда их губы впервые соприкасаются, чтобы потом мучить этими воспоминаниями себя и сестру. Куинни привыкла. Тина не может привыкнуть к собственной тайне, что распирает ее изнутри. При виде вспыхнувших глаз напротив, она все еще опускает взгляд, не смея выдать смятение и переполнившие ее чувства лишь от одного его вида. Он снова целует ее и Тина, не привыкшая к своему счастью, теряет его, так и не распробовав. Тина и теперь не может привыкнуть.