Somebody to love

Well do you, do you, do you wanna Well do you, do you, do you wanna Wanna go Where I never let you before?

Оливия Тревелиан любила девичники, но в Круге Магов они становились тайными посиделками за закрытыми дверями, когда вздрагиваешь от каждого шороха и воровато глотаешь какое-то сомнительное горькое пойло. В Инквизиции же всё, разумеется, было совершенно иным. Через распахнутое окно задувал свежий весенний ветер; красное орлейское вино с бульканьем и завидной регулярностью разливалось по хрустальным бокалам на тоненькой ножке; ломился от блюд с конфетами, печеньем и салатами низенький деревянный столик, вокруг которого восседали на подушках сама Оливия, Хардинг, Кассандра, Лелиана и Жозефина. Миледи посол заявила, что если уж они хотят устроить небольшой девичник, то всё равно стоит соблюсти изысканность, достойную самого роскошного пира: дорогие напитки, красивая посуда, замысловатые закуски. Слегка подпортила задумку идеального вечера Сера, отрубившаяся после третьего бокала и теперь лежавшая чуть в стороне, подложив подушку под голову и тихонько похрапывая. – Что ж, стадия разговоров "про политику" у нас уже закончилась, – заявила Хардинг. Она запустила пальцы в шевелюру и вытащила несколько шпилек, державших причёску, рыжие волнистые волосы рассыпались по плечам. – И мы пришли к выводу, что слишком устали от политики, – прикрыв зевок ладонью, сказала Жозефина. – Никогда не поверю, что ты можешь устать от политики, – фыркнула Кассандра. Она опёрлась локтями на столик и взяла конфету. – Как раз от неё сильнее всего, – вздохнула Жозефина. – Иногда я завидую вам четверым. Лихие сражения, неизведанные дороги, ворох самых искренних эмоций и чувств! – О да, – засмеялась Лелиана, обнимая подушку и поджав ноги под себя. – Вылазки в замки, окружённые сотней воняющих стражников. – Ночёвки на холодной земле, недосолёная похлёбка из котелка! – воодушевлённо поддержала Оливия, взмахнув бокалом. – Идиоты-разведчики, которые свернули не туда и заблудились! – в тон ей вторила Хардинг. – Палящее солнце, ветер, топи! – поддакнула Кассандра. Жозефина улыбнулась. – Да. Потом я вспоминаю обо всём, что вы перечислили, и сожаление мгновенно улетучивается. – Вот-вот. – Хардинг выпрямила спину и cкрестила ноги. – Иногда лучше строчить письма за уютным столом. Даже если это сотня писем. Кассандра неодобрительно хмыкнула, а Лелиана мотнула головой, сказав: – Спорно. Особенно, когда смотришь на Жози... – Правда, я вот не очень понимаю, как ты успеваешь есть, пить и спать. – Лив пожала плечами, глядя на посла. – И я уже молчу обо всём остальном. О личном, например. Леди Монтилье хотела было возразить, что она в совершенстве освоила распределение времени на все свои дела, но её сокрушительный ответ бессовестно оборвала гномка. – Кстати, да! – Глаза разведчицы азартно блеснули. – Как же время для маленьких и больших женских шалостей? Жозефина вопросительно приподняла брови, Лелиана не удержалась и издала смешок. – Они про Каллена, Жози. – Ах, это. – Девушка поправила золотую оборку на юбке. – Ну... У нас всё нормально. Хардинг хихикнула. – И это всё, что ты хочешь нам рассказать? Вы ещё недостаточно пьяны, миледи? Так давайте я вам долью! – Она потянулась к четвёртой по счёту бутылке. Пустые выстроились в ряд вдоль стола и укоризненно блестели жёлтым стеклом, всем своим видом намекая, что у кого-то явно будет по утру болеть голова. Смуглые щёки Жозефины тронул едва заметный румянец. – Ну, по вечерам я читаю вслух стихи, а он чистит свой меч... – Дыхание Создателя, какая чудная метафора, – засмеялась Оливия. – Каждый представляет всё в меру своей испорченности, миледи Инквизитор, – абсолютно серьёзно ответила ей Жозефина, делая мелкий глоток. – Наши отношения развиваются медленно, но очень верно. – Это всё жутко интересно! Вы со стороны выглядите как пара из рыцарского романа. – Хардинг подпёрла кулаком щёку, мечтательно возведя глаза к потолку. – Это так мило-мило. – А мне вот интересно, как Кассандра со своим темпераментом уживается с Быком. – Монтилье многозначительно посмотрела на искательницу. – Что? – Пентагаст нахмурилась. – О Быке слагают легенды, – в голосе гномки отчётливо слышалась смешинка. – Очень красочные, знаешь ли. – Кивнула Лив. Комната уже начала слегка плыть перед глазами, словно она сидит на спине своей галлы, мчащейся галопом, и девушка легла на спину. – У нас тоже всё нормально, – сурово ответила Кассандра. – Ох, что всё нормально, все знают! – заверила её разведчица. – Судя по звукам, которые я совершенно случайно, прошу заметить, услышала неподалёку от кузницы, можно даже сказать "восхитительно". Кассандра спрятала лицо в ладонях, её щёки и шея покрылись пунцовыми пятнами стыда. – Ты серьёзно? Было так громко? Хардинг с деланной удручённостью кивнула. – Было очень громко ещё и пару дней назад в районе библиотеки, – как бы невзначай обронила невинным тоном Лелиана, заставив Кассандру испустить тягостный вздох. – И надеюсь, у вас есть какое-то стоп-слово, а то мы все так волнуемся за тебя! – Всё, хватит. – Искательница залпом опустошила бокал. – Ни слова больше не скажу. Женщины захохотали, Хардинг, посмеявшаяся первой, заключила: – Что ж, начало для дальнейших бурных обсуждений положено, и в сухом остатке у нас остаётся только личная жизнь госпожи Инквизитора. – Нет. – Оливия подняла верх указательный палец. – Мы ещё ничего не знаем о миледи Лелиане. Лелиана скромно кашлянула. Оливию искренне удивлял этот контраст, впервые ярко проявившийся ещё на балу в Халамширале: глава шпионской сети большую часть времени была словно ледяная статуя, внутри которой нутро из сильверита, но вместе с тем умела становиться расслабленной, лёгкой и приятной в общении женщиной. – Боюсь, моя личная жизнь с Кусландом покажется вам скучной... Особенно на фоне Кассандры, конечно. – Не скромничай. – Жозефина лукаво прищурилась и толкнула подругу ногой. – Разве не ты говорила, как жарко проходят ваши встречи? – О, когда мы наконец-таки встречаемся, то конечно! – Лелиана провела пальцем по кромке бокала, она будто бы погрузилась в какие-то радостные воспоминания и усмехнулась. – Ну, а теперь остаётся наша дорогая разведчица, так ничего о себе и не рассказавшая. – А что "обо мне"? – Хардинг захлопала ресницами, кончики которых давно выгорели на солнце. – У меня всё замечательно. Знаете ли, на самом деле, в экстремальных ситуациях всё получается очень горячо. Вот пошли мы как-то раз с одним красивым гномом разведывать пещеры, у нас была бутыль эля, моток верёвки... – Погоди, я ещё не достаточно пьяна для таких подробностей. Моток верёвки мне уже категорически не нравится, – прервала её Кассандра. – Почему-то я уверена, что в твоих любимых романах пишут вещи гораздо откровеннее и изобретательнее, и я уже молчу про ваши игры с Быком, – беззлобно осадила её Жозефина, заработав в ответ осудительный взгляд Искательницы, хоть вместе с тем её щёки покраснели ещё больше, и шрам выделился багровой полосой. – А мне вот не очень нравятся пещеры, но уверена, что рассказ будет занимательный. Хардинг протестующе замахала руками. – Нет, мы все ушли от темы! Речь ведь о страдающей Оливии Тревелиан, которую угораздило влюбиться в мужчину, который предпочитает мужчин. Лив застонала, прикрыв глаза ладонью. – Пожалуйста, дайте я побуду простым слушателем ваших историй. – Да брось! На самом деле, тебе осталось предпринять всего лишь пару уверенных шагов, – уверенно затараторила гномка, заставив Лив испустить тягостный вздох. – Несколько шагов, да? Он недавно видел меня почти в неглиже. И не то, что не стал помогать раздеться, он меня одел! – Оливия рывком села, комната вновь закрутилась. – Понимаете? Одел, шнуровку завязать помог! Женщины сочувствующе и понимающе на неё глядели, но Вестница Андрасте знала, что никто не в силах разделить её горе. Впрочем, темпераментная и оптимистичная гномка твёрдо вознамерилась наставить её на путь истинный и вернуть уже потерянную было веру в светлое будущее. К сожалению или к счастью, Дориан Павус не имел ни малейшего представления о том, что происходит в покоях миледи Инквизитора. Хоть у самого тевинтерца язык был "всё равно что помело нашего уборщика" – о чём с завидной регулярностью любила припоминать матушка, – но от женской пьяной чуши у него начинал порой плавиться мозг. Да и более того, знай он, что именно в этот момент миледи Тревелиан находилась в состоянии столь к близкому к той грани, когда начинают творить самые настоящие глупости, он бы не вёл себя настолько беспечно. Но Дориан Павус не знал ничего о маленькой пирушке пятерых женщин и потому с чистой совестью заканчивал очередную партию шахмат с Калленом. Рядом в кресле сидел Бык, попивающий какое-то отвратительно пахнущее пойло, запах от которого разносился, казалось, на весь скайхолдский сад, и неподвластный даже переплетению ароматов распускающихся цветов. Чуть поодаль от шахматного стола разместился Солас, листающий увесистый томик трактата о завесе и магии тени. Оба мужчины изредка бросали взгляды на доску, комментировали расклад сил и ждали своей очереди вступить в игру. – Зря, зря ты это сделал. Теперь до шаха осталось четыре хода, – лениво отметил коссит. Каллен приподнял бровь и покосился в его сторону. – Мог бы промолчать. Или тогда уж дать ценный совет чуть раньше. – Э, нет, – засмеялся Бык. – Ты должен пройти этот путь сам. Дориан, усмехнувшись, отпил антиванского бренди из бокала. До чего же противная была выпивка в местной таверне, и в основном приходилось довольствоваться тем, что имелось. Но не сегодня. Несколько пустых бутылок стояли на земле под столом, но ему думать это нисколько не мешало, в отличие от Каллена. Ещё один удивительный факт заключался в другом: Бык после второй бутыли своего крепкого напитка, сносившего с ног одним ароматом, умудрялся ещё что-то подмечать и советовать. – Что-то подсказывает, мой друг, что эта партия всё же остаётся за мной, – сказал Дориан. – Ещё не всё потеряно, – генерал уверенно кивнул сам себе и наморщил лоб, словно от этого у него в голове родилась бы гениальная тактика. – Ну, я, конечно, мог и просчитаться. Может быть, там не четыре хода, а все пять... – прокомментировал Бык. – А тебя Кассандра не заждалась ли часом, милорд остряк? – медовым голосом спросил Каллен. – А тебя Жозефина? – в тон ему ответил Бык – И только меня и Соласа никто не ждёт, – с явным весельем заметил Павус, делая ещё один ход на доске. – Преимущество холостяцкой жизни во всей её красе. Начнём ли мы следующую партию до рассвета, когда эти два субъекта покинут нас? Солас оторвался от чтения и посмотрел на мага спокойными голубыми глазами. – На мой скромный взгляд, "никто не ждёт" о тебе можно сказать в самую последнюю очередь, Дориан. На этот раз тевинтерец хлебнул из бокала гораздо больше, чем раньше, горло слегка обожгло. – О, если бы в спальне меня кто-то ждал, я бы знал об этом. Стараюсь не обделять вниманием такие вещи. Бык гоготнул. - Разве неожиданные сюрпризы не бывают приятными? Вот, например, завались к тебе в спальню Оливия, что бы ты сделал? Каллен, собиравшийся было двинуть очередную фигуру на клетку вперёд, вдруг замер, сжав ладью двумя пальцами. Воображение Дориана слишком часто играло с ним злую шутку, и он мгновенно представил себе Оливию со сползшей с плеча лямкой ночной сорочки. Создатель, он уже не был уверен, что бы он делал. – Заботливо уложил бы спать, разумеется, – с видом оскорблённой невинности Дориан захлопал ресницами. Бывший храмовник усмехнулся. – Вряд ли это было бы так просто. – Проще простого. Если бы она не согласилась, я мог бы спеть колыбельную, это срабатывает безотказно. – Тогда понятно, почему ты не находишь женщин интересными. С ними не в пении нужно упражняться, – Бык улыбнулся во весь рот, шрамы на лице обострились ещё заметнее. – Кто тебе сказал, что я не пробовал кое-что другое? – Дориан прищурился и покончил с остатками выпивки в своём бокале. – Очень даже пробовал, иначе не понял бы свои истинные предпочтения. Так что, увы, мне попросту не понравилось. – Когда я воюю, то выбираю сторону. Но в любви сторону выбирать не нужно, – Бык подлил себе ещё выпивки. – Теряешь половину удовольствия. – Создатель, как на тебя влияет твоя бурда в бутыли, какие философские мысли, – засмеялся Каллен, двигая ещё одну фигуру. – Это не бурда. Я всегда такой, – парировал коссит. Дориан поморщился. Он предпочёл вообще не упоминать, что с самого Халамширала, когда они целовались на столе Гаспара, поразительно часто начал ловить себя на мыслях об Оливии. Когда просыпался и засыпал, когда напивался до беспамятства, чтобы не думать вообще ни о чём – итог был всё равно один. В их отношениях всегда было больше дружбы и доверия, сначала хрупкого, когда они только приглядывались друг к другу, но затем такого мощного, он не испытывал подобной связи ни с кем в жизни. Это заставляло задуматься, куда это всё в итоге сможет привести, но в тоже время он понимал, что если бы не вся эта история с Ренье, едва ли Тревелиан воспылала к нему какими-то романтическими чувствами. Как же легко было флиртовать, когда это ни к чему не обязывало, какие чудесные были времена! Но какая-то часть его рассудка всё же шептала, что он бы ни за что не хотел бы ничего менять и искренне наслаждался каждым моментом между ним и Оливией, всегда странным, но до того манящим. Павус передвинул ферзя и громко объявил как партии, так и собственным мыслям: – Шах и мат, господа. Каллен откинулся на спинку кресла и сдержанно поаплодировал. – Безупречная партия. – К сожалению, это было слишком легко. В следующий раз буду играть с тобой только на трезвую голову, алкоголь тебя отупляет. – Даже не знаю, как на это реагировать, – Каллен наклонил бутылку над своим бокалом, собираясь его наполнить, но пролилось лишь пара капель. Дориан недовольно цокнул языком. – У меня в спальне есть непочатая бутылка. Нужно её принести, не хотелось бы разделить выпивку Быка, она внушает опасения. – Да, и захвати ещё ту книгу, которую я тебе дал, – Солас посмотрел на него поверх фолианта с пожелтевшими страницами. – Мне немедленно нужно кое-что там уточнить. Данные в книгах диаметрально противоречат друг другу, возмутительно, – он нахмурился и с укором посмотрел на написанное. Дориан усмехнулся и, подхватив бутыль с бренди, отпил из горла, на язык упало несколько капель. Он почтительно кивнул всем собравшимся и направился к своим покоям. Вечерний Скайхолд всё же был удивителен. Он никогда не думал, что сможет считать хоть какой-нибудь замок своим домом – да и вообще хоть какой-то уголок в мире – но всё же дела обстояли именно так. В своём роде это простая иллюзия и временное явление, но всё же чувствовал он себя удивительно уютно и на своём месте, когда шагал по саду, и под ногами хрустела только пробивавшаяся трава; когда ступил в большую залу, по стенам которой плясали всполохи факелов, мимо проносились прачки с корзинами белья, а за столами сидели орлейские гости, сплетничающие обо всём, что произошло за день. В общем-то, Дориан никуда не собирался бежать в ближайшее время. По крайней мере, он был преисполнен крепкой как башни Скайхолда уверенностью, пока не увидел у дверей своих покоев Оливию Тревелиан. Женщина опиралась плечом на стену, скрестив руки на груди, и сверлила его взглядом. С одной стороны, Дориану отчаянно захотелось развернуться и уйти, а с другой – подойти поближе, так близко, как она позволит. Побери тень Быка с его вопросами, накликал ведь. – Вот ты где! Тут! – Лив обличающе ткнула в него пальцем, язык её слегка заплетался. – И правда, где ещё мне быть? – воскликнул тевинтерец. – Не "там" же! Оливия прищурилась и, опираясь ладонью на стену, всё же отделилась от неё и встала прямо. – Я жду тебя тут уже давно. Нельзя так бездарно тратить время своего командира, – она хотела было сделать пару шагов, но вдруг задумалась над целесообразностью сего действия, складочка между бровями выдавала столь важный мыслительный процесс. Павусу хотелось беззлобно расхохотаться: ему всегда казалось, что нельзя быть одновременно настолько пьяной и настолько милой. – И чего же вы хотели, миледи Тревелиан? – он подошёл к ней вплотную, до него доносился аромат её жасминовых духов, перемешавшийся с запахом вина. – Ты знаешь, – с вызовом сказала она, вскинув голову и заглядывая ему в глаза. Она всё же попыталась сделать шаг, но споткнулась и чуть не полетела вниз. Дориан подхватил её за локоть и помог устоять на ногах. – Да неужто? Должен заметить, что твой вид может слегка опорочить светлый лик главы Инквизиции, – одной рукой придерживая Лив, другой он достал ключи от комнаты. Он толкнул дверь и помог зайти Оливии, затем лягнул дверь, закрывшуюся с мягким хлопком. Спальня была наполнена полумраком, свет источал лишь трещавший в камине огонь. – Где ты умудрилась так напиться? – Я же тебя не критикую, когда ты почти каждый вечер надираешься в таверне, – фыркнула Оливия. Она вновь не устояла на ногах, и на этот раз Дориан усадил её в кресло, а сам сел напротив на маленький диван. – Ну что, теперь ты понимаешь, почему я это делаю? Мир так гораздо веселее, чище и светлее. – Нет, сейчас он тёмен и мрачен, потому что мы в твоей спальне, где не горит ни одна свеча, – глубокомысленно ответила Лив. Она пододвинула кресло вплотную к дивану, ножки заскрипели о пол, и женщина чуть не завалилась набок как черепаха. – Сейчас я тоже, кстати, немного пьян, но не так, как ты. Никогда бы не подумал, что мальчишники могут оказаться куда приличнее девичников. Будь я мужчиной, предпочитающим женщин, то знал бы куда бежать, когда приспичит. Об пол грохнули сапоги миледи Инквизитора, которые она стянула. – Предпочитающим женщин, да? А ты так уверен, что не предпочитаешь? Точно-точно? Оливия вытянула ногу и легонько коснулась пальцами ног его паха, заставив Дориана инстинктивно дёрнуть бёдрами. – Ты слишком пьяна, Оливия. – Он схватил её за щиколотку. Сознание, пусть и расслабленное алкоголем, требовало одного, но тело совершенно другого, его словно раздирало надвое, это пугало. Тревелиан высвободила ногу из его ладоней, чтобы встать с кресла, расставив руки, как канатоходец. С точно такой же осторожностью, словно боясь сорваться в пропасть, женщина сделала пару шагов и плюхнулась рядом с Павусом. – Любопытство – вот твоя черта. Неужели тебе ну совсем не интересно, нисколечко? – Интересно, как далеко может зайти пьяная дама в своих домогательствах? О, сгораю от нетерпения узнать. Оливия обиженно надула губы, как пятилетняя девочка, у которой пытаются отобрать сладость. Она провела рукой по плечу альтуса, скользнула выше, кончиками пальцев прошлась по шее, вызвав мурашки. – Лучше не надо. – Он взял её ладонь в свою, и сам того не желая, мягко, нежно сжал пальцы. – Я пьяна, да. Ты тоже сказал, что пьян. – Она многозначительно на него посмотрела, наклонилась, вплотную приблизившись. Лив потянулась к его губам, но в последнее мгновение замерла. – Если это окончательно испортит всё между нами, нашу дружбу, я уйду. Я сейчас не контролирую себя, ты знаешь. Просто выстави меня за дверь. – Её голос дрогнул. Если бы не эти слова, он бы действительно выставил её за дверь. Всё-таки выставил. Словно почувствовав, как тает его сопротивление, Лив поцеловала его с той решимостью, с которой человек, должно быть, прыгает с обрыва. Поцеловала жадно, вызывая дрожь по всему телу, и это ни в какое сравнение не шло ни с их внезапными лобзаниями в Халамширале, ни под веткой слёз Митал в Первый День года. Та часть сознания, что хотела бы выставить гостью за дверь, издала последний писк и позорно капитулировала. В конце концов, своё желание, тлевшее пока всего лишь тихим огнём, вместе с ней не прогонит. Лучше решить всё сейчас, пока они оба пьяны и могут наутро сделать вид, что ничего не было. Тревелиан добивалась того, от чего он бежал долгие годы, она лепила из него то, чем он не являлся – как он всегда думал. Если какой-то краешек его души желал всё прекратить, другая часть его отвечала на её ласки, стремилась нежно провести ладонями по её талии, рёбрам, легко сжать грудь. Ощущения новые, совсем не так, как с другими женщинами, когда ещё юношей им скорее двигало любопытство – и ничего более. Была ли в этом виновата та крепкая связь между ними, которая крепко опутывала все эти месяцы, или же то было какое-то колдовство, Дориан не знал. Может ли он позволить ей зайти так далеко, как не позволял раньше? А хочет ли? Оливия потянула его за собой, заставив встать, и Павус сам толкнул женщину по направлению к кровати. Они не спешили, привыкая друг другу, прикасаясь к телам нежно, почти осторожно. Оливия его не торопила, не стремилась скорее скинуть с себя платье, не стремилась и скорее освободить от одежды самого Дориана, словно ещё давала ему время образумиться. Но вместе с тем он наслаждался каждым прикосновением, тем, как учащается её дыхание, как она выдыхает, когда он целовал её шею. То, что в дверь стучат, Дориан понял не сразу. Но звук повторился. – Открой. Вдруг это Корифей со своим войском нагрянули, а мы и не знаем, – прошептала Оливия, глупо хихикнув. Дориан посмотрел в её глаза, очертания лица и улыбка лишь смутно угадывалась в темноте. Он кивнул и, проведя рукой по её волосам, поднялся с кровати. Он приоткрыл дверь на расстояние ладони, свет факелов в коридоре резанул глаза, альтус прищурился. На него смотрел Солас, тоже прищурившийся, но скорее подозрительно. – Сдаётся мне, я не вовремя, – невозмутимо констатировал эльф. – Тень тебя побери, я сам не знаю, вовремя ты или нет! – зашипел Дориан. – Стой, я помню про книгу, разумеется. Ты без неё, естественно, никак не заснёшь этой ночью. – Вообще-то... – начал было он, но Дориан скрылся в комнате, испытывая скорее досаду, чем облегчение, и быстро схватил книгу со стола. Дверь в спальню отворилась слишком широко, Солас смог различить в темноте на кровати силуэт, несомненно женский. На его лице за пару мгновений отразилось неподдельное изумление, но Павус сунул ему книгу в руки. – Хочется надеяться, что ты, как порядочный эльф, промолчишь обо всём, что только что увидел! – заговорщицки в полголоса сказал Павус. – Приятно, что ты считаешь меня порядочным эльфом, и твоя тайна в полной сохранности. Дориан захлопнул дверь и прислонился к деревянному покрытию спиной, теперь уже сам ощущая себя человеком, прыгающим с обрыва, да ещё и получающим от этого удовольствие. – Оливия... – он сам не знал, что хотел сказать, в голове роились тысяча слов, как они об этом пожалеют, и вообще-то он не способен испытывать любовь к женщине, и самое жуткое: сейчас ему всё это нравится, но тишину спальни разрушил храп. – Ты заснула, что ли, пьяная ты негодница! – Дориан опустился на край кровати и засмеялся. Оливия положила согнутую руку под голову, на губах её играла счастливая улыбка. Он взял одеяло и укрыл миледи Инквизитора, заботливо подоткнул края. Ночью всё же ещё было прохладно, замёрзнет. Впрочем, эта негодяйка заслуживала того, чтобы замёрзнуть, но мягкое сердце Дориана Павуса отчего-то не позволило этому случиться. Дориан взъерошил волосы и провёл руками по лицу. Ну и неловкий же им предстоит разговор наутро! Лучше бы колыбельную спел и с миром уложил спать, в самом деле. ___________ Эпиграф: Так ты хочешь, хочешь ли ты, Так ты хочешь, хочешь ли ты, Хочешь ли ты зайти так далеко, Как я тебе не позволял раньше?