Глаза, которые я не забуду

Тсуна чувствовал себя плохо, если не сказать, что отвратно. Его слегка клонило в сон от целого дня, что он провёл, сидя в приемной без сна и пищи. Глаза уже хорошо привыкли к яркому голубому свету лампы, что висела на потолке. Он сидит тут слишко долго. После того, что сотворил Мукуро с Хаято, все, что он испытывал в последние несколько часов - был страх. Он не мог понять того, что произошло. Череда событий и итог такого доброжелательного, с виду, ужина ускользнули от его расфокусированного внимания. Сейчас Гокудеру обследовали врачи, которые в столь поздний час остались в больнице. Прошлой ночью они лицезрели на пороге больницы бледного, словно смерть, парня, который на дрожащих от усталости руках притащил к ним молодого человека с сильными повреждениями руки. Картина эта была, мягко говоря, пугающая, ведь руки Савады, как и часть футболки, были заляпаны яркой кровью из раны бессознательного парня, который выглядел крайне болезненно. Пока бессознательного Гокудеру увозили куда-то на скрипучей каталке, Тсунаеши был подвергнут большим количеством вопросов от врачей. Ситуация была напряженной, от напуганного и растерянного Савады требовали объяснений, его расспрашивали о том, как получилось так сломать руку взрослому парню, и как его довели до обморочного состояния. У Савады потребовали его удостоверение личности, и попросили сказать, кем он приходится больному, над которым уже работала ночная смена врачей. Тсунаеши был растерян, он знал, что историю всего, что произошло прийдется выдумывать. Он представился другом Хаято, и сказал, что тот упал с моста во время вечерней прогулки по городу, что звучало весьма неубедительно. Врач недоверчиво посмотрел на бледного Саваду, но не стал расспрашивать дальше, чему тот был несказанно благодарен. В куртке Гокудеры, что Савада предусмотрительно взял с собой, был найден небольшого размера кожаный бумажник, из которого Тсунаеши смог извлечь все необходимые документы о Хаято. Сейчас шатен находился в шоковом состоянии, пытался совладать с собой и понять, что вообще произошло. Его глаза сильно опухли от долгого бодрствования, а в голове все ещё вертелись обрывки фраз Мукуро. Его сильно беспокоило то, что происходило с Хаято, которого увезли день назад, и Тсунаеши, все это время ожидавший в приемной, до сих пор не получил никаких известий о его состоянии. Мерзкое ощущение того, что из-за него пострадал живой человек, не покидало его все это время. Тяжело было осознавать, что Мукуро, его названный сын, которого он вырастил собственными силами, способен на такую изощренную жестокость. Ему было страшно от одной мысли о том, что Мукуро сейчас находится в его подвале уже больше дня... В полном одиночестве. Тсунаеши не знал, насколько долго он ещё будет находиться здесь, вдали от дома, и сколько ещё пройдёт времени, прежде, чем он вернётся к сыну. Он не хотел думать о том, что сейчас мог чувствовать одинокий, растущий обособленно от общества, подросток, чьи безрассудство и жестокость вылились во все это. Возможно, он сейчас думает, что Тсунаеши бросил его там. Навсегда. Умирать в одиночестве в тёмном подвале без еды и воды, без малейшего способа выжить. Сейчас он, возможно, ничего не понимает. Савада и сам ничего не понимает. Все, что он знает - так это то, что ещё ничто не закончено. Спустя несколько часов показался другой мужчина в халате, выглядящий довольно солидно в крупных очках и налакированных ботинках. Савада не сразу понял, что именно он все это время оперировал его друга, только когда он обратился к Тсуне, тот вышел из оцепенения и стал внимательно вслушиваться в слова доктора, целью которого было проинформировать Тсунаеши об итогах прошедшей операции, как единственного знакомого больного. С его слов, перелом у Хаято был не особо серьезным, так как кость не была сильно раздроблена, но из-за осколка, что пробил кожу, процесс срастания тканей будет довольно медленным. Что касалось сознания, то о нем ничего не было известно. Мозг, в целом, поврежден не был, нервные узлы и спинной мозг также находились в полной целости и сохранности, но факт того, что Хаято не приходит в себя, настораживал врача. Судя по его речи, он был поражён таким странным случаем, ведь даже с огромными усилиями выявить причину потери сознания не удалось. Предположительно, Хаято теперь находится в состоянии подобном коме, из которой выйдет через неопределённое время. Савада, хотя новость о коме и шокировала его, был несказанно счастлив от того, что его единственный друг жив, и что ему, Тсуне, не пришлось брать ответственность за поступки Мукуро. Со слов медсестры, страховка Хаято покроет расходы на его лечение, но состояние парня до сих пор было туманно неопределенным. К сожалению, Тсунаеши не впустили в палату к парню, обосновывая это тем, что на восстановление уйдёт много сил и времени, если оно и вовсе случится, что маловероятно, и беспокоить его сейчас было бы неправильным. Тсунаеши, ещё раз поблагодарив мужчину и слегка поклонившись, вышел из больницы, напоследок обернувшись на возвышающееся на несколько этажей массивное здание, в котором сейчас находился его друг. Его единственный друг, который сейчас находился между жизнью и смертью, из-за... А из-за кого? Был ли виноват только Мукуро в том, что произошло? Ведь ранее он никогда не проявлял особо серьезных признаков неконтролируемой агрессии, он всегда был своенравным, хитрым, но спокойным ребёнком. Таким его воспитал Тсунаеши, ведь он всегда чувствовал ту огромную ответственность, что влечёт за собой появление ребёнка, только от него мальчик получал все те знания, что он имеет сейчас. Только от него он мог научиться такому. В таком случае... Неужели это вина Савады? Ему не хотелось об этом думать, ведь сейчас самая главная задача - вернуться домой и узнать все из первых уст. *** Тсунаеши не мог заставить себя открыть дверь. Сейчас он стоял напротив входа в подвал, его рука была слегка приподнята, выдавая его намерения, но нерешительное подрагивание внезапно ослабевших пальцев выдавало его колебание. Он не шевелился. Мир вокруг него будто замер. Почему он никак не решится? Что его останавливает? Может, страх за человека, что сейчас находится за дверью и страдает? Или же за себя, попавшего в такую щекотливую ситуацию, не имея никакого понятия как из неё выйти? Он не знал. Но внезапный порыв заставил его собраться с силами и открыть дверь в никуда. Тихий звук раскрывающейся двери разорвал тишину пустого дома. Этот звук был таким неприятным и противоестественным, что хотелось вырвать его у себя из головы. Больше не было никаких звуков. Ни шелеста ветра за окном, ни звука текущей по трубам воды, ни дыхания, не было ничего. Тсунаеши сглотнул, переступая порог. Обратного пути не будет, да здравствует новая жизнь. Он понимал, что с того момента, как они с Мукуро встретятся вновь, все будет совсем по-другому, и это несказанно пугало. Он спускался по лестнице навстречу своему палачу, который уже долгое время ожидал своего приговорённого. Лестница кончилась. Сейчас Савада стоял на ровной поверхности пола лаборатории, ожидая чего-то и наигранно уверенно осматриваясь. Он ничего не видел, подвал был пуст, словно ничего и не произошло, но тут тишину нарушил тусклый уставший голос: - Значит, ты все же пришёл. Савада обернулся на голос позади себя. В метре от него стоял Мукуро, оперевшись на пустую светлую стену. По его внешнему виду можно было сказать, что он тоже не спал все это время: его уставшие глаза слегка покраснели, плечи ссутулились, а самодовольная, но какая-то печальная улыбка и вовсе намекали на то, что он также как и Савада за все это время смог порассуждать о многом. - Глупо. - Я пришел поговорить с тобой. - Правда, и о чем же, Тсунаеши-кун? - он говорил с иронией, некой насмешкой над поведением Тсунаеши. - О том, что вчера произошло, и о том, что ты сделал с Хаято. - И что же я сделал? Я просто показал той дворняге, что он не может распускать свои руки. Я должен был это сделать Тсунаеши-кун, а знаешь почему? - Тсуна потупил взгляд. Он не хотел слышать это от Мукуро, а потому специально перебил его. - Но ты все-равно не должен был причинять ему вред! Он живой человек, я мог и сам разобраться с той ситуацией. - Хм, как интересно. А может мы поговорим о том, как ты, Тсунаеши, бросил меня?! Как мило с твоей стороны. Ты ведь знал, что я больше не мог никому верить, ты знал, что являешься моей единственной опорой, моим единственным близким человеком! Ты знал, что тот парень мне неприятен, и ты знал, что я не отдам тебя кому-то вроде него. Так почему же тогда..? - Я испугался. - И чего? - Мне стало страшно от того, что я перестал контролировать ситуацию. Все ведь было нормально, мы хорошо общались, но потом ты внезапно озверел. - Это тебя совсем не оправдывает. Ты предал меня! Предал наши отношения! - Я знаю, что все должно было быть по-другому. Я должен был остановить его, я должен был остановить тебя, но я ничего не сделал. Мукуро просто продолжал слушать Саваду, больше не пытаясь перебить его. Похоже, что он пытался окончательно решить для себя что-то. - Я слабый, трусливый и абсолютно ужасный человек, из-за меня сейчас страдаете и ты, и Хаято, и много других людей. Из-за моего страха я перестал понимать, что происходит, я был ослеплён ужасом от того, что ты сделал! Я... Я просто не понимаю, что ты хотел этим показать? Мукуро подошёл на шаг ближе к Саваде. Тсуна не мог заметить этого, он с упоением говорил обо всем, что накипело в нем всего за один день. Его голос дрожал, глаза заблестели от выделяющейся влаги. С каждым предложением Савады Мукуро приближался к нему на шаг. - Мне так жаль, так жаль за то, что я испугался тебя, твоей силы! Я не должен был быть таким неблагоразумным, но что мне оставалось делать?! Внезапно я стал таким мелким и тщедушным, я был шокирован всем, что происходило, я был таким бесполезным! Я не смог противостоять Гокудере, не смог нормально объяснить тебе то, что обязан был, но я не хотел бросать тебя! Ты всегда был моей силой, моим любимым сыном! Я не смогу больше быть один, ведь без тебя тебя я вновь стану слабым, беспомощным и никому ненужным Савадой Тсунаеши... Мукуро вплотную подошёл к Саваде, наклонился и взял его лицо в свои руки. Глаза парня выражали что-то странное. Это было удовлетворение вперемешку с жаждой чего-то странного, чего Тсунаеши не мог понять до того момента, пока... - ..! Губы Мукуро жадно накрыли рот остолбеневшего Савады, который был совершенно ошарашен таким поведением. Он не понимал, к чему был нужен этот поцелуй, ведь раньше Мукуро никогда так грубо не целовал его, да и не особо это было похоже на обычные семейные поцелуи. Тсуна не сопротивлялся. Он предположил, что это их примирительный поцелуй, пускай и такой своеобразный. Может, Мукуро все же простил его и просто так необычно выражает свои чувства? Тсуна не хотел нарушать этот эмоциональный момент до того момента, когда Мукуро засунул свой язык ему в рот и попытался углубить поцелуй. Напуганный Тсунаеши незамедлительно попытался оттолкнуть его от себя, показывая, что ему не нравятся такие вещи. Пускай Мукуро и плохо разбирается в культуре людей, но это даже для него уже слишком. Но попытки Савады оттолкнуть Мукуро от себя не увенчались успехом, слишком силён тот был, в отличии от него, поэтому Тсуна стал мычать, стараться показать затуманенному сознанию темноволосого парня, что то, что он делает - неправильно. Тсунаеши, видя, что его намеки также бессмысленны, как и незаметны, было смирился, но тут внезапно почувствовал руки Мукуро на своей талии, язык парня ласкал его рот изнутри, гладил язык и небо, лаского, но слегка нетерпеливо скользил своим языком по слюне, очерчивая ровный ряд зубов. Руки довольно крепко сжимали хрупкое тело Савады, который сейчас оторопело пытался понять, что вообще происходит. Тело Тсунаеши было непозволительно близко притянуто к Мукуро, беспорядочно шарящему руками по спине Тсуны. Он не мог с такого близкого расстояния разглядеть выражение лица парня, но он точно видел, что его глаза были закрыты, а ресницы слегка подрагивали, словно крылья бабочки. Внезапно Тсунаеши побледнел. Только что о почувствовал слабое, но довольно отчетливое трение чего-то о своё бедро. Что-то твёрдое терлось об него все сильнее и сильнее, язык во рту стал ещё более активным и теперь, похоже, пытался проникнуть в самую глотку несчастного Савады. Тсуна не хотел верить в то, что сейчас происходило. Это ведь не могло быть правдой? Ведь Мукуро сейчас не трется об его бедро своим возбужденном членом, не пытается любовно гладить его ягодицы? Он ведь не может сейчас глухо стонать своим приятным голосом в губы Савады, продолжая насиловать его маленький рот своим языком? Тсунаеши затошнило. Отвратительно... Зачем он это делает, это ведь так отвратительно?! Сын не может испытывать сексуальное возбуждение, целуя своего отца! Каждое прикосновение Мукуро к телу Тсуны отдавалось резкой болью в сердце ученого, который наконец-то понял, что двигало все это время его подопечным. В глазах помутнело, ноги будто налились свинцом, и Тсунаеши вновь, как и в прошлый раз, стоял как вкопанный и ничего не мог сделать. "Почему я не могу ничего сделать? Почему я опять бездействую, когда ко мне прикасаются чужие руки? Почему я внезапно снова стал таким слабым?" - думал Тсунаеши, все ещё стоя перед Мукуро и все отчетливей чувствуя прикосновения чужого тела к своему. Неужели он опять останется в стороне? Опять позволит делать с собой все эти грязные, противоестественные вещи? Снова он проявляет свою беспомощную нерешительность... Нет! Тсунаеши почувствовал странный прилив ненависти к самому себе. Нет, он больше не будет бездействовать, он больше не будет вести себя как безвольная кукла, он сможет дать отпор, сможет быть сильным! Тсунаеши резко напрягся и крепко вцепился своими зубами в язык расслабленного до этого момента парня. Почувствовался металлический привкус. Кровь... Он прокусил его язык до крови. Мукуро, видимо, не ожидал такого поворота событий, а потому слегка ослабил свою хватку, чем и воспользовался запаниковавший Тсуна и вырвался из цепких рук, оттолкнув тело темноволосого на метр от себя. В помутневших, широко раскрытых глазах потрепанного Савады читалась явная, ничем не прикрытая ненависть, что прожигает сердце насквозь, что заставляет чаще вздыхать, впитывая вместе с воздухом частицы решительности. Мукуро смотрел в его горящие глаза, слегка шипя от боли в прокушенном языке. Он не выглядел спокойным, о, нет, его лицо, все его тело также выдавало бесконечный поток эмоций и чувств, что распирали его душу. Его разноцветные глаза раскрылись ещё шире, когда он наконец отчётливо ощутил металлический привкус своей собственной крови во рту. Его покрасневшие губы исказились в полубезумной, маниакальной улыбке, до ушей напряженного Савады долетел явный смешок. - Хах, как интересно. Значит ли это, что ты готов быть с кем угодно, кроме меня? Как грубо... - на лице улыбающегося Мукуро появилась ещё одна странная эмоция, Тсуне она совсем не понравилась, и он слегка попятился в сторону. Сейчас он меньше всего хотел оказаться близко к этому парню, - что с тобой, Тсунаеши-кун? Ты боишься? Кого? Меня? Ты ведь знаешь меня, я не причиню тебе вреда, мы были вместе столько времени, столько всего пережили, лишь ты и я, и больше никто не может разрушить те узы, что появились между нами. Савада продолжал тихонько отступать к выходу, его ноги внезапно потяжелели. Страх сковал его, когда он посмотрел на Мукуро более внимательно. Его красный глаз... Он стал намного ярче и сейчас будто светился в относительной темноте подвала. У Тсунаеши дрожали колени, он понял, что произошло, слишком поздно, чтобы предотвратить это, какой же он дурак! Он опять все испортил, от него опять страдают другие люди, а Мукуро. Он не хотел принимать тот факт, что сейчас бросает его, отступая к выходу. Тсунаеши чувствовал отвращение к себе, понимая, что другого выхода у него нет. Теперь он больше не сможет его контролировать, не сможет уберечь его и многих других людей от той неминуемой боли, что будет, если он сейчас не уйдёт. Он обязан оставить его здесь, одного, ради всеобщего блага, ради блага самого Мукуро. Отныне он не контролирует себя и свои действия, в каждом его движении сквозит неадекватность, жажда крови и чужой боли. Тсуна смотрел на всего сына и не видел никого, кого бы он знал. Это был абсолютно другой человек, не о нем Тсунаеши заботился столько лет, не его жизнь заставила его измениться, это не тот парень, которого Савада полюбил всем сердцем, вопреки здравому рассудку. Кровь распалила Мукуро ещё сильнее, и теперь он уже более громким голосом, или даже криком, продолжал рассказывать о чем-то Саваде. - Ты ведь знаешь, что я чувствую к тебе? Тсуне так больно, так нестерпимо больно от того, что он сейчас делает. - Мне кажется, что ты не особо расстроен от этого, так ведь, Тсунаеши? Нога Савады уже на первой ступеньке, он продолжает смотреть на Мукуро немигающим взглядом, пытаясь, сквозь скорбь, запечатлеть в своей памяти его образ. - Тебе ведь просто хотелось немного поиграть со мной, да, Тсунаеши? Ведь на самом деле все как прежде? Образ его сына. Тсунаеши почувствовал влагу на своей щеке. - Ты также любишь меня, как и я тебя? Слезы застыли в глазах. Почему он опять ошибся? - Я знаю, чего ты на самом деле хочешь, поэтому я обязательно дам тебе это... Савада не слушал того, что говорил Мукуро, и это была его роковая ошибка. Сквозь слезы он не увидел, как Мукуро потянулся ко столу, на котором лежало что-то блестящее. - ... Мой любимый, жестокий, но такой наивный Тсунаеши-кун. Савада заметил очень быстрый рывок Мукуро в свою сторону, но не успел увернуться, находясь в состоянии шока, и парень смог схватить его за шею, предварительно обезвредив и зафиксировав руки за спиной. Мукуро встал позади него - и Тсунаеши явственно ощутил его горячее, словно пламя, дыхание на своей шее. Савада не видел его, но нутром чувствовал его противоречащую действиям ласковую улыбку. Страх. Тсуна почувствовал холодок, пробежавший по его телу. Вот и конец. Теперь все кончено: его жизнь, жизнь Мукуро, который, наверно, и сам не понимает, что делает. Тсунаеши уже знал, что было в руке у Мукуро, иного просто и быть не могло. Но Тсуна знал, что заслужил смерти от рук этого парня. Пускай он перережет его глотку, но он отомстит за подлое предательство Тсунаеши. Он не мог пошевелиться, руки ощущались слабо, как и все тело, ему оставалось только покорно ждать неминуемой смерти. Но что-то было не так. Мукуро медлил, это бы насторожило Саваду, будь он в состоянии сейчас думать, в следующий момент он вздрогнул, ощутив на своей шее влажный, горячий, шершавый язык, чертящий на нежной коже странные слова. Сзади послышался вздох наслаждения. - Давай же сольёмся в единое целое! С этими словами Тсунаеши почувствовал резкую боль в шее, но не как от ножа. Он не сразу понял, что это было. Шприц. Мукуро что-то вколол ему, и Тсунаеши начал отбрыкиваться от него, но парень был намного сильнее, от места прокола по телу начало разливаться странное, болезненное чувство, Савада чувствовал, как это вещество течёт по его венам, заставляя корчиться от невообразимой боли. Но что это? Неужели, Мукуро решил немного поиздеваться над ним перед смертью? Но это не похоже на яд. Тогда что это было? Ответ на свой вопрос Тсуна нашёл спустя пару минут, что Мукуро держал его в своих объятьях, не отпуская. Его тело постепенно начало ослабевать, он перестал контролировать свои руки, которые наконец-то перестали дрожать, через пару секунд подкосились и ноги, но Мукуро любовно подхватил его на руки и наконец обратил на себя лицо Савады. В глазах Мукуро читались предвкушение и лёгкое благоговение перед телом парализованного Савады, в глазах Тсуны - первобытный ужас и боль. Больше он не мог контролировать своё тело, его руки и ноги не двигались, как бы он этого не хотел, даже его язык перестал слушаться хозяина. Но больше всего его пугало то, что он продолжал чувствовать и видеть то, что с ним делал Мукуро. Прикосновения темноволосого к нему стали более настойчивыми, Тсуну положили на небольшой диванчик, что стоял в углу лаборатории чисто в качестве декорации. - Я знаю, ты наверное сейчас ничего не понимаешь, тебе страшно, но поверь, так будет лучше. В таком состоянии ты не сможешь навредить себе, пока я буду... Мукуро запнулся на слове, его глаза блестели любовью на грани с одержимостью, голос подрагивал, казалось, что ему нравится видеть беспомощность Савады. Тсуна лежал на спине, и смотрел своими карамельными глазами в самую душу Мукуро, ему открылись все те темные потаенные желания, что хранили так долго эти прекрасные, разноцветные глаза. В тише лаборатории послышался звук шуршания одежды. Мукуро расстегнул ширину штанов Тсунаеши и начал стягивать с него одежду, оголяя светлую кожу своего создателя. Тсунаеши ощутил холод, поглаживающий его ноги, он хотел оттолкнуть Мукуро, ударить его, сбежать... Хоть закричать, но он не мог. Руки темноволосого уже расправилось с рубашкой Савады и перешли к трусам. Проделывая все эти действия Мукуро молчал, тяжело дыша. Краем глаза Савада заметил его эрекцию и раскрасневшиеся щеки, стало до ужаса противно. Мукуро с особой осторожностью стянул с Савады трусы, являющиеся последним сдерживающим барьером, последней вещью на безупречном теле Тсуны. Тсунаеши зажмурился, (хоть веки он мог контролировать) чтобы не видеть возбужденного лица Мукуро, но тот заметил это и поспешил сообщить Саваде о том, что ему это не нравится. - Не стесняйся, Тсунаеши-кун, пожалуйста, открой свои прелестные глазки. Я хочу смотреть в них, когда буду овладевать тобой. Ну же, открой, иначе мне прийдется сделать тебе намного больнее, ты ведь не хочешь боли? Савада мысленно вздрогнул. Как он может говорить о боли, когда уже причинил столько страданий Тсуне? Неужели он заслужил такое унижение? Что он должен сделать? Страшно, до тошноты страшно, Тсунаеши боится боли, а потому нехотя раскрывает свои глаза, с немой мольбой смотря на темноволосого, который явно был доволен подчинением Тсунаеши. - Умница, вот увидишь, я сделаю тебе приятно, ты будешь любить меня также, как и я тебя. Главное слушайся - и все будет хорошо. С этими словами Мукуро подполз поближе к лицу бледного Савады и снова поцеловал его, теперь уже более уверенно. Язык Мукуро гладил и щекотал язык Савады, сплетал их вместе, любовно смешивал их слюну внутри рта Тсунаеши, из-за чего того чуть не вырвало, благо, что он давно ничего не ел. Сухая ладонь Мукуро легла на естество Савады, из-за чего тот гортанно заскулил в поцелуй, другая рука парня уже расстегивала штаны Мукуро, который явно туманно контролировал всю ситуацию. Тсунаеши чувствовал эмоциональность в действиях парня, нетерпимость, что бурлила в его крови, жажду его тела, что настойчиво упиралась в пах Савады. Прикосновения парня к его члену не давали никакой реакции, Савада не знал, было ли то действие препарата, который использовал Мукуро, или же отторжение его собственного организма действий парня, но он почувствовал, что Мукуро это не понравилось. Движения стали более резкими и грубыми, шершавая ладонь в надежде на какую-нибудь ответную реакцию стала поглаживать основание и то, что было немного ниже. Пальцы с особой жестокостью гладили уретру, от чего Саваде стало немного больно. Движения Мукуро в принципе стали приносить боль: резкие движения ладони, мнущие чувствительную кожу, настойчивые укусы его зубов, заставляющие истерзанные губы Тсунаеши кровоточить. Тсунаеши просто не мог чувствовать возбуждение. Спустя пару минут попыток Мукуро привести Саваду в чувство тот чертыхнулся и, похоже, решил бросить это дело. Он оторвался от губ Савады и приспустил свои трусы, являя пустому взгляду Тсуны своё возбуждение. Тсуна пытался не смотреть, но Мукуро вынудил его сделать это, подвинувшись к нему так близко, что его истекающий член уже находился чуть выше лица Савады, который теперь явственно чувствовал мускусный запах смазки. Тошнота вновь подкатила к горлу. Мукуро с неким чувством превосходства положил одну ладонь на свой член, а другой оперся на стену, чтобы не терять равновесия. В его безумных глазах блестели странные огоньки. - Ты не представляешь, как красиво сейчас выглядишь. Такой беспомощный, невинный, бессильный против меня Тсунаеши. У тебя сейчас такое милое испуганное личико... Как же давно я хотел его испачкать. Его ладонь начала поглаживания, легкие и невесомые, но явно приносящие удовольствие Мукуро. Его лицо исказила гримаса высшего наслаждения: губы сомкнулись, а глаза слегка прикрылись, но он продолжал смотреть на лицо Савады. Его возбуждала такая покорность, пускай она и за счёт препарата, но было очень приятно наблюдать за его внутренней борьбой. Движения ладони по члену все ускорялись, смазка начала выделяться все обильнее, тонкие, аккуратные пальцы Мукуро размазывали светлую жидкость по всему члену, издавая неприличные звуки. Стоны Мукуро наполнили тишину комнаты, они набатом звенели в ушах обезумевшего от отвращения Савады, которому казалось, что ему от них не скрыться. Внезапно одна капелька сорвалась с его лихорадочно двигающейся руки и упала прямо на позеленевшую щеку Савады, растекаясь по ней отвратительной кляксой. Мукуро заметил это и ещё громче застонал. Это белесое пятнышко так развратно смотрелось на коже Савады, что он возбудился ещё сильнее, движения его руки все больше походили на движения дикого зверя. Хотелось оставить как можно больше своего семени на лице Тсунаеши. Тсунаеши бы заплакал от беспомощности, но что-то не давало ему сделать этого. Такое унижение, как Мукуро может делать такое с ним? Так грязно, грязно, бесконечно грязно все, что происходит. Бедра темноволосого покачивались в такт его стонам, на лицо обездвиженного парня упала ещё пара капель, Тсунаеши уже видел, как закатываются его разноцветные глаза на пике блаженства, но... Похоже, что у Мукуро немного иные планы. Он пошло улыбнулся, убрав руку со своего подрагивающего от нетерпения члена, прикоснулся ею к левой руке Савады и сжал её. Мокрое прикосновение его ладони отдалось табуном мурашек по всему телу, Савада не мог понять, чего ещё от него хотят. - Надеюсь, ты не против немного поработать своим милым ротиком, а то он выглядит довольно одиноко? Тсуна внезапно почувствовал, что его сердце на время остановилось. Насколько же сильна должна быть ненависть к человеку, чтобы подвергать его такому? Тсунаеши понимал, что он ничего сейчас не сделает, им воспользуется его собственный сын, воспользуется как грязной шлюхой в пропахшей грязью подворотне. Теперь Тсуна не мог себя ощущать иначе, как пустотелой давалкой. Побагровевшая головка члена Мукуро прикоснулась к губам Савады, из дырочки уретры на его губы вытекло немного спермы, и Тсунаеши готов был умереть лишь от осознания этого факта. Мукуро тяжело и возбужденно вздохнул, проведя членом по припухшим заалевшим губам Савады, размазывая по ним теплую жидкость. Все так, как он мечтал. Было безумно жаль, что Тсунаеши не возбуждён, но ведь это лишь малая жертва их любви, так ведь? Нетерпение заставило Мукуро качнуть бёдрами и наконец ощутить влажную и узкую теплоту его рта. Он больше не мог сдерживать себя, ему до безумия хотелось начать остервенело вбиваться в этот тёплый ротик, почувствовать язык Тсунаеши на своём готовом взорваться члене, почувствовать его слюну, смешанную со слюной Мукуро, обволакивающую его естество, дыхание Савады, опаляющее его основание. И он не мог отказать себе в этом желании, а потому наконец начал активные действия, вгоняя свой толстый, горячий член прямо в глотку скулящего от боли Тсунаеши, выбивая из него болезненные всхлипы, наполняя его маленький ротик своей смазкой и наслаждаясь вибрацией его горла. Боже, как же приятно ощущать, что Тсунаеши принадлежит ему. Тсунаеши хотел заорать на весь город от боли, что последовала за действиями Мукуро, но его рот был занят. Горло жгло от постоянного трения инородного предмета об него, челюсть сводило от резких толчков слишком крупного для маленького, хрупкого Савады члена, вкус которого заставлял Тсунаеши ещё сильнее желать смерти. Он бы обязательно укусил его, если бы контролировал себя. Откусил бы его и выплюнул, наслаждаясь местью. Тсунаеши чувствовал, как дрожат бёдра Мукуро после каждого грубого толчка в его рот, как он развратно стонет, вгоняя его почти на всю длину, как лаского шепчет Саваде о какой-то любви. Это не любовь. Савада точно не знал, что подразумевал под этим словом Мукуро, но точно не то, что подразумевает под этим Тсунаеши. Он растоптал ту любовь, что когда-то испытывал к нему Тсунаеши, и другой любви он никогда от него не добьётся. Похоже, что Мукуро снова бы на пределе, потому, что его движения стали более хаотичными и рваными, Тсунаеши не ощутил облегчения, когда в его глотку брызнуло что-то горькое и тёплое, сопровождаемое громким вскриком Мукуро. Он вытащил свой член изо рта опустошенного Тсуны, слегка забрызгав лицо парня, любуясь сногсшибательной картиной раскрасневшегося лица Тсунаеши под слоем его, Мукуро, спермы. Из уголка рта также вытекала беловатая жидкость, и Мукуро был искренне счастлив от того, что Савада наконец ощутил вкус его семени. Тсунаеши уже ничего не чувствовал, отвращение переросло в безразличие, то, что с ним только-что произошло, навсегда останется в его душе самым душераздирающим воспоминанием, больше его не трогает то, что с ним делает Мукуро, больше его не заботит судьба его тела. Теперь он мертв. Окончательно, больше нет смысла сопротивляться, ненавидеть Мукуро, все это теперь не важно. - Ах... Тсунаеши-кун, ты просто неподражаем! Наверное, я сделал тебе немного больно... Прости, мне правда жаль, но я больше не мог сдерживаться. "Заткнись, просто заткнись и наконец убей меня. Прекрати это безумие!" - мысленно кричал Савада, все ещё ощущающий на своём языке вкус спермы Мукуро. Это ведь конец, правда? Больше ему ничего не нужно, он получил то, что хотел? - Мы почти у цели! Осталось только немного тебя подготовить... Подготовить к чему? Что ещё ему нужно? Неужели, Тсунаеши недостаточно страдал? Тсунаеши почувствовал, как пальцы Мукуро бережно собирают остатки семени с его лица, а другая рука нежно поглаживала бедро Савады. Так неестественно нежно, после того, что он только-что сделал... Мукуро влюблёнными глазами смотрел на запачканное лицо Тсунаеши и весело улыбался. Улыбался также, как и раньше, когда они были семьёй, когда они верили друг другу и любили. "Он не смеет так улыбаться", - думал Тсуна. Мукуро слегка отодвинулся от него и уселся между его худых белых бёдер, раздвигая их чистой рукой. Тсунаеши начинает понимать, к чему он клонит. Раздвинув бёдра Тсунаеши достаточно широко, Мукуро ненадолго залюбовался крохотным, как и сам Савада, отверстием, лихорадочно сжимающимся, предвкушая предстоящую пытку. У темноволосого появилось странное желание полизать его, засунуть внутрь язык, смазать своей слюной и погладить изнутри, наслаждаясь стонами наслаждения Савады, но сейчас у него не было на это времени. Он и так немного разгулялся сегодня, нужно дать Тсуне немного отдохнуть, но потом он обязательно сделает все, что только пожелает с этой маленькой красноватой дыркой, он заставит Тсунаеши умолять его о ласке, он заставит его принять все. Сейчас Мукуро поднёс руку, испачканную в его собственной сперме к анусу Тсунаеши и, не мешкая, вставил сразу два пальца. Ощущения были непередаваемые: скользкие от семени стеночки жадно принимали внутрь тонкие пальцы Мукуро, они были такими тёплыми и так туго сжимали его пальцы, что он снова начал возбуждаться. Неимоверно хотелось засунуть внутрь Савады что-то намного большее, чтобы тот орал от смешения чувства боли и наслаждения, чтобы стенки его кишечника порвались от напора инородного предмета. Хотелось грубо и быстро двигаться внутри него, вырывая отчаянные стоны из его грязного рта. Хотелось заставить Тсунаеши плакать. Впрочем, у Мукуро это уже получилось. Боль от вторжения в его тело заставила Тсунаеши громко вскрикнуть, на глазах появилась влага. Движения внутри него отдавались тупой болью по всей нижней части тела. Это неправильно, даже сейчас. Тсуна хотел было закрыть глаза, но внезапно пальцы пропали из него. Затишье перед бурей. Тсунаеши недоверчиво приоткрыл глаза и сразу после этого захрипел от адской, распирающей все его хрупкое тело, боли, эпицентром которой оказался его зад. Мукуро не мог дольше видеть, как стягивают его пальцы тугие стенки кишечника, он надеялся получше растянуть Тсунаеши, он знал все о человеческом теле, знал, что если он не подготовит его, то Саваде будет больно. Но что плохого в боли, если она порождена любовью? Наверное, Тсунаеши не будет против, если он сейчас вставит в его узкий зад и начнёт трахать его? Ему ведь уже плевать на все, что происходит? Мукуро хотел, чтобы Савада получил наслаждение, видит Бог, хотел, но Тсуна слишком развратен, слишком красив и слишком желаем, чтобы ждать так долго. Грубое движение - и Мукуро уже внутри Тсунаеши, наслаждается болезненными спазмами его ануса. Было так приятно ощущать себя внутри Тсунаеши, видеть его красное, заплаканное от сильнейшей боли лицо. Тсунаеши плохой мальчик, он не должен был так возбуждать Мукуро, он ведь не железный. Теперь этот маленький развратник узнает, о чем мечтал Мукуро последние несколько лет, почти каждую ночь отчаянно дергая свой член и представляя, как он насилует Тсунаеши. Крики агонии Тсуны звучали очень возбуждающе, они ещё сильнее питали желание Мукуро, уже не контролирующего себя. Резкие движения внутри Савады каждый раз сопровождались стоном наслаждения со стороны Мукуро и хрипом (Савада уже сорвал голос) со стороны парня. Мерзкие скрипы кровати задавали ритм толчкам Мукуро, который жадно целовал лицо, ключицы и плечи Савады. Громкое хлюпание раздавалось каждый раз, когда член Мукуро входил и выходил из раскрытого отверстия Савады. Мукуро чувствовал, как его обволакивают мягкие, но очень тугие стенки кишечника Тсуны , как покорно они расходятся перед ним, как легко скользить внутри бедняжки, благодаря яркой алой крови, что вперемешку со спермой, что использовалась для растяжки, вытекает из раскрытого, болезненно сжимающегося вокруг члена отверстия. Тсуна больше ничего не делает, не думает, не осуждает. Он просто чувствует. Боль, отвращение, страдания, неприязнь, возможно, даже смирение. Слышит свой собственный сорванный голос, слышит хлюпание крови и треск его тканей. Слышит пыхтение Мукуро и его полные похоти слова, вроде: - Да, прими меня, Тсунаеши. Или: - Теперь мы одно целое, Тсунаеши-кун, ты чувствуешь это?! Чувствуешь, как наши тела дополняют друг друга? Ему все равно. Он не знает, почему до сих пор не потерял сознание или не истёк кровью, почему боль даже спустя долгое время все также явственно чувствуется. Он не знал, сколько это длилось, просто не хотел знать. Просто он сквозь всю эту боль внезапно почувствовал, как внутрь него брызнуло что-то тёплое, и как Мукуро с громким стоном вновь поцеловал его, обнимая за плечи, тяжело дыша, но не вынимая себя из Тсуны. Савада чувствует, как его целуют в макушку, как гладят по груди и лениво, но грубо сжимают сосок. Мукуро полной грудью вдыхает запах Тсунаеши и чувствует, что наконец получил желаемое. Почему-то казалось, что с Тсуной что-то не так, как раньше, но сейчас это его особо не волновало. - Отныне и навсегда... Мы всегда будем вместе. Каждый день, каждый час, каждую секунду твоей жизни я буду рядом. Лишь ты и я. Тсуна уже не слышал этого - милостивая судьба наконец подарила ему долгожданное забвение. *** После того, что случилось между ними в лаборатории, Мукуро полностью монополизировал Тсунаеши. Каждое утро он вкалывал ему какой-то препарат, из-за которого Савада не мог двигаться, поэтому за него все делал Мукуро. Он говорил, что это нужно для того, чтобы тот от него не сбежал и не смог навредить себе. Тсуна не понимал, о чем он говорит. Все домашние дела, оплату счетов, купание Савады, его "кормление" и транспортировку по дому Мукуро взял на себя. "Кормил" Мукуро не обычной едой, он подключал Саваду к капельнице каждый день на несколько часов, пока в его тело не поступало достаточное количество полезных веществ, чтобы тот мог прожить ещё хоть день. Поил его обычной водой, иногда ставя перед Савадой условие, что если он не выпьет, то он выйдет в город и кого-нибудь убьёт. Тсунаеши сильно исхудал за это время, его рёбра стали слишком сильно выделяться на теле, лицо приобрело сероватый оттенок, под глазами постоянно были черного цвета синяки, пальцы его и вовсе стали напоминать зубочистки, но похоже, что темноволосому нравились изменения в теле Тсунаеши. Мукуро видел в Саваде тот идеал, совершенство, что недоступно обычному человеку. Его не смущал факт того, что Тсунаеши практически не подаёт признаков жизни - он знал, что он ещё жив. Парень чувствовал себя на седьмом небе от осознания того, что Тсунаеши полностью зависит от него, так и хотелось проводить с ним все свободное время. Теперь Мукуро постоянно насиловал Саваду, практически ежедневно, но не перегибая палку, чтобы ненароком не убить Тсуну, ведь тот был слишком слаб, чтобы вынести такие ежедневные нагрузки. Мукуро использовал Тсунаеши для исполнения всех своих грязных фантазий, из-за чего жизнь для него казалась просто раем, ведь Савада не мог сопротивляться, умолять о пощаде, нет, он полностью принадлежал ему. Однако, временами Мукуро начинал скучать по голосу Тсуны, по его нежной, смущенной улыбке, полной тепла и заботы, по его счастливому взгляду и прекрасному смеху... Но любовь требует жертв, верно? Его пугало только одно: препарат, который он использовал на Саваде, он был... довольно редок, и с каждым днём в лаборатории Савады его оставалось все меньше и меньше... *** Савада видит перед собой яркую лампу родной лаборатории, тут довольно тихо, даже немного неестественно. Мукуро принёс его сюда пару десятков минут назад и теперь копался в каком-то хирургическом оборудовании. Сегодня он был необычно бледен, за все то время, что его держали взаперти, Тсунаеши успел научиться читать эмоции этого "нового" Мукуро. Похоже, что у него что-то шло не по плану. Внезапно перед ним появился темноволосый парень. Его лицо выражало привычную одержимость, но теперь можно было разглядеть и капельку грусти. Он что-то вколол Тсуне. Послышался всхлип. - Мне жаль... Кто это сказал? Неужели Мукуро? Но почему? Через пару минут Тсунаеши почувствовал прикосновение чего-то холодного к своему бедру, услышал странный звук, будто что-то разрезали. Такое странное, сонливое чувство разлилось в его теле, за этим звуком последовал другой, влажный, чавкающий звук, затем еще и еще, а потом контрастный с ними треск чего-то твёрдого. Тсунаеши хотел было посмотреть, откуда исходят эти звуки, но рука Мукуро не дала ему это сделать, зафиксировав голову. Прошло некоторое время, и Тсунаеши наконец получил разрешение посмотреть на себя, но он не увидел чего-то важного. Того, что было само-собой разумеющимся. Он не увидел своих ног. Чуть выше колена они прекращались, на столе, на котором он лежал, все было абсолютно красным от его крови. То, что осталось от его ног было обмотано какими-то бинтам и повязками. Тсунаеши перевёл равнодушный взгляд на Мукуро, тот заметил его и сказал холодным голосом: - Они тебе больше не нужны, теперь ты просто не сможешь убежать. *** Худшие опасения Мукуро сбылись: Тсунаеши начал сильно страдать после той операции, что провёл над ним Мукуро. Раны на ногах постоянно кровоточили и не хотели заживать, а через время и вовсе стали гноиться. Тсунаеши гнил изнутри из-за заражения крови, похоже, что это был его конец. Савада наверняка был рад, что наконец покинет Мукуро, наверняка он все так и задумал, чтобы сбежать от него, но, нет, Мукуро не отдаст его даже смерти. *** Мукуро сидел возле небольшой капсулы жизнеобеспечения, с любовью глядя на её запылившееся стекло. Он нашёл её среди хлама, что прятал от него Тсуна, и она пригодилась, очень пригодилась. Внутри неё лежал хрупкий мужчина, подключённый ко множеству капельниц, его красивые карие глаза были открыты, они с легким равнодушием смотрели на пустую улыбку Мукуро. Странно, но все закончится там, где и началось. Тсунаеши не думал, не жил, не чувствовал больше ничего. Его тело полностью сломалось, но его разум все ещё жив, пускай он теперь и заключён в опустошённом, осквернённом, неполноценном теле своего хозяина. Тсунаеши видит, что Мукуро плачет. Все, что остаётся Тсунаеши теперь - только смотреть в его глаза, полные слез.