И даже смерть не разлучит нас

      Алеку уже давно было знакомо это чувство. Чувство, когда неистовый жар охватывает всё тело, когда словно изнутри выгорают все внутренности, а гортань и носоглотку безбожно пощипывает от едкого дыма. Когда тянет блевать от одного только запаха собственной горящей плоти. И к этому невозможно привыкнуть, сколько бы раз не метался в подобной агонии. Невозможно привыкнуть к тому, как языки пламени облизывают каждый сантиметр твоего тела. Невозможно привыкнуть к тому, как верёвки стирают кожу на запястьях и щиколотках до мяса, пока ты пытаешься спасти хотя бы то, что от тебя ещё осталось. Но тщетно. С каждой секундой сил становится всё меньше. И пусть поначалу адская боль прошибает всё сильнее и сильнее, начиная с пяток и поднимаясь всё выше, потом уже ничего не чувствуешь. И даже не знаешь, кричишь ты ещё или уже просто сам себя не слышишь. И даже ничего не видишь, потому что глаза давно закрыты, сначала защищаясь от огня и дыма, а затем уже просто от бессилия. И единственное, что можно услышать сквозь треск горящих поленьев, какое-то далёкое, но такое родное и любимое «Александр», такое, за которое хочется уцепиться и знать, что тебя защитят…       … Александр…       Но все попытки дотянуться пресекаются на корню. Лёгкие сдавливает такое колоссальное количество дыма, которого ты успел вдохнуть, что каждый судорожный вдох приносит нестерпимую боль. И уже мечтаешь, чтобы очередной глоток жалких крупиц кислорода вперемешку с гарью был последним. И только таинственный голос, уже срывающийся на крик, позволяет оставаться на границе здравого рассудка.       … Александр…       … Алек… — Алек! Алек, чёрт тебя дери, очнись ты уже наконец!       Джейс пытался разбудить друга, уже применяя физическое насилие в виде хлёстких пощёчин, но даже они дали результат не с первого раза. Подобного рода ситуация не была ни дебютом, ни премьерой, но это был первый раз, когда Джейс испугался того, что Алек просто не очнётся. Они были знакомы ещё со времён, когда оба оказались в детском доме, и ночные кошмары, которые часто преследовали Алека, не были чем-то из ряда вон выходящим. Но сегодняшний приступ заставил взрослого парня почувствовать дикий страх за друга, страх, которого ещё не испытывал ни разу за свою и без того не радужную жизнь. И когда Алек наконец-то открыл глаза, первые секунды Джейс не мог ни пошевелиться, ни произнести хоть какой-нибудь звук, просто уставился в одну точку, казалось, смотря сквозь друга. Лишь когда тот привстал, кривясь от неприятной ломоты по всему телу, он просто подался вперёд, сгребая его в объятия. Джейс чувствовал, как Алек постепенно расслаблялся, и от этого успокаивался сам. Тяжёлое дыхание становилось размеренным, сердце переставало заполошно биться, но каждый удар всё ещё был весьма ощутим. — Это уже третью ночь подряд, Алек, — как-то замученно из себя выдавил Джейс, выпуская друга из своей медвежьей хватки, — так не может больше продолжаться. — Но ведь продолжается, — голос охрип от того, как он истошно кричал во сне, поэтому пришлось хорошенько прокашляться.       Алек взглянул на видавший лучшие времена будильник, с иронией отмечая, что уже четыре часа утра и спать ложиться нет никакого смысла. Да и уснуть он бы уже не смог, как ни старайся. А вот Джейс ещё может пару часов вздремнуть перед тем, как собираться на занятия в институт. — Извини, что в очередной раз разбудил тебя и заставил волноваться, — похлопал он Джейса по плечу и выбрался из-под одеяла.       Неприятный холодок прошёлся по телу, оставляя после себя россыпь мурашек на бледной коже, а промокшая насквозь от пота футболка полетела на пол, уступая своё место более свежей. — Ты ещё можешь постараться урвать несколько часов сна, — Алек постарался выдавить из себя улыбку, но под пристальным взглядом получилось весьма неправдоподобно. — Я в порядке, правда. Хотя бы ты поспи.       На этом Алек направился на кухню, оставляя Джейса в своей комнате один на один с тишиной. Улицы города всё ещё были погружены в полумрак, и разглядеть очертания чего-либо можно было только благодаря одиноко стоящим фонарным столбам. Однако, несмотря на столь раннее время, в домах напротив несколько окон также были залиты светом. Кто-то уже собирался на работу, а кто-то может и вовсе ещё не ложился, просидев всю ночь на кухне за приятным разговором или же в медленно убивающей тебя тишине. И Алек не мог не задумываться о том, единственный ли он такой «особенный» или в своей проблеме он всё же не настолько уж и одинок. Чайник с нарастающим свистом сообщал о том, что вода наконец-то вскипела и можно согреться горячим чаем, и Алек, отмерев, достал из тумбочки две кружки. — Я буквально чувствую на себе твой взгляд, — обратился он к Джейсу, не повернув головы, но слыша, как тот усаживается за стол. — Как долго ты собираешься игнорировать то, что с тобой происходит? — Это пройдёт, Джейс, ты же знаешь. Всегда проходит. — Сходи к врачу, пусть, не знаю, возьмут анализы, проведут какие-нибудь тесты, просветят тебя как-то. — У нас весьма ограниченный бюджет, и подобного рода процедуры нам недоступны, — Алек поставил одну кружку рядом с Джейсом, а сам сел напротив, грея пальцы о горячую керамику. — К тому же надо чай купить, закончился. — К чёрту твой чай, — фыркнул в ответ Джейс, но осторожный глоток всё-таки сделал.       Какое-то время парни просто молчали. Лишь уже привычное гудение холодильника разбавляло эту тишину. Им всегда было комфортно рядом друг с другом, даже если нечего было сказать. Когда Алек попал в детский дом, Джейс уже был там, и как потом выяснилось — с рождения. Алек же не помнил ничего из своей жизни до этого момента. А потом одиннадцать лет пролетели так, что и толком нечего было вспомнить. Были какие-то яркие моменты, вроде поездок на экскурсии и парочки походов в лес, но этих ярких пятен были единицы. Одно оставалось неизменным — Джейс. Они с Алеком словно приросли друг к другу. И в восемнадцать лет вместе же и оказались за воротами детского дома. Взрослая жизнь рухнула на плечи как-то неожиданно. Поступление в университет, снятие квартиры неподалёку, устройство на подработку. Всё как-то одно за другим, они и не заметили, как в их жизни появилось нечто рыжее и шебутное по имени Клэри. Джейс пропал в ней сразу же. В зелёных глазах, в едва заметной маленькой россыпи веснушек на аккуратном носу, в том, как она тут же стала наполнять его жизнь ещё бо́льшим смыслом. Алек же этого мнения не разделял. Поначалу девушка раздражала его одним только своим присутствием, ибо Алек от природы был человеком тихим, сдержанным, и Клэри для него было слишком много. Даже с перебором. Но та так настойчиво вторгалась в личное пространство, что и выбора-то не оставалось. И третья зубная щётка в стакане уже не казалась бельмом на глазу, а стала самим собой разумеющимся. — Они такие настоящие. Сны. — Верю, орёшь ты каждый раз весьма правдоподобно. Хорошо, что Клэри сегодня на смене. — Раньше было по-другому. Я будто со стороны наблюдал, а сейчас, — Алек сделал ещё один глоток и устало вздохнул, — сейчас я словно проживаю эту ситуацию раз за разом, и всё такое… реальное…

***

      Улица встретила парней ноябрьской сыростью и холодом, и единственное, что казалось приветливым, — одинокие жухлые листочки, плавающие в лужах. Утренний и уже довольно морозный ветер кусался не щадя ни носа, ни щёк, зато мелкая морось оставляла на чёрной вязаной шапке Алека красивую блестящую россыпь капелек. Дорога до университета от дома занимала минут пятнадцать, но в дни, когда Клэри после работы сразу же бежала на занятия, парни выходили пораньше, чтобы по пути зайти в кофейню. Простое капучино с молочной пенкой, а девушка после первого же глотка расплывалась в счастливой улыбке. Джейсу же большего и не надо было.       Встретились они с Клэри уже около входа в здание университета, вручив ей горячий картонный стаканчик. — Как смена? — поинтересовался Джейс, поцеловав девушку в щёчку. — Я работаю санитаркой в реанимационном отделении, сам-то как думаешь? — хмыкнула та, пытаясь подавить зевоту. — Ну, а вы, мальчики, как вечер провели? Посмотрели порнушку под хруст чипсов? Стёрли отпечатки пальцев об игровые джойстики? Заедали корнишоны сыром из баллончика? — Женщина, ты за кого нас вообще принимаешь? — Вот я, например, готовился к семинару, который начнётся через пару минут, — начал оправдываться Алек, — а вот этот вот просидел весь вечер в вашей комнате за закрытой дверью. Понятия не имею, что там происходило. Пока.       Алек ловко увернулся от тычка Джейсовых пальцев под рёбра и, сверкнув победной улыбкой, направился дальше по коридору в нужную ему аудиторию. По пути он ещё раз обернулся и махнул друзьям рукой, веселясь от того, как Клэри с наигранным недовольством стукнула кулаком в плечо Джейса. Зайдя в аудиторию, где уже собралось приличное количество галдящих студентов, Алек нашёл свободное место и, удобно устроившись за партой, упал лицом прямо на свой рюкзак. Спать хотелось неимоверно. Не то чтобы он не высыпался, но после таких ночей он просыпался уже уставшим, и каждый раз пробуждение было похоже на выход из комы. К тому же сегодня его не покидало ощущение, что кожа всё ещё горит. Лёгкий дискомфорт, не более, но отказать себе в удовольствии сквозь свитер почесать то руку, то ногу через дырочку в рваных джинсах, Алек не мог. Он как раз и наслаждался очередным почёсыванием спины, когда окружавшая его болтовня студентов сошла на «нет». В аудиторию зашёл мужчина, казалось, не на много старше самих учащихся, но тот каждым своим движением излучал уверенность и статность взрослого, познавшего жизнь человека. — Доброе утро, меня зовут Магнус Бейн, — представился мужчина, параллельно записывая на доске своё имя, — некоторое время я буду заменять профессора Гайбрела, так что по любым вопросам касательно этого курса истории можете обращаться ко мне. — И как долго его не будет? — послышалось где-то на средних рядах. — Что, уже не терпится от меня избавиться? Так быстро?       По аудитории прополз смешок, но Алеку было не до смеха. Он в прямом смысле слова уставился на временного преподавателя, отмечая, что этот человек выглядит до забавного знакомо. Иногда так бывает — идёшь себе по улице или стоишь на автобусной остановке, и вдруг на глаза попадается некто, на ком взгляд задерживается всего пару секунд, и ты даже не запоминаешь его. Но в один прекрасный момент вы сталкиваетесь вновь, и ты судорожно пытаешься вспомнить, где уже видел этого человека. Вот и Алек сидел также, копаясь в своей нынче наполненной бардаком памяти и начиная сомневаться в здравости своего рассудка. Не то чтобы это казалось таким уж из ряда вон выходящим, но очень раздражало. Да и занятия никто не отменял. Несмотря на то, что профессора Гайбрела сегодня подменяли, семинар всё же состоялся, и даже намного интереснее, чем проходил до этого. Магнус Бейн оказался тем преподавателем, которого слушают с открытым ртом, который преподносит материал так, словно лично присутствовал при каждом событии и был свидетелем значимых для истории моментов. Такие преподаватели не пересказывают когда-то давным-давно заученные факты, не гоняют по тысячному кругу слово в слово то, что им самим когда-то вложили в голову. И потому таких преподавателей хочется слушать. И Алек слушал. Хоть и был готов к семинару, разобрал каждый вопрос и имел свою точку зрения, но за всё время не произнёс ни слова. Просто слушал. Слушал и не понимал, почему голос нового преподавателя так знаком.       Витая в собственных мыслях и размышлениях, Алек даже не услышал звонок, оповещающий о том, что занятие подошло к концу. Лишь когда все вокруг засуетились и стали собирать свои вещи, он понял что к чему. Нужно было спешить, так как следующая пара должна была проходить в другом крыле здания. Пятёрка с плюсом тому, кто составлял его дебильное расписание. Бегло оглядев сокурсников, Алек быстро засунул в свой рюкзак тетради и направился к выходу, однако уже спускаясь по ступенькам, он бросил взгляд на нового преподавателя и тут же замер. Тот смотрел прямо на него. Парню пришлось даже обернуться, вдруг мистер Бейн смотрел на кого-то, кто стоял позади него, но нет, столь пристальное и, что уж скрывать, не до конца понятное внимание было уделено именно ему. Кто-то зацепил Алека плечом, и ему пришлось продолжить свой путь к двери, но этот странный и, как показалось Алеку, пугающий зрительный контакт никто из них так и не осмелился разорвать. И чего действительно он не мог понять — почему во взгляде преподавателя было больше шока, нежели удивления, и почему в этих раскосых глазах было столько боли. Самой настоящей человеческой боли, из-за которой можно только согнуться пополам, но никак не стоять пригвождённым к полу. Уже выходя в коридор, Алеку показалось, что преподаватель был готов сорваться с места и подойти, или даже подбежать к нему, но того отвлекла одна из студенток. И Алеку этот момент показался весьма удачным для того, чтобы под шумок улизнуть.