Let it ГЕТ!

Ryan Star – Dance With You Когда твой друг – законченный бабник и практически не стесняется такого факта биографии – это можно пережить. Когда твоего друга бросает девушка – тебе ничего не остается, кроме как утешить его – вы друзья, в конце концов, а девушки – вещь проходящая. Желательно – мимо проходящая. Поэтому когда Кейт видит, как мрачнеет Клинт, стоит Джесс исчезнуть, как опускаются его плечи, как он начинает проклинать себя, она мысленно выпускает весь колчан в выставленных рядком бывших Бартона – Наташу, Барбару, ту же Джессику… Но все это мысленно, а в реальном мире она занимается тем, что держит Клинта за руку и старается ему помочь. Поначалу все выглядит привычно и даже обыденно. Клинт цедит кофе из кружки, смотрит в одну точку, слушает жизнерадостную чушь, что Кейт несет, пытаясь его растормошить, бездумно теребит свои бесчисленные пластыри. А потом он уходит к себе на крышу, абсолютно равнодушный к тому, останется Кейт сегодня у него или уедет. Ее это задевает, потому что хочется, чтобы он попросил ее остаться. Или попросил убраться подальше, если так нужно побыть одному и устаканить мысли, она бы поняла, правда! Но ему все равно. Она смотрит, как он поднимается по лестнице, понурив голову и одной только спиной показывая, как тяжко нести бремя брошенного парня. Кейт пристраивается на стуле и допивает кофе, оставленный Клинтом. Мысли вертятся вокруг дикого денька, наполненного событиями, как мусорная корзинка неудалого писателя. Наверное, как друг, она должна что-то сделать, как-то помочь, но почему-то ей кажется, что после ее помощи придется вызывать скорую (кому именно, Клинт или Джесс, она еще не решила), а может, полицию, а может, даже Щ.И.Т.… И, скорее всего, Бартон с ней после этого даже разговаривать не захочет. Из задумчивости ее выводит влажное прикосновение к руке – Пицца-пес тычется носом в ладонь и поскуливает. Кейт непроизвольно улыбается и ласково треплет шерсть на загривке, глядя в бесконечно жалостливые собачьи глаза. Кажется, пес чувствует состояние своего хозяина, как барометр, и тоже страдает. Кому нужен грустный хозяин, с которым нельзя поиграть? - Ничего, приятель, ничего. Потерпи, он будет таким недолго, вот увидишь. Неделя, другая и свяжется еще с какой-нибудь вертихвосткой. Кейт почесывает Пиццу-пса за ухом и прикидывает варианты вертихвосток. – Главное, не давать ему сидеть нахохленной сорокой у себя в гнезде, а вытащить на улицу, пусть немного разомнется, а там, глядишь, и оживет. Кейт гладит холодный нос Пиццы-пса и вспоминает, как Бартон сам обозвал ее вертихвосткой. – И не дай Бог он впадет в этот дурацкий кризис среднего возраста, мне вовсе не улыбается видеть рядом с собой унылого Клинта. Кейт тормошит Пиццу-пса, который буквально на глазах расцвел от ласки и чуть ли не человечески улыбнулся, и решительно отбрасывает вероятность такого исхода. В Клинте еще слишком жив подросток, да и рановато еще, пусть хотя бы до тридцати пяти дотянет. Она отставляет кружку, встает и ищет глазами свой шлем. Снова накатывает злость на Бартона, а точнее – на его безразличие. Мог бы хоть как-то показать, что ему нужна помощь. Или что не нужна. Охламон чертов, пофигист неудалый! Ну и ладно, сейчас она уедет домой, а там нормально отдохнет! Без того, чтобы просыпаться от наличия у постели трех разъяренных бывших Клинта. И не будет больше очертя голову бросаться помогать ему, натыкаясь всякий раз на молодцев в костюмах от Адидас, ну их всех в пешее эротическое турне без обратного билета! Кейт уже достаточно разогрела себя, чтобы с чувством собственного достоинства удалиться из квартиры, но когда она уже открывает дверь, чтобы выйти, пес прихватывает ее за пояс и волокет обратно в квартиру. - Эй, ты чего творишь? – возмущается Кейт, но вырываться не спешит. – Ты куда меня тащишь, шаурмэн мохнатый? Пицца-пес, не понимая праведных воплей Кейт, или, что вероятней, делая вид, упрямо цепляется зубами за несчастную делать гардероба и медленно, но неотвратимо двигается в сторону спальни Бартона. Кейт хватает пару секунд, чтобы уяснить, чего от нее требует пес. - Ладно, ладно, прекрати, я поняла! Уже иду. Пес ее отпускает, но предусмотрительно оббегает с другой стороны, отрезая пути отхода. Ну что ж, если животное так настойчиво хочет, чтобы Кейт попала в спальню хозяина, наверное, стоит его послушать. Все равно добром ее отсюда не выпустят. Да и мало ли интересного может обнаружиться у лежбища старшего Соколиного Глаза? Кейт не уверена, что во всем этом есть хоть какой-то смысл – умные, как Лэсси и Флиппер, животные встречаются только в одноименных сериалах, да и там их играет сотня дублеров. Однако про «собачий синдром» она тоже наслышана, так что, отставив сарказм в сторонку, а шлем держа в руках, идет в спальню. Правда, максимум того, что она ожидает увидеть – лужа, оставленная псом, которого ленивый, невысыпающийся хозяин не выгулял. Возможно, именно поэтому, сообразительная животинка за Кейт не идет, предпочтя остаться в гостиной. Лужи в спальне не обнаруживается. Как и чего-либо еще, достойного внимания и выбивающегося из ряда вон. Стеклянная шрапнель, не выметенная из углов или разбросанные повсюду стрелы – это ж такая мелочь, верно? И среди хаоса, оставленного Клинтом, Кейт не сразу обнаруживает потрепанный альбом для фотографий, который однажды видела уже в руках Бартона, но спросить разрешения не осмелилась. Искушение оказывается сильнее совести, тем более, совесть та уже успела пасть в бою, когда столкнулась с бартоновым равнодушием, а потому Кейт даже не задумывается, когда садится прямо на разобранную кровать и начинает листать выцветшие страницы. Ничего неожиданного она не находит. Фотографии, сделанные еще в пору цирка, с братом и без оного. Свадебное фото Клинта и Бобби – насколько милое, насколько же и нелепое. Десяток снимков Наташи – явно присланных откуда-то издалека, причем из разных мест, подписанных аккуратным почерком с характерным собственническим «Клинт». Сама Кейт – тогда еще семнадцатилетняя дурында, с выпендрежным шарфиком и луком наперевес, ухмыляется в объектив, как будто собственноручно подстрелила рогоголового фрика из Асгарда. Четыре маленьких смешных прямоугольничка - Джессика и Клинт дурачатся в кабинке фотокиоска. Последнее вызывает у Кейт глухое раздражение, которое она по неопытности лет не смогла соотнести с ревностью. Она захлопывает альбом и бросает его обратно на кровать, но тут замечает, что из того что-то выпало. Этим «чем-то» оказывается еще одна фотография, незамеченная сразу лишь потому, что явно лежала в конце, среди пустых страниц. Кейт переворачивает ее и видит хмурое, строгое лицо с глазами цвета прозелени на постаревшей меди и медного же оттенка бровями. Светло-рыжие, стриженные площадкой волосы и сломанный нос завершают картину. Барни. Интересно, как давно Клинт хранит это фото и откуда он его вообще взял? Снимок явно официальный, сделанный для служебного пользования, вон как усиленно Бернард на себя суровость нагоняет. Кейт фыркает и сует фотографию на место. О том, что Клинт скучает по брату, догадаться несложно. Он никогда особо не распространялся об этом, предпочитая держать все в себе, но время от времени что-то все-таки прорывается. В речи, в жестах, в таких вот случайных находках. Клинту нужен был брат, живой и желательно не стремящийся его убить. Не для того, чтобы защищать от хулиганов или слушать рассказы о достижениях, это все благополучно братьями упущено, а защита порой нужна была от такого здорового лба, как Соколиный глаз, а не наоборот. Нет, Клинту нужен был брат, чтобы можно было хоть иногда прийти к нему поговорить, рассказать о проблемах, хоть о той же Джессике, выслушать совет, попросить о помощи, да и просто знать, что есть на свете родной человек, которому он, Клинт, не безразличен. Даже такому сильному человеку, как Клинт, необходим кто-то сильный поблизости. Тот, кто поддерживал после смерти родителей, не давал в обиду в приюте, а после – старался не дать ступить на скользкую дорожку. Кроме Барни на эту роль решительно никто не годится, и уж тем более – взбалмошная, легкомысленная девчонка, едва ли не вдвое младше Клинта. Кейт, при всем своем максимализме, эту разницу улавливает прекрасно. Она вздыхает, подхватывает шлем, и, полная решимости уйти отсюда, встает. Раз уж Пицца-пес не оправдал ожиданий и здесь не нашлось ничего экстраординарного, то лишний раз маячить перед расстроенным Бартоном не стоит. Но на пороге спальни Кейт замирает, увидев, как Клинт, спустившийся со своей крыши, стоит у лестницы, упершись лбом в стену. Руки сжаты в кулаки, опущены, будто сил бороться с усталостью и отчаянием уже нет. Он что-то шепчет стене, но расслышать не получается, только один раз Кейт смогла различить «пожалуйста» и «помоги». И в одно мгновение ее прошивает осознание – это молитва. Клинт молится, впервые на ее памяти. Просит о чем-то у высших сил, к которым всегда относился с циничным скепсисом. Кейт понимает, что сцена эта – не для чужих глаз, что видеть его таким никто не должен. Она судорожно обдумывает пути отхода и не придумывает ничего лучше, чем скрыться обратно в спальню и прикинуться, что уже давно спит и видит десятый сон. Может, тогда Клинт поверит, что она ничего не видела. Она делает шаг назад, стараясь не скрипнуть половицами, но сосредоточившись на этом, забывает про злополучный шлем в руках и задевает дверной косяк. Едва слышный в обычное время, сейчас звук удара кажется в тишине авианалетом. Клинт резко оборачивается, мгновенно превращаясь из поникшего, измученного человека в готового защищаться бойца. Но увидев, что это всего лишь Кейт, он тут же расслабляется. - Ты еще тут? Я думал, ты обиделась на меня, - он криво усмехается, - Заметил, что шлема нет, и решил, что ты уехала. - Собиралась, - кивает Кейт, соображая, как быть дальше. - Но вот он, - она взмахом руки указывает на Пиццу-пса, - отчего-то решил, что меня обязательно надо загнать сюда. С минуту они смотрят друг на друга, пытаясь узнать по взгляду, понял ли один, что другой тоже понял, и если да – то что делать, а если нет… То вопрос остается прежним. Клинт первым сдается и отводит глаза, а потом бредет на кухню, чтобы выпить уже незнамо какую по счету чашку кофе. Кейт идет следом, гадая, с чего она до сих пор тут, а не дома, сидит перед телевизором с ведерком мороженого и не смеется над очередным выпуском «Saturday Night Live». Бартон колдует над кофеваркой, не замечая, что теперь моральные страдания терзают не его одного. Кейт обдумывает, как поступить дальше. Вариантов куча и все – один хуже другого. Вариант первый – сохранение прежней линии поведения. Изображать толстокожую, нечувствительную подругу, которая язвит, подкалывает, говорит всевозможную чепуху и никак не показывает, что в действительности этого все напускное. Надоело, если честно. Вариант второй – жалость. Отметается по понятным причинам – такому, как Клинт, жалость нужна меньше всего. Он скорее глаз выколет, чем позволит себя жалеть. К тому же Кейт не хочется ситуаций, когда кто-то может испытывать унижение. Вариант третий – тот, которого Кейт боится до дрожи в коленках. Попытаться утешить его, но чуть менее тривиальным и более практичным способом, которым пользовались все женщины до нее и будут пользоваться после. Одернув себя от нагромождения формулировок, Кейт честно признается – секс. Можно предложить Клинту такой выход эмоций, но вот загвоздка – Кейт отчаянно трусит, что ее не поймут. Да, Бартон был и остается сердцеедом, но его буквально час назад бросила девушка, ну не полезет он в койку с напарницей, которую воспринимает, как младшую сестру! Вариант четвертый – побег. Точнее, это Кейт будет знать, как правильно назвать свой быстрый уход отсюда, а вот Бартон ничего не заподозрит, подумает, что она устала и хочет домой… Не заподозрит же, правда? Кейт с опаской косится на Клинта, но тот занят кофе, псом, пластырем на переносице, в общем, чем угодно, но не Кейт. И та уже готова сорваться с места, попрощаться, и, может, даже чмокнуть его в щеку на прощание. Но вместо того, чтобы убегать, она вдруг отбирает у Клинта кружку, взъерошивает ему волосы и несильно, но настойчиво пихает в сторону гостиной. Ну точь-в-точь Пицца-пес полчаса назад! Клинт непонимающе смотрит на нее. - Ты куда меня ведешь? - Сюда, балбес. В твою собственную гостиную. - Кэти, кофе хоть верни, а?.. - Ага, щас, он мне самой нравится. - Так там еще есть, налей! - Нет уж, я буду пить этот, он вкуснее. - Так нечестно! Стой, я сам себе налью. - Клинт, вредно пить столько кофе. - Поговори мне еще… Все, пошли. Таким извилистым путем они перебираются к дивану Бартона, который Кейт единолично же и занимает, а хозяин пристраивается на полу. Кейт включает телевизор, но совершенно не вслушивается в трескотню ведущего, как и Клинт. Они оба потягивают кофе, который действительно получился на редкость вкусным. Бартон уже не изображает страдальца-мученика, а относится к ситуации чуть более философски. Кейт зарывается пальцами ему в волосы и массирует затылок, ощущая подушечками пальцев, что Клинт едва ли не мурчит от такой немудреной ласки и подается навстречу ее ладони. Она улыбается, перебирает пряди и флегматично отмечает, что интуиции порой стоит доверять. - Знаешь, Клинт, я тут подумала, - по наитию начинает она. – Все не так уж плохо. Мир не рухнул с ее уходом. Покачнулся, но устоял. Он закрывает глаза и размеренно дышит. Кейт не знает, слушает ли он ее, но сейчас она говорит большей частью для себя. - Я просто хочу сказать, что ты не один. Я могу не просто подставить плечо в бою или прикрыть тебя. Если будет трудно – ты только скажи, ладно? Не терпи, не будь каменной глыбой. Скажи. Приедь, позвони, в любое время суток, - ее рука на секундочку замирает, а потом очень нежно, просто непозволительно нежно гладит его по шее. – Ты ведь понимаешь, да? Просто знай, что ты не один. Не будь упрямым идиотом, как ты обычно любишь делать. Клинт не отвечает. Его голова покоится у Кейт на коленях, а блаженная улыбка на лице говорит о том, что он элементарно отключился. Кейт хмыкает. Бартон может спать (или только делать вид) сколько угодно. Хоть до конца света. Кейт вдруг очень четко осознает для себя, что будет сидеть тут с ним и охранять сон от всякой дряни. Они же друзья, в конце концов. И понятие «друзья» можно толковать очень по-разному. Она подумает об этом после. После всего, ей бы тоже передохнуть немного. А потом сама решит, что такое «друзья» в их с Клинтом случае. Она не собирается кого-то ему заменять. Она сама станет незаменимой. До пробуждения Бартона и подъема на крышу остается всего несколько часов.