Лишние

      Боль взорвала ноги так, что Инуяша, вскрикнув, сразу рефлекторно попытался прижать их к груди и обнять, но это лишь вызвало новый приступ.       — Эй, сынок, ты очнулся? —в палату вбежала пухлая женщина в халате медсестры. Несмотря на свои телеса, двигалась она проворно. — Сейчас я тебе укольчик сделаю, и всё пройдёт. Сейчас-сейчас, потерпи.       Алхимик кивнул, хотя в его одобрении или, тем более, разрешении сестра явно не нуждалась, закрыл глаза, надеясь так помочь успокоиться неосторожно потревоженным конечностям и, через несколько секунд, почувствовал укол в предплечье.       — Лежи. Отдыхай. Если что — кричи — я рядом на посту, и двери тут в палатах мы специально не притворяем.       Инуяша разлеплять глаза не стал. Вскоре действительно стало легче. Парень понял — по-настоящему болит лишь изувеченная при падении нога, вторая так — побаливает. Хотелось пить. С сожалением он осознал, что забыл спросить про результат операции и захотел уже, было, крикнуть, но одумался — постеснялся лишний раз тревожить. Сестра ему понравилась. Оставшийся после неё вкусный запах явно говорил о её любви к еде, да и выглядела она, несмотря на официальный белый халат, чрезвычайно домашне. И фамильярное для медицинского работника обращение «сынок», произнесённое ею, вряд ли кого могло покоробить. Боль продолжала уходить; в голове появился туман, однако спать не хотелось. Инуяше стало ясно, что вкололи ему какой-то наркотик, и сильный. Мысли путались и замедлялись. Хотелось спать, но сон упорно не шёл. Думать тоже не удавалось, в основном потому, что все планы на будущее зависели не от него, а от того, когда же Сессёмару сможет найти это случайное убежище; а когда найдёт, то станет ли он убивать вот так — открыто, в больнице? Не приходилось сомневаться, что с парой, пусть и государственных, но всё же медицинских алхимиков его явно поднаторевший в боях братик справится без особенного труда. Попытка занять голову вспоминанием алхимических формул аналогично провалилась — под наркотиком это оказалось невозможно. О кошмаре он старался не вспоминать: не первый. И не последний. Сколько времени прошло с момента укола, было совершенно непонятно.       — Не тошнит, голова не кружится? — Инуяша лежал с закрытыми глазами, тщетно стараясь уснуть, поэтому не увидел, как медсестра вновь вошла.       — Нет. Пить хочу. И спать хочу, но не могу, — свой голос парень не узнал; толи из-за действия наркотика на сознание, толи из-за неестественной сухости во рту.       — Ничего, потерпи жажду пока — не напиться тебе сейчас после того-то укола-то, что тебе до операции сделали. А заснёшь ты скоро. Заодно и пить не будешь хотеть во сне-то, — помедлив секунду, медсестра продолжила. — Ладно, дам кое-что, — с этими словами женщина вновь убежала, однако вскоре вернулась с небольшим стаканчиком и парой таблеток.       Инуяша послушно выпил лекарство, и сестра вернулась на свой пост. Алхимик подумал, что он вновь забыл спросить про результат операции и вновь решил не тревожить. В конце концов, как он где-то слышал или читал, часто в первый день и нельзя всего понять. Он закрыл глаза, надеясь таким образом ускорить действие снотворного и не заметил, как провалился в сон.       Вокруг была тьма. Полная.       — Эй, — неуверенно позвал парень, и, не услышав ничего, позвал громче: Э-эй! Кто-нибудь!       Сердце принялось выбивать бешеный ритм. Когда он увидел потусторонне пляшущее пятно ненормально света, то понял — сейчас его ожидает новый кошмар.       — Да-да, что, что-то болит-то? — вместо «кошмара» в палату вбежала давешняя медсестра.       — Э, что темно так? — незаконнорожденный почти признался, что испугался темноты, как маленький ребёнок, верящий в монстра под кроватью.       — Так ночь же. И луны нет, и тучи на небе — вот звёзд не видно, — медсестра подошла ближе и осветила лицо пациента. Теперь Инуяша разглядел, что у неё в руках обычная керосиновая лампа, но оборудованная зеркалом — именно поэтому свет оказался столь ярок. — Ты как? Ноги сильно болят?       Окончательно успокоившись, Инуяша прислушался к своим ощущениям и признался:       — Нет. Скорее саднят. Терпимо.       — Ну и хорошо. Ты ими поменьше двигай, а то если много морфия давать, худо потом будет, поэтому нельзя. Госпожа Кикё обещала тебя завтра навестить.       — Ладно. Спасибо за всё.       Медсестра ушла, а парень принялся вспоминать спасавших его девушек и понял, что не знает про своих благодетельниц практически ничего. Имена, про одну из них — алхимическое имя. И всё. Если не считать замеченной им красоты обеих. Бастард закрыл глаза, вызывая в памяти их лица, и это удалось ему без труда. Кагомэ. Мягкое лицо, которое ему довелось увидеть лишь глубоко сосредоточенным. Однако, даже глупец понял бы без труда — обычное выражение этих мягких черт иное: доброта, открытая улыбка или звонкий смех. Открытые, немножечко неэлегантные и нервные, и тем особенно милые движения девушки зачаровывали своей живостью. И, конечно, готовность прийти на помощь каждому. Даже если это впервые замеченный, грязный, вонючий бродяжка — такой, каким она его и увидела. Девушка явно была готова поделиться своей сердечностью с любым, кто бы ни попросил, да даже если бы и не просил, но лишь нуждался. И совсем не умела браниться. Кикё. Вторая сестра, которая и провела столь важную и наверняка сложную операцию. Она была другой. Полная уверенность в своих действиях отличала её от немного мандражировавшей и излишне суетившейся тогда, под деревом, Кагомэ; чувствовалось, что своё имя — «Благословлённая богом» — она получила не за красивые глаза. Хотя глаза, несомненно, были красивые. Ясные, излучавшие какую-то силу, они видели каждую мелочь, их владелица явно не упускала ни единой детали. Весь вид Кикё, каждая фраза, подавляли всякое желание возражать, но одновременно и успокаивали. Каждое её движение производило впечатление точно выверенного, словно многократно исполненный и отрепетированный танец, да и сомневаться не приходилось, что «танцевать» около пациента ей привычно. И общие детали. Руки девушек может и оказались сухие и шершавые, наверняка от многократных дезинфекций, но Инуяша готов был поклясться, что в остальных местах их кожа — словно шёлк. Ножки он, может, и не смог оценить, потому что в день знакомства его больше волновали свои конечности, но сейчас был бы не прочь обратить на них внимание. Стоило, впрочем, неудачно повернуться, как боль резким выстрелом напомнила о себе и вернула парня к заботе о собственных ногах.       Разбудил незаконнорождённого Тайшо чей-то стон. В первый момент Инуяша решил, будто он сам застонал во сне, но спустя пару секунд тяжёлый стон повторился, и незаконнорожденный понял, что это кто-то справа. Окончательно высвободившись от объятий Морфея, алхимик повернул голову и посмотрел на то, как двое перекладывают с каталки на соседнюю койку ещё одного пациента. Сперва, из-за небольшого роста вновь прибывшего, он решил, что это ребёнок, но, когда вгляделся, глаза его расширились от ужаса. Новым соседом оказалась девушка, чей возраст он не мог определить из-за застывшей гримасы страха и боли, судорогой исказившей её лицо. Однако, не это заставило парня перепугаться. Вместо ног у неё оказались две даже не культи, а совсем коротенькие культяпки. Её сарафан или халат был задран, обнажая всё самое интимное, и ничто не скрывало замотанный бинтами обрубок левой ноги, торчащий из тела сантиметров на десять-пятнадцать, а правый — и того короче.       — Дерьмо, вот ведь не повезло дурочке-то, — пробубнил один из санитаров. — Бухая она, что ли, была?       — Да какая теперь разница-то, какая была: пьяная, трезвая… Была вон какая, стала вот такая, — глупо скаламбурил другой. — Ты мне лучше скажи, что у неё рожа перекошенная даже под наркозом и ноет к тому же?       — А давай я тебе поездом ноги отрежу и на твою рожу посмотрим? Вообще — хрен её знает. Может, в мозгу что-то приключилось, может, с мышцами лица. Госпожа Кагомэ ничего про это не говорила.       После столь «деликатного» разговора парочка развернулась и ушла, даже не подумав одёрнуть одежду девушки. Инуяше ничего не оставалось, кроме как деликатно отвернуться к стене и постараться не обращать внимание на стоны. Поэтому когда вошла Кагомэ, он не заметил.       — Ну как ты, девочка? Я же тебе и так большую дозу дала…       — Только вот хорошо было бы, если бы ты задумалась, почему она даже получив повышенную дозу морфина продолжает стонать! — раздалось от двери.       — Кикё, как хорошо, что ты вернулась! Ты не представляешь, я её едва смогла усыпить и…       — Что может быть причиной слабого воздействия морфина и эфира?       Инуяша отлично понимал, что его этот разговор не касается, но демонстративно затыкать себе уши пальцами посчитал глупо, поэтому приходилось слушать, разглядывая маленькие трещинки на краске своей койки.       — Э-э, действие веществ-антагонистов и высокая природная или приобретённая толерантность, но я ей дала доста…       — Даже ты додумалась бы повысить дозу настолько, чтобы пересилить природную устойчивость.       — Но я посмотрела её руки — на них нет отметин!       — Дура! Ты разве не знаешь, что многие наркоманы уже на первоначальном этапе начинают колоть в паховые вены, надеясь, что это позволит дольше оставлять всё в тайне?! Смотри!       — Ой…       — Судя по количеству следов, той дозы, что ты ей вколола, ей бы едва хватило, чтобы словить кайф!       — Я сейчас принесу ещё!       Раздался тяжёлый вздох.       — Ты же не спишь, Инуяша? Кстати, откуда такое странное имя?       Парень повернулся к девушке.       — Просто мой отец… То есть не он сам, а его предки были из империи Ксинг и долго время сохраняли некоторые связи…       — Ясно. Как твои ноги? — Кикё присела на корточки и начала разматывать бинты.       — Это я у вас спросить хотел — вы же меня оперировали, а не я сам.       — Операция прошла успешно, но меня интересует, сильные ли боли.       В палату забежала Кагомэ со шприцом. Кикё, услышав за своей спиной шаги, поморщилась и едва слышно прошептала: «И как она просмотрела?..»       — Ну, болят, но терпимо. Пока двигать ими не начинаю. Эм, можно вопрос? Личный. Немного.       — Слушаю.       — Кто из вас двоих старше?       — И зачем тебе?       — Ну-у, просто понять хочу…       Кикё присела на корточки рядом с койкой парня и принялась разматывать бинты.       — А потом начнёшь интересоваться, какое число будет, если сложить наш возраст и разделить на три? — незаконнорождённый не сразу понял, что собеседница шутит. — Ну ладно, я старше. Почти ровно на семьсот дней. Тут всё неплохо, швы затягиваются. Но снимать я их в ближайшее время не буду, — после этих слов Кикё достала из кармана халата какую-то баночку и чистую пару бинтов. Инуяша решился посмотреть на свои ноги. Левую покрывало переплетение трёх швов, но в целом не особенно пугала. Даже опухоль начала уменьшаться. Ожоги выглядели же кошмарно.       — А что с моей правой ногой?       — Не привык видеть ожоги? Не волнуйся, выглядит страшнее, чем является, — с этими словами Кикё раскрыла банку и начала аккуратными движениями покрывать ожоги каким-то гадко выглядящем составом. — Часть мускулатуры уничтожена, конечно, безвозвратно, но ты же не танцор балета, чтобы на пуантах стоять. Хромать скорее уж на вторую будешь, — в этот момент Инуяша понял, что он уже не смотрит на свои ноги, а следит за ласковыми женскими пальцами, скользящими мягкими движениями по его ожогам. И лишь когда Кикё закончила бинтовать, вывалился из своего гипноза.       — Спасибо. Если бы не ты и не твоя сестра…       — Всё нормально. Отдыхай.       — Кикё, а мной… — парень сглотнул. — Никто не интересовался?       Врач на несколько секунд задумалась.       — Н-Нет… По крайней мере мне не передавали, а что, тебя кто-то ищет?       — Мой… брат.       — И это как-то связано с… — вместо окончания девушка кивнула в сторону обожжённых и покалеченных ног. Инуяша в ответ скорчил кислую мину и, подумав, уверенно кивнул.       — А ты хочешь, чтобы он тебя нашёл?       Парень вздрогнул. Вопрос, достаточно логичный, показался ему необычайно проницательным.       — Нет, это он… Извини, не хочу… То есть извините, я…       — Ладно, я предупрежу всех, чтобы называли другое имя. В конце концов, врачи всегда защищали своих пациентов.       Откинувшись на подушку, Инуяша предался размышлениям, каким образом можно продать душу дьяволу и за это получить двух ангелов в помощь.