Демон-хранитель

Мои мужья были очень разными, потому я и любил их совершенно по-разному. Страстно и чуть дико – Мора, который был удивительно похож на меня своей резкостью суждений и привычкой решать проблемы силой, а не дипломатией. Темный был гением в зельях и ментальных науках, отлично владел малым мечом и стрелял из лука, ездил верхом абсолютно на всем, что было крупнее его. Понимал язык животных, освоил мою магию. Так же как и я сам, он был склонен если не разрушать все вокруг, то, во всяком случае, менять под себя… Эл был другим – чувственным, вдумчивым, просчитывающим все наперед. Его невозможно было заставить действовать под влиянием эмоций, разум всегда брал верх над сердцем. Всего парой вовремя сказанных слов он мог заставить окружающих поступать так, как было выгодно именно ему, не устраивая при этом скандала, как Мор. Светлый был прирожденным поэтом и астрономом, великолепно разбирался в растениях, постоянно создавая их новые и новые виды. Мне даже казалось иногда, что Эл говорит с ними, а они его внимательно слушают. Ну, стандартное для эльфа владение мечом и луком, использование магии для смены сути вещей (теперь это называется трансфигурацией). Как ни странно, боевые заклинания ему тоже удавались не хуже, чем Темному. Если бы меня заставили когда-нибудь выбирать между ними – я бы не смог. Скорее умер бы сам. Это если кто-нибудь посторонний предпринял бы такую попытку – заставить меня сделать выбор. Но проблема была в том, что меня рвали на части сами эльфы. Я постоянно балансировал между ними, как канатоходец над пропастью, никаких нежностей по отношению к одному в присутствии другого, иначе ревность и обиды; никаких подарков кому-то одному, ни малейшего предпочтения, все всем поровну. Дошло до того, что я иногда ловил себя на том, что даже смотрю на них, переводя взгляд с одного на другого через равные промежутки времени. Это попахивало для меня нервным расстройством. Так хотелось иногда сгрести их в охапку, завалиться в гамак в саду и целовать обоих, пока с них не слетит вся спесь. Но так поступать было нельзя. Друг для друга Эл и Мор оставались если не врагами, то соперниками. А я из главного злодея, против которого можно было дружить, превратился в ценный приз в соревнованиях «Кто более сильный/ловкий/красивый/умный/смелый». Бездна свидетель, я не знаю, как было лучше. Когда они объединялись, изящно тыча меня носом в мою неполноценность, недалекость, эмоциональную тупость и так далее, или вот теперь, когда они пытались поочередно объединиться со мной друг против друга. Я пытался с ними говорить, объяснять, доказывать, но Эл и Мор на все мои словесные кружева лишь вежливо улыбались и принимались за старое. Это не было триадой. У меня был гарем из двух эльфов, которые ни на кнат друг другу не доверяли, сердились и ревновали. По-своему, конечно, очень вежливо и сдержанно. Никто никого не проклинал, не грубил, но… в результате все мы страдали. Снова, но теперь уже по-другому. Так продолжалось довольно долго, пока в один прекрасный момент я не вернулся неожиданно и не застал Эла с Мором целующимися. Стало еще хуже, потому, что ревновал теперь и я тоже. Мое богатое воображение рисовало восхитительные картины того, как они без меня коротают ночи друг с другом. Такие оба безупречно-красивые, одинаково воспитанные и понимающие все с полуслова. По-прежнему страстно влюбленный в обоих, я вдруг решил, что им будет лучше без меня. Идиот я, знаю. Пропал сразу на несколько лет, периодически присылая домой редкие растения, животных, книги, драгоценности, оружие, артефакты… Когда я, наконец, переборол в себе страх оказаться третьим лишним и вернулся домой, то меня без лишних реверансов затащили в спальню и не выпускали оттуда трое суток, обзывая в перерывах между приступами страсти упрямым рогатым идиотом. Наконец, все стало так, как должно было быть – мы были все вместе, Мор и Эл предпочитали меня друг другу, но и между собой как-то сумели выстроить если не доверительные, то вполне дружеские отношения. За что я им был очень благодарен. Беда пришла именно тогда, когда ее ждали меньше всего – в самый разгар нашего счастливого медового месяца. Меня вызвали в Инферно. Там стряслось что-то страшное, и нужна была помощь. Каждый демон – раб Князя, потому ослушаться я не мог. Быстро собравшись, долго не мог разжать объятия и отпустить моих змеенышей. Я никогда не говорил им, как люблю, как ценю их, своих супругов, как наслаждаюсь каждым, даже самым коротким, мгновением в их обществе. А тут меня как будто прорвало, как чувствовал что-то. Покрывал быстрыми поцелуями их совершенные лица и говорил, говорил, говорил… как сглазил. Когда я, наконец, нашел в себе силы взяться за кристалл межмирового портала, в двух парах прекрасных глаз моих супругов была такая тоска, как будто мы разлучались навсегда. Отогнав невеселые мысли, я сжал портал и… попал в самое пекло. В прямом смысле – Инферно было охвачено восстанием. Огненные тролли, сумеречные великаны, саламандры и часть примкнувших к ним низших демонов. Непонятно было, где верх, где низ, кто свой, а кто по обратную сторону баррикад. Я мысленно вознес благодарность Создателю за то, что давно защитил Лунный замок всеми мыслимыми и немыслимыми слоями защиты, укрывая за ними моих принцев. Хоть это и вызвало у них бурю возмущения в свое время. Их высочества желали путешествовать, что им было строжайше запрещено без моего сопровождения. Следующие события помню смутно. Вроде бы я попал в ловушку повстанцев, не помогала ни моя магия, ни огромный опыт, был ранен и почти умер. Я даже уверен, что был мертв некоторое время, пусть и недолгое. Очнулся от того, что мою спину пронзила совершенно невыносимая даже для демона боль, не мог даже сообразить, где я и как меня зовут. Агония длилась и длилась, кровь заливала глаза, потом была потеря сознания. Пришел в себя я в замке Князя. Был очень слаб, ничего не мог понять, все тело болело. Восстание было подавлено, о чем мне и сообщил сам Люцифер. Он был как-то непривычно бледен и зол, а на дне непроглядно-черных глаз без белка и зрачка была… жалость. Продиагностировав себя, я понял, чего мне не хватает – пропали мои Хранители. Спина была абсолютно голой, обожженной и изувеченной. Тхашш и Хссаш исчезли, а с ними и две трети моей силы. По меркам демонов я стал практически… обычным, хотя до этого был одним из самых сильных представителей нашей расы. Я стал едва ли сильнее обычного рядового служки. Какой уж там Каратель? Но больше всего меня беспокоило не это – Тхашш и Хссаш были отражениями Мора и Эла. С трудом поднявшись, я еще раз осмотрел спину. Как мне объяснил придворный лекарь, змеи просто издохли, их пришлось ампутировать, дабы я не погиб вместе с ними, а потом прижечь раны адским пламенем, которое мог вызвать только Князь. Что он и сделал по своей высочайшей милости. Я рванул домой, хотя и знал, что торопиться мне уже некуда, мои эльфы мертвы, иначе просто не может быть. Я ошибался. Мертвы были все - от самого ничтожного слуги до двух моих принцев, единственного смысла моей дурацкой жизни. Они лежали посреди широкой постели, обнявшись, и как будто спали – так спокойны и прекрасны были их лица. А тела - холодны и безжизненны, как мрамор. Если бы мне была доступна моя магия в полном объеме, как еще несколько недель тому назад, я бы разнес все там в мелкую мраморную крошку. Но сил у меня едва хватило на то, чтобы создать гробницу для моих мальчиков, обратить их в мрамор, улечься между ними, чтобы никогда не вставать. Они остановили свои сердца. Эльфы верили, что если сделать это правильно, то их души возродятся в более гармоничном и счастливом мире. Там, где нет боли и страданий, волнений и… демонов. Они ушли в свой эльфийский рай и оставили меня умирать, хотя знали, как я люблю их обоих. Не у кого было спросить, почему они так поступили, зная, что и мне не жить без сердец, отданных в их жестокие руки. В то, что они могли чувствовать мое состояние и знать, что их муж при смерти, мне не верилось. Я ходил по лезвию кинжала уже много веков и не раз заглядывал в глаза Бездне, но мои супруги об этом не знали, я проверял. Мое физическое состояние никак не могло быть им известно, а значит, причина в другом – они просто… ушли. Туда, где я точно не смогу их найти – в великолепные чертоги эльфийского посмертия нет хода демонам. Даже безумно влюбленным. Сколько я так пролежал, сказать не могу, но однажды ночью я нашел глазами Звезду Эарендиля и понял, что не смогу умереть ни от голода, ни от тоски, ни от любви. К сожалению. Демоническая природа защищает от подобных глупостей очень надежно. В последний раз проведя по мраморным лицам своих змеенышей, я поднялся, ощущая странную пустоту в груди. Не было бурлящего потока магии, такого привычного с детства, не было ласкового шипения Хранителей, не было ничего, ради чего стоило бы жить. И тогда я вышел из опустевшего замка и долго брел, куда глаза глядят – через лес, не разбирая дороги, не помня ничего. И вышел к источнику. Около него сидела очень красивая девушка и раскрашивала кисточками тончайший шелк. Я видел ее лишь со спины, но откуда-то знал, что именно она привела меня сюда. «Нареченный Балтазаром Бескрылым, - зазвучал у меня в голове ее голос, - зачем ты явился к священному источнику Истины?» Мысли прыгали у меня в голове, как зайцы, что видимо, не укрылось от незнакомки. В голове раздался серебристый смешок. «Не имеющий нужды не найдет дорогу в Священный Лес и не услышит голос Хранительницы». «Мои супруги», - только и смог прохрипеть я. «Призовут тебя, как только придет время. Они должны пройти свой путь, который ты отнял у них своей любовью. Лишь познав боль и смерть, обретут они покой и радость в твоих объятиях. Иди». И я ушел. Потратил триста лет, чтобы научиться жить без моих мальчиков и без магии, к которой так привык. Все это время я путешествовал по мирам, не отягощенный более войной и долгом, изучал различные виды магии, культуры различных рас. Вскоре начал даже находить жизнь вполне сносной. Пока однажды, заснув, не проснулся в Азкабане. Оказалось, что мои змееныши родились заново, став магами расы людей. Большее наказание для гордых эльфов было сложно придумать. Но они выросли, ничего не помня о прошлом, выучились и поступили на службу к темному волшебнику – убогому ничтожеству, не достойному даже зажигать для них факелы. Маги между собой затеяли бессмысленную войну, пафосно именуя ее борьбой Света и Тьмы. Идиоты. Жертвами в этой войне стали очень многие – и безвинные, и виноватые. Сражаясь на стороне Тьмы, мои змееныши оказались среди проигравших. Тхашш погиб в бою, защищая одного безродного щенка, сына своего школьного недруга, Хссаш был схвачен победителями, и его приговорили к поцелую дементора. Вы хотите спросить меня, почему я ничего не сделал для того, чтобы помочь им? Все очень просто. Судьба коварно уравняла наши силы. Я тоже родился смертным, намного моложе Мора и Эла. И вспомнил, кто я, лишь приняв демоническое наследие по достижении семнадцати лет. Когда уже было поздно. Это за меня отдал жизнь Морнемир. Это я родился сыном его школьного врага – Джеймса Гарольда Поттера.