Демон-хранитель

Замок был пустынен и тих. В отдалении потрескивали костры Инферно, не гаснущие никогда. Глупые магглы считали, что именно на этих огнях – единственных источниках света в мрачном мире – демоны поджаривают провинившихся при жизни смертных. Как будто кому-то есть дело до жизней и грехов каких-то букашек, чья жизнь настолько коротка, что в течение ее невозможно даже и набедокурить как следует. Крокхавв устроился на огромном ложе из шкур и пытался выяснить причину своего смутного беспокойства. Ахроггов отогнал от своих владений, к Балтазару, чертову мальчишке, сходил, чары защитные вокруг логова обновил… что же тогда так гложет? Тоска, неизбывная спутница, чего тебе надо от старого Крокхавва? Мало тебе того, что вот уже двадцать лет глаз не сомкнуть? Что… Вспышка пламени. Балтазар? Только у него есть… О, Преисподняя!!! Тонкая женская фигурка, совсем маленькая на фоне огромного помещения, сжатые в замок руки, низкий реверанс. Арун. Балтазар ее все-таки нашел. Значит, судьба. Как бы не напугать ее сейчас, не оттолкнуть своей звериной мордой, которую смертные все, как один, считают уродливой? Эх, придется вспомнить молодость. И человеческий язык. - Добрый вечер, моя леди. Не имею чести знать Вашего имени, но поверьте, я прекрасно помню, кто вы. Вальбурга растерянно смотрит на красивого, полностью седого мужчину, волосы которого спадают ниже плеч. На нем простой костюм-тройка, чуть старомодный, а ноги босые. Глаза – ярко-желтые, с вертикальным узким зрачком, лицо от брови до середины щеки пересекает узкий вертикальный шрам, а в ухе сияет тонкое медное кольцо. - Мое имя Вальбурга Друсилла Блэк, мессир. - Какой же я тебе мессир, девочка? Я твой аэрг, возлюбленный. Он подошел ближе и дотронулся до плеча, на котором был символ его рода. Вальбурга вздрогнула и подняла на демона свои синие глаза. - Моя армун была верна мне, - неожиданно нежно проговорил тот, проведя кончиками пальцев по ее лицу. – Спасибо тебе, девочка. - За что? И я уже далеко не так молода, чтобы носить столь кокетливое прозвище. - Зови меня Крокхавв, моя арун. Что до прозвища, то ты вскоре будешь соответствовать ему в полной мере… если захочешь, конечно. Леди опустила глаза, чуть покраснев, а демон протянул ей руку и чопорно возвестил: - Будьте моей гостьей. Мороженого? За которым вы расскажете мне о сыне? - С удовольствием, Крокхавв. Леди еще никогда не ела ночью мороженого – как-то в жизни было не до того. Но все когда-нибудь случается впервые, не так ли? *** Утро в Поттер-мэноре началось поздно: спали убаюканные магией Лилит, Сириус и Джеймс; принцы, насытившись любовью своего демона, видели яркие живые сны, продолжая обнимать Балтазара с двух сторон; спал сам хозяин этого странного места, запустив руки в шелковые гривы своих супругов; Нарси с Розалиндой свернулись в один теплый клубочек и тоже тихо дышали, пребывая в собственном, красивом цветном мире сновидений. Просыпаться все начали только к двенадцати. Когда начинал ворочаться Балтазар, об этом тотчас же узнавали все, так как замок стряхивал утренний сон вместе с ним. Ласковая магия дома, солнечный луч, щекочущий лицо. Мир слегка покачивается, ветерок обдувает со всех сторон. Два нежных тела прильнули с обеих сторон. Счастье. Вот такое у него счастье. - Аэрг, ты же не спишь, - насмешливый, тихий голос, теплые губы касаются шеи около уха. Щекотно. - Сплю. - Как нехорошо обманывать, - слышится с другой стороны. – Взрослый, могучий демон лжет, чтобы выторговать себе пощады. - Пощады? - Да, - серебристый, звенящий смех звучит, словно музыка. Птицы поют, над головой шумит листва, большой гамак покачивается из стороны в сторону, как маленький кораблик. - А при дворе Его Темнейшества сплетничают, что наш супруг в любви неутомим и неистов, как дракон, - дразнит первый голос. – А он спящим притворяется всего-то после пяти раз. Стареет наверное, - притворное сочувствие мелодично переливается в оборотах эльфийской речи. - Маленький наглец, - улыбка сама касается губ, и так не хочется открывать глаза и начинать новый день. Век бы лежать в нежных объятиях и слушать невесомые вздохи живого сада вокруг, журчание дальнего водопада, щебет птиц… Как же хорошо дома, где нет войны и крови, где тонкие руки возлюбленных ласкают медленно и осторожно, но кровь вскипает даже от простых прикосновений к плечам и груди. Элл и Мор. Мор и Элл. У счастья всего два имени. Оба счастья, утомленные ночными безумствами, спали, уткнувшись тонкими носиками в шею с двух сторон, закинув стройные ножки ему на бедра и живот, оплетая руками, укрыв шелком роскошных волос. Балтазар поймал себя на мысли, что за два года так и не научился просыпаться без щемящей тоски в груди, и всегда в первое мгновение, когда сон еще не отпустил полностью, возникает паническая мысль: «Один, снова один. Мертвы. Дома нет, и меня самого нет тоже». Но потом тихо причмокивает во сне полными розовыми губами Люциус, трется носом о плечо Северус и страх, ужас и горечь отступают ненадолго, чтобы на следующее утро вернуться вновь. Время. Всем им нужно время, чтобы привыкнуть к тому, что все хорошо. Сладко потянувшись, Балтазар осторожно исчез из-под оплетших его конечностей принцев и направился в душ, планируя немного размяться перед поздним завтраком, а то того и гляди кошмары начнут мучить, как какую-нибудь нервную барышню. *** Джеймс проснулся как всегда: одним сильным рывком сев на постели и обведя взглядом черных со сна глаз спальню. Замок мессира. Безопасность. Лилит. Тонкая рука соскользнувшая с его живота, когда он так резко перешел из сна в реальность, и теперь расслабленно лежала на белоснежной простыне. Так и не скажешь, что эти маленькие пальчики преспокойно вырывают кадык одним неуловимым движением, быстрым и неотвратимым, как бросок кобры. Любимая. Такая сильная и вместе с тем – уязвимая; капризная и твердая, прямая и изворотливая; до одури любящая своего мессира и сама не разобравшаяся в своих к нему чувствах. Нежная девочка и бесстрашная воительница, жена, любимая и просто веселая собеседница, знающая о Мироздании больше, чем кто бы то ни было. А это еще что такое? - Какого лысого дракла ты делаешь в постели с моей женой?! – инстинкты сработали раньше мозга, и сонно моргающий Сириус уже прижат к ближайшей стене абсолютно голым Джеем, а в кадык ему упирается уже известный нам жезл, увенчанный Тьмой. - Сохатый, ты чего? – хрипит со сна Сириус. – Своих не узнаешь? - Нет у меня таких своих, чтобы я с ними жену делил! - Джи, - раздался с кровати капризный, такой любимый голос. – Оставь братишку, он не виноват. Ему было страшно ночью, мессир опять с магией не совладал. - Сириус твой брат?! Я чего-то не знаю? Не ты ли еще вчера утром шипела, что отравишь его, если он ко мне сунется? - Так он к тебе и не совался, Джи. А то, что брат – так это я образно, близкого кровного родства у нас нет. Мне кажется, мессир сегодня за завтраком расскажет нам интересную историю, - она гибко потянулась и поднялась с постели, и как была – обнаженная подошла к Джеймсу, обняла его со спины и мурлыкнула: - Отпусти его, пусть идет в душ, а мы с тобой займемся чем-нибудь интересным, да, мой сладкий? - Ты с ним… Лил? – голос молодого некроманта был напряжен, в нем звучала боль и отчаяние, не укрывшиеся от Сириуса. - Сохатый, спятил?! Да я бы никогда! Но Джеймс не обращал на него внимания, глядя только на Лилит, которая разжала объятия и встала рядом. - Нет, Джи. Ты мой, а я – твоя. Пока мы оба живы, так и будет. Помнишь? Она откинула с плеча длинные волосы и показала уродливый рваный шрам, пересекавший нежную кожу. Джеймс отпустил Сириуса и потер собственное плечо с таким же «украшением», после чего обнял ее, зарывшись носом в волосы. Сириус, о котором забыли самозабвенно целующиеся влюбленные, поспешно выскользнул за дверь, клянясь себе, что не станет мешать счастью друга, каким бы странным оно ни было. *** За завтраком Сириус не знал, куда девать глаза в этом любовном гнездышке. Балтазар увеличил свое кресло, усадил рядом Люциуса и кормил его с рук, поил с губ и только что не вылизывал с ног до головы, постоянно касаясь то роскошных длинных волос, то обтянутых тонкой рубашкой плеч, то целуя измазанные в джеме губы. Северус читал очередной талмуд, и ему явно было не до нежностей. Несколько раз демон честно попытался привлечь его внимание, но получил по рукам. На него нарычали на неизвестном окружающим языке, и только Лилит тихо фыркнула, оценив красочность речевого оборота Его Высочества. Леди Принц и Малфой обменивались томными взглядами и весело щебетали по-итальянски, и из их разговора Сириус тоже ничего не понимал. Джеймс и Лилит поедали очередную гадость из общей тарелки и целовались. Блэку было тоскливо и одиноко. К Снейпу что ли пристать? Посмотрев на демона, который хоть и был увлечен Малфоем, но бдительности не утратил, юноша только тяжело вздохнул, отказавшись от этой идеи. Но вот появился ушастый домовик, до боли знакомый Сириусу, и проквакал: - Хозяюшка Блэк просит аудиенции у господина. - Проси через пять минут, - повелел Балтазар, проводив жадным взглядом пересевшего на свое место Люциуса. Лилит наколдовала себе приличное платье взамен легкомысленного пеньюарчика и отодвинулась от Джеймса. Одно дело миловаться в кругу семьи, и совсем другое – опозорить мессира перед посторонними. Когда все присутствующие приняли «парадный» вид, Балтазар кивнул появившемуся с вопросом домовому эльфу, и двери в столовую распахнулись. На пороге стояли очень высокий седой мужчина, одетый в строгий костюм, и женщина в красивом темно-синем платье с открытыми плечами, которая улыбалась так, что от этой улыбки буквально мерк солнечный свет. Мессир, казалось, ничуть не удивился, в отличие от всех остальных. Он поднялся со своего места и поприветствовал гостей: - Мы ждали вас не раньше ужина. - Крокки захотел увидеть сына, - мелодично проворковала Вальбурга, посылая седовласому гиганту нежный взгляд. Сириус очумело таращился на помолодевшую, нарядную мать, которую он с детства не видел ни в чем, кроме глухо застегнутых траурных платьев, и на неизвестного босого джентльмена, чьи желтые глаза пронизывали, казалось, насквозь. - Сириус? – низкий голос пришельца звучал, как рычание, почти угрожающе. – Подойди. Лилит хихикнула и подтолкнула застывшего юношу к новому родственнику.