Демон-хранитель

Глава короткая и под конец тяжелая (ну, на мой взгляд). На звук сработавшего портала Балтазар открыл один глаз. Да, настраивать межмировые переходы, используя самого себя в качестве маяка, просто, но очень вредно для нервной системы. - Явились, - констатировал он, зевая и придерживая рукой Блейза, лежавшего у него на груди. От звука голоса Драко, оккупировавший живот, недовольно заворочался и требовательно дернул свой живой матрас за палец. Лилит хихикнула и, погладив собственный округлый живот, съязвила: - Демон-инкуб… инкубатор, то есть. Третьего примешь? Балтазар снова зевнул и, подхватив детей, поднялся, проворчав: - Куда от вас денешься? Эти паразиты только на мне и спят. Твой-то хоть сразу с зубами родится? А то у меня уже сил никаких нет. - Мой будет самым обычным, - с гордостью сообщила демонесса, благодарно прижимаясь к невозмутимому Джеймсу, который уже успел вежливо поклониться своему мессиру. - Он родится человеком. Балтазар изумленно изогнул бровь, но промолчал. У Лилит уже были дети. Он лично знал, по крайней мере, троих, и ни один из них не был смертным. Что ж, у каждого свои странности. И если древняя, как мир, демонесса хочет ребенка-человека, то кто он такой, чтобы ее осуждать? Еще раз взглянув на круглый живот, демон вздохнул. Времени все меньше, но, с другой стороны, разве он не знал, на что шел? При мысли о том, что будет с обожаемыми принцами, когда… когда все случится, оба сердца мучительно сжались, но он быстро отогнал невеселые мысли. Они справятся. Не зря же он столько лет готовился к этому дню? - Ваши комнаты по-прежнему в вашем полном распоряжении. Ужин в семь. - Благодарю, мессир, - учтиво склонился в поклоне Джеймс, и демон посмотрел на него внимательнее. Круги под глазами, мертвенная бледность, чуть подрагивающие пальцы. Похоже, вампиры выжали из него все, что могли. - Отдыхайте. Я пришлю вам Трикки. Джи, погано выглядишь. - Ритуал… превращения не-мертвого в живое. Балтазар чуть удивленно хмыкнул. Силен, Джи-Джи. - Идите. Лил, целитель нужен? - Я сама себе целитель, - фыркнула демонесса. - Но спасибо, мой демоненок. Кстати, отличные детки. Моему Гарри будет с кем играть. О, Вседержитель, неужели хоть один мой ребенок родится без хвоста? - это уже было сказано из-за двери. Демон улыбнулся, устроил детей удобнее и вышел из комнаты. Обе его руки были заняты, но для чего тогда магия? *** Лето перевалило за середину. Нервозность и какая-то обреченность буквально повисли в воздухе и четко ощущались всеми. Северус утратил свою обычную веселость и жизнелюбие и стал походить на Делинталиора, ждущего своего Дро. Он подолгу застывал в одном положении, уставившись в пространство, или неожиданно подходил к Балтазару, обычно сзади, и, крепко обняв его, мог простоять так несколько долгих минут, периодически целуя его то в шею, то в плечо. Люциуса если что-то и удивляло, то он не подавал виду. Нарцисса с Розалиндой целыми днями носились с Лилит, как с писанной торбой, привлекая к этому процессу всех домашних, включая ухмыляющегося Балтазара, несмотря на все протесты самой «леди в интересном положении». Джеймс, проспав почти неделю, занялся какими-то исследованиями и день ото дня выглядел все более мрачным, изредка останавливая свой тяжелый, окончательно утративший все человеческое взгляд на принцах. Вопросы и подколки жизнерадостного Сириуса он попросту игнорировал, спровоцированный Блэком поединок легко выиграл, на целые сутки пригвоздив неугомонного демона к стене при помощи странного чудища, сплошь состоящего из костей и какой-то леденящей душу магии. Умертвие питалось силой пленника и весьма недружелюбно кусало его за плечо, не брезгуя и кровью. Балтазар, увидев композицию «Сириус в плену у страшного Некроманта», лишь посоветовал ему расслабиться и получать удовольствие. И не лезть впредь к занятым магам со своими глупостями. Блэк обиделся, но ненадолго. Освободившись, он прямиком бросился к Лилит, сел у ее ног, приложил ухо к большому животу и, глупо улыбаясь, заявил, что будет крестным. Демонесса хотела весьма нелюбезно отказать, но тут ребенок в ее чреве радостно пнул Блэка в ухо и поджег ему волосы, видимо, утверждая эту кандидатуру. Низший радостно взвыл и, подхватив недовольную мать на руки, закружил ее по комнате, чего Лилит не оценила. Выпустив крылья, она поднялась в воздух и несколько раз хорошенько протянула будущего родственника кнутом. Явившемуся на шум Джеймсу сообщили новость, на что тот лишь пожал плечами, что все приняли за согласие. *** Тридцатого июля Балтазар закончил все дела и с утра не выпускал принцев из спальни даже в столовую. Он снова и снова жадно брал их по очереди и одновременно, иссушая душу бесполезными попытками остановить время, налюбиться вперед, выразить тот сумасшедший коктейль чувств, которые он испытывал. Северус и Люциус судорожно цеплялись за его плечи, гладили по волосам и молчали. В конце концов, на глупые вопросы «Зарри, что? Что происходит? Что с тобой?» их супруг перестал честно отвечать давным-давно, а в последнее время и вовсе молчал, отводя взгляд. Сердце Северуса тревожно билось, интуиция вопила о том, что абстрактная «беда, до времени ладонью мессира отводимая» уже стоит на пороге, и Вечность, глядящая из ее пустых глазниц, ехидно скалится, наблюдая за их агонией. Люциус молчал. Он вообще многое предпочитал держать в себе, но это не значило, что там, в глубинах той бездны, что представляет собой человеческая душа, ничего не происходило. Он смотрел на запрокинутое в экстазе лицо, водил кончиками пальцев по чувственным губам, зарывался носом в жесткие волосы своего возлюбленного и понимал, что вот-вот разразится гроза, слабые предвестники которой не давали им спокойно жить с самой свадьбы. В грустные зеленые глаза он старался не заглядывать, боялся разрыдаться, выплеснуть скопившуюся в душе горечь и отравить несокрушимому демону последние сладкие минуты взаимной, разделенной, страстной любви, которая вот-вот… Что? Хссаш не знал ответа на этот вопрос, но уверенность в том, что совершенно ничего нельзя сделать, пронизывала воздух, отбивая желание жить. Утомленные горькой любовью, насытившись до состояния, которое можно было бы назвать истомой, если бы не отчаянная сумасшедшая безнадежность, отравлявшая каждый вздох, каждое слово, принцы сплелись со своим демоном. - Я люблю вас. Что бы ни случилось, кто бы и что вам ни говорил, никогда не забывайте об этом. В который раз звучали эти слова? Сотни данных друг другу клятв, тысячи нежных слов, десятки поступков связывали этих троих. Они были целым, единым, неделимым, вечным. С первым ударом старинных часов в гостиной, возвещавших о начале нового дня, Балтазар прошептал: - Dormite. И оба принца послушно закрыли глаза, не успев даже возмутиться. Болезненная судорога скрутила сильное тело, и бессмертный демон, преступно долго любовавшийся своими супругами, не успел сделать то, что хотел – уйти, чтобы его сокровища не видели того, во что он должен был превратиться, оставляя этот солнечный, напоенный любовью мир, отправляясь к Вратам, из-за которых еще никто не возвращался. Смерть была вполне законной платой за дерзкую попытку не отдать Вечности самое дорогое – возлюбленных, которые были слишком прекрасны, для того, чтобы идти в костлявые объятия Госпожи. Они должны жить, растить детей, радоваться солнцу и небу, прожить долгую, счастливую вечность, а не отдавать свои души Теням, падким на такие сокровища. «Судьба справедлива в своей безжалостности», - успело всплыть в затуманенном болью сознании, и совершенное тело одного из самых могущественных демонов Упорядоченного вытянулось между спящими супругами, холодея, отдавая жизнь и магию. Каплю за каплей. Холод лишил подвижности пальцы, дрогнувшие в последней попытке коснуться светлых волос, остекленели глаза, тщетно желавшие запечатлеть в угасающей памяти любимые черты, оба сердца, отсчитав еще несколько болезненных ударов, замерли и остановились навсегда. В тот же миг, вместе с первым криком рожденного на свет ребенка, реальность взорвалась, и последнее пристанище того, кого когда-то звали Балтазаром, превратилось в ад. С оглушительным звоном лопались охранные нити, завязанные на это существо, мэнор содрогнулся до основания, жадные пасти долго сдерживаемых кошмаров раскрылись, поглощая реальность, а хрупкие тела его магических супругов приняли на себя всю мощь магического отката. Рушились слои защитных заклинаний, больно хлестало порванное кружево магической связи, душа, одна на троих, раскалывалась на три неравные части, самая большая из которых скатывалась все дальше в небытие.