Вопреки

              Она давно проснулась. Только глаза открывать не хочется. Слушает, как Игорь вздыхает, поворачивается осторожно, стараясь не скрипнуть кроватью. Чувствует его взгляд, каждой клеточкой чувствует. И заставить себя глаза открыть не может. Больно. Вчера его чуть не потеряла. И в любую секунду потерять может. Это так невероятно страшно, так резко воли лишает, разума, что Вика до сих пор думать об этом боится. О том, что вчера пережила. Что они пережили. А ещё в ней тлеет раздражение. Пока глухое, еле заметное, но она-то себя знает. Совсем скоро всколыхнётся, изнутри поднимется, и она опять злиться будет. На него за геройство ненужное. На себя, что без оружия была. Что не пристрелила урода этого. В голове невольно прокручивается короткая стычка со Стасом. Хорошо хоть, не растерялась. А ведь поначалу, когда очнулась, накатила паника. Волной удушливой. А когда узнала, кто перед ней, стало страшно. Потому что поняла — не её он убить собирается. Не она его цель. И шаги его по коридору похоронным стуком в ушах раздаются. Как гвозди в крышку гроба. Его гроба. Игоря… Игорь успел встать и уйти в ванную, поэтому Вика позволяет себе зажмуриться. Крепко. До ярких точек перед глазами. Чуть не потеряла. Вздыхает. Открывает глаза. Щурится. Слишком много белого. Слишком ярко. Будто новой жизни начало. Не про неё. Разобраться бы. — Ты очень красивая. — Он стоит в дверях, любуется, открыто. Улыбается. Счастливо. А ей выть от тоски хочется. Потому что не надо сейчас ничего этого. Ни улыбок его понимающих, ни взглядов ласковых, ни губ горячих. Отворачивается. Щёки вспыхивают. Жарко. Запуталась. Она запуталась. Зачем это всё? Как теперь Дане в глаза смотреть? Как теперь на себя смотреть в зеркало? Что дальше, Родионова? Опять на тихую с двумя встречаться? Вика вздрагивает — его губы, ищущие, совсем близко. Не надо, Игорь. Только хуже сделаешь. — Давай проведём этот день вместе. Закажем завтрак. Номер. Завтрак. День вдвоём… Ты из какой сказки вышел? Знаешь же — не про нас это. — Мы и так проведём день вместе. На работе. — Получается грубо. Злится на себя за это. Ей неловко. Сейчас так неловко, что хочется в одеяло с головой зарыться и лежать так, пока не уйдёт. Игорь или смущение — не важно. — Давай приедем на работу по отдельности. Хочешь по-новому начать, по-настоящему? Тогда не дави. Не надо. Я сама свои проблемы решу с Даней. Не заслуживает он, чтобы его перед фактом ставили. Так ставили. Игорь соглашается легко. Она ждала возражений. Готовилась. В ванную — на автомате. И первым делом в зеркало. Куда ты опять полезла? Зачем это всё тебе? Внутри — клубком. Любовь — злость — стыд — надежда. Голова кругом. Страшно жизнь свою менять. Домой в такси. Противно. Неправильно. Не так надо бы. Тоскливо смотрит в окно. Серый город. Опостылел уже. И даже краски яркие, мишура и лампочки, не работают. Не сейчас. Внутри серо. И Игорь — гирлянда новогодняя. Долгожданная. Яркая. Сочная, как мандаринов запах. Вика вздыхает прерывисто, бросает быстрый взгляд в зеркало, встречаясь с понимающим взглядом таксиста. Понимающим. Ещё бы. Игорь вышел её провожать. Дорогая гостиница. Дорогой мужчина. И она — как дешевка, после ночи на улицу выставленная. Только не правы вы все. Вы ничего не знаете, слышите! Она могла остаться. Могла. Но не может. Зубы стиснуть сильнее. Деньги водителю в руки. И домой. К Ане. К её взгляду, вечно осуждающему. Чем недовольна? Почему я ей всегда всё должна? Вика любит свою сестру. Любит крепко, не любить не может. Но это тяжело — быть старшей. Всегда на высоте. Всегда примером. Всегда опорой. Кто бы ей опорой был?! Кто бы плечо подставил? И на кухне посидел, послушал? Она любит Аню, но она устала. Даже сильные устают. Она — не исключение. И сестра с вечным «дай»… Вика заходит в ванну, оглядывается, словно боится, что увидит. В слабости. В отчаянии. Разбитую. Она устала. До крика. Беззвучного. Так и хочется сказать иногда сестре — сама! Делай сама всё! Ты уже выросла! Оставь меня в покое со своими проблемами! Я для тебя всё делаю, слышишь?! Не может. Вика не может такое сказать. Никогда. Не так воспитана. Даже в голове не укладывается — родного человека обидеть. Почему же Аня позволяет себе её обижать? Вот и сейчас — в глазах упрёк. Вика на грани. Закричать бы. Громко. Посуду разбить. Не важно, какую. Но нельзя. Холод. Сдержанность. Так мама учила. Так папа говорил. Ты же сильная, Родионова. Терпи. В себе всё. Зубы стиснув. В отделении как всегда. Разве может быть иначе? И сейчас она рада этому. Рада, что можно отвлечься, не думать. Не ловить взгляд глаз зелёных. Не думать о нём. Все мысли туда. В аптеку. К заложникам. К тому, кто их захватил. Вот она — жизнь её настоящая. А не то, что в фильмах по телевизору показывают, где миллионер в простушку влюбляется. Здесь понятно, кто плохой, кто хороший. Кому помощь нужна, а кому — камера. За весь день и двумя словами не переброситься. Ни с Даней, ни с Игорем. Тот опять куда-то бежит, уезжает в поисках правды. А ей остаётся только ждать. Смотреть на тёмные окна витрин, и думать, что с ней не так. Почему нельзя, чтобы было просто? Чёрное и белое, без полутонов? Даня молчит, только смотрит странно. От взгляда его хочется прощения просить. Будто он может знать. Будто понял, когда ночью звонил, где и с кем была. Будто смог заглянуть, увидеть. Почувствовал… В аптеке выстрелы, группа захвата готова. Вика нервно смотрит на дорогу, ждёт. И он успевает. Как всегда в последний момент. Эффектно. Как в кино. И снова, героем, в самое пекло. Не думая ни о чём и ни о ком. Забыв о ней, о том, что жизнью рискует… Вика нервно прикусывает губу, бросает быстрый взгляд на Даню. Но он не смотрит. Или не хочет. К лучшему. Заложники выходят, Даня рядом тихо выдыхает. Словно до последнего думал, что Игорь не справится. А он там стоит. Всё ещё в аптеке, с убийцей. Без защиты. Без жилета. Без оружия. Вика стискивает зубы, крепко, аж скулы сводит. Так ведь всегда будет. С ним так будет всегда… Он выводит захватчика, смотрит спокойно, уверенно. И её отпускает. Становится легче. Решение — вот оно. Каждый день готова терять его, чтобы снова находить. Чтобы знать, что он к ней возвращается… И тонуть в нём, в его взгляде, на неё обращённом. Дальше, как в замедленной съёмке. Пистолет из сапога, Даня, в последний момент её прикрывающий… И глаза его, голубые, удивлённо распахнутые. С ним в больницу. Хоть и жилет, а рёбра могут быть сломаны. Едет и думает, думает, думает. Что дальше? Теперь сможешь бросить? Как? Слёзы сами собой текут, непрерывно. Фельдшер в скорой смотрит жалостливо. — Не волнуйтесь, у него всё в порядке будет. И она кивает. Всхлипывает. Вытирает нос. Не дрейфь, Родионова. Значит, судьба так решила. Холодно, но Вика не чувствует мороза. Снег под ногами поскрипывает. Щиплет щёки. Игорь сидит с Пряниковым на лавочке. Ждёт. Её. Её ответа. Её решения. Почему ему отказывать всегда легче? Почем от него отказываться легче? Пряников уходит, а Вика опускается рядом на скамейку, смотрит прямо. Не может она в глаза ему сейчас смотреть. — Ты ему сказала? — Голос Игоря слишком равнодушен. Он уже понял. — Нет. — Она бросает на него быстрый взгляд. — Не сейчас. Игорь кивает. Кто бы сомневался. — А когда? — Я не могу сейчас его бросить. Он меня прикрыл собой, понимаешь? Игорь кивает. Конечно. — Я вызывала такси, отвезу Даню домой. — Вика говорит, а самой кричать хочется: «Останови! Возмутись! Поспорь!». Но Игорь молчит, губы поджимает. — Ну, пока? — Уходит. Не оборачиваясь. И ей вдруг становится холодно. Даня молчит всю дорогу. Только руку её в своей держит, поглаживая. Словно выпустить боится. А ей тошно. От себя. Хуже, чем утром. Теперь так всегда будет? Голова раскалывается, и Вика рада, что наконец этот день закончился. Тяжёлый, длинный, мутный. Дома Аня. Опять упрёки. Незаслуженно. И злость изнутри поднимается, сдержать бы. Аня говорит сбивчиво, быстро. Обвинять пытается. Лучшая защита — нападение. Вика это понимает. Но не перебивает. Хочет выслушать. Узнать. Что в себе сестра носит. Хорошо, когда есть человек, который может выслушать. — Думаешь только о себе! — Аня кричит, в лицо бросая обидное, неправильное, несправедливое. Убегает, дверью хлопая. Оставляя Вику со своими мыслями. С сожалением. Об очередной возможности, навсегда потерянной. Она устала. Действительно за сегодня устала. Ничего не хочется. Тишины и покоя. Где-нибудь подальше отсюда. С кем-нибудь, очень любимым.