Вопреки

              Значит, Фишер. Проводив Вику, Игорь снова возвращается к своим мыслям. Стоит узнать о нём всё, что можно. Но для начала надо встретиться. Увидеть человека, который лишил его дела отца. Неплохо бы позвонить Кате, хотя Игорь понятия не имеет, что и как ей сказать. Говорить о том, что сожалеет? Но ведь он не сожалеет. О том, что лишил Игнатьева всего — не сожалеет. Он шёл к цели и почти её добился. Был так близко… Ладонь непроизвольно сжимается в кулак, и тот летит в спинку кресла, оставляя мягкую вмятину на коже. Так близко… Что дальше, Соколовский? Куда дальше? Оставить всё, как есть, пустить на самотёк и забыть о мести? За отца он уже отомстил. А за маму… Глубокий вдох. Впервые Игорь задумывается — а стоило ли оно всего этого? Весь этот крестовый поход, стоил ли он того, что дело всей жизни отца теперь в чужих руках? Что он сам отдал его? Игорь роняет голову в руки, проводит по короткому ёжику на голове. Надо собраться. Понять, что надо Фишеру. И нужно ли ему вообще что-то. Телефонный звонок с трудом выводит из ступора, заставляя недоумённо смотреть на экран. Незнакомый номер. Знакомый голос. — Здравствуйте, Игорь Владимирович. Не желаете встретиться? — Где? — Голос Игоря хриплый и усталый. Как у человека, смирившегося с судьбой. Пусть. Пусть думает, что он сдался. Пусть расскажет, а там… Он вырвет свою компанию из его глотки! Вырвет зубами, выгрызет, если надо. Короткий адрес, время встречи. Полчаса на сборы. Игорь думает недолго. Переодевается во вчерашнюю рубашку, усыпанную крохотными бурыми каплями. Делает большой глоток из стоящей рядом бутылки. Репетирует перед зеркалом. Мутный, потерянный, растерявшийся. Пусть видят, что его сломили. На место встречи приезжает вовремя. Заброшенный завод. Как романтично. Выходит неспеша, загребая ногами белый пушистый снег. Ежась от холода, пытаясь запахнуть пальто. Пальцы скользят по пуговицам, так и не застегнув ни одну. Беспомощно оглянувшись, Игорь кивает самому себе и шаркает вперёд, к открытой двери. Они следят. Не могут не следить. Поэтому роль свою он играет до конца, ныряя в темноту и несмело поводя рукой перед глазами. — Э-эй! Таинственный незнакомец! Вы где? — Делает несколько шагов вперёд. — Нет бы встретиться в ресторане. Как цивилизованные люди. Поговорить. Обсудить. — Игорь Владимирович! — Игорь оборачивается на звук, встречаясь с Фишером. С тем, на кого возложил всю свою операцию. Кому же теперь верить? Игорь пьяно улыбается, подходя ближе, обдавая облаком винных паров одетого с иголочки мужчину. Тот морщится, отступая на шаг. Игорь виновато разводит руками. — Простите. Пил всю ночь. Оплакивал нищету и запивал её Хеннеси. Скоро этого позволить уже не смогу. Благодаря вам, кстати. — Не стоит так драматизировать. — Фишер снова слегка поморщился, окидывая Игоря внимательным взглядом. Отмечая гладко выбритые щёки. Значит, искупаться успел, а рубашку надел несвежую. Кого же ты пытаешься обмануть, Соколовский? Хочешь играть? С кем?! — Хотелось бы знать, к чему этот разговор? — тоскливо вздыхает Игорь, оглядываясь. — Может, вы прекратите ломать комедию? — в голосе Фишера отчётливо звенит раздражение. — Я пришёл поговорить с серьёзным мужчиной, а не с шутом. — Надо же, второй раз за день шутом называют. Прогресс, — сокрушается Игорь, разом подбираясь и расправляя плечи. От былого хмеля в глазах не остаётся и следа. Он снова собран и серьёзен. — Так в чём дело, господин Фишер? Чем обязан? — Думаю, вы должны знать, почему всё вышло так, как вышло. — Фишер, казалось, успокаивается, закладывает руки за спину и отходит к разбитому окну. — Мы с вашим отцом служили вместе. В конце восьмидесятых. Я, он и Игнатьев. Друзья-товарищи, не разлей вода. Потом, отслужив, вместе начинали. В девяносто третьем, с нуля. Поднимали бизнес. Росли. Помогали и поддерживали друг друга… А потом, — Фишер замолкает и резко оборачивается, жестко глядя на Игоря, — потом большие деньги сделали своё дело. И ваш отец, Игорь Владимирович, начал делать то, что в определённых кругах называют «крысятничать». Он воровал деньги у своих же. Выводил их в оффшоры, создавал подставные фирмы… Кидал своих друзей! Голос Фишера срывается на крик. Видно, что далёкое прошлое до сих пор цепляет. Игорь хмурится. Не похоже на папу. Но разве он его знает? Действительно хорошо знает? — Вы убили мою маму. — Сейчас у Игоря нет сомнений — Игнатьев сказал правду. — Твоя мама… — Фишер морщится, как от зубной боли. — Твоя мама полезла туда, куда не стоило. Она пыталась доказать, что Володя не виноват. — Доказать? — Игорь хмурится. — Кому? Вам? — Мне, Игнатьеву, партнёрам… — медленно перечисляет Фишер, вспоминая. — Наивная. Надеялась что-то изменить. Но её убил не я. Хочешь верь — хочешь не верь. Я не знаю, куда она залезла и что накопала. После этого Соколовский притих, наши пути разошлись. Никто не стал разбираться дальше. А потом стало не до этого… — Тогда почему же вы решили отомстить сейчас? — вырывается у Игоря. — А почему нет? — натурально удивляется Фишер, пожимая плечами. — Соколовский-старший убит, его сын в тюрьме… Игнатьев был мне должен, и я, скажем так, уговорил его забрать заявление. А потом… Всё было просто: выпустить Стаса из лечебницы, дать тебе нужные материалы, направить тебя, его, чтобы ты не отвлекался на мелочи… Всё было просто, Игорь Владимирович. Фишер победно улыбается. Игорь хмуро смотрит на него — и впрямь просто. На словах всегда всё просто. — И что теперь? — А теперь — решайте сами. Будете ли вы продолжать свой крестовый поход. Правда, против кого? Игорь молчит. Признаёт правоту. В голове — сотня мыслей. Нужно время. Чтобы сосредоточиться. Обдумать. Принять. — Я могу идти? — сухо, без эмоций. Потому что нет их сейчас, эмоций-то. Тупое безразличие. Фишер кивает, и Игорь уходит, не оборачиваясь, чётко чеканя шаг. Обратно на автомате. В голове каша. Мысли наползают одна на другую, путают сознание. Потянуть бы за ниточку, чтобы распутать этот адский клубок. Да только где он, кончик-то? Такси послушно ждёт на месте. Надо бы задуматься о машине. Прежняя пока проходит, как улика и место преступления одновременно. Забрать её, как говорят, раньше весны не получится. Надо что-то решать… Игорь с радостью отвлекается на мысли о насущном, понимая, что полученную от Фишера информацию надо переварить. Разложить по полочкам. Расписать. Обдумать дальнейшие действия. В том, что они будут, он не сомневается. По коридору к номеру медленно, задумчиво. Резко сбиваясь с шага, разглядев её. Сгорбленная фигурка на полу у двери. Обнимает колени, смотрит прямо перед собой. И снова отчаянно напоминает котёнка. Только теперь не ласкового и довольного. Потерянного. Потерявшегося. — Кать. — Игорь подходит, опускается на корточки напротив. — Давно ты здесь? Она поднимает на него глаза. Взгляд пустой, внутрь себя. Игорь тяжело вздыхает, поднимает её, заводит к себе, сажает в кресло. Катя молчит, покорно позволяя, не глядя на него больше. — Ты должен мне, — наконец срывается с её пересохших губ. — Ты знаешь, что должен мне, Игорь. Он садится рядом, берёт её ладони в свои. Она не реагирует. Рассеянно мажет взглядом по сплетённым рукам, и обратно — в глаза. — Папу убили из-за тебя. Ты лишил его всего. Разорил. Ты должен мне. — Кать, я виноват, знаю. — Игорь говорит медленно, тщательно подбирая слова. — Но не в смерти твоего отца. Тут я ни при чём. И ты это знаешь. Не пытайся сделать меня хуже, чем я есть. — Ты использовал меня, — продолжает звучать неживой, механический голос. Хочется встряхнуть её, дать пощёчину, чтобы пришла в себя. Чтобы не пугала так. — У меня не было выбора, — скрипнув зубами, отвечает Игорь. И продолжает медленно, раздельно: — Я не мог оставить всё, как есть. Понимаешь? Он убил моего отца. Заказал его и убил, когда тот приехал на встречу. — А ты убил его! — срывается на крик Катя. Её начинает трясти, из глаз градом катятся слёзы. — Убил его! Ради чего?! — Да не убивал я его! — кричит Игорь в ответ, хватая Катю за плечи и заставляя посмотреть на него. — Не убивал, слышишь?! Катя не отвечает, судорожно всхлипывая, легко ловя отголоски давней истерики. Игорь обречённо вздыхает, прижимает её к себе. Гладит по спине. Ждёт, пока успокоится. — Я найду того, кто это сделал. — Стоит это произнести, как становится легко и просто. Найдёт. Разве может быть по-другому? Катя затихает в его руках, цепляясь за лацканы пальто, которое он так и не успел снять, придя с улицы. — Я отвезу тебя домой. — Игорь пытается встать, но она продолжает держать его, не позволяя подняться. — Пожалуйста, — хрипло просит, не поднимая глаз. — Можно я останусь? Мне… мне страшно там… одной. — Оставайся. — Нет смысла спорить. Осторожно отнимает её руки, поднимается. — Я закажу ужин. Есть хочешь? Катя рассеянно кивает, забираясь на диван с ногами, обхватывая колени. — Знаешь, — задумчиво говорит она, — а ведь я тебя, кажется, понимаю. — Да ну? — Игорь иронично поднимает бровь. — Да. — Катя смотрит на него серьёзно, не мигая. — Я бы тоже на всё сейчас пошла, только бы найти и наказать убийцу. На всё. — Мир? — Игорь шутливо протягивает руку, думая, что им сейчас это действительно нужно. Хрупкое равновесие, видимость того, что осталось ещё что-то по-прежнему. Катя отрицательно качает головой, но руку протягивает и отвечает: — Мир.