Вопреки

              За окнами праздник. Страна радуется, кричит, поздравляя друг друга. Запускает фейерверки и петарды. Искрит бенгальскими огнями. А здесь, на последнем этаже бизнес-центра, тихо. Только еле слышно, тоненьким голоском подвывает Катя, сжимая холодную руку Игнатьева. Скорая едет долго. Или это им так кажется? Но надежды нет, это ясно и так. Игнатьев мёртв. Снайпер, а в том, что это был именно он, сомнений нет, редко ошибается. Игорь смотрит на очередное тело, чувствуя, как поднимается из глубины души злость. Хочется вскочить и тряхнуть его, тряхнуть как следует, чтобы стукнулись зубы. Хочется кричать: «Почему молчал?! Почему, мать твою, ты всё это время молчал?! Кто мешал сказать сразу, как только я вышел?! Ничего бы этого не было. Ничего бы не было». Смешно. Он так долго мечтал, чтобы Игнатьев умер, а теперь мечтает оживить его хотя бы на минуту. Игорь весело фыркает. Потом, не удержавшись, начинает смеяться. Громко хохочет, закидывая голову назад, не в силах остановиться. Твою мать, что же за жизнь у него такая? Где тот сценарист, что её пишет?! Где этот ублюдок?! Плюнуть бы ему в рожу, да смотреть, как вытирается. Хлёсткая пощёчина заставляет голову мотнуться, и смех резко обрывается. Игорь непонимающе смотрит на Катю, а она, отпустив наконец руку папы, начинает колотить его по груди кулачками, пытаясь сделать больно. Так же больно, как сделал ей он. — Ненавижу! Тварь! Чтоб ты сдох! Как ты мог?! Как ты мог, Игорь?! Он позволяет ей. Понимает — надо. Кричать, бить, ругаться — надо. Потому что во многом есть его вина. Не в том, что Игнатьев мёртв. Нет. На этот раз он не чувствует, что виноват. На этот раз кто-то свёл свои счёты. И он, Игорь, здесь ни при чём. Но он виноват в том, что компании больше нет. Ледяная дрожь пронзает позвоночник. Приходит запоздалое понимание — компании отца тоже больше нет. Он её слил. Неизвестному гроссмейстеру, так мастерски переставляющему фигуры. А он-то, дурак, думал, что сам — игрок. Оказалось — пешка. Хотя нет, наверное, всё-таки, конь. Хочется верить, что ходить можно не только прямо. Перехватив очередной удар, летящий в грудь, Игорь крепко сжимает Катины руки, прижимая её к себе, не давая трепыхнуться. Позволяя всхлипнуть громко, отчаянно, и наконец заплакать. — Прости меня, — шепчет куда-то в её волосы. Жалко. Ему её жалко. Теперь мы с тобой на одном уровне, Кать. Оба без отцов и без денег. Хотя смешно говорить «без денег» детям миллионеров. Возможно, для них положение отчаянное, а средней руки обыватель может всю жизнь жить беззаботно, не думая о деньгах, на их активы. Трастовые фонды, недвижимость, машины… Хватит, чтобы начать всё сначала. Построить новый план. Понять бы только, кому мстить… — Ненавижу, — как-то обречённо бормочет Катя, отстраняясь. В коридоре шумно — приехали врачи. За ними полиция. Пряников впереди всех. Встревожено смотрит, первым делом на Игоря. Потом, поняв, что он цел, на Игнатьева. — Кто? — вопрос сухой, деловой. Пряников собран. И Игорь невольно чувствует благодарность. За то, что он здесь. — Снайпер. — Игорь поднимается с пола, морщась от боли в затёкших ногах. — Он хотел мне что-то рассказать, про убийство мамы… — Успел? — коротко бросает Пряников, пристально глядя на Игоря. — Нет. Не успел. — Он обречённо вздыхает. — Опять пусто. Тело грузят на носилки, Катя снова начинает рыдать, цепляясь за них и идя следом. В кабинете становится тихо. Пряников подходит к Игорю, кладёт руку на плечо, сжимает. — Езжай домой, Соколовский. Вопросов тебе задавать не будут. Я прослежу. — Спасибо, Андрей Васильич, — искренне благодарит Игорь, чувствуя, что переварить всё, случившееся сегодня, явно за ночь не удастся. — Завтра в отдел? — Праздники, Соколовский, — устало выдыхает Пряников. — Отдыхай. Он послушно уходит, возвращаясь в гостиницу, снимая на ходу одежду и открывая воду в душе. Тёплые струи упруго хлещут по спине, смывая пот и усталость. Обернувшись в халат, он падает в кресло, ставя рядом бутылку любимого коньяка и бокал, и рассеянно отстукивает дробь по губам. Значит, Фишер. Новая фигура, которую стоит ненавидеть? Но ненависти нет. Есть интерес и слабое восхищение человеком, так ловко обвёдшим его вокруг пальца. Голос его знаком, но кто это? Фишер-Фишер-Фишер… В ближайшее время он свяжется с Игорем, а пока надо подумать, где взять денег. Да, они у него есть, но все вложены во что-то. Придётся решить, чем пожертвовать, что продать поскорее, пока отсюда не выселили. Но к кому обратиться? Адвокат был подкуплен, может, попросить Пряникова? У него наверняка есть связи. Завтра. Всё решит завтра. Или уже сегодня? В ближайшие два месяца его отсюда не выселят — оплата была внесена за три. Налички на карточках должно хватить на первое время, а потом… Видно будет. Он засыпает прямо в кресле, опустив голову на грудь, не слыша криков постояльцев, празднующих за стеной. Не слыша настойчивый стук в дверь, что с трудом врывается в сонное сознание, заставляя вынырнуть из смутных кошмаров. Не сразу Игорь понимает, что стучатся в его дверь. Подходит медленно, поворачивая ключ. — Почему так долго не открывал? Ты не один? — Вика хмурится, замерев на пороге, не спеша проходить внутрь. Он отходит, делая приглашающий жест. — Прошу! Вика стремительно входит, останавливаясь посередине комнаты. — Что происходит, Игорь? Что случилось с Игнатьевым? Это ты его?.. — Она обрывает сама себя, смотрит вопрошающе. Словно ждёт, что он сейчас признается. — А если я, то что? — Игорь вскидывает подбородок. — Что тогда, Вик? Опять в тюрьму ходить будешь? Навещать? От пощёчины начинает звенеть в ушах. — Шут. — Она разворачивается, чтобы уйти. — Прости, Вик. — Он успевает поймать её за руку и развернуть. — Прости. Не знаю, что говорю. Устал, как собака. Прости. Она покорно вздыхает, смотрит внимательно, встревожено. Неужели ты и впрямь думаешь, что это я его убил?! Становится обидно. — Снайпер. Его убил снайпер. — Облегчение в её глазах можно пить. Но на душе всё равно неприятный осадок. Ты так в меня не веришь, Вик? — А Катя? — Не знаю. — Он равнодушно пожимает плечами. — Уехала на скорой. Наверное, сейчас с мамой. Тебе Пряников рассказал? — Нет. Из новостей узнала. — Вика хмурится. — А Пряников был там? — Да, приехал первым. — Игорь запахивает халат потуже. — Может, позавтракаем? С утра маковой росинки во рту не было. — Он корчит умильную рожицу. Но Вика непроницаема. Смотрит серьёзно. Нехотя кивает. — Вот и чудненько! — Игорь потирает ладони и подходит к телефону, заказывая завтрак в номер. Пока они ждут, вкратце пересказывает события сегодняшней ночи. Вика молчит, не перебивает, только хмурится, что-то сопоставляя в голове. — Значит, Игнатьев не виноват? — Он заказал отца. — Игорь успевает переодеться и теперь стоит у окна, глядя на опустевший город. Первое января. Все спят после бурной ночи. Да уж, бурной. — Но кто такой этот Фишер? — Вика хмурится. — Откуда он вообще взялся? — Это мне ещё предстоит узнать, — задумчиво говорит Игорь. — Вот только кому теперь верить? — Мне. — Он резко оборачивается, глядя на Вику. — Ты можешь верить мне. — Спасибо. — Ему действительно это важно. И казалось бы — спешить некуда. И Вика рядом. Вот только между ними снова стоит стена. И теперь сломать её практически невозможно.