Intravenous sea

Вы знаете то чувство, когда оказываетесь в воде? Она приветливо обнимает, укутывая бархатом, вместе с тем подхватывая и неся будто к самому своему сердцу. Ноздри приятно щекочет, после пары секунд удается открыть глаза. И ты окружен синевой, такое чувство, что есть только ты, а все что за пределами- не важно. Ведь все это темнота. Пугающая, таящая что-то в себе, но она есть. Она повсюду: за спиной, слева, справа, не имеет значения, где, ты просто чувствуешь, что она есть. Всем своим существом готовясь встретить в ней все, что бы там ни было. Но сейчас абсолютно наплевать, что. Ньют просто погружается в нее, быстро водя глазами, пытаясь хоть что-то разглядеть. Ведь темнота забрала кое-что у него. Что-то очень важное и он намерен это забрать. Горечь не сразу его накрывает. Возможно, думает он, ничего не выйдет. Возможно, зря. Но он уже здесь, не так ли? Поздно уходить. Вдруг что-то мелькает в нескольких сантиметрах от него. Он резко поворачивает голову и мозг пронзает мысль, что вот оно. Вот ради чего он нырнул в эту бездну, вот ради чего крошил тьму. Он протягивает руки в надежде схватить, но предмет начинает стремительно удаляться на одно. Ни секунды не раздумывая, он ныряет за ним. Но, сюрприз. Не ожидал, Ньют? Ты забыл, что не должно быть хорошо? Твое тело будто сковало, ты не можешь пошевелиться, а через пару секунд твое горло начинает сжиматься, будто его перетянули колючей проволокой и ты уже не можешь дышать. Через пять секунд ты умрешь, умрешь так же, как она, подписал смертный приговор. Пять, четыре, три… Ньют резко вскочил, открывая глаза, и сразу же схватился за горло. Грудь все еще часто вздымалась. Проволока исчезла и он мог дышать. Он часто заморгал, привыкая к свету и, вздохнув, сел на кровати. Все та же комната, та же кровать, те же стены, наводящие тоску. Сон всколыхнул прошлое и снова воспоминания стояли перед глазами. Внезапно, Ньют вспомнил девушку, говорившую с ним тем вечером. Бренду, кажется. Странно, но она не показалась ему столь навязчивой, как остальные. Она была… приятной? Весь день он маялся от скуки и считал часы до завтрашнего дня. По словам врача, именно завтра он мог покинуть лазарет. Он считал минуты до ночи, чтобы лечь спать, ну или хотя бы попытаться. Нет, он не сходил здесь с ума, он чувствовал себя будто под микроскопом, будто бабочка в стеклянной банке, за которой неотрывно наблюдает детский глаз. Здесь время замирало и дышать было труднее. Ньют весь день ждал друзей, только бы не заговорить со стенами, но они не появлялись. Он понимал, что Хорхе нагружает их адски, что даже нет времени на банальную еду и сон, но с другой стороны сидела ревнивая обида и скользко шипела о его ненужности даже своим друзьям. Окончательно не выдержав, Ньют решил прокрасться на улицу, только бы освежить сознание. Наученный прошлой вылазкой, в этот раз он шел к двери уже уверенно, зная ,что никто его не остановит. Но, видимо, девушка за стойкой решила вспомнить, за что ей платят в этой дыре. Поэтому, не церемонясь, она резво скользнула прямо перед Ньютом и, уперев руки в бока, посмотрела на него с неким предупреждением. Со стороны это выглядело довольно смешно, ведь она была почти в два раза меньше его. Ньют бы рассмеялся, честно, но он трезво оценил то, что, видимо, сегодняшний вечер он проведет в компании шашек и докучного соседа из палаты напротив. —Извините, но по правилам, вы не должны покидать здание, особенно, без какого-либо присмотра,— прощебетала она с таким видом, будто иметь власть, хоть и мизерную, было величайшей радостью ее жизни. Это место становится все больше похожим на тюрьму. Он бы много мог ей сказать, сказать то, что она бы не только закрывала глаза на его вылазки куда-либо, но и при случайной встрече прятала эти глаза как можно дальше, испытывая невообразимое чувство пустоты и холода. Мог бы, но не сказал. Пару секунд постояв напротив, играя в гляделки, и он решил сдаться и убраться отсюда раньше, чем накатит волна ярости, с бешеной силой сметаю все это заведение. Мрачно кивнув, он медленно разворачивается и бредет в лапы к своей безжизненной «камере». Но вдруг он слышит мягкий голос, спокойно заговаривающий с той самой медсестрой. —Не волнуйтесь, он со мной. Мягкий и такой раздражающий. Серьезно? Ньют резко оборачивается и видит уже изрядно бесившего только своим присутствием парня. Томас или как его там. Томас мельком смотрит на Ньюта и снова обращается к не знающей куда себя деть медсестре. Та явно ошарашена, но на ее лице мелькает еще какая то эмоция. Нью только не поймет, какая именно. —Но…пациентам нужен присмотр… по правилам… не положено,— что-то старается лепетать она. —Я же сказал,он со мной. Томас не спеша поворачивается к ней всем телом и спокойно улыбается. Девушка тут же тает и чуть ли не растекается по полу горячей лужей в виде сердца. Отвратительно. Невообразимо, как быстро калейдоскоп ее эмоций меняется. От презрения и неприкрытой неприязни не остается и следа, сейчас там какое-то безумное восхищение и взгляд, будто говорящий: «Возьми меня прямо здесь». Отвратительно. Наблюдавший это зрелище Ньют больше не выдерживает и ,громко фыркая, протискивается мимо них к двери. Толкает ее и пулей вылетает на улицу. Нет, ни в коем случае он не благодарен этому придурку. Но он изрядно помог, очаровывая эту девицу, Ньюту это даже на руку. Поэтому, пока она не опомнилась, он быстро заворачивает за угол, и скрывается за деревьями. На полпути к уже запомнившейся лавочке, он резко тормозит. В голову приходит мысль. Сумасшедшая, ничего нового. Но мысль такая яркая, что просто так из головы ее не выгнать. Догадываетесь? Море. Он хочет к морю. Плевать, что с ним сделают потом. Плевать, что скажут. Оно зовет его уже несколько дней. Он не может больше сопротивляться. Еще раз оглянувшись, Ньют тихо шмыгнул к стенке и начал продираться сквозь заросли, обнесшие лазарет. Дойдя до угла, он свернул с тропинки и ,ускорившись, затрусил к могучим секвойям, стоявших забором. Все это выглядело так глупо и напоминало идиотскую игру в шпионов. Миновав больницу, Ньют притормозил и пошел обычным прогулочным шагом. Еще пару раз свернув, он вышел на дорожку, которая вела к холму, за которым, по расчетам Ньюта, должно находиться море. Он аккуратно обошел холм, соскользнув со склона, и оказался на пляже. Вокруг ни души, лишь песок, камни и редкая растительность. Здесь хотелось дышать чаще, здесь не хотелось думать, здесь хотелось остаться. Промелькнуло вдруг столько картинок из прошлого. Вот Ньют бегает по пляжу с отцом, вот строит песочный замок, а рядом весело виляет хвостом их большущий пес Чарли, норовясь снести своей огромной тушей так долго отстраиваемое здание. А вот он помогает своей маме собирать ракушки, ведь потом она сделает из них прекрасные браслеты, каждому члену семьи. Солнце играет с волосами, а приятный ветер холодит щиколотки. Это было раньше. Раньше он был счастлив. Раньше он был. Простое слово «раньше», которое не составляет особой ценности. Всего лишь набор букв. Но как много смысла в него вкладывается, как много боли приносит, ведь имея что-то, люди попросту не ценят, а когда у них это забирают, чаще всего весьма наглым образом, тут приходит опустошенность, осознание того, что ты потерял. И сколько не плачь, не бейся в истерике, не умоляй-это все не вернется, потому что это было раньше, в прошлом. Возвращаясь в эту пустую и никчемную реальность, он прихватил с собой частички прошлого, они грели внутри, как кусочек солнца. Как костер, готовый погаснуть в любую секунду, но отчего-то продолжающий гореть. Щекам вдруг стало очень горячо и влажно. Непонятное чувство. Неужели... Ньют плакал. После прошедшего тяжелого времени, за которое он перенес невообразимое количество боли и страданий, он вдруг заплакал. Как будто этот самый кусочек солнца растопил что-то внутри, заполняя тело чувствами, заставляя ощущать. Ведь чувствовать боль, гораздо лучше, чем не чувствовать ничего? Это удивляло его, но он не мог остановиться, потому что понимал-это нужно. Нужно выпустить плохого дракона. Нужно, нужно, нужно… Вместе со слезами уходили колючки одиночества. Как будто организм очищался. Становилось легче. Ньют не хотел позволять себе эту слабость, но его тело давно прекратило слушать разум. Сколько бы он отдал, чтобы сейчас иметь при себе, хоть частичку того, что у него отняли. Ведь, по сути, все, что у него осталось- это его мама. Она уже не была настолько ослепительна, ее улыбка давно не появлялась на бледном лице, а глаза потухли, подобно уголькам, выпавшим из общей массы костра. Ньют всем сердцем хотел ей помочь, зажечь искру, которая некогда поддерживала ее стержень. Починить ее. Но он понимал, что для этого придется починить себя. А на это он пока не готов. Поколебавшись, он скинул кеды и, не торопясь, побрел к морю. С каждым шагом песок становился холоднее. На пляже было свежее, чем на базе, к тому же, с моря дул прохладный ветер. Ньют поежился, уже жалея, что умудрился выйти на улицу в легкой футболке. Он шел не спеша, пальцами ног зарываясь в песок, который холодил ступни и посылал табуны мурашек по телу. С каждым шагом снова и снова накатывали воспоминания, как волны, спокойно плескавшиеся рядом. Они были то легкие, беспечные, то яркие, сбивающие с ног, заставляющие немного оседать. Слезы давно высохли, но что делать с мыслями, которые, не останавливаясь, роились в голове. Просто так от них избавиться не получится, не получится также «высушить». Но какие бы они тяжелые не были, Ньют изо всех сил старался отгородиться от самых жестоких, которые будто били железным кнутом, разрушая его жалкое существо больше и больше, хотя, казалось бы, больше уже невозможно. С непосильным трудом, но получалось, он еще держал власть над ними. Он еще был на что-то способен. Возможно, он и не такой уж никчемный? Глупость. Ведь он сдерживает мысли от себя, не от друзей, не от людей поблизости. От себя самого, ведь ломают только его, душат и терзают только его и он, увы, не в силах защищать других, потому что ощущает, что скоро защищать будет уже некого. Ведь воспоминания победят. Фортуна улыбнется, но, как по закону подлости, не Ньюту. Нет. Она давно поставила на нем свой жирный крест и он будто ходил с огромной уродливой вывеской, указывающей на то, что этого человека уже не спасти, все будет зря, потому что он не хочет, чтобы его спасали. Ньют поднял глаза к небу. Определенно, вывеска была неоновой. Еще немного постояв, он медленно опустился на колени, не доходя до воды пары шагов. Неведомый голос в голове говорил, что ее надо боятся, приводя в аргументы все его воспоминания. Но вопреки всему, Ньюту было не страшно. Ему хотелось прикоснуться к воде, удержать ее в руках, почувствовать свежесть и несмотря на озноб, пробравший его безвольно тело, это желание становилось навязчивее. Почему он не боится? Возможно, он сошел с ума? Может, он дурак? Или все вместе? Он не знал и, если честно, не хотел знать, потому что понимал, что есть что-то, позволяющее ему не бояться и это что-то сидело глубоко внутри, отдавая приказы. В голове вдруг промелькнуло, что это «что-то» может разрастись, распуститься, как цветок, и он перестанет бояться всего. Но идея показалась до безумия абсурдной, потому что, как это, не бояться ничего? Он не знал, да и вряд ли кто-нибудь знает. Появлялось острое желание курить. Чувство, что с горьким дымом, уйдет часть шмелей, жужжащих в голове, просто испариться или превратится в облако, через некоторое время, обрушившее свои осадки. Ньют не курил давно, стараясь бросить, ведь кто такой курящий бегун? Позор команды. А беря в расчет проблемы с ногой- позор втройне. Если бы Хорхе знал об этом, Ньют задыхался бы уже где-то в подворотне, пытаясь выблевать все те окурки, которые старик бы затолкал ему в глотку. Он ухмыльнулся, такая перспектива ему уж точно не нужна. Поэтому он всеми силами старался бросить. Но в том тумане, парящем у него в голове, сигареты были подобно маяку, мелькавшим где-то вдалеке. С ними он мог хоть как-то расслабиться, не обрушивая шквалы неконтролируемой ярости на толпу окружавших его людей. Море безмятежно скользило по берегу, с каждым набегом норовясь приблизиться к Ньюту, лизнуть его своим мокрым языком. И видя, что человек ничего не делает, чтобы помочь ему, возобновляло свои попытки с новой силой. Нет, явно не сегодня. Достаточно абсурда. Ньют не спеша встал, отряхивая колени от песка, и побрел обратно. Дойдя до оставленной обуви, он еще раз повернулся к морю и выдохнул, будто прощаясь с ним. Но в голове что-то назойливо твердило, что они еще увидятся.

***

Тяжелая дверь поддалась с жалобным скрипом и Ньют ввалился в лазарет, про себя отмечая то, что единственным плюсом возвратиться сюда было отсутствие промозглого ветра. Девушка в регистратуре посмотрела на него и, вскинув подбородок, показательно начала заполнять бумаги. Ньют в который раз уверился в том, что внимание здесь обращают только на то, что принесет им хорошую выгоду, ну или хотя бы то, что выглядит презентабельно . Мелочные эгоисты. Хмыкнув, он прошел мимо нее и направился к лестнице. Боль проснулась в ноге, будто и ждала этого момента и Ньют посчитал свои ночные вылазки не особо помогающими лечению. Но не мог с собой ничего поделать. Последний день в этой тюряге, плевать. Кое-как дойдя до верхней ступени, он остановился отдышаться и после этого нехотя свернул в коридор, ведущий к его палате. Открыв дверь, он замер на пороге. В кресле сидела Тереза, закусившая губу и пристально смотрящая в окно напротив. Она как-то истерично барабанила пальцем по тумбе, которая стоит возле кровати. Остальное ее тело будто натянутая струна, все напряжено и сама она, по сути, излучала напряжение. Краем глаза уловив движение возле двери, она резко повернула голову и посмотрела прямо на остолбеневшего Ньюта. Палец на мгновение перестал встречаться с поверхностью тумбы, а в глазах промелькнуло столько эмоций, что Ньют себя мысленно похоронил. Злость, напряжение, горстка волнения, совсем чуть-чуть радости и, наконец, облегчение. Незаметно выдохнув, она немного расслабилась в кресле. Ньют решил, что лучшим для него сейчас будет просто помолчать. Тогда он аккуратно прикрыл дверь и двинулся к кровати, не поднимая глаз. Он чувствовал, что ураган под названием «Тереза» пока только набирает силы и поэтому решил ее не беспокоить. Сев на край кровати, он медленно, оттягивая каждый момент, повернулся к ней и взглянул прямо в глаза, решив, что он морально готов к тому, чтобы его уничтожили. — Где ты был?— останавливаясь после каждого слова, не повышая голоса, спросила Тереза.— И лучше бы тебе придумать достойное объяснение тому, почему я здесь торчу три часа, а ты соизволил явиться только сейчас. За все это время ее голос не упал ни на тон ниже, ни, наоборот, поднялся. Она говорила удивительно спокойно, но тихо, что означало одно. Ньют попал. Видя, что он отвечать не собирается, она продолжила все тем же ядовитым тоном: — Ты хотя бы понимаешь, что мы волнуемся, Ньют? Ты понимаешь, что ты дорог нам? Я не о многом просила. Всего лишь несколько дней быть под наблюдением, чтобы убедиться что с тобой все хорошо, что нет никаких проблем и ничего серьезного не случилось. Почему ты просто не можешь понять простую истину? Дверь скрипнула и немного приоткрылась. Минхо, стоя на пороге, хлопал глазами и уже открыл рот, чтобы поинтересоваться, какого черта тут творится, но, видимо, сегодня говорит только Тереза. — Выйди,— рявкнула она, яростно сверкнув глазами. И Минхо не решился с ней спорить, быстро ретируясь с комнаты. Отвернувшись от двери, она вернула свой прежний тон, намереваясь продолжить: —Ты и представить себе не можешь, какие догадки у нас появились, когда, придя тебя навестить, мы слышим от медсестры, что ты соизволил куда-то сбежать, при этом, не оповестив никого. И сейчас я безумно на тебя зла, так что лучше бы причина, по который, я не застала тебя по приходу, была бы очень весомой. Она прервалась на секунду и, закрыв глаза, произнесла уже громче: — Спрашиваю еще раз. Где.Ты. Был? Ньют под ее взглядом неуютно поерзал и, опустив голову сказал: — Я был у моря, Тереза. Я…я просто решил прогуляться, потому что не могу долго здесь находиться. Кажется, его ответ немного смягчил Терезу. —Почему ты улизнул, не слушая девушку, которая пыталась тебя остановить?— заправив за ухо локон, спросила она.— Она меня уверяла, что ты нагло оттолкнул ее, когда она всего лишь делала свою работу. Так ли ведут себя с девушками, Ньют? Ньют опешил. Кто и когда пытался его остановить? Неужели та мегера из регистратуры? Она, кажется, была занята только тем, что придумывала, как залезть в штаны придурка, стоявшего с ней. — Стерва,— хмыкнул он, поднимая голову. Тереза сухо посмотрела на него и мотнула головой, видимо, посчитав, что это ее не касается. Она чуть наклонилась вперед и взяла его за руку, смотря в глаза. — В следующий раз, пожалуйста, просто позвони и предупреди,— голос заметно смягчился а это было хорошим знаком.— Пожалей Минхо, который нарезает круги по больнице и вокруг нее, в тщетных поисках тебя. Ньют кивнул. Он правда не хотел, чтобы они беспокоились за него, не хотел доставлять неприятностей. Но, видимо, неприятности так не считали. Тереза выпустила его руку и откинулась на кресло, закидывая ноги на кровать. Ньют же закутался в толстовку, потому что до сих пор не мог отогреться от своего самовольного побега. Судя по всему, Минхо надоело околачиваться в коридоре, потому что он резко распахнул дверь и зашел, полный решимости. — Так, Тереза, я не намерен торчать под дверью, потому что мне тоже охота его отчитать и наградить парой подзатыльников, за то, что так чертовски нас напугал,— он проговорил это на одном дыхании и , взглянув на Терезу, весь стушевался, потому что та скептически подняла бровь и ожидала его дальнейших действий. Видимо, Минхо было прекрасно все слышно и за дверью, поэтому он не рискнул злить Терезу еще и больше и поэтому немного стих.— Можно? Ньют, выдержавший около пяти секунд, расхохотался. Тереза, переведя взгляд с одного на другого тоже начала негромко хихикать, а Минхо, видя, что угроза миновала, облегченно свалился на другое кресло, стоявшее возле двери. Он выдохнул. — Ну и напугал ты нас, приятель,—потирая переносицу, сказал он.— Если еще раз подобное выкинешь, я затолкаю ботинок в твою задницу так глубоко, что ты почувствуешь привкус земли с его подошвы у себя во рту. Усек? Ньют сглотнул и медленно кивнул. Атмосфера вокруг них немного разрядилась и он был несомненно рад этому, потому что ненавидел, когда друзья о нем беспокоились. Поговорив еще несколько минут, Тереза выволокла Минхо из палаты и обещала зайти завтра, когда он уже сможет отсюда уйти. Ньют откинулся на подушку, и уставился в потолок. Он был вымотан и надеялся, что хотя бы сегодня сможет поспать спокойно, без каких-либо кошмаров. Он прикрыл глаза и начал погружаться в дрему. Пять, четыре, три…