«У каждого из нас есть точка срыва, Когда становится на сердце тяжело, Когда нам кажется, что падаем с обрыва, И жизнь становится как черное пятно. У каждого из нас есть луч надежды, Что кто-то очень близкий и родной, Не даст тебе упасть в пучину бездны И скажет: ты не бойся, я с тобой…» © Анжелика Веденеева
Худосочный шатен стоял возле освещенного весенним солнцем окна, разглядывая в руках лезвие перочинного ножа. Утренние лучи скользили по идеально заточенному металлу ножа, словно заигрывая с юношей, предлагая поиграть с ним, вонзить во что-нибудь. Парень провел указательным по боковой стороне ножа, слегка задевая острие. Острая короткая боль мелькнула в его сознании и на потертый паркет в комнате капнула небольшая капелька крови. Губы юноши растянулись в какой-то странной апатичной улыбке, словно собственное ранение лишь позабавило его. Хотя на фоне ампутированной ноги боль от пореза ножа просто мелочь. Иккинг сокрушенно прошипел сквозь зубы от внезапно нахлынувших ненавистных воспоминаний, которые он пытался заглушить день ото дня. Но они возвращались снова и снова… Хэддок озлобленно воткнул складной нож в столешницу своего стола и неуклюже шлепнулся на кровать, хватаясь за культю левой ноги с протезом. С момента операции по ампутации искореженной конечности прошло четыре года, а фантомные боли не оставляли юношу в покое. Причуды человеческого сознания: ноги уже нет, а боль такая адская, что можно начать сомневаться в ее отсутствии. Иккинг судорожно сжал пальцами свое бедро, в надежде что это просто мышцу какую-то защемило и все пройдет. Но это не помогало… Изумрудно-зеленые глаза жутко слезились, губа была до крови прокушена, чтобы отец, сидевший в соседней комнате, не услышал. Ведь его сын уже взрослый и не будет канючить из-за боли в конечности, которой нет. И без того его отец слишком сильно его опекает и защищает, несмотря на презрительные взгляды некоторых соседей и коллег по работе. Иккинг сам справится с этой болью, он сможет. Сегодня он покончит с этим, раз и навсегда… Сбежав вниз по ступенькам со второго этажа и прихватив с собой свой почти пустой рюкзак, юноша бросил в него свой нож и направился к выходу. Проходя мимо кухни его заметил отец и удивленно окликнул: -Ты сегодня так рано на учебу? Разве у тебя сейчас не физкультура по расписанию? — из-за того, что младший Хэддок был инвалидом у него было освобождение и он не посещал эти занятия вовсе. Шатен озадаченно наморщил лоб, судорожно пытаясь найти ответ. — Мистер Диллинг сказал, что я могу приходить к нему во время своих занятий физкультуры на факультативы по математике, чтобы подтянуть ее к поступлению в колледж. Ничего не заподозрив, Стоик довольно ухмыльнулся, возвращаясь к чтению газеты. — Математика — это хорошо, правильно расставил приоритеты. Удачи тебе тогда! «Да уж, удача мне понадобится, несомненно…» — подметил про себя юноша, захлопывая за собой дверь.***
В коридорах школы сейчас было тихо. Урок начался минут десять назад и лишь изредка можно услышать шаркающий торопливый бег детей из младших классов, которые еще верят, что опоздание на занятие — это самый страшный проступок из всех. Иккинг не удостоил вниманием вахтера, сидевшего у входа в здание, на что та стала недовольно брюзжать о бескультурье нынешней молодежи и что она не предмет мебели в конце концов, и нужно здороваться. Но парень даже не обернулся на всю эту тираду, а быстро взбежал по лестнице на третий этаж, где находились лаборатории химии и биологии. Когда до нужно ему кабинета оставалось пару метров, шатен нашарил в рюкзаке свой нож и переложил его в карман своей куртки. Подойдя вплотную к двери, Хэддок вежливо постучал и вошел внутрь, не дождавшись ответа. Стоявшая посреди кабинета преподаватель с плакатом, изображавшим строение кровеносной системы человека, резко обернулась в сторону вошедшего парня. Сорокапятилетняя женщина с нелепым пенсне на носу и завитыми, словно руно барана, блондинистыми волосами удивленно взглянула на вошедшего ученика. — Иккинг Хэддок? Зачем вы пришли? У вас по расписанию на этой неделе больше нет биологии. У вас есть ко мне какие-то вопросы? — она поправила на носу слегка съехавшие очки и стала ожидать ответа. Но его так и не последовало. Послышался прыск смеха с задних парт и тихий шепоток. Шатен так и не ответил на реплику учительницы, вместо этого повернулся и направился куда-то в конец кабинета. Сидевшие рядом подростки молча следили за происходящим, не понимая, что происходит. Все видели, что парень целенаправленно идет к последней парте крайнего ряда, за которой сидел Сморкала Йоргенсон — отпетый хулиган, вечно прогуливающий уроки. Однако биологию он почему-то посещал регулярно, хоть и все равно ничего на ней не делал. Как он говорил между своими дружками, ему просто хотелось лишний раз поглазеть на интересные картиночки в учебниках и почти что уместно упомянуть слово «член» или «яйца» во время занятия. Брюнет громко гоготнул, глядя на приближающегося Хэддока, и, бросив шепотом какую-то реплику соседу с другого ряда. Иккинг подошел вплотную к столу Йоргенсона, так что голова сидящего парня была на уровне его груди. Ладонь шатена скользнула в карман и сжала латунное древко складного ножа и отщелкнула защитный механизм на лезвии. Молниеносным движением Хэддок вынимает руку с ножом из кармана и так же быстро и методично вонзает нож в грудь Сморкалы, попадая прямо в сердце. В кабинете послышался испуганный визг и вопли ужаса сидящих учеников, учительница выронила картонный плакат из рук на пол. — Вот тебе наглядный урок биологии, — злобно прошипел на ухо агонизирующему парню Иккинг и вытащил окровавленное лезвие из груди. Темная, почти что черная, кровь из сердца взметнулась к потолку небольшими фонтанчиками, вместе с последними толчками сердца. Очнувшись от первого потрясения, парни метнулись к Хэддоку, чтобы скрутить его до приезда полиции, но тот ловко увернулся от них и заколол двоих насмерть, еще несколько корчились на полу, захлебываясь собственной кровью. Дрожащим голосом учительница биологии диктовала адрес их школы диспетчеру службы «911», но не успела закончить, как шатен оказался рядом с ней и с хладнокровием мясника стал тыкать в нее ножом, не обращая внимания на ее вопли. Он ударял ее снова и снова, даже когда уже было понятно, что женщина мертва. Наконец в кабинет ворвались преподаватели из соседних кабинетов и охранник, дежуривший у входа. Они сумели оттащить обезумевшего Иккинга от тела преподавателя и выбить из его руки окровавленный нож. Прижав парня к стене и надев наручники, охранник жестко произнес: — Иккинг Хэддок, вы арестованы по подозрению в убийстве пятерых учеников старших классов и преподавателя Катарины Мейо! Все, что будет сказано вами, может быть использовано против вас в суде… Иккинг его не слышал, все происходящее было сейчас для него как в тумане. Его тело сотрясалось от дикой дрожи, а перед глазами маячили какие-то искорки. И боль в несуществующей ноге раздирала его сознание на части. Боль, от которой он надеялся избавиться…